Глава 30
Дьявол собственной персоной
Судзуки съел три большие миски лапши удон и выпил четыре чашки кофе. Ивата передал ему сигареты и 10 тысяч иен налом. Судзуки зажег сигарету и с наслаждением почувствовал, как в легкие впитывается никотин, а немытое лицо ласкает легкий дымок.
— Черт побери, хорошо-то как.
— Пришло время поговорить, Судзуки.
— Истина — вот настоящая красота. Задавай свои вопросы.
— Почему именно тебя попросили опознать тело Акаси?
— Я многие годы был его напарником — думал, ты знаешь.
— Почему не попросили кого-то из членов семьи?
— У него не было семьи.
— И ты не находил это странным?
— Что именно, чувак?
Судзуки уставился на горящий кончик сигареты.
— Что для официального опознания полицейское управление пригласило человека, который живет в парке и который уже десять лет как уволен из полиции.
— Как-то не задумывался об этом.
— Они тебе заплатили?
— Больше, чем ты. Может, тебе это и кажется странным, но ты сам видел, как я живу. Тебе не нравится? Что ж, я тебя удивлю — мне тоже.
— Я пришел сюда не для того, чтобы высказывать суждения. Я просто хочу знать, что случилось с Акаси.
Судзуки допил бульон из последней миски, затем вытер рот грязным рукавом.
— Ивата, ты напрасно тратишь время. Ты уже знаешь, что он спрыгнул с Радужного моста. Чего ты от меня хочешь? Я всего лишь осмотрел мертвое тело.
— Откуда ты знаешь, что это был он?
— В морге? Конечно, это был он. Я сразу это понял.
— Но как? У него ведь не было лица.
— То же телосложение, та же дешевая одежда, обручальное кольцо. Слушай, это точно был он. Двух мнений быть не может.
— Кольцо?
— Его бывшая жена вернула его, когда они расстались.
— Юми…
Судзуки улыбнулся, обнажив желтые зубы, и позволил себе окунуться в воспоминания.
— Что за женщина!
— А могло случиться так, что Акаси не покончил с собой?
На губах Судзуки заиграла шаловливая улыбка.
— Тогда бы я сказал — полный вперед, капитан Ахав!
— Почему?
— Я никогда не думал, что Акаси относится к людям, которые на это способны. Однако я не видел его много лет. Люди меняются. Посмотри хотя бы на меня.
— А кто мог хотеть его смерти? Может, он кого-то боялся?
Судзуки фыркнул:
— Уверен, что его смерти хотели многие. Акаси совершил немало зла. Но вряд ли он кого-то боялся.
— Почему?
Судзуки пожал плечами.
— Дело не в том, что он вообще не испытывал страха. Скорее он всегда правильно оценивал ситуацию. Я бы сказал, что Акаси был самым толковым ублюдком из всех, кого мне довелось знать.
— Тогда начнем сначала. Я хочу знать все, что знаешь ты.
Судзуки вздохнул — сделка есть сделка.
— Сначала, очень давно, мы были напарниками в полицейском управлении Нэримы. Скажу так — Акаси рыл носом землю. Он пер как танк. Я ни у кого такой раскрываемости не видел. Уже через несколько лет он перешел на работу в первый отдел Сибуи и получил право собрать собственную команду.
— Думаю, тебе повезло.
— Да, и мне, и этому дебилу Номуре. Честно говоря, этот выбор поначалу меня смутил. Номура неплохой парень, но на решение любой простой задачи у него уходила куча времени. Он задумывался над бессмысленными мелочами и не замечал важного. Он полностью зависел от Акаси, словно умственно отсталый братишка или вроде того. Хотя в какой-то момент мы его полюбили.
Внезапно Судзуки харкнул кровью на барную стойку, а глаза его заслезились. Как только он смог вновь нормально дышать, небрежно вытер кровь салфеткой.
— Тебе нужно сходить к врачу.
— У меня нет страховки, меня не примут. Так что давай просто поскорее закончим с твоими вопросами.
— Хорошо. Ты говорил, что Акаси перевелся.
— О, это целая история. — Судзуки заказал бутылку пива и закурил новую сигарету. — Золотая эпоха нашей работы в полиции. За сравнительно небольшое время Акаси и мы, его верные солдаты, превратились чуть ли не в самых крутых копов. Мы владели этим гребаным районом. Комиссар обожал нас. А другие полицейские жутко завидовали. Они называли нас «Тремя поросятами». И, честно говоря, мне нравилось это прозвище.
— И как все закончилось?
Лицо Судзуки сразу как-то скисло, и он посмотрел на сгусток крови в пепельнице.
— Что происходит со всеми везунчиками? Везение заканчивается.
— Продолжай.
— В 1994 году Акаси поручили возглавить инфильтрационное подразделение — работающее полностью на нелегальном положении, хорошо финансируемое и имеющее право действовать как заблагорассудится.
— Инфильтрационное? Внедрение в организованную преступность?
Судзуки отрицательно покачал головой.
— В культовые организации.
— Зачем?
— Вся Япония была в то время напугана до усрачки. Секта «Аум Синрикё» совершила атаку в Мацумото и Токио с использованием газа зарин, а люди в полицейском управлении вдруг поняли, что у них нет инструкций для работы в таких ситуациях. Пару лет после этого я не видел Акаси. Не знаю, что случилось с инфильтрационным подразделением, но пара культовых групп была разгромлена, а их члены — осуждены.
— И что потом?
— Акаси вернули в наше подразделение. Нам дали дело, которое никто не хотел брать. Один урод убил трех детей, а затем просто исчез с радаров. У нас еще не было такого сложного дела, однако в конце концов мы смогли установить его личность — его звали Мацуу.
Ивата почувствовал внезапную тяжесть в груди. Он вспомнил, как, в первый раз сидя в кабинете Синдо вместе с Сакаи, услышал ее вопрос: «А как же дело Такары Мацуу?»
— Мацуу? — повторил Ивата.
— Да, именно так его звали. Мы нашли каждую «крысу» в Японии и заплатили каждому придурку-стукачу. В конце концов нам удалось сцапать Мацуу в каком-то грязном поле в провинции Тиба. Мы решили, что он прячется в хижине. Акаси велел нам оставаться снаружи, а сам зашел внутрь. Через десять минут вышел один. Сказал, там никого нет. После этого случая Акаси словно перестал быть самим собой. Казалось, что-то поедает его изнутри. Примерно в то же время у нас начала падать раскрываемость. Мы стали принимать «подарки». Мы влезли в долю нелегальных казино. Мы задолжали деньги не тем людям — таким, кому плевать, есть у тебя полицейский значок или нет. Как говорится, одно потянуло за собой другое…
— Подожди-ка. Такара Мацуу?
— Точно. Так этого ублюдка и звали.
Ивата покачал головой:
— Но его же нашли. По крайней мере, так считалось, пока его вновь не объявили в розыск несколько недель назад.
Судзуки пожал плечами.
— Полагаю, его должны были поймать. Но я не в курсе нынешней повестки, ты же понимаешь.
— Если он убил трех детей, как он вообще выбрался из этой истории? Его должны были повесить!
— А хрен его знает. Видать, повезло с адвокатом.
С этими словами Судзуки допил свое пиво.
— А такие в этой стране еще встречаются. По всей видимости, Мацуу отсидел свой срок, а затем, после освобождения, стал информатором. И тогда понятно, почему его не могут найти. Стукачей никто не любит.
— Но кого и о чем он мог информировать?
— Это ты кумекай сам. А сейчас — хочешь знать, что случилось, или нет?
— Хочу.
— Наши взятки становились все больше, так же как и риски. Мы пустились во все тяжкие и стали охрененно богатыми. Перестали заниматься инсценировками захвата наркопритонов. Дела пошли серьезные — подтасовка голосов на выборах, подделка результатов публичных торгов, жилищные проекты. Мы оказались так глубоко внутри якудза, что могли целыми неделями не показываться в участке. У нас не было татуировок, но мы знали, в кого превратились.
— И что дальше?
— Номура, чертов ублюдок. Как-то раз он приходит к Акаси и говорит ему, что больше не может этим заниматься, что хочет уйти. Он говорит, что не хочет стоять перед дилеммой — убить или оказаться убитым. Акаси обнимает его, что-то шепчет ему на ухо и провожает до двери. А едва Номура поворачивается к нему спиной, Акаси перерезает ему глотку.
Судзуки посмотрел на потолок, где крылья вентилятора медленно дробили маслянистый воздух.
— Думаю, что тогда я и понял, чем все закончится. Однако Акаси, как обычно, смог все рационально объяснить. Он сказал, что рано или поздно Номуру допросили бы сотрудники комиссии по этике, раскололи бы его, и мы бы оказались в жопе. Я поклялся никому не говорить о случившемся, и мы несколько месяцев пытались не гнать волну. Забавно, но Акаси оказался прав. Полицейское управление решило основательно прибраться в доме. Однажды утром я проснулся оттого, что мне прямо в рожу светит фонарь — за мной пришли мои собственные коллеги.
Судзуки заказал еще пива.
— Хочешь знать, что было дальше, инспектор? Сначала тюрьма, потом автомобильный завод, а далее — парк.
Ивата покачал головой:
— Стало быть, ты хочешь сказать, что Хидео Акаси, помимо всего прочего, был убийцей. Ты в этом уверен?
— Я учился с Номурой в полицейской академии. Когда видишь, как хладнокровно убивают твоего кореша, тут сложно дать иную трактовку. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Как же Акаси удалось выбраться из этой истории?
— Он представил дело как месть якудза. Нашел какого-то простофилю, кандидата на виселицу, а мы оба дали нужные показания. И все. А что касается остальных косяков, то Акаси все свалил на меня. Возможно, он сам инициировал разбирательство в комиссии по этике.
Судзуки провел грязным пальцем по горке табачного пепла и глубоко вздохнул. Ивата посмотрел на часы и встал.
— Я должен идти. Спасибо за потраченное время. Позаботься о себе, Судзуки.
Он открыл скрипучую дверь.
— Инспектор, — сказал Судзуки. — Ты думаешь, что он спрыгнул, потому что пытался от кого-то сбежать?
Ивата кивнул.
— Тогда это мог быть только дьявол собственной персоной.
— Почему?
— Потому что единственным человеком, которого боялся Акаси, был сам Акаси.
* * *
Быстро мчась по серым артериям Токио, Ивата постоянно бросал взгляд на часы на приборной панели. Время истекало. Зазвонил телефон.
— Хатанака?
— Ивата, я у Радужного моста. Контора охраны закрыта. Но не волнуйтесь, я не уйду, пока не раздобуду все записи с камер.
— Молодец, сынок. Если будет нужно кого-то разбудить, не стесняйся.
— Вы нашли Судзуки?
— Да, и его рассказ подтверждает наши подозрения: так или иначе Акаси играет во всем этом ключевую роль.
— А куда вы направляетесь сейчас?
— В Центральный архив управления. Хочу найти информацию о парне по имени Такара Мацуу. Перед тем как Сакаи поручили дело Черного Солнца, она занималась его исчезновением.
— Вы не хотите ей позвонить?
— Нет. Я узнал, что и Акаси перед смертью вел дело Мацуу. Каждый раз, когда я упоминал его имя, Сакаи замолкала. Здесь что-то не так.
— Ладно, босс. Я поеду в лабораторию управления Сибуи, как только раздобуду пленки.
— Хорошо, буду ждать тебя там.
Через четверть часа Ивата уже ехал в сторону Тиёда. К северу мерцали огни Императорского дворца. На востоке вырисовывались здания министерства иностранных дел и парламента, а немного поодаль — парк Хибия.
Перескакивая через ступени, Ивата поднялся по лестнице Главного городского полицейского управления Токио. Проверка службой безопасности заняла всего несколько минут. Войдя в лифт, он набрал выданный ему одноразовый код и опустился на четвертый подземный этаж. Двери лифта впустили его в огромный офис без окон, и молодой человек в безукоризненном костюме тепло поприветствовал Ивату.
— Добрый вечер, инспектор. Вам нужен доступ к центральному архиву?
— Именно так. Незакрытое дело о пропаже человека. Такара Мацуу.
— Прошу следовать за мной.
Ивата прошел в угол, где стояло несколько удобных кресел. Секретарша предложила ему воды, а молодой человек быстро вернулся с планшетным компьютером.
— Вот и он, инспектор. Такара Мацуу. Был обвинен в убийстве трех детей в возрасте от пяти до восьми лет — в соответствии со статьей 199, пункт два Уголовного кодекса.
— Приговор?
— Его отправили в психиатрическую клинику, где он провел пять лет. После освобождения в 2004 году он стал информатором полицейского управления.
— Что?! Он получил всего пять лет?
— Так здесь написано. — Мужчина нахмурился. — Хотя мне непонятно, как это возможно — столь мягкое наказание за убийство детей.
— Мне кажется, я знаю, почему так произошло, — сказал Ивата, поднявшись. — Спасибо за помощь.
