Азазель шел впереди, Обизат постепенно перемещалась ближе к Михаилу, нарушая установленный Азазелем боевой порядок, но Михаил смолчал. В самом деле, как бы ни пугал Азазель, но здесь достаточно безопасно для них, вооруженных до зубов. Женское чутье подсказывает Обизат, когда приказы нужно выполнять строго, а когда командир точно позволит послабление.

Женщины такое усваивают еще с момента рождения, потому и кажутся образцами дисциплины, в то время как мужчины в силу доминантности лишены этого чутья и постоянно выглядят нарушителями.

– Мой господин, – сказала она осторожно. – Ты привык к своему миру людей… а как тебе здесь? Я чем-то могу помочь?.. Может, ну, для расслабиться?

Он сделал вид, что не понял, ответил в покровительственной манере взрослого человека, что общается с ребенком:

– Если весь мир создан для человека, то он везде как хозяин необъятной родины своей. Если даже ползком и крадучись.

Азазель сообщил бодрым и настолько радостным голосом, что Михаил сразу заподозрил подвох:

– Сейчас пойдем через Темный Лес. Вообще-то не темный, а зеленый… но в другом смысле, увидите и возликуете.

Когда Михаил увидел этот лес, холод прокатился с головы до ног, а сердце тревожно застучало чаще. Впереди зеленая тьма, везде густой и влажный туман отвратительно зеленого цвета, густая паутина оплетает высокие деревья от вершин и до земли.

Отвратительно зеленые сети, из которых не вырвалась бы и крупная рыба, протянуты и между деревьями, преграждая путь везде, куда ни брось взгляд.

Михаил остановился в нерешительности, но Азазель двинулся вперед, подчеркнуто спокойный и беспечный. Паутина жадно хватала и липла к нему, укутывала все тело, но моментально исчезала в местах прикосновения, а остатки бессильно опускались на землю.

– Видите, – сказал он с горестным вздохом, – какое я говно? Даже мерзкая паутина мною брезгает.

Обизат сказала наивно:

– Азазель, мы тебя любим. Ты хороший. Почти.

– Держитесь, – ответил он, не оборачиваясь, – как волки в стае на снегу. Биан в арьергарде!

Михаил и Обизат по одному пошли гуськом след в след, стараясь не коснуться зеленых лохмотьев. Даже свет падает на землю под ногами зеленый, хотя туман над головами закрывает свод, и непонятно, какого он цвета.

Паутина висит уже не отдельными нитями и не сетями, а широкими полотнами, как паруса.

Михаил вздохнул несколько раз, паутина отвратительна, он чувствовал это настолько ярко, что когда нарочито зацепил одну локтем, там вспыхнули зеленые огоньки, вся паутина скукожилась и сползла на землю неприятной слизью.

Осмелев, он пошел рядом с Азазелем. Обизат счастливо пискнула, даже Бианакит буркнул одобрительно:

– Вот что значит живой человек!.. Местная живность не то боится, не то брезгует…

Азазель взглянул испытующе, в его глазах Михаил прочел вопрос, но лишь молча кивнул, он в безопасности.

На деревьях помимо паутины начали попадаться прибитые к стволам черепа, а потом и человеческие скелеты целиком. Михаил с содроганием понял, что прикрепляли живых, а дальше то ли звери терзали и срывали еще живую плоть, то ли насекомые… Скорее, насекомые, звери хотя бы кисть руки оторвали, а здесь все цело, вот даже фаланги пальцев уцелели.

Иногда видел смутные тени, несколько раз слышал глухой рев, а дважды ощутил совсем близко хриплое дыхание огромного зверя.

– Да, – сказал он с сарказмом, – только больная психика может возрадоваться этому Темному или не Темному, но все равно Темному лесу.

Азазель посмотрел с сожалением.

– Какой ты прямой, Мишка. Не чувствуешь изысканности загнивающего декаданса?.. Он этим и прекрасен, как сыр с плесенью. Декаданс утончен и хорош, как Серебряный век или загнивающий мир капитала…

– Только как предвестник революции, – прервал Михаил. – Пусть сильнее грянет буря!

– Намекиваешь на того парня, которого мы переправили в безопасное место?

Михаил вздохнул, придержал одной рукой рюкзак на спине, ладонь другой опустил на лысую вершину опаленного древним жаром камня и перепрыгнул на ту сторону.

– А не сделает он Ад лучше мира людей? Для нас это опасно.

Азазель хмыкнул.

– Вроде бы должен нести прощение и смирение?

– Ну да, вон как смиренные христианские страны бомбят всех направо и налево! В том числе и христиан… Странно, я думал, смертные муки длятся вечно, а здесь все так быстро кончилось…

– Быстро? – спросил Бианакит. – Мне кажется, этих несчастных терзали долго.

– Но точно не вечность…

Азазель услышал, оглянулся, глаза насмешливо сверкнули.

– Это не грешники!.. Это либо нолы воевали друг с другом, либо демоны. А что? Нолы тоже научились драться. Тупо, дубинами, как питекантропы, но все же… Люди везде распространяют свою высокую культуру свободы конкуренции в виде мелкой, средней, полусредней и тяжелой преступности, которую почему-то называют высокой! Сразу бы и назвали одухотворенной или творческой! В Аду, как ты понимаешь, самые конкурентные особи. Слабые, больные, нищие и дебилы с ходу идут в рай…

Михаил нахмурился и не ответил. В подаче Азазеля рай для людей всегда выглядит как приют для бездомных калек, хилых и никчемных, а в Аду как раз энергичные и деятельные.

В прошлый раз, когда начал с ним спорить, Азазель просто напомнил про Авеля и Каина, первый ничего сделать не успел и угодил в рай, а преступник Каин выстроил города, наплодил потомства, как песка на морском берегу, его дети создали цивилизацию, а он после долгой и успешной жизни попал в Ад, где тоже вскоре в нарушение всех законов был освобожден от наказаний и начал подниматься по иерархической лестнице, как в раю сделал один из его потомков Енох.

Бианакит тихонько свистнул, Азазель моментально остановился, весь взъёженный и готовый прыгнуть в любую сторону, а когда Бианакит приблизился неслышными шагами, спросил тихо:

– Что заметил?

– Следят, – ответил Бианакит. – Впереди никого?.. Зато сзади по нашему следу идут.

– Много?

– Прибавляется, – ответил Бианакит лаконично.

Азазель сказал невозмутимо:

– Не показывайте виду. Идем, как шли, вот до тех камней. Там сами устроим засаду.

Михаил чувствовал, как Обизат старается держаться рядом, а когда перебрались через массивные валуны, Азазель бросил короткое:

– Залечь!

Все трое рухнули за камни разом, стволы автоматов высунулись между щелями и застыли в ожидании.

Несколько минут прошли в томительном ожидании, Михаил чувствовал как растет тревога, а тело цепенеет в ожидании неприятностей. Подумал, что это дергается этот гад в нем, который элементаль, все еще не полностью растворился в нем, как обещал Азазель, потом пришла мысль, что элементаль ни при чем, раньше воевал в жарких арабских странах, бывал и в горячих точках других стран, но там привычный мир, а здесь преисподняя, а противники не люди, а непонятные все еще демоны, что могут быть совсем разными.

Вдали поднялась пыль, он рассмотрел бегущих в их сторону коренастых существ, похожих на людей, только вдвое шире, в руках дубины, а на плечах шкуры, вздохнул с облегчением.

– Это уже проходили, – проговорил он сквозь зубы, – это уже знаем…

Азазель покосился в его сторону с пониманием в глазах.

– Неизвестное пугает?.. Но люди все равно прут в неизвестное, иначе бы тут не оказался?

Михаил буркнул:

– Это ты затащил. Силой и пряниками.

– Только не поддайся слюнявой интеллигентности, – предупредил Азазель. – Дескать, они же глупые, как дети, невинные… Если пощадишь, эти дети с дубинами оставят от тебя мокрое место!

– Я не интеллигент, – ответил Михаил, защищаясь от оскорбления, – у меня профессия есть.

Он прицелился, выстрелил, перевел прицел на соседнюю цель, справа часто-часто захлопали выстрелы из винтовки Обизат.

К стрельбе присоединился Бианакит, Азазель некоторое время высматривал то ли цель, то ли как идет схватка, наконец переключил на автоматическую стрельбу и дал длинную очередь, когда уцелевшие нападавшие, оставляя кучи трупов, добежали до барьера.

Бианакит перепрыгнул камни, сбил с ног одного из самых лохматых, прижал к земле.

– Не двигаться! – велел он страшным голосом.

Азазель сунул пистолет в кобуру, уцелевшие демоны бросились бежать, еще не поняв, почему пали самые могучие воины, мчавшиеся впереди, но Обизат мстительно стреляла им в спины, пока последний не рухнул на бегу.

Азазель остановился над пленником, которого удерживал Бианакит. Бианакит поднялся и отступил, Азазель вперил грозный взгляд в распростертого дикаря.

Лохматый демон в испуге прикрыл такими же грязными, как и весь сам, руками лицо.

– Кто послал? – потребовал Азазель.

– Никто!

– Почему напали?

Демон вскрикнул:

– Это наша земля!.. Сюда лезут нолы из клана Синей Грязи. Мы только защищаемся!

– Но напали вы, – уточнил Азазель.

– Ну да, – ответил дикарь чисто и честно, – это же наша земля!.. Все, кто не наши, должны умереть…

– Романтично, – согласился Азазель. – Простые решения – самые понятные народу решения. Вам нравится?

Дикарь торопливо кивнул.

– Ну да…

– Живи каждый день так, – сказал Азазель с похвалой, – словно этот день у тебя последний! И очень скоро он станет последним.

Михаил вздрогнул, Азазель с такой скоростью выхватил пистолет из кобуры, выстрелил и вернул на место, что Михаил увидел только смазанное движение.

Демон с дыркой во лбу медленно повалился на спину. Михаил проговорил ошалело:

– Ты чего… так?

– А ты чего ожидал? – спросил Азазель с интересом. – Что отпустим?.. Или наложим штраф?.. А то и санкции за грубое обращение?

Михаил пробормотал:

– Да как-то слишком ты вот так вдруг…

– Все ускорилось, – сообщил Азазель покровительственно, как неожиданную новость, – так что не щелкай клювом. Иначе тебя самого… в общем, не щелкай. Всем подъем? Что, пообедать решили? Еще не заработали на обед!

Дальше шли через лес из каменных деревьев, сухих и почерневших от выбросов огня из щелей в земле, перепрыгивали мелкие трещины, в глубине которых плещется багровая кипящая лава, а в ней мелькают огненные тела не то рыб, не то змей.

Обизат старательно подражает Бианакиту, идет так же уверенно и ровно, не выказывая ни к чему интереса, но румянец то вспыхивает ярче, то переползает на нежную девичью шейку, где и прячется под краем плотной рубашки, а иногда взбирается на и без того розовые ушки, а те вспыхивают чистейшим рубиновым огнем.

– Я тут ни разу не была, – прошептала она Михаилу. – Я вообще, оказывается, нигде не была! А мир так огромен…

– Он еще огромнее, – заверил он, – чем думаешь. Сейчас кто хочет увидеть мир – увидит.

– Ой, – сказала она счастливо, – скорее бы…

Азазель замедлил шаг, все трое догнали командира, на их пути шагах в десяти расселся на камне крупный и массивный нол, вчетверо тяжелее Азазеля, жует что-то мохнатое и неопрятное.

Михаил не сразу понял, что жрет он еще живую и дергающуюся ящерицу с множеством ног. Кровь стекает с подбородка, капает на грудь и сразу застывает коричневыми бугорками.

Справа покоится огромная дубина из цельного дерева с обугленными в огне для крепости обрубками корней.

На пришельцев взглянул с неприязнью, но жрать не перестал.

Азазель поинтересовался:

– Ты из местных или тех, кто пришел грабить?

Нол, не поднимаясь, взял в руку дубину.

– Ты… мой раб…

Азазель сказал наставительно:

– Если бы ты хотел продлить свою жизнь, то укоротил бы свои трапезы!

Нол зарычал, Азазель выстрелил и тут же убрал пистолет в кобуру. Нол с дыркой во лбу беззвучно завалился навзничь.

– Зачем? – спросил Михаил. – Он не сторонник здорового образа жизни, только и всего.

– Чем меньше о нас знают, – пояснил Азазель, – тем нам спокойнее. А я люблю покой, пусть он только снится.

Обизат спросила наивно:

– А как бы это продлило ему жизнь? Успел бы смыться налегке?

Азазель взглянул на нее с ласковым сожалением.

– Ну, типа того.

Михаил чувствовал, как медленно нарастающий гнев разгорается все сильнее, поинтересовался сквозь зубы:

– Может, хватит темнить?.. Зачем мы здесь?.. Если портал… в другом месте?