Вася вышла к лестнице, истекая кровью. Она вела ребенка, который молча шел рядом с ней и не плакал.

Лестница была окутана удушающим дымом. Марья раскашлялась. Теперь на лестнице были люди – слуги. Призраки исчезли. Вася слышала крики женщин наверху, словно Касьяна там не было: ни молодого колдуна с огнем в руках, ни кричащего старика.

Они вышли во двор. Ворота были разрушены, двор заполонили люди. Кто-то неподвижно лежал в окровавленном снегу. Другие отчаянно скулили. Стрелы больше не летели. Челубея не было видно. Дмитрий выкрикивал приказы: его лицо стало маской из крови и сажи. Многих лошадей поймали и спешно увели через ворота – подальше от огня. Пожар был близок? Какой дом не устоял перед искрами, которые сыпались с неба? Слуги Дмитрия смогли потушить конюшню. Но Вася слышала тихий рев большого огня и знала, что они еще не были в безопасности. Она ощущала дым. Должно быть, ветер раздувал пламя. Огонь наступал, и это была ее вина.

Вася выдохнула с облегчением, увидев, что Саша все еще был на Соловье. Он разговаривал с мужчиной, лежавшим на земле.

Марья испуганно вскрикнула. Вася обернулась.

Полуночная демоница с лунными волосами, звездными глазами и кожей цвета ночи появилась на лестнице, словно родилась в пламени. Коня не было: она пришла одна. Красный свет отливал фиолетовым на ее лице. Что-то похожее на печаль гасило звезды в ее глазах.

– Они мертвы? – спросила Полуночница.

Вася еще не отошла после схватки в башне.

– Кто?

– Тамара, – нетерпеливо прошипела демоница. – Тамара и Касьян. Они мертвы?

Вася пришла в себя.

– Я… да. Да. Откуда?..

Но Полуночница лишь устало сказала поверх рева, почти самой себе:

– Ее мать будет рада.

Позже Вася пожалела, что не расспросила об этом. Но в тот миг она не думала. Она была ранена, потрясена и измучена: Москва горела по ее вине.

– Они мертвы, – повторила она. – Но теперь город в огне. Как спасти Москву?

– Я вижу все полуночи в мире, – устало проговорила Полуночница. – Я не вмешиваюсь.

Вася схватила ее за руку.

– Вмешайся.

Демоница удивилась. Она начала вырываться, но Вася крепко держала ее, пачкая своей кровью. Смертность и нечто большее придавало ей сил. Полуночница не могла вырваться.

– Моя кровь делает твой вид сильным, – холодно сказала Вася. – Возможно, если я пожелаю, сделает слабым. Попробовать?

– Выхода нет, – с тревогой выдохнула Полуночница. – Никакого.

Вася тряхнула ее так, что зубы лязгнули.

– Должен быть выход! – закричала она.

– Вот. – Охнула Полуночница. – Давным-давно повелитель зимы мог успокаивать пламя. Он – хозяин ветра и снега. – Блестящие веки прикрыли сияющие глаза, и ее взгляд стал злобным. – Но ты была храброй девицей и прогнала Морозко, своими руками разрушила его силу.

Хватка Васи ослабла.

– Разрушила?..

Полуночница слабо улыбнулась: ее зубы блеснули красным в огне.

– Разрушила, – повторила она. – Мудрая девочка, так и есть. Твоя сила работает в две стороны.

Вася молчала. Полуночница придвинулась к ней и прошептала:

– Хочешь узнать секрет? Тем сапфиром он привязал тебя к себе – но волшебство сделало то, о чем он не подозревал. Оно сделало его сильным, а еще приблизило к смертной жизни. Он все больше хотел стать человеком, а не демоном. – Полуночница замолчала. Она оглядела Васю и жестоко прошептала: – Настолько хотел, что полюбил тебя и не знал, что делать.

– Он – повелитель зимы. Он не может любить.

– Теперь, конечно, не может, – кивнула Полуночница. – Ты своими руками разрушила его силу и своими словами изгнала его. Теперь его видят только умирающие в Москве. Убирайся из города, Василиса Петровна. Оставь все на волю судьбы. Ты ничего не изменишь.

Полуночница яростно дернулась и вырвалась из рук Васи. Она тут же исчезла в пелене дыма, повисшей над городом.

Через миг Вася услышала ржание Соловья. Саша спрыгнул с его спины в мокрый снег. Он крепко обнял, а Соловей радостно обнюхал их с Марьей. От Саши пахло кровью и сажей. Вася обняла брата, погладила Соловья по носу и отошла в сторону, пошатываясь. Если она позволит себе слабость, то не сможет вновь собраться с силами. Она отчаянно думала…

Саша усадил Марью на спину Соловья и повернулся к Васе.

– Сестренка, – сказал Саша. – Нужно уходить. Москва горит.

Дмитрий подбежал к ним. Его взгляд на миг задержался на Васе, ее длинной косе, раненом лице. Что-то холодное и темное сверкнуло в его глазах, но он сказал лишь:

– Уведи их, Саша. Времени не осталось.

Вася не стала запрыгивать на Соловья.

– Оля? – спросила она.

– Я найду ее, – пообещал Саша. – Забирайся на Соловья. Бегите с Марьей из города. Времени нет. Огонь приближается.

За суетой княжеского двора, за стенами, Вася услышала отчаянные крики горожан, которые собирали свои пожитки и бежали.

– Сажай ее, – приказал Дмитрий. – И увози.

Он убежал, отдавая приказы.

– Ты слышишь меня, Морозко? – прошептала Вася, стоя в тенях.

Тишина.

За стенами Дмитрия ветер захлестнул город, как река. Пламя поднималось все выше. Вася вспомнила слова Морозко. «Только если ты умираешь, меня ничто не удержит, – сказал он. – Я – Смерть, и я прихожу к умирающим».

Вася не стала обдумывать свою мысль, чтобы не передумать. Она сняла свой плащ и набросила его на поникшие плечи Марьи.

– Вася, – сказал ее брат. – Вася, что ты?..

Она не дослушала его.

– Соловей, береги их, – попросила она.

Жеребец склонил свою огромную голову. «Позволь мне пойти с тобой», – попросил он, но Вася лишь прижалась щекой к его носу.

Она вышла через разрушенные ворота и побежала в сторону огня.

Улицы были полны людей, и многие бежали в другую сторону. Но без плаща Вася легко скользила по снегу вниз по холму. Она двигалась быстро.

Дважды кто-то пытался сказать ей, что она бежит не в ту сторону. Один мужчина схватил ее за руку и попытался образумить, крича в ухо.

Но Вася вырвалась и побежала дальше.

Дым сгущался. Паника людей на улицах росла. Огонь нависал над ними и, казалось, заполнял весь мир.

Вася закашлялась. Ее голова плыла, горло распухло, во рту пересохло. Она увидела терем Ольги в красной темноте. Огонь бушевал…через улицу? Две? Она не знала. Ворота во двор Ольги были открыты, и кто-то выкрикивал приказы. Люди выбегали на улицу. Ее сестру уже увели? Вася помолилась за Ольгу и побежала мимо терема в пламя.

Дым. Она вдыхала его. Он стал ее миром. Теперь улицы опустели, и жар стал невыносимым. Вася пыталась бежать, но упала на колени и зашлась в приступе кашля. Воздуха не хватало. «Вставай». Она пошатнулась. Ее лицо покрывалось волдырями. Что она наделала? Ребра болели.

Вася больше не могла бежать. Она упала в талый снег. Чернота сгустилась перед ее глазами…

Москва исчезла. Она оказалась в ночном лесу: звезды и деревья, серость и жуткая тьма.

Перед ней стояла Смерть.

– Я нашла тебя, – прошептала Вася, выдавливая слова из онемевших губ. Она стояла на коленях в снегу, в лесу за пределами жизни. Она поняла, что не может встать.

Рот Морозко скривился.

– Ты умираешь.

Его шаги не оставляли следов на снегу. Легкий холодный ветер не шевелил его волосы.

– Дура ты, Василиса Петровна, – добавил он.

– Москва горит, – прошептала Вася. Губы и язык почти не слушались ее. – Это моя вина. Я отпустила жар-птицу. Но Полуночница… Полуночница сказала, что ты можешь погасить пламя.

– Теперь не могу. Я слишком много вложил в тот камень, и он разрушен, – сказал Морозко ровным голосом. Но он грубо поднял ее. Вася чувствовала вокруг себя пламя: она знала, что ее кожа горит, что она почти задохнулась от дыма.

– Вася, – сказал он. Было ли отчаяние в его голосе? – Это глупо. Я ничего не могу сделать. Ты должна вернуться. Тебе нельзя оставаться здесь. Возвращайся. Беги. Живи.

Она почти не слышала его.

– Я не уйду одна, – с трудом проговорила Вася. – Если я вернусь, то только с тобой. Ты погасишь пламя.

– Невозможно, – послышалось ей.

Но она не слушала. Силы почти оставили ее. Жар и горящий город почти исчезли. Вася поняла, что умирает.

Как она унесла Ольгу из этого места? Любовью, яростью, решимостью.

Вася вцепилась окровавленными слабыми руками в его плащ, вдохнула запах холодной воды и хвои. Свободы девственного лунного света. Она подумала о своем отце, которого не спасла. Подумала о других, которых еще могла спасти.

– Полуночница… – начала она. Она задыхалась, проговаривая слова. – Полуночница сказала, ты любил меня.

– Любил? – возразил Морозко. – Как? Я демон, я чудовище. Я умираю каждую весну и буду жить вечно.

Она ждала.

– Но да, – устало сказал он. – Я любил тебя, как мог. Теперь ты уйдешь? Живи.

– И я, – сказала Вася. – Я тоже любила тебя, по-детски, как девушки любят героев, которые приходят по ночам. Возвращайся со мной и покончи с этим.

Она сжала его руки, потянула из последних сил – со всей страстью, гневом и любовью – и вернула их обоих в ад, которым стала Москва.

Они лежали, запутавшись, в раскаляющейся грязи, и огонь приближался к ним. Морозко моргнул в красном свете и замер. На его лице было потрясение.

– Призови снег, – крикнула Вася в его ухо сквозь рев. – Ты здесь. Москва горит. Зови снег.

Казалось, Морозко не слышал ее. Он смотрел на окружающий мир с изумлением и долей страха. Вася все еще держала его ладони: они были холоднее, чем у живого человека.

От страха и напряжения Васе хотелось кричать. Она ударила Морозко по лицу.

– Услышь меня! Ты повелитель зимы. Призови снег!

Она обняла его за голову и поцеловала, укусила за губу, размазала свою кровь по его лицу, желая, чтобы он стал настоящим, живым, достаточно сильным для волшебства.

– Если они когда-то были твоими людьми, – выдохнула Вася ему в ухо, – спаси их.

Морозко посмотрел ей в глаза, и на его лице появилось немного понимания. Он встал – медленно, словно двигаясь под водой. Он крепко сжимал ее руку. Васе казалось, что лишь из-за ее хватки он все еще был здесь.

Огонь словно заполнил мир. Воздух горел, оставляя яд. Она не могла дышать.

– Прошу тебя, – прошептала Вася.

Морозко резко вдохнул, словно дым душил и его. Но когда он выдохнул, поднялся ветер. Ветер, похожий на воду, ветер на исходе зимы, такой сильный, что Вася пошатнулась. Но он поймал ее, не дав упасть.

Ветер усиливался и все дальше отгонял огонь от них.

– Закрой глаза, – прошептал Морозко ей на ухо. – Пойдем со мной.

Вася послушалась и внезапно увидела то, что видел он. Она была ветром, облаками на задымленном небе, пушистым снегом глубокой зимы. Она была ничем. Она была всем.

Сила скапливалась между ними, между ее вспышками осознания. «Нет волшебства. Вещи существуют. Или их нет». Она ничего не хотела. Ей было все равно, жила она или была мертва. Она могла лишь чувствовать. Надвигающуюся бурю, дыхание ветра. Морозко рядом с ней.

Что это, снежинка? Еще одна? Она не могла отличить снег от пепла, но что-то в шуме пожара изменилось. Нет… это был снег, и внезапно снегопад перешел в суровую зимнюю бурю. Снег шел все сильнее, и вскоре мир вокруг Васи стал белым. Снежинки охлаждали ее обожженное лицо. Они гасили огонь.

Вася открыла глаза и поняла, что снова стала собой.

Морозко отпустил ее. Снег размывал его черты, но Васе показалось, что он выглядел… робко, испуганно и удивленно.

Она поняла, что не может подобрать слова.

Поэтому девушка просто прижалась к нему и смотрела на снегопад. Ее опаленное горло болело. Морозко молчал. Но он замер, словно все понимал.

Они долго стояли, а снег все падал и падал. Вася смотрела на безумную красоту снежной бури, на угасающее пламя. Морозко тихо стоял рядом, словно чего-то ждал.

– Прости меня, – наконец сказала Вася, хотя не понимала точно, за что извинялась.

– За что, Вася? – Морозко прикоснулся пальцем к ее шее, где когда-то висел талисман. – За это? Тот камень нужно было разрушить. Ледяные демоны не могут жить, и время моей силы прошло.

Снегопад утихал. Вася повернулась к нему и поняла, что ясно видит его.

– Ты сделал украшение, как Кащей? – спросила она. – Чтобы вложить свою жизнь в мою?

– Да, – ответил он.

– И ты хотел, чтобы я любила тебя? Чтобы моя любовь помогла тебе жить?

– Да, – сказал он. – Эта любовь девушек к чудищам не угасает со временем. – Он выглядел уставшим. – Но все остальное… я не предполагал.

– Что?

Бледные непостижимые глаза смотрели на нее.

– Думаю, ты знаешь.

Они молча смотрели друг на друга в недоверчивой тишине. Наконец Вася спросила:

– Что ты знаешь о Касьяне и Тамаре?

Морозко вздохнул.

– Касьян был князем далекой страны. Он был одарен ясновидением и хотел изменить мир на свой лад. Но некоторые вещи не мог контролировать даже он. Касьян полюбил женщину, и когда она умерла… он молил меня сохранить ей жизнь.

Морозко замолчал, и в холодной тишине Вася поняла, что случилось с Касьяном дальше. Ей невольно стало жаль его.

– Это было давно, – продолжил Морозко. – Я не знаю, что с ним произошло, потому что он смог отделить свою жизнь от плоти, чтобы отогнать меня. Он забыл, что смертен, и поэтому не умирал. Тамара жила со своей матерью. Говорят, Касьян однажды пришел к ним, чтобы купить коня. Он и Тамара полюбили друг друга и сбежали. Затем они исчезли. Пока Тамара не появилась одна в Москве.

– Откуда была Тамара? – напряженно спросила Вася. – Кто она?

Морозко хотел ответить – она поняла это по его лицу. Позже она часто думала, как бы изменилась ее жизнь, если бы он ответил. Но в тот миг прозвенели колокола монастыря.

Казалось, звук ударил Морозко так сильно, словно он мог распасться на снежинки и улететь с ветром. Он задрожал и не ответил.

– Что происходит? – спросила Вася.

«Талисман разрушен, – мог сказать он. – Ледяные демоны не могут любить». Но он этого не сказал.

– Рассвет, – с трудом проговорил Морозко. – Я больше не могу жить в Москве под солнцем, когда миновала середина зимы, когда звенят колокола. Вася, Тамара…

Колокола зазвенели вновь, и он замолчал.

– Нет. Ты не можешь исчезнуть. Ты бессмертен, – сказала Вася. Она потянулась к нему, обняла за плечи и неожиданно поцеловала его. – Живи, – попросила она. – Ты сказал, что любил меня. Живи.

Она удивила его. Морозко смотрел ей в глаза, древний, как зима, молодой, как только выпавший снег. Неожиданно он склонил голову и поцеловал ее в ответ. На его лицо вернулись краски. Цвет заполнял его глаза, пока они не стали голубыми, как полуденное небо.

– Я не могу жить, – прошептал он. – Нельзя жить и быть бессмертным. Но когда дует ветер и буря повисает над миром, когда люди умирают, я буду там. Этого достаточно.

– Этого мало, – возразила Вася.

Морозко не ответил. Он не был человеком. Он был существом из холодного дождя, черных деревьев и голубого мороза. Он угасал у Васи на руках. Неожиданно он склонил голову и снова поцеловал ее, словно сладость поцелуя разожгла когда-то потухшую искру. Но он все равно угас.

Вася звала его. Но день разгорался, и сквозь облака на угли и вонь почти сгоревшего города пролился свет.

И через миг Вася осталась одна.