Сестра Евгения была беременна.

Она подозревала это уже несколько дней, но узнала окончательно только сегодня утром, проделав в ванной стандартный, доступный в любой аптеке даже школьницам тест.

Подружки рассказывали ей, что когда-то, лет сорок-пятьдесят назад, такой роскоши в мире и в помине не было, и бедным девушкам для подтверждения беременности необходимо было тащиться в поликлинику и сдавать кровь из вены.

Сейчас же все проще простого: ороси бумажную полоску утренней мочой – и результат налицо. Две полоски означают, что в матке поселился пока малюсенький, но быстро захватывающий позиции жилец.

Отцом ее ребенка был Бог. Интересно, передаются ли божественные качества по наследству путем какого-нибудь генетического механизма или нет? И если да, то как теперь ей, практически богоматери, обходиться с растущим плодом? И как потом воспитывать новорожденного?

А кстати, какой номер ему присвоят? После принятия нового закона о выборе между материнским и отцовским номерами в пользу меньшего из них, по всей видимости, ее ребенок будет 1-… А вот дальше что?

Если график девственниц у Бога такой плотный, вероятно, и малышей они ему уже нарожали с пару сотен. Так, стало быть, ее дитя будет 1-300? 1-376? 1-894?

Глупо гадать, конечно. Надо просто пойти и доложить о беременности будущему отцу.

А будет ли он помогать? Присутствовать при родах? Покупать сынку или дочке подарки?

Голова кружится от вопросов.

И конечно, самый серьезный из них – это то, как ей сказать обо всем родителям? И когда? Может быть, прямо сейчас? Выйти на кухню, откуда пахнет котлетами с чесноком, и сказать: «Мама, папа! Вы скоро станете бабушкой и дедушкой!»

Или так: «Мама! Папа! Вы скоро станете богобабушкой и богодедушкой!»

Нет, чушь какая-то!

А что, если они расстроятся? Не примут ее решения? Не поддержат? Потребуют сделать аборт?

А аборт в данном случае будет считаться богоубийством? И не являются ли вообще все вот эти ее теперешние мысли богохульством?

Вера в Бога диктовала ей необходимую последовательность конкретных шагов: пойти к Кларе, сообщить о ребенке и спросить, что делать.

Но почему-то после похода в Богову спальню ничего из вышеперечисленного делать не хотелось. А хотелось уткнуться в мамино плечо, с которого всегда сползает лямка передника, и закусить бередящую ее с утра новость горячей котлетой и теплым, утешительной температуры, словом.

«Пойду к ним! – решила сестра Евгения. – И будь что будет!»

– А ужин как раз готов! – приветствовала ее мать, нарезая салат – крупно, зелено, как раз так, как дочка всегда любила.

– Мама, послушай!

– Слушаю!

Да, пожалуй, лучше с ходу, без тягомотины, на раз-два-три. Вот так:

– Я беременна!

– Господи! – всплеснула руками мать. – Да от кого же?

– Да вот как раз от него! – сестра Евгения даже улыбнулась получившейся игре слов. – От Господа!

Мать далеко не сразу поняла, что она имеет в виду. А когда поняла, заплакала.

– Мама, это ты от радости или наоборот? – запуталась дочь.

– Я сама не знаю.

– Папе надо бы сказать.

– Сейчас придет, скажем.

– А он, думаешь, обрадуется? Или нет?

– Я не знаю.

– А наш учитель обрадуется?

– Доченька, я совсем не знаю.

Не знал и отец.

Сам он, кажется, был в шоке. Хотя, спрашивается, чего ему быть в шоке, если такие дела вокруг него происходят сплошь да рядом? Очень многие девушки предлагают себя Богу, в старших классах все только об этом и говорят. Значит, любой родитель должен быть готов.

– Так-то оно так, – сказал отец. – Но все-таки одно дело, когда это в теории, а другое, когда происходит с твоей семьей.

– Ты что это говоришь? – возмутилась дочь. – Ты разве не думал, что так однажды случится? Не желал, чтобы я удостоилась святости? Не догадывался, что все мы только и ждем восемнадцати, чтобы сразу побежать в тот дом и предложить себя наместнику Небес?

– Да, все так, только…

– Что «только»? Ну что «только»? – в глазах ее стояли слезы и она от досады, как и всегда, с самого детства это делала, прикусывала тонкую нижнюю губу.

Казалось, она завела этот спор больше для того, чтобы убедить саму себя, а вовсе не растерянного отца, который занимал сейчас явно не самую правильную гражданскую позицию.

– Да ведь любой из нас должен умереть ради него, если потребуется! – кричала она. – Ты это понимаешь? Жизнь отдать, всего себя отдать. Вот я и отдала. И взамен ребенка получила. Вашего внука.

– Говорят, таких детей у матерей не оставляют, – робко вставила мать. – Отбирают в специальный интернат.

– Как? – осеклась сестра Евгения. – Как отбирают?

– Ну, я не знаю точно, я только так слышала.

– Где ты слышала? Все вранье! Не может такого быть!

– Люди разное говорят. В транспорте, в магазинах – повсюду.

– Я тоже слышал что-то в этом роде, – подтвердил отец. – Эти дети вроде как на особом положении и их особым вещам обучают.

– А матерей пускают повидаться? – спросила сестра Евгения.

Вот диво: она только утром узнала о том, что в ее животе возникла новая жизнь, только успела примерить на себя новую, пока еще сильно жмущую, как неразношенная обувь, роль, а вот поди ты – уже ощущает себя матерью и готова защищать нерожденный плод от любых посягательств. Странно, не так ли?

– Я не знаю, разрешают ли им свидания. Но очевидно, что если они Его дети, то у них должна быть какая-то особая роль в этом мире, – предположил отец.

– Я не хочу его отдавать, – сказала на это дочь. – Но есть ли у меня выбор?

– Выбор всегда есть, – на пороге кухни возник Евгений. – И если я правильно вник в детали вашего разговора, невольно подслушав из коридора, и наша малышка действительно беременна от учителя, то, по-моему, самый правильный выбор – ничего никому не говорить. Оставить ребенка у себя и вырастить его обычным хорошим человеком.

– Как я могу скрыть ребенка от отца? – возмутилась сестра.

– Запросто, – сказал Евгений. – Если ты хочешь уберечь его от зла.

– От какого еще зла?

– Зло поселилось в этой стране.

– Нет, зло поселилось в этой квартире, и сейчас оно говорит твоими устами!

– Послушайте, дорогие мои! Я не могу вам пока всего объяснить, но я уверен, что мы все совершили большую ошибку, поверив этому человеку.

– Он не человек! – взвизгнула сестра.

– Ты можешь однозначно это утверждать, побывав в его постели? – осадил ее Евгений.

– Но он ведь исцелил тебя! – напомнил отец.

– А вот в этом я начинаю сомневаться, – признался Евгений.

– Да как же можно? Это же произошло на моих глазах. Я же все видел!

– А я не видел. По известным тебе причинам. Может быть, поэтому мне будет легче докопаться до правды.

«А может, все-таки правильно будет позвонить по тому телефону и донести на брата?» – подумала в этот момент его сестра.