Глава 18
Не одолеет бурный Тайн
Ни человек, ни конь….
Баллада «Переправа»
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Кон откашлялся, чтобы заговорить.
Я не поднимала головы, ощущая на себе пристальный, испытующий взгляд. Даже в этом первом порыве горя инстинкт, которым еще недавно я пренебрегала, велел мне спрятать слезы от моего врага. Не думаю, что тогда мне хватило времени осознать, какой опасностью чревато нынешнее мое положение – как мои глупые и сложные меры предосторожности, по иронии судьбы, теперь обернулись против меня же самой. Уже со вчерашнего дня я понимала: придется сказать Кону правду. Но обсуждать это сегодня, над бесчувственным телом дедушки было бы немыслимо – все равно что посчитать его уже мертвым. А теперь, даже будь я готова облечь в слова то, что требовалось сообщить, это стало еще невозможнее.
Я и по сей день не знаю, что Кон собирался сказать. Внезапно где-то внизу хлопнула дверь, раздался топот бегущих ног. Кон встрепенулся и прислушался. Помню, я смутно подумала: наверное, Лиза каким-то непостижимым образом догадалась о случившемся. Но пустилась бы она бегом? Ни разу не видела, чтобы Лиза спешила, – не в ее это духе, пусть даже она и была бы взволнована.
Жюли… Ну конечно же, это должна быть Жюли. Прижав руки к вискам, я пыталась незаметно вытереть слезы о покрывало и собраться с мыслями. Жюли мчалась со всех ног, еще миг – и придется поднять лицо ей навстречу…
Шаги простучали через холл, словно бы запнулись на первой ступеньке лестницы, а потом начали поспешно подниматься. Даже сквозь массивную дверь я различала торопливое, вырывающееся со всхлипами дыхание. Вот Жюли неловко ухватилась за ручку двери – та затряслась и повернулась.
Я резко вскинула голову. По лицу еще текли слезы, но теперь уж я не могла ничего поделать. Жюли была важнее. Но и Кон наконец-то отвел от меня глаза и уставился на дверь.
Она рывком отворилась – в спальню больного так не входят, – и в комнату ворвалась Жюли.
По-видимому, она столь быстро примчалась сюда из вечерней темноты и непогоды, что глаза ее еще не успели привыкнуть к свету. На миг мне показалось, будто девушка вот-вот налетит на кровать, и я невольно вскинула руку, но Жюли резко остановилась в изножье постели, ловя ртом воздух.
Моя первая, мгновенная догадка оказалась верной: эта паническая спешка не имела никакого отношения к дедушке. Жюли даже не взглянула на постель. Взгляд ее блуждал – дико, почти ошалело. Она судорожно вцепилась в спинку кресла, будто только так могла удержаться на ногах.
И волосы, и плащ Жюли насквозь промокли и так потемнели от дождя, что при этом тусклом освещении я лишь через пару секунд осознала: плащ весь перемазан в грязи. Легкие летние босоножки тоже были облеплены грязью, на руках виднелись темные потеки, на подбородке – размазанное пятно. Щеки раскраснелись от спешки и так и пылали.
Пытаясь отдышаться, девушка безумно крутила головой, переводя взгляд с Кона на меня. Больно было смотреть, в каком ужасном состоянии она находится.
– Аннабель… Кон… Кон… – прошептала она умоляюще и еле слышно – атмосфера комнаты тяжелобольного и новости (что бы ни успела рассказать ей Лиза) преодолели ее волнение. Но если уж это волнение, чем бы оно ни было вызвано, толкнуло Жюли к Кону в поисках помощи, то, наверное, произошло что-то весьма серьезное.
– Жюли! – На этот раз мой порыв вызывался желанием защитить и утешить. Я встала ей навстречу. – Родная! Что случилось?
Но скованность моих движений, должно быть, проникла в сознание девушки. Жюли в первый раз внимательно взглянула через плечо мое на кровать. Потрясение буквально сразило ее, точно камень, добивающий и без того уже раненного человека. Жюли отшатнулась, закусила губу и пролепетала, словно ребенок, который боится, что его накажут за то, что он плохо себя вел:
– Я не знала, Аннабель, я не знала.
Я обняла кузину:
– Да, родная. Мне очень жаль. Это произошло всего несколько минут назад. Все случилось внезапно, и он казался таким спокойным и довольным жизнью. Я потом расскажу тебе, ничего… Если случилось еще что-то плохое, расскажи нам сейчас. Что такое? Что-нибудь произошло, да? Что-то плохое.
Жюли вся дрожала в моих объятиях. Она пыталась заговорить, но с губ ее слетел лишь невнятный шепот:
– Пожалуйста… не могли бы вы… пожалуйста… вы с Коном…
Ясно было, что пока от нее нельзя добиться ничего осмысленного. Я обратилась к Кону поверх ее плеча, намеренно повысив голос до обычной громкости и стараясь, чтобы он звучал как можно более непринужденно:
– Кон, наверное, тебе стоит спуститься и рассказать Лизе, а потом не позвонишь ли доктору Уилсону? И захвати бренди, похоже, Жюли оно сейчас пойдет на пользу. Жюли, не надо тут оставаться, пойдем к тебе…
– Телефон не работает, – выговорила Жюли.
– Не работает?
– Лиза сказала. Говорит, только что отключился. Она пыталась звонить. Это то дерево, увитое плющом.
– Дерево, увитое плющом? – переспросил Кон.
– Старый дуб возле сторожки Форрестов, – пояснила я. – Так вот что за грохот мы слышали. Ничего. Жюли…
– По звуку казалось, это где-то ближе. Ты уверена, что рухнуло именно то дерево?
– Оно расщепилось. Взяло и расщепилось напополам. – Голос Жюли звучал тоненько и опустошенно, но без малейшего удивления, словно подобные расспросы в такой момент были вполне уместны. – Понимаете, одна половина упала как раз на сторожку. Обрушила остаток крыши и стену и…
– Там нет никаких телефонных проводов, – нетерпеливо перебил Кон. – Если дело только в этом, значит большого урона нет…
– Заткнись, – оборвала я. – Тут что-то серьезнее. Продолжай, Жюли. – Я легонько встряхнула девушку. – Жюли! Кон, ради бога, сходи же за бренди, не то она сейчас упадет в обморок.
– Здесь есть бренди.
Он уже стоял рядом со столиком в изголовье. Раздалось звяканье стекла, плеск льющейся жидкости, и Кон вложил мне в руку стакан.
– Вот, выпей-ка.
Я прижала край дедушкиного стакана к трясущимся губам Жюли, краем глаза заметив, как Кон накрыл лицо дедушки простыней. Миг этот скользнул прочь, практически не замеченный, без всякой торжественности. Я резко сказала:
– Жюли, возьми себя в руки. Что случилось? Это как-то связано с тем деревом? Вы были рядом со сторожкой, когда оно… о боже, Кон, она ведь, должно быть, как раз проезжала мимо, когда мы слышали треск… Жюли, что-нибудь с Дональдом?
Она кивнула, да так и продолжала кивать, точно кукла.
– Он там. В подземелье. Дональд. Дерево обрушилось. Раскололось надвое…
– Он погиб? – спросил Кон.
И снова, казалось, его тактика сработала лучше, чем моя. От шока Жюли вышла из оцепенения и вскинула на Кона глаза.
– Не думаю, нет, – произнесла она гораздо осмысленнее. – Но он ранен и не может выбраться. Мы пошли… Понимаете, мы были в сторожке, и стена рухнула, как раз когда он спустился вниз, и он ранен, там, внизу. Не может выбраться. – Она зажала грязной ладонью рот, словно удерживая рвущийся крик. – Надо бежать…
Девушка с детской нерешительностью бросила взгляд на кровать.
– Ему мы уже не нужны, Жюли, – быстро промолвила я. – Ничего. Сейчас же и отправимся. Кон, где машина?
– Я… я приехала на Дональдовой, – начала Жюли, – только…
– Ты сейчас не в состоянии вести, – решительно отрезал Кон. – Мой автомобиль у дверей. Ты уверена, что телефон не работает?
– Да. Лиза несколько раз пыталась.
– Тогда пойдемте скорее, – предложила я.
Воистину странно – мимолетно подумалось мне, когда мы торопились к двери, – как глубоко вросли в нас условности. Поскребите цивилизованного человека – и обнаружите дикаря; приглядитесь попристальнее к первобытному – и вы узрите саженец того леса, из которого были вырезаны наши условности. Оказалось невероятно трудно выйти из этой комнаты в спешке, перейти от сумрачного покоя к бурной деятельности – точно совершить святотатство. И однако, лишь несколько минут назад здесь была всего только спальня надменного, упрямого, вспыльчивого и непокладистого старика. Словно дух его, отлетая, каким-то непостижимым образом освятил комнату, сделал ее местом, где обычные, неприглушенные голоса и решительные действия никоим образом не допускались.
От двери я оглянулась. Накрытая простыней фигура, тусклый светильник превращали кровать в катафалк, а комнату делали чужой и далекой. Снаружи бушевала ненастная ночь, лежало упавшее дерево, требовалось спешить и бороться. Зато так мне не оставалось времени тихо посидеть и подумать – ни о прошлом, ни о том, как встретить будущее. Все имеет свои благие стороны.
В холле мы встретили Лизу, она, судя по всему, как раз вышла из кабинета, где стоял телефон. Завидев нас, она остановилась.
– Я пыталась прозвониться, Жюли. Ничего не выходит.
– О господи, – всхлипнула Жюли и споткнулась.
На миг мне показалось, что она рухнет прямо на ступеньке. Я поспешно ухватила сестренку под руку.
– Осторожней. Мы сами там будем через несколько минут.
– Не волнуйся, мы его вытащим, – заверил сзади Кон, немало изумив меня готовностью помочь, и, промчавшись мимо нас через холл, остановился, держась за ручку двери. – Идите в машину. Фонари и бренди, Аннабель, ты знаешь, где они. Я через минуту. В амбаре есть доски и распорки – возможно, нам понадобятся.
Дверь за ним захлопнулась. Мы побежали вниз по лестнице. Я на миг задержалась, чтобы спросить у Лизы:
– Из рабочих поблизости никого не осталось?
– Нет. У Бейтса сегодня выходной, а Джимми ушел сразу после дойки. А остальные – когда дождь начался. Тут только Кон. Вам тоже лучше поехать, да? Я тогда пойду посижу наверху.
– Лиза… – Стоило мне заговорить, как она обо всем догадалась – я прочла это у нее по глазам. Я кивнула. – Да, боюсь, это правда. Всего лишь несколько минут назад… Но не могли бы вы все равно подняться? Страшно не хочется… покидать его вот так…
Лиза не ответила. Глаза ее скользнули по моему лицу со свойственным ей странным, вопросительно-оценивающим выражением, потом – по лицу Жюли. Затем она молча кивнула и неторопливо зашагала к лестнице. Думается, в тот миг, наперекор всему, я испытывала искреннюю и глубокую радость, что вернулась. Мое одиночество – это одно дело, а дедушкино – другое. И то, что он сам его создал, ничего не меняло. Конечно, он страдал меньше, а Кон давал ему немало… но не будь меня здесь и сейчас, никто в Уайтскаре не оплакивал бы его…
И как ни странно, я в то же время радовалась, что именно Лиза, спокойная и бесстрастная, всходит сейчас по ступенькам наверх в его комнату.
Открыв зеленую дверь, я протолкнула Жюли вперед.
– Скорее. Сейчас я все принесу. И не волнуйся, Жюли, детка. Кон о нем позаботится.
В тот миг до меня даже не дошло, что большей иронии судьбы и не придумаешь.
Во дворе стоял большой «форд». Мы только успели залезть туда, тесно прижавшись друг к другу на переднем сиденье, как появился Кон – неясная, целеустремленная фигура, нагруженная прочными с виду деревяшками (наверное, самыми толстыми из жердей, заготовленных на изгородь), топором и саперной лопаткой. Он закинул все на заднее сиденье, сам скользнул за руль, с ревом завел мотор, развернул машину, и мы в мгновение ока выехали через ворота. Пляшущие фары выхватили из тьмы подъем на дороге впереди и сверкающие острые струи дождя, уже не такого бурного, но частого. До меня вдруг дошло, что гроза закончилась, лишь на востоке еще вспыхивали далекие зарницы, но гром утих.
Дорогу размыло, а Кон ехал быстро. Автомобиль преодолел поворот на скорости около сорока миль, почти перелетел через глубокую канаву, причем его занесло на добрый ярд, подпрыгнул на камне и вписался между столбами первой решетки в каком-то дюйме от одного из них.
– Так что все-таки произошло, Жюли? – отрывисто спросил Кон. – Попытайся обрисовать нам всю картину: где он, как именно ранен, можем ли мы до него добраться.
– Он в подвале. Ты же знаешь, там одни развалины, ну вот, и остатки старой лестницы были все завалены, и они почти весь день их отодвигали, а потом…
– Они? – переспросила я.
– Ну да. Мистер Форрест сказал Дональду…
– Там мистер Форрест?
Мне казалось, что мой голос звучит вполне обычно, даже равнодушно, но Кон тотчас же испытующе покосился на меня и снова сосредоточился на руле. Машина с ревом выскочила за очередной поворот, чуть не соскользнула с размытого глинистого берега и, выровнявшись, помчалась к следующей решетке. Уже Хай-Риггс. За краем наших огней слабо серебрилась под дождем бахрома нескошенной травы вдоль дороги – высокая и буйная, как лошадиная грива.
– Да, – ответила мне Жюли. – Сперва они искали в подвалах Холла… впрочем, не важно, но потом оказалось, на самом деле нужны подвалы сторожки…
– Римские камни, – выдохнула я. – Боже милосердный, ну конечно! Так они их искали?
– Вот именно! А тут упал дуб, и сразу обвалился камин, почти вся задняя стена дома и кусок пола, который опирался на те балки. Я… я ждала снаружи, и…
– Он ранен?
– Я же сказала. Он там внизу…
– Адам Форрест! Он ранен?
– Не знаю. Но они оба находились там внизу, поднялась дикая пыль, а когда я пробралась через все эти кучи обломков и попыталась расчистить вход в подвал, мистер Форрест оттуда, изнутри крикнул, чтобы я лучше спешила за помощью, потому что Дональд ранен и не отвечает ему, а он не знает, сильно ли Дональд ранен, потому что никак не найдет фонарик и не может туда пролезть, а завал оседает. Кон, ворота заперты!
Машина мчалась вверх по склону холма стремительно, как скоростной лифт. Вот она выехала на вершину, перевалила через нее – и в тот самый миг, как Жюли закричала, фары, теперь устремленные вниз, осветили створки запертых ворот. Казалось, массивные брусья сами выскочили нам навстречу из тьмы – крепкие и прочные, как скала. За ними в полосе света виднелись коровы, с любопытством уставившиеся на автомобиль.
Кон со всей силы ударил по тормозам, машина словно бы врылась задними колесами в землю, совсем как врывается задними копытами заартачившаяся лошадь, и резко застыла, едва не коснувшись ворот капотом. Мы еще не остановились, как я уже выскочила из «форда» и со всех сил дернула за неподатливый металлический засов. Ворота распахнулись. Машина медленно тронулась с места, и Кон, высунувшись в окно, крикнул мне:
– Не возись с ними! Залезай скорей!
Я повиновалась, и, не успела дверца машины захлопнуться за мной, мы уже снова набирали скорость.
– Кон, – задыхаясь, выговорила я, – скот разбежится.
– К дьяволу.
Я с удивлением покосилась на нашего спутника. В отсветах огоньков на приборной доске лицо его казалось серьезным и сосредоточенным, и в тот миг мне подумалось, что он полностью поглощен управлением – всецело занят тем, чтобы как можно быстрее вести прыгающую, буксующую машину по этой невозможной дороге. Стремительное, требующее напряжения всех сил дело, призыв на помощь, долетевший из тьмы, как пожарный набат, – это Кона устраивало. Ровно так же (теперь мне хватило времени это осознать), как его устраивало и спасти Дональда: Дональд увезет Жюли из Уайтскара.
– Прошу прощения, – тем временем говорил Кон. – Был уверен, что ты оставила ворота открытыми, Жюли.
– Я… я проехала через решетку.
– Но она же сломана.
– Знаю. – Жюли издала какой-то слабый всхлип, то ли смешок, то ли подавленное рыдание. – Я… от машины что-то отлетело. Такой был звон. Дональд меня убьет… если… если он…
– Держись, – резко одернула я. – Уже почти приехали.
– Верхние ворота открыты? – спросил Кон.
– Да.
– Отлично, – отозвался он, и секунду спустя «форд» стрелой пролетел между столбиками, на которых раскачивались незапертые ворота, и, разбрызгивая грязь, замер перед бесформенной жуткой грудой обломков, некогда бывших деревом, увитым плющом.
* * *
Молния расщепила раздвоенную вершину лесного гиганта так, что тот распался надвое: одна половина огромного ствола перегородила тропу, что вела к дороге, а другая рухнула прямо на развалины сторожки. Собственно, на саму сторожку попал не столько ствол, сколько тяжелая крона, так что остатки каменной кладки не окончательно были уничтожены одним сокрушительным ударом, а раскрошились и разлетелись под дюжиной толстенных ветвей и теперь почти полностью были похоронены под бесформенной массой зеленой листвы, сучьев и густого, пряного покрова плюща.
Кон остановил машину у левой обочины и оставил фары включенными. Они с ужасающей отчетливостью высветили всю сцену: клубящаяся громада завала – блестящая, мокрая от дождя листвы, среди которой кое-где белеют разбросанные камни; сырой рваный скол дерева с ярким черным следом от молнии; и высовывающиеся из-под камней, до боли неуместные здесь остатки стен. Падение не затронуло трубу, полдомика вплоть до двери с массивной резной перемычкой и датой: 1758…
Выскочив из машины, мы рванулись к черному проему двери. Из-за спешки я успела найти и захватить из дома только один фонарик, но в машине оказался второй, и, подсвечивая им, Кон пробрался вперед за порог – туда, куда уже не проникал свет фар, а тени по контрасту казались еще гуще. Между обрушенных стен царил кромешный хаос – разлетевшиеся куски каменной кладки, сплетение мокрых ветвей, расщепленные балки.
Кон замешкался, но Жюли протиснулась мимо него и, заслоняя рукой глаза от хлещущих веток, отважно ринулась вглубь, пробираясь между загораживавшими вход обломками.
– Дональд! Дональд! – звала она. – Как ты?
Однако откликнулся ей Адам. Напряженный, глухой голос доносился откуда-то снизу, с левой стороны холла:
– С ним все в порядке. Вы привели помощь?
– Кона и Аннабель. Сюда, Кон, они здесь, внизу.
Пригнувшись, чтобы пролезть под одну из самых больших ветвей, Кон пробрался следом за Жюли и опустился на колени рядом с брешью в левой стене прохода. Я поспешила за ним. Здесь, надо полагать, когда-то располагался вход в погреб; теперь же в тусклом луче фонарика нам открылась лишь зияющая дыра средь завалов камней и кирпича, такая тесная, что обычный человек пролезть туда мог лишь с трудом. Она уходила во тьму.
Кон направил туда фонарик, осветив ведущий в подвал лестничный пролет.
Двенадцать крутых ступенек практически не пострадали от удара и казались вполне надежными. От подножия их начинался короткий, выложенный каменными плитами коридорчик – судя по всему, к двери погреба. Теперь же дверь исчезла. На ее месте валялась груда камней и булыжников – там, где стена и большая часть потолка обвалились, увлекая за собой расщепившиеся доски косяка. Однако поперечная балка еще держалась. Обвал сбил ее, и она торчала под косым углом примерно в футе над полом, образуя узкую треугольную нору – единственный вход в подземелье. Деревянный брус этот принимал на себя практически всю тяжесть осевшей стены погреба и развалин дома наверху, а на них, в свою очередь, давили ветви упавшего дуба. Кое-где до сих пор еще осыпались камни – я слышала шорох падающей щебенки, противоположная стена коридора угрожающе выпячивалась, а в луче фонарика плясала недавно поднявшаяся пыль.
Прямо под балкой, лицом вниз, лежал Адам – к нам торчали только ноги, а верхняя часть туловища скрывалась в дыре. Я узнала выцветшие коричневые бриджи, в которых он работал в саду, – они пропылились насквозь. На один жуткий миг мне показалось, будто тяжелая балка рухнула ему прямо на спину, но потом я разглядела-таки, что между брусом и телом Адама остается щель около четырех дюймов шириной. Должно быть, во время катастрофы Адам находился на лестнице и теперь пытался подползти под завал, чтобы добраться до места, где лежал Дональд.
И пока еще балка держалась.
– Форрест! – еле слышно окликнул Кон.
Казалось, крик может обрушить всю махину окончательно и бесповоротно. Даже от этого негромкого оклика раздался легкий скрежет – что-то осело в глубинах завала, а на ступеньках позади нас поднялось новое облачко пыли. Где-то затрещало дерево, наверное, всего-навсего обломившаяся ветка наверху, но у меня по коже пробежали мурашки.
– Форрест! – тихо повторил Кон. – Вы целы?
– Цел, – ответил Адам, слегка задыхаясь, как будто от непосильного напряжения, словно он своим телом удерживал всю громаду обрушившегося дома. Однако он даже не шевельнулся. – Ситон там, внутри, здесь еще одна груда этих… развалин… как раз за балкой, и я не могу… ничем… их разгрести. Он более-менее в безопасности… там сводчатый потолок, он обвалиться не должен… и Ситона, по счастью, ничем не придавило… вот так, лежа, я как раз до него дотягиваюсь, но дальше ни в какую, а мы не вытащим его оттуда, не разобрав этой груды. Доктор скоро приедет?
– Мы не смогли с ним связаться. Линия оборвана.
– Боже праведный. Разве Жюли не сказала?..
– Послушайте, раз уж Ситон не так тяжело ранен, вам лучше на некоторое время оставить его и вылезти наверх. – Кон приткнул свой фонарик так, чтобы освещать щель, и начал осторожно расширять ее. – По вашим словам, над ним крыша не провалится, и если вы вылезете, то вдвоем мы как-нибудь сумеем расчистить проход. Да и в любом случае всему свое время: если не установить подпорки, причем как можно скорее, я не дам и двух пенсов за вашу собственную жизнь. Пока вы ждете, балка проседает.
Над ухом у меня сдавленно ахнула Жюли.
– Дорогой мой, – с мучительным напряжением произнес Адам, – придется уж вам самому установить распорки, как сможете, а мне придется рискнуть. Иначе исход очевиден. Я не могу его оставить. У него разорвана артерия.
Жюли еле слышно застонала от ужаса.
– Жюли! – резко повернулась я к ней. – Расчисти дорогу к машине и принеси жерди. Просунь их мне под этой веткой.
– Да, да-да, – выдохнула Жюли и принялась яростно, но весьма малоэффективно продираться через сплетение ветвей к выходу.
– Я наложил что-то вроде жгута. – Голос Адама звучал приглушенно, и я надеялась, что Жюли, успевшая отойти на пару ярдов, ничего не слышит. – И помогло. По-моему, сейчас кровь почти не идет. Но в темноте все это ужасно ненадежно, и я не могу удерживать жгут до бесконечности. Надо как можно скорей привести доктора. Аннабель?
– Да.
– Машина здесь?
– Да.
– Может, ты съездишь? Если ты не найдешь Уилсона в самом скором времени…
Оказывается, Жюли все-таки слышала и теперь повернулась к нам из гущи мокрых ветвей.
– Поперек дороги упало дерево. На машине не проедешь, а пешком шагать четыре мили.
– А телефон в Уэст-лодже, Адам? – спросила я. – Это та же линия, что в Уайтскаре?
– Боюсь, да.
Я вскочила на ноги.
– Тогда пойду пешком. Ничего, Жюли, как выберусь на шоссе, поймаю попутку.
– Ночью на шоссе никого не встретишь, – с отчаянием возразила Жюли, – сама же знаешь! Может, попробовать поехать через поля, объехать завал и…
– Без толку. Нечем будет перерезать проволоку на изгородях, да и все равно машина через ярд увязнет. Мы даром теряем время. Я иду. Если понадобится – всю дорогу буду бежать.
– Тут больше четырех миль, ближе к шести, – вмешался Кон. – И ты можешь поймать попутку, а можешь и не поймать. Лучше – в Низер-Шилдс.
– Но моста ведь нет! – воскликнула Жюли.
– Нет, – согласилась я, – но я могу доехать до пешеходного мостика у Уэст-лоджа, а оттуда всего каких-то две мили. Да, Кон, это выход. – Я поспешно повернулась. – Адам?
– Да?
– Ты слышал? Я отправляюсь в Низер-Шилдс. Может, у них телефон работает и оттуда мне удастся вызвать мистера Уилсона. А если нет, кто-нибудь из мальчиков отправится его разыскивать. А остальных пошлю сразу сюда на помощь.
– О господи, – всхлипнула Жюли, – это не меньше часа. Две мили от Уэст-лоджа – и все в гору. Ты просто убьешься, а все равно будет слишком поздно!
– Ерунда! – ответила я. – Лучше беги и открой ворота.
– Они открыты. Кон не стал их запирать.
– Не те. Быстрее ехать верхней дорогой через парк. Через Уайтскар придется ехать проселком, что за домом, а там целых трое ворот, одни за другими. Ну же, скорее, выпусти меня!
Но Жюли не шелохнулась.
– Лошадь! Вот что нужно!
Я как раз пристраивала свой фонарик так, чтобы он тоже светил Кону, но, услышав эти слова, обернулась.
– Что?
– Лошадь! Если ты оседлаешь кобылку, то сможешь поскакать прямиком через брод и по полям, а это вряд ли дальше, чем от Уэст-лоджа, и будет гораздо быстрее!
– И впрямь идея, – произнес Кон, и тут до него дошло. Он на миг замер, обхватив пальцами кусок песчаника, и украдкой покосился на меня. – Кобыла не подкована, – произнес он наконец.
– Какая разница! – вскричала Жюли. – Время ли беречь лошадь?
– Она захромает через полмили, – нетерпеливо объяснила я, – и так я вообще никуда не доберусь.
– Возьми Форрестову трехлетку, – предложил Кон. – Форрест тебе позволит.
Даже тогда мне потребовалось долгих два биения сердца, чтобы понять, что он затеял. Да, я не ошиблась: происходящее нисколько не трогало его. Мучительная спешка, срочность, напряжение были для него не более чем увлекательной работой. И в этот жуткий миг, когда двое людей могли вот-вот погибнуть у нас на глазах, он сохранял полнейшее спокойствие. Все, что происходило, нисколько не волновало его. И я почти любила его за это, была ему благодарна.
Кроме того, Кону предстояло еще вытащить оттуда Адама.
– Так времени не сэкономишь, – коротко ответила я. – Его еще надо ловить.
Из-под балки раздался голос Адама. На сей раз он звучал так, словно самообладание его находилось на пределе.
– Аннабель… послушай, подожди, моя дорогая… Это и впрямь идея. Жеребенок сейчас в конюшне Уэст-лоджа. Я сегодня отвел его туда. Езжай туда на машине… а если он не побоится зайти в воду… до Низер-Шилдса всего несколько минут. Думаю, с тобой он пойдет…
Проем в стене был уже окончательно расчищен. Кон отложил камень в сторону и откинулся назад, сидя на корточках. Двойной луч фонарей обвел нас, Кона и меня, кольцом бледного света, по двум сторонам темной бреши. Мы пристально смотрели друг другу в лицо. Кон больше не улыбался.
– Хорошо, – ответила я Адаму, не отрывая глаз от Кона. – Я справлюсь.
– Вторая дверь в конюшню. Ты знаешь, где хранятся уздечки.
– Да. Знаю.
– Осторожней, родная, – предупредил Адам. – Он не любит грома.
– Со мной все будет в порядке, – пообещала я прямо в лицо Кону. – Я с ним слажу. Не волнуйся за меня.
– Ты поедешь верхом? – закричала Жюли.
– Да. Открой мне ворота. Адам, милый, держись.
Уже уходя, я видела, что Кон так и сидит на корточках, глядя мне вслед.
