Глава 7
В которой месье Крокроля чуть не съели акулы
Сентябрь выдался солнечным, и Беатрис все время изнывала от жары, особенно после уроков. Высоко задрав голые руки, она подбирала волосы резинкой, чтобы дышал затылок, а Клебер смотрел на нее и блаженно улыбался.
Захра в тот день, проходя мимо, обожгла его презрительным взглядом.
Клебер очнулся и окликнул ее:
— Пошли с нами, а?
Захра посмотрела на него, на Беатрис.
— Нет уж, спасибо.
И пошла дальше, прижимая к груди рюкзак.
— Вечно она выпендривается, — сказала Беатрис. — Пойдем пройдемся. Или у тебя опять нет времени?
Клебер всегда спешил.
— Боишься, что братец пожар устроит?
Клеберу не нравилось, как Беатрис говорила про Умника.
— Пойдем к реке, — предложил он. — По дороге поболтаем.
Болтала Беатрис без умолку и все об одном: об одноклассниках и одноклассницах. Причем все мальчишки у нее были тупицами, а все девчонки — уродинами. Клебер ее не слушал, он думал, можно ли взять ее за руку. Когда дошли до набережной, он почти решился обнять ее за талию, жаль, рюкзак помешал.
— Ты не согласен? — спросила Беатрис.
— Да-да, согласен, — ответил Клебер, хотя все пропустил мимо ушей. — Спустимся вниз?
Он надеялся, что там, внизу, осмелеет. На скамейке целовалась влюбленная пара.
— Присядем?
Они сняли рюкзаки и положили их у ног. Одной помехой меньше.
— Что ты думаешь о Захре? — спросила Беатрис.
— Она славная.
— У тебя все славные! А что она на тебя пялится томными глазищами, как влюбленная треска, — это ты заметил?
Клебер задохнулся и онемел, как та самая треска.
— Жалуется, у нее отец строгий. Будешь строгим, когда дочке самой неймется.
Клеберу вдруг захотелось домой, в компанию месье Крокроля.
Но Беатрис продолжала:
— А тебе такие нравятся?
И придвинулась к нему вплотную. Похоже, у него перехватили инициативу.
— У всех мальчишек одно на уме: какие у тебя бедра, какая грудь… Будто на детали тебя разнимают. Гадко это, противно, понимаешь?
Клебер замямлил, что совсем не все… бывают, спору нет, помешанные на этом деле… но многие ценят и романтические отношения… А под конец судорожно вздохнул и сказал:
— Ладно, мне пора домой. А то брат будет беспокоиться.
Он подобрал рюкзак и отлепился от Беатрис. Оба встали. «Надо ее поцеловать», — подумал Клебер. Его мужское достоинство было задето. «Сосчитаю до пяти и… Раз, два…» На счет «три» Беатрис сама его поцеловала. Ему осталось только обнять ее и ответить на поцелуй.
— Видишь, и ты такой же! — сказала Беатрис и оттолкнула его.
На мосту они разошлись в разные стороны. Клеберу казалось, что в живот ему вонзили острый нож.
— Умник! — закричал Клебер, врываясь в комнату.
Умник — он сидел на полу — задрал голову:
— Кто за тобой гонится?
Клебер едва переводил дух.
— Солдатик? — Умник вскочил на ноги. — У меня есть нож!
— Ладно-ладно. У меня тоже, — сказал Клебер и рухнул в кресло. — Есть все, что нужно… вроде бы…
Он закрыл лицо ладонями.
— Ты что, умер? — тихонько спросил Умник.
Ответа не последовало.
— Ку-ку…
Плюшевые уши защекотали Клебера по рукам.
— А, это ты, Крокроль… — он ласково погладил кролика.
— Месье Крокроль! — поправил Умник.
Клеберу было необходимо выговориться. Он посмотрел на брата.
— Знаешь, я поцеловался с девчонкой. С Беатрис, ты ее видел на дне рождения Корантена.
— Она злая, — выпалил Умник так быстро, что Клебер даже удивился.
— Да нет. Просто она…
Клебер задумался, как сказать. Деспотичная? Хищная? Агрессивная? Для Умника такие слова не годятся.
— Она хочет быть главнее всех. И я не знаю, что делать. Я как будто уже… не мужчина…
Клебер невольно усмехнулся — ну и сказанул! Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Умник постоял около него и шепнул сам себе:
— Уснул…
Он отошел от брата, снова сел на пол и стал играть. Взял за талию тряпичную крольчиху и сказал:
— Это мадам Крокроль. Она пришла к месье Крокролю. Тук-тук! Войдите!
Он говорил за обоих: тонким, но серьезным голосом за месье и совсем писклявым, слащавым — за мадам.
— Привет, Крокроль.
— Месье Крокроль.
— Мне можно без «месье», потому что я главнее всех.
— Ты некрасивая. У тебя нет крантика.
— Нет, есть! Просто его не видно, он под юбкой. И он побольше твоего.
— Неправда!
— Правда!
— А вот и нет!
— А вот и да!
— И они подрались, — сказал Умник своим голосом и устроил потасовку между кроликом и крольчихой.
Клебер открыл глаза.
— Мадам Крокроль сильнее. Она его лепёшит.
Крольчиха топтала Крокроля ногами. Клебер мрачно смотрел на это побоище.
— А мне под юбкой все видно! Нет у тебя крантика! — сказал месье Крокроль.
Крокролиха завизжала и стала лупить его ушами.
— Да надоела ты нам! Кто ты такая? Глупая игрушка! — вдруг крикнул Умник и что есть силы швырнул ее в стенку.
Клебер засмеялся. Умник обернулся и сказал:
— Тебе уже не грустно, да?
Кроме Клебера, еще кое-кто из жильцов квартиры на улице Кардинала Лемуана терзался тягостными вопросами. Энцо никак не мог придумать, чем привлечь внимание Арьи. Эмманюэль превосходил его по всем статьям: был выше ростом, привлекательнее, лучше образован, тверже характером, из более обеспеченной семьи. «А мне чем похвастать? — думал Энцо. — Разве что я остроумнее…»
— Но это вранье, будто девчонок можно охмурить веселыми шуточками! Да, им нравится, если с парнем весело. Но когда доходит до дела, они выбирают не по уму, а по бицепсам.
— Ну-ну, молодой человек, не падайте духом!
Месье Видибог зашел пожаловаться, что соседи сверху опять забили мусоропровод. Энцо сказал, что ему не до этого, и послал куда подальше. Слово за слово — завязался разговор по душам.
— Как зовут девушку, которая не отвечает вам взаимностью? — спросил месье Видибог в своей старомодной манере.
— Арья, конечно! — ответил Энцо таким тоном, будто все на свете обязаны об этом знать.
— Арья? Молодая особа, которая живет с вами в одной квартире?
Энцо кивнул.
— А что? Чего это вы на меня так уставились?
— Я думал, она ваша подружка.
Энцо махнул рукой.
— Теперь говорят «герла». Не… Арья — с Эмманюэлем.
Месье Видибог страшно удивился:
— Но… я думал… — он перешел на шепот, — она ваша общая… э-э… герла — всех, кто тут живет.
— Что за чушь! — возмутился Энцо. — Неужели в ваше время такое было?
Месье Видибог признал свою ошибку.
— Так, значит, ни к кому другому она не питает склонности?
Энцо скривился:
— Разве что к Умнику…
— Дурачку? О, тогда у вас есть шансы!
— Спасибо, месье Видибог.
— Зовите меня Жоржем. Я не хотел вас обидеть. Просто если ваша Арья смотрит еще на кого-то, то почему бы вам не проявить инициативу?
— Думаете, я не проявляю? Она прекрасно знает, что я в нее влюблен.
— Ну и?..
— Ну и плевать ей на это.
Месье Видибог лихо ударил палкой в пол:
— Так покажите себя мужчиной! Вперед, в атаку, по-гусарски!
— Это как? Зажать ее в угол на кухне?
Энцо невольно покраснел — такая мысль уже приходила ему в голову.
— Нужно быть напористее, — отчеканил месье Видибог. — Скажите, что не можете без нее жить, ну… что там еще говорится в таких случаях… потом поцелуйте — и готово дело!
Он опять стукнул палкой. Но Энцо это не убедило.
— Чем вы, в конце концов, рискуете? — спросил Видибог.
— Рискую схлопотать пощечину.
— Хо! Пощечина, полученная от любимой женщины, — это подарок, будет о чем вспомнить на старости лет.
— С вами трудно спорить, месье Видибог.
— Просто Жорж. Так запомните: по-гусарски!
— Попробую, чем черт не шутит! — без большой уверенности ответил Энцо.
В самом деле, почему не попробовать — хуже не будет.
Энцо знал, что по вторникам во второй половине дня в квартире оставались только он, Арья да Умник. Значит, в это время и надо действовать. В ближайший вторник с самого утра его начало трясти. В обед он не смог проглотить ни куска. А к двум часам дня еле удерживался, чтобы не выброситься из окна.
Арья в выбившейся из брюк футболке сидела на диване в гостиной, болтая одной ногой и подложив под себя другую. Она читала какую-то распечатку и тяжело вздыхала. Энцо сел рядом с ней. Его била дрожь.
— Это что… надо выучить наизусть?
Арья покосилась на него:
— Отвали.
Энцо так и взвился:
— Почему ты так со мной разговариваешь? Потому что я тебя люблю? — Тут он вспомнил наставления месье Видибога. — Я жить без тебя не могу. Думаю о тебе день и ночь. Да еще эта скотина Эмманюэль спать не дает!
Энцо стало заносить куда-то не туда. Но он собрался с духом и ринулся в атаку. По-гусарски! Обхватил Арью, бормоча:
— Люблю тебя… Хочу тебя!
И схлопотал-таки, как ожидал, пощечину. Вот только рука у Арьи оказалась тяжелая. У него аж в ушах зазвенело.
— О, черт…
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
Арья и Энцо разом обернулись — месье Крокроль просунул в дверь сначала уши, а потом всю голову:
— Ку-ку!
Вот на ком можно было сорвать злость.
— Пошел отсюда, Умник! И не смей подсматривать! А то скажу Клеберу!
Умник стоял на пороге.
— Что, получил по морде? Правильно.
Арья встала, потирая ладонь, — она ее больно отбила.
— Никому не говори, что тут было, Умник.
— Это тайна?
— Вроде того.
— У месье Крокроля тоже есть тайны. Любовные.
— Достал ты всех со своим похотливым кроликом! — крикнул Энцо и подошел вплотную к Умнику. — И чего ради мы должны терпеть тут этого дебила?!
— Замолчи! — Арья ткнула Энцо кулаком в плечо. Умник прижал к груди Крокроля и умоляюще сказал:
— Только не надо ссориться.
Потом схватил Арью за руку и подтолкнул поближе к Энцо:
— Поцелуй его.
Энцо и Арья посмотрели друг на друга: он — хмуро, она — с улыбкой.
— Поцелуй — и все будет хорошо.
Энцо подставил багровую щеку. Арья его чмокнула.
— Для начала неплохо, — одобрил месье Видибог.
— Вы думаете?
Энцо спустился к пожилому соседу. Щека у него посинела и распухла.
— Обидеть женщину — значит получить особое право.
Энцо посмотрел на него вопросительно.
— Право попросить прощения. Подарите ей букет цветов. С карточкой внутри. «От вас и боль приятна…» — что там обычно пишут в таких случаях.
Энцо покачал головой:
— Не очень-то приятно, если честно…
— Красные розы. На языке цветов — пламенная любовь. Или белые — непорочная любовь. Нет, это, наверное, не пойдет.
Энцо купил одиннадцать красных роз. Засунул в букет карточку с надписью: «Прости меня». А про себя подумал: «Будь я женщиной, мне было бы противно, что парень передо мной так стелется».
Когда Арья вышла на почту отправить письмо, Энцо пробрался к ней в комнату и положил букет на подушку. Потом вернулся к себе, бросился на кровать и стал ждать.
— Совсем рехнулся, что ли?
Энцо приподнялся — букет угодил ему прямо в лицо.
— Ты что, хочешь, чтобы Эмманюэль тебя убил?
— Да нет, Арья, я…
— Еще раз подложишь мне веник — заставлю тебя его сожрать.
Месье Видибога и это не обескуражило:
— Она оберегает вас от Эмманюэля. Хороший знак.
— По-моему, Жорж, вы плохо разбираетесь в современных женщинах. Цветы, гусарские атаки — все это уже не работает. Женщина теперь независимая, сама себе мужика выбирает, а надоест — выбрасывает, как использованный носовой платок. Мужчиной нынче быть несладко. Про это в журнале «Мари Клер» написано.
— Война полов — старо как мир, — вздохнул месье Видибог.
Сам он, как видно, был ветераном.
— А ведь ваша супруга лет на двадцать моложе вас? — вдруг сообразил Энцо.
Видибог приосанился:
— На двадцать два.
— Ну, и как вы ее заарканили? Цветы дарили или по-гусарски?
— Она соблазнилась моими деньгами, — смиренно признал старичок.
В воскресенье утром Корантен вскочил самым первым, не считая Умника. Но Умника Корантен ни во что не ставил, он ждал Энцо, чтобы обсудить с ним планы на день. Сидел и машинально посматривал на часы.
— Энцо ждешь, — сказал Умник.
Корантен не удостоил его ответом.
— Ты всегда ждешь Энцо.
— Почему это? Не всегда, — Корантен возмущенно посмотрел на Умника и повторил: — Не всегда!
Но Умник опять попал в точку. Так и есть — он всегда ждал Энцо. Вчера, например, предложил ему пойти в бассейн. Чтобы похудеть, надо заниматься спортом. Но Энцо отказался. Сказал, девицы увидят его в плавках — будут пачками на шею вешаться. Ну Корантен без него и не пошел.
— Привет! Как спалось? — спросил, входя на кухню, Клебер.
— Пошли прямо сейчас в бассейн? — неожиданно предложил Корантен.
— Ура! Я возьму с собой дельфина! — обрадовался Умник.
В бассейн Понтуаз они пришли втроем. Клеберу не удалось уговорить Умника поменять надувного дельфина на пробковый пояс. У того была железная логика. Пробки, говорил он, плавать не умеют, а дельфины плавают вовсю. Он с разгона прыгнул в лягушатник — плюх! И давай визжать — вода-то холодная. Клебер посмотрел на обступивших лягушатник мамаш. Кое-кого из них такое поведение явно шокировало.
— Он умственно отсталый, — объяснил Клебер и, не дожидаясь ответа, нырнул в большой бассейн. Умник со своим дельфином пошлепал туда же. Узкоплечий, худенький, долговязый — маленький мальчишка, которого вытянули в длину. Уже стоя на последней ступеньке лесенки, Умник осведомился у служителя:
— А акулы тут не водятся?
Тот в ответ густо захохотал.
— Ненормальный, — буркнул Умник себе под нос. Поразмыслив, он решил, что акулы вряд ли нападают на дельфинов — они же почти что родственники, — и шумными гребками отплыл от бортика.
— Ну как? — спросил Клебер, успевший доплыть кролем до конца бассейна и вернуться.
— Здорово. Я пописал.
— Что?! Надеюсь, не в воду?
— А куда же еще?
Умник был очень доволен собой.
— А ну, выходи! Выходи, говорю! Побыстрее! — взбеленился Клебер.
— Акулы?
— Да. Вылезай!
Клебер поискал глазами Корантена. Тот отдувался, держась за бортик.
— Пошли, — сказал ему Клебер. — Уходим.
— Почему? — удивился Корантен. — Мне еще двадцать раз проплыть осталось.
— Пошли. Потом объясню.
Втроем вошли в бассейн — втроем и вышли.
— Ну ничего нельзя с ним сделать по-человечески! — злился Корантен.
Умник понуро шагал рядом с ним.
— Больше я в этот писсейн не пойду, — сказал он. — Акул слишком много.
