Оставив сестру, брат Александр направился прямиком в Архангельский собор, который стоял отдельно от княжеских теремов. Отец Андрей тепло встретил Сашу.

– Мы отблагодарим Бога, – объявил игумен, – а затем ты пойдешь ко мне и все расскажешь.

Андрей не верил в умерщвление плоти, и его монастырь разбогател вместе с Москвой благодаря налогам на добычу серебра с юга и торговле воском, пушниной и поташом. Комнаты игумена были хорошо обставлены. Иконы, покрытые серебром и мелким жемчугом, неодобрительными рядами смотрели из святого угла. Слабый дневной свет пробивался сверху и превращал пламя в печи в дрожащих призраков.

После молитвы Саша благодарно опустился на стул, снял капюшон и согрел руки.

– Ужинать еще рано, – сказал Андрей. В молодости он бывал в Сарае и теперь с тоской вспоминал шафран и перец ханского двора. – Но, – добавил он, оглядев Сашу, – для человека, вернувшегося из глуши, можно сделать исключение.

В тот день монахи приготовили хорошую коровью ногу, чтобы подготовиться к Великому посту. Еще был свежевыпеченный хлеб и твердый безвкусный сыр. Саша жадно накинулся на еду.

– Такой плохой выдался поход? – поинтересовался Андрей, увидев, как он ест.

Саша тряхнул головой, не отрываясь от еды. Он проглотил кусок и сказал:

– Нет. Мы нашли разбойников и убили их. Дмитрий Иванович очень рад. Он вернулся в терем, довольный, как мальчишка.

– Тогда почему ты так… – Андрей замолчал и переменился в лице. – Ах да, – медленно добавил он. – Ты узнал об отце.

– Да, – согласился Саша. Он поставил деревянную миску на печь и вытер рот тыльной стороной ладони. Он нахмурился. – Как и вы. Это священник рассказал вам?

– Он все нам рассказал, – признался Андрей. Перед ним стояла миска отличного бульона с остатками последнего летнего жира, но он нехотя отставил ее. – Он поведал нам о греховности… О том, что твоя сестра была ведьмой и увела Петра Владимировича в зимний лес без нужды. Он сказал, что твоя сестра тоже мертва.

Сашино лицо переменилось, и игумен неправильно его истолковал.

– Ты не знал, сын мой? Прости, что причинил тебе такую боль. – Саша все еще молчал, поэтому Андрей поспешно добавил: – Возможно, это к лучшему. Хорошие люди и грешники могут происходить от одного дерева. По крайней мере, твоя сестра умерла, не причинив никому большего вреда.

Саша подумал о пылкой Васе на жеребце и промолчал. Андрей встал.

– Я приглашу священника, отца Константина. Он многое скрывает. Он все время молится, но я уверен, что он уделит тебе время. Действительно святой человек… – Андрей все еще был взволновал. В его голосе чувствовалось и восхищение, и сомнение.

– Не нужно, – оборвал его Саша. – Отведите меня к нему, и я сам поговорю с ним.

Андрей поместил Константина в маленькую, но чистую келью для тех монахов, которые хотели молиться в одиночестве. Саша постучал в дверь.

Тишина.

Затем послышались неуверенные шаги, и дверь отворилась. Когда священник увидел Сашу, кровь отступила от его лица и тут же прихлынула обратно.

– Господь с вами, – сказал Саша, удивившись выражению лица священника. – Я брат Александр, который спас вас в глуши.

Константин овладел собой.

– Да благословит вас Бог, брат Александр, – молвил он. Его точеное лицо стало безучастным после случайной вспышки страха и потрясения.

– До отречения от мира моим отцом был Петр Владимирович, – начал Саша. Его обуревали сомнения: возможно, священник сказал правду. Зачем ему лгать?

Константин спокойно кивнул.

– Моя сестра Ольга рассказала, что вы приехали из Лесного Края, – продолжил Саша. – И что вы видели, как погиб мой отец.

– Не видел, – возразил священник, выпрямившись. – Я видел, как он поскакал в лес за своей безумной дочерью, и видел его разорванное тело, когда люди привезли его домой.

Мускул дрогнул на щеке Саши, скрытой бородой.

– Я бы хотел услышать всю историю, сколько вы помните, батюшка, – сказал он.

Константин поколебался, но согласился.

– Как пожелаете.

– В монастыре, – торопливо сказал монах. Кислый смрад – запах страха – окутал тесную комнатку священника, и Саша задумался, о чем мог молиться отец Константин.

Правдоподобно. Рассказ священника был очень правдоподобным – и все же не походил на историю, рассказанную Васей. «Кто-то из них врет, – снова подумал Саша. – Или оба».

Вася ничего не сказала о мачехе, кроме того, что она умерла. Саша не задумался над этим: люди легко умирали. Но Вася не сказала, что Анна Ивановна погибла вместе с их отцом…

– Теперь Василиса Петровна мертва, – закончил Константин с ноткой злобы в голосе. – Да упокоит Господь ее душу, душу ее отца и мачехи.

Монах и священник обошли монастырь, который выходил в сад, посеревший от снега.

«Он ненавидел мою сестру, – удивленно подумал Саша. – И до сих пор ненавидит. Они не должны встретиться. Вряд ли его обманет мужская одежда».

– Скажите, – резко спросил Саша, – у моего отца был гнедой жеребец с длинной гривой и звездой на лбу?

Константин явно не ожидал такого вопроса. Его глаза сузились. Но…

– Нет, – ответил он, помедлив. – Нет… У Петра Владимировича было много лошадей, но такого коня не было.

«И все же, – подумал Саша, – ты, златовласый змей, что-то помнишь. Ты говоришь ложь, смешанную с правдой».

«Как и Вася?»

«Чтоб их. Я просто хочу знать, как погиб мой отец!»

Взглянув в серое пустое лицо священника, Саша понял, что больше ничего не выведает у него.

– Спасибо, батюшка, – коротко поблагодарил он. – Помолитесь за меня. Я должен идти.

Константин поклонился и осенил его крестом. Саша вышел из зала, чувствуя, будто прикоснулся к чему-то склизкому. Почему-то он боялся жалкого набожного священника, который с печальной честностью ответил на все его вопросы глубоким и возвышенным голосом.

Расторопная Варвара отмыла Васю. Она пользовалась полным доверием у своей госпожи и оставалась абсолютно невозмутимой. Даже подвеска с сапфиром вызвала у Варвары лишь презрительное фырканье. Было в ее лице что-то знакомое. Или, возможно, ее проворство напомнило Васе Дуню. Варвара вымыла грязные волосы Васи и высушила их над ревущей печью в бане.

– Ты должна отрезать их… мальчик, – сухо заявила она, пока заплетала волосы в косу.

Вася нахмурилась. Она не могла забыть визгливый голос мачехи: «Тощая, неуклюжая, уродливая девчонка», но даже Анна Ивановна никогда не критиковала ее черные волосы с красноватым отливом. Но голос Варвары звучал слегка презрительно.

«Полночь, когда огонь угасает» – так говорила о ее волосах няня Дуня, когда постарела и стала ласковой. Вася также помнила, как расчесывала свои волосы у костра, а ледяной демон украдкой наблюдал за ней.

– Никто не увидит мои волосы, – возразила Вася. – Я всегда в капюшоне и шапке. Сейчас ведь зима.

– Глупости, – бросила служанка.

Вася упрямо мотнула головой, и Варвара замолкла.

Когда Вася вышла из бани, к ней пришла Ольга, бледная, со сжатыми губами. Она помогла сестре одеться. Сам Дмитрий передал кафтан – зеленый с золотом, подходящий для молодого князя. Ольга несла его на одной руке.

– Не пей вина, – велела княгиня Серпуховская, бесцеремонно войдя в жаркую баню. – Притворяйся, что пьешь. Не говори. Будь рядом с Сашей. Возвращайся как можно быстрее.

Она отдала кафтан, и Варвара принесла свежую рубаху, штаны и наспех вычищенные Васины сапоги.

Вася напряженно кивнула. Ей бы хотелось, чтобы все было по-другому: чтобы они могли смеяться вместе, как раньше, и чтобы ее сестра не злилась.

– Оля… – нерешительно начала она.

– Не сейчас, Вася, – отрезала Ольга. Они с Варварой уже одевали девушку с ловкостью и безразличной умелостью.

Вася притихла. Она помнила, как в детстве сестра кормила кур, как волосы выбивались из ее косы. Но эта женщина была по-княжески красива, величественна и холодна, украшена дорогой одеждой, кокошником и весом нерожденного ребенка.

– У меня нет времени, – смягчилась Ольга, взглянув на Васю. – Прости, сестра, но я не могу. На закате начнется Масленица, и я должна присмотреть за своим хозяйством. Неделю ты будешь под присмотром Саши. В мужской части терема тебе приготовили комнату. Спи только там. Запирай дверь. Прячь волосы. Будь осторожна. Не смотри в глаза женщинам: я не хочу, чтобы умные узнали тебя, когда я возьму тебя в свой терем, как сестру. Мы поговорим, когда праздник закончится. Мы отошлем Василия Петровича домой как можно быстрее. А теперь иди.

Последний шнурок был завязан. Вася выглядела как московский князек. Она надвинула на брови шапку, отороченную мехом, кожаный капюшон скрывал волосы.

Вася понимала, что план Ольги был правильным и разумным, но еще она ощущала холодность. Обиженная, она открыла было рот, натолкнулась на твердый взгляд сестры, промолчала и вышла.

Ольга и Варвара переглянулись.

– Пошли гонца в Лесной Край, – сказала Ольга. – Тайно. Скажи моим братьям, что сестра жива и у меня.

Ближе к вечеру Саша встретил Васю у ворот терема князя Серпуховского. Они вместе пошли в гору. Кремль был построен на склоне холма, собор и терем великого князя – на самой вершине.

Улица петляла, была покрыта снегом и рытвинами. Вася смотрела под ноги, чтобы не запачкать сапоги. Она едва поспевала за братом. «Соловей был прав, – подумала она, уворачиваясь от людей. Ее немного пугала их равнодушная спешка. – Тот город был ничем по сравнению с этим».

«Я не буду жить в тереме. Я убегу, прежде чем они попытаются снова сделать меня девочкой. Я увидела сестру впервые за долгие годы. Вдруг это последний раз? И она злится на меня».

Стражники на воротах терема Дмитрия поприветствовали их. Брат и сестра вышли во двор, который был больше, красивее, шумнее и грязнее двора Ольги. Они поднялись по лестнице и начали блуждать из комнаты в комнату, которые были словно из сказки. Впрочем, Вася не ожидала пыли или вони.

Они поднялись по второй лестнице, открытой для шума и дыма города.

– Я доставила большие проблемы вам с Олей? – робко спросила Вася.

– Да, – ответил ее брат.

Вася остановилась.

– Я могу уйти. Мы с Соловьем исчезнем сегодня ночью и больше не потревожим вас.

Она старалась говорить гордо, но знала, что Саша уловит дрожь в ее голосе.

– Не говори глупостей, – возразил Саша. Он не замедлил шага, лишь слегка повернул к ней голову. Казалось, его охватил гнев. – Куда ты пойдешь? Ты останешься на Масленицу, а после забудешь о Василии Петровиче. Мы почти пришли. Говори как можно меньше.

Они поднялись по лестнице. Блестящий воск освещал резные двери, перед которыми стояло два стражника. Мужчины перекрестились и склонили головы в знак уважения.

– Брат Александр, – сказали они.

– Господь с вами, – ответил Саша.

Двери распахнулись. Вася оказалась в задымленном, но великолепном зале, в котором яблоку было негде упасть.

Сидящие у дверей люди первыми заметили гостей. Вася замерла, словно олень перед сворой псов. Она почувствовала себя голой и была уверена, что вот-вот кто-нибудь из мужчин с хохотом крикнет: «Смотрите! Женщина в мужской одежде!» Но этого не произошло. Запах пота, масла и ужина портил и без того затхлый воздух. Вася никогда не видела такого скопления людей.

К ним подошел Касьян, нарядно одетый и спокойный.

– Рад встрече, брат Александр, Василий Петрович, – поздоровался он. Даже в ярком собрании Касьян выделялся из толпы огненным цветом своим волос и жемчугами на одежде. Вася была благодарна ему. – Вот мы и снова встретились. Великий князь почтил меня приглашением на праздник.

Вася поняла, что люди скорее смотрели на ее знаменитого брата, чем на нее. Она с облегчением выдохнула.

– Братья! Идите сюда, – проревел Дмитрий со своего места на возвышении.

Касьян слегка поклонился и указал путь. Бояре прижались к стенам, пропуская их.

Вася следовала за братом. За ней поднималась волна разговоров. От ярких украшений, кафтанов и стен у нее кружилась голова. Она величественно шла за Сашей. Ковры и шкуры устилали пол. В углах стояли слуги с безучастными лицами. Крошечные окна, похожие скорей на щели, почти не пропускали свежий воздух.

Дмитрий сидел в центре толпы на резном стуле, украшенном драгоценными камнями. После бани он был румян и свеж, легко беседовал с боярами. Но Васе показалось, что в его глазах было беспокойство, нечто жесткое и отчаянное.

Саша вздрогнул: он тоже это заметил.

– Я представляю своего брата, Дмитрий Иванович, – сказал Саша резким, формальным голосом, который прервал общий гвалт. Он держал руки в рукавах, и Вася почти ощущала, как он дрожит от напряжения. – Василий Петрович.

Вася поклонилась до пола, надеясь, что шапка не слетит.

– Добро пожаловать, – ответил Дмитрий с той же формальностью. Он начал перечислять Васе всех своих двоюродных братьев. Когда ее голова пошла кругом от такого количества имен, великий князь резко сказал: – Достаточно знакомств. Проголодался, Вася? Что ж… – Он оглядел толпу и продолжил: – Мы поедим и поговорим в компании друзей.

С этими словами великий князь встал, и глазеющие бояре поклонились. Он перешел в другую комнату, в которой, к счастью, никого не было. Вася с облегчением выдохнула.

Между печью и окном стоял стол. По взмаху княжеской руки слуги заставили его пирожками, супом и тарелками. Вася смотрела на угощения с нескрываемым голодом. Она почти забыла, каково это – быть сытой. Что бы она ни съела за последние две недели, холод тут же забирал это. В бане она пересчитала все свои ребра.

– Садитесь, – велел Дмитрий. Его кафтан был расшит серебром, драгоценными камнями и золотом. Волосы и борода были вымыты и смазаны маслом. В своих дорогих одеждах он казался могущественным, резким, точным и немного устрашающим, хотя по-прежнему скрывал это за широкой улыбкой. Вася и Саша сели за узкий стол. Слуги разлили сладкое горячее вино по чаркам. В центре стола возвышался огромный пирог с капустой, яйцом и копченой рыбой.

– Сегодня вечером придут бояре, – сообщил великий князь. – Я должен накормить этих обжор и отправить по домам сытыми. Они должны набить брюхо до Великого поста. – Дмитрий посмотрел на Васю, которая не могла оторвать взгляда от тарелок. Его лицо смягчилось. – Но вряд ли наш Вася дождется ужина.

Вася кивнула, сглотнула и с трудом выдавила:

– После дороги мой желудок стал бездонной ямой, Дмитрий Иванович.

– Так и должно быть! – закричал Дмитрий. – Ты еще растешь. Ешьте и пейте. Вина моему юному брату и монаху-воину… или ты уже постишься, брат? – Он посмотрел на Сашу с насмешливой любовью и подтолкнул блюдо с пирогом к Васе. – Кусок для Василия Петровича.

Слуга разрезал пирог, и Вася с восторгом набросилась на угощение. Кислая капуста, жирные яйца и соленый сыр на языке… Она напала на еду и вскоре расслабилась под весом съеденного. Проглотив пирог, она набросилась, как собака, на тушеное мясо и топленое молоко.

Но добродушное гостеприимство Дмитрия не обмануло Сашу.

– Что случилось, брат? – спросил он великого князя, пока Вася ела.

– Как всегда, хорошие вести и плохие, – ответил Дмитрий. Он облокотился на спинку стула, сцепил пальцы, усыпанные кольцами, и довольно улыбнулся. – Теперь я могу простить свою глупую жену за рыдания и выдумки о призраках. Она ждет ребенка.

Вася резко оторвалась от тарелки.

– Бог защитит их обоих, – сказал Саша, сжав плечо князя. Вася пролепетала поздравления.

– Даст Бог, она родит мне наследника, – ответил Дмитрий, отхлебывая из чарки. Алкоголь постепенно растворял его веселую беспечность. Когда он поставил чарку, Васе показалось, что она впервые видит его таким: не легкомысленным человеком с дороги, а мужчиной, закаленным и обремененным годами. Князем, который держал жизни тысяч людей крепкой хваткой.

Дмитрий вытер рот и продолжил:

– А вот и плохие новости. Из Сарая, со двора хана приехал новый посол, с конями и лучниками. Он остановился во дворце эмиссара и требует всю дань, которую мы должны. Но это еще не все. Он говорит, что Орда больше не потерпит отсрочек. А еще открыто заявляет, что если не заплатим, полководец Мамай поведет войско вдоль Нижней Волги.

Его слова прозвучали словно гром среди ясного неба.

– Возможно, это лишь пустые угрозы, – сказал Саша после недолгого молчания.

– Не уверен, – возразил Дмитрий. Он скорее ковырялся ножом в кушанье, чем ел. Наконец, он отодвинул тарелку. – Я слышал, у Мамая есть враг на севере, полководец Тохтамыш. У него есть претендент на трон. Если Мамай решит пойти войной на соперника…

Князь замолчал. Мужчины переглянулись.

– То он должен сначала получить с нас дань, – закончила за него Вася, удивив даже себя. Она так увлеклась разговором, что забыла о скромности. – Чтобы у него были деньги на войну с Тохтамышем.

Саша сурово посмотрел на нее. «Молчи». Вася приняла невинный вид.

– Сообразительный мальчик, – рассеянно сказал Дмитрий. Он поморщился. – Я не платил дань уже два года, и никто этого не замечал. Я и не ждал, что это произойдет. Они слишком заняты своими распрями, хотят занять трон или посадить на него своих жирных сыновей. Но полководцы не так глупы. – Он замолчал и переглянулся с Сашей. – Даже если я решу заплатить, где взять деньги? Сколько деревень было сожжено этой зимой, прежде чем Вася нашел логово разбойников? Как людям прокормить себя, тем более платить дань для предстоящей войны?

– Люди уже это делали, – мрачно заметил Саша. Атмосфера за столом не соответствовала радостным крикам в городе.

– Да, но теперь, когда татары разделились между двумя полководцами, у нас есть шанс освободиться от гнета – восстать против них. Каждый обоз, уходящий на юг, ослабляет нас. Почему наша дань должна обогащать двор Сарая?

Монах не ответил.

– Одна разгромная победа, – заключил Дмитрий, – положит этому конец.

Васе казалось, что ее брат и князь вели старый спор.

– Нет, – возразил Саша. – Не положит. Татары не потерпят поражения. Они слишком горды, пусть Орда уже не такая, как раньше. Победа даст нам время, но новый хан придет за нами. И они захотят не подчинить нас, а наказать.

– Если я начну собирать деньги, – медленно сказал великий князь, – будут голодать крестьяне, которых спас ты, Вася. Это так. Я ценю твой совет, – добавил он Саше. – Пусть все знают. Я устал быть псом этих язычников.

Последние слова прозвучали резко, как расколотый лед. Вася вздрогнула.

– Но… я не оставлю сыну сожженный город, – медленно добавил князь.

– Вы мудры, Дмитрий Иванович, – сказал Саша.

Вася подумала о сотнях девочек вроде Кати в деревнях Московии, голодающих из-за того, что великий князь вынужден платить дань хану, чьи люди сожгли их деревни.

Она хотела заговорить, но Саша, сидевший напротив, сурово посмотрел на нее. На этот раз она решила промолчать.

– Что ж, в любом случае мы должны принять этого посла, – сказал великий князь. – Нельзя, чтобы меня считали плохим хозяином. Доедай, Вася. Вы оба пойдете со мной. И наш Касьян Лютович, с его важным видом и хорошей одеждой. Если я и должен задобрить татарского посла, я должен сделать это хорошо.

Небольшой красиво отделанный дворец стоял в стороне у юго-восточного угла кремля. Его стены превосходили по высоте стены теремов, и что-то в форме или расположении казалось отстраненным.

Вася, Саша, Касьян и Дмитрий вышли из терема великого князя. Их сопровождало несколько главных бояр и стражники, которые отгоняли любопытных.

– Униженность, – сказал Дмитрий Васе с усмешкой. – Только гордый человек ездит на коне. Нельзя проявлять гордость перед гостями из Сарая, иначе тебя убьют, твой город сожгут, а твоих сыновей лишат наследства.

Его глаза наполнились горечью воспоминаний, которые были старше него. Почти двести лет назад воины великого хана вторглись на Русь, разрушали церкви, насиловали и убивали людей.

Вася не придумала достойный ответ. Возможно, ее лицо выразило сочувствие, потому что великий князь угрюмо сказал:

– Ничего, мальчик. Чтобы стать великим князем, нужно делать вещи похуже. И еще хуже, чтобы стать великим князем вассального государства.

Он выглядел удивительно задумчивым. Вася вспомнила его смех, когда они долгими днями ехали в лесу.

– Я буду служить вам всем, чем смогу, Дмитрий Иванович, – неожиданно заявила Вася.

Дмитрий остановился. Саша онемел.

– Мне это понадобится, брат, – ответил Дмитрий с удивительной легкостью человека, ставшего князем в шестнадцать лет. – Господь с тобой. – Он положил грубую руку на голову Васи, покрытую капюшоном.

Они пошли дальше. Дмитрий шепнул Саше:

– Я могу сколь угодно унижаться, но от этого в казне не прибудет. Я услышал твой совет, но…

– Смиренность может отсрочить расплату, – пробормотал Саша. – Тохтамыш может напасть на Мамая раньше, чем мы ожидаем. Любое промедление даст вам время.

Вася шла позади, но все слышала.

«Неудивительно, что Саша не возвращался в дом отца. Как он мог, если великий князь так нуждается в нем? – подумала она. Затем ей не стало не по себе. – Но Саша солгал. Солгал ради меня. Что с ним сделает князь, когда я уйду?».

Они подошли к воротам, где оставили стражников, и вошли внутрь: Вася еще никогда не видела такой роскошной комнаты.

Она не имела ни малейшего представления о роскоши – она едва знала это слово. Роскошью для нее было тепло, чистая кожа, сухие чулки и сытость. Но эта комната… показала ей, что такое роскошь. Вася восторженно оглядывалась.

Деревянный пол был красиво уложен и отполирован. На нем лежали дорогие и чистые ковры, каких она еще не видела, с узором в виде рычащих котов.

Печь в углу комнаты была украшена плиткой и разрисована деревьями и алыми птицами. В ней горело пламя. В одно мгновенье Васе стало жарко, капля пота потекла по ее спине. Мужчины стояли вдоль стен, словно статуи. Они были одеты в вишневые кафтаны и странные шапки.

«Я увижу этот Сарай, – подумала Вася. Внезапно ее роскошный кафтан показался ей безвкусным и дешевым на фоне этой элегантности. – Я отправлюсь туда с Соловьем, и мы увидим этот город».

Она вдохнула незнакомый запах (мирры, хотя она не знала этого), и в носу защекотало. Она с трудом сдержалась, чтобы не чихнуть, и чуть не влетела в Сашу, когда компания остановилась в нескольких шагах от возвышения, застеленного ковром. Дмитрий опустился на колени и склонил голову до пола.

У Васи слезились глаза, и она не могла рассмотреть посла. Тихий голос приказал великому князю Московскому встать. Она слушала в тишине, как Дмитрий приветствует хана.

Вася с трудом узнавала решительного князя в этом человеке, который бормотал извинения, кланялся и вручал дары советникам. Приветствия продолжались:

– …пусть Господь хранит ваших сыновей и жен…

Вася очнулась, лишь когда голос Дмитрия переменился.

– Деревня за деревней, – сказал Дмитрий с уважением, но негодованием, – обворованы, сожжены. Мои люди едва проживут эту зиму, и у нас нет денег. До следующего осеннего урожая. Не хочу вас оскорбить, но мы люди мира, и вы понимаете, что…

Татарин что-то ответил на своем языке резким голосом. Вася нахмурилась. Все это время она не отрывала глаз от переводчика, стоявшего рядом с помостом. Но что-то в его голосе заставило ее поднять взгляд.

И Вася в ужасе замерла.

Она узнала посла. В последний раз она видела его темной ночью, когда он занес над ней кривой меч и созывал разбойников идти в бой.

Теперь он сверкал в шелковом бархате и соболях, но Вася не могла спутать его широкие плечи, сильную челюсть и тяжелый взгляд. Он уверенно говорил с переводчиком. Но на мгновенье татарский посол – предводитель разбойников – встретился с ней взглядом, и его рот скривился в ухмылке ненависти.

Вася вышла из приемной рассерженной, испуганной и сомневающейся. «Нет. Это не может быть он. Тот человек был разбойником. Не знатным татарином, не советником хана. Ты ошиблась. Ты видела его лишь в свете костра, а потом в темноте. Нельзя быть уверенной».

Разве нельзя? Разве она могла забыть лицо за надвигающимся мечом, лицо человека, который хотел убить ее?

И этот человек елейно говорил о союзе и неблагодарности Дмитрия, когда его руки по-прежнему были в русской крови…

Нет. Это не он. Невозможно. И все же… Мог ли человек быть послом и разбойником? Был ли он самозванцем?

Люди Дмитрия быстро удалились из дворца. Город беззаботно шумел на пороге праздника: смех, крики, обрывки песен. Люди расступились перед великим князем и начали выкрикивать его имя.

– Мне нужно поговорить с тобой, – решительно сказала Вася брату. Она крепко вцепилась в Сашину руку. – Сейчас.

Перед ними появились ворота терема Дмитрия, уже горели первые факелы. Касьян с любопытством посмотрел на Васю: брат и сестра о чем-то шептались.

– Хорошо, – ответил Саша после некоторого колебания. – Пойдем в терем князя Серпуховского. Здесь слишком много ушей.

Прикусив губу, Вася дождалась, пока брат быстро извинится перед хмурым Дмитрием, и пошла за ним.

День угасал. Золотистый свет превращал башни московских теремов в факелы, тени сгущались у дверей. Пронизывающий до костей ветер свистел между зданиями. Теперь Вася едва держалась на ногах в водовороте улиц: столько людей сновало туда-сюда, смеясь, хмурясь или поеживаясь на холоде. Лампы и раскаленное железо разглаживали ледяные горки, горячие блины шипели в масле. Вася не сдержала улыбки, услышав шлепки и свист летящих снежков под небом, на котором быстро разгорался закат.

Когда они подошли к загону Соловья в тихом уголке двора Ольги, Вася снова проголодалась. Заметив ее, Соловей вскинул свою белую голову со звездой на лбу. Вася перелезла через ограду к нему. Она обняла жеребца, расчесала гриву пальцами, дала ему обнюхать руки. Все это время она пыталась подобрать слова для разговора с братом.

Саша прислонился к забору.

– С Соловьем все хорошо. Что ты хотела мне сказать?

Первые звезды зажглись на небе, которое окрасилось в великолепный фиолетовый цвет. Луна повисла тусклым серебряным изгибом над неровными очертаниями теремов.

Вася глубоко вдохнула и начала:

– Ты сказал, когда мы искали разбойников… тебя удивило, что у разбойников были хорошие кованые мечи, сильные лошади. Тебя удивил мед, пиво и соль в их лагере.

– Да, я помню.

– Я знаю почему, – быстро сказала Вася. – Предводитель разбойников – тот, кто украл Катю, Аннушку и Леночку, – это человек, которого они зовут Челубеем, послом полководца Мамая. Этот один и тот же человек. Я уверена в этом. Посол – разбойник…

У Васи перехватило дыхание, и она замолчала.

Саша нахмурился.

– Невозможно, Вася.

– Я уверена, – повторила она. – Когда я видела его в последний раз, он размахивал мечом перед моим лицом. Ты не веришь мне?

– Было темно, – медленно сказал Саша. – Ты была напугана. Нельзя быть уверенными.

Вася подалась вперед. Ее голос был пронизан напряжением.

– Стала бы я говорить, если бы не была уверена? Я точно это знаю.

Ее брат поглаживал бороду.

– Он рассуждает о неблагодарности великого князя, при этом продавая русских девочек, – взорвалась она. – Это значит…

– Что это значит? – резко перебил ее Саша с внезапным сарказмом. – Великие люди не выполняют грязную работу. Зачем послу скакать по деревням с группой разбойников?

– Я уверена в том, что видела, – вздохнула Вася. – Возможно, он вовсе не посол. Его знают в Москве?

– Знаю ли я тебя? – возразил Саша. Он резко выпрямился. Соловей вскинул голову, услышав хруст снега под его ногами. – Ты всегда говоришь правду?

– Я…

– Расскажи мне, – потребовал монах. – Где ты взяла этого коня, хваленого гнедого жеребца? У отца?

– Соловья? Нет… он…

– Или скажи мне, как умерла твоя мачеха? – не отступал Саша.

Вася вздохнула.

– Ты говорил с отцом Константином. Но это здесь ни при чем.

– Неужели? Мы говорим о правде, Вася. Отец Константин рассказал мне о смерти отца. По его словам, он умер из-за тебя. К сожалению, он мне лжет. Как и ты. Священник не признается, почему ненавидит тебя. Ты не сказала, почему он считает тебя ведьмой. Ты не сказала, где взяла этого коня. И ты не сказала, почему тебе взбрело в голову отправиться в медвежью берлогу зимой и почему отец так глупо пошел за тобой. После недели в пути я ни за что не поверю в твое безумство, и я не верю в глупость отца. Ты лжешь. Я хочу знать правду.

Вася молчала. Его глаза горели в сгущающейся темноте. Соловей напряженно стоял рядом с ней, и ее рука обессиленно гладила гриву жеребца.

– Сестра, правду, – повторил Саша.

Вася облизнула губы. «Меня спас от мертвой няни ледяной демон, который дал мне этого коня и поцеловал в свете костра, – подумала она. – Могу ли я сказать это? Брату-монаху?»

– Я не могу сказать тебе всю правду, – прошептала она. – Я сама едва понимаю.

– Значит, я должен верить отцу Константину? – резко сказал Саша. – Ты ведьма, Вася?

– Я… я не знаю, – сказала Вася с болезненной честностью. – Я сказала тебе все, что могла. И я не лгала, нет. И не лгу сейчас. Просто…

– Ты в одиночку скакала по Руси, одетая как мальчик, на лучшем коне, которого я когда-либо видел.

Вася поперхнулась, попыталась подобрать слова и поняла, что во рту у нее пересохло.

– Твои сумы полны всего, что может понадобиться в пути, у тебя даже есть немного серебра – да, я посмотрел. У тебя нож из хорошей стали. Где ты это взяла, Вася?

– Хватит! – закричала она. – Ты думаешь, я хотела уезжать? Ты думаешь, я хотела всего этого? Мне пришлось, брат, мне пришлось.

– Что? Что ты скрываешь от меня?

Вася молчала. Она подумала о чертях и ходячих мертвецах, подумала о Морозко. Слова не шли.

Саша с отвращением выдохнул.

– Довольно, – заявил он. – Я сохраню твой секрет – и это дорого мне обойдется, Вася. Я по-прежнему сын своего отца, хотя никогда его не увижу. Но я не могу доверять тебе или потакать твоим причудам. Татарский посол – не разбойник. Больше ты не будешь обещать службу великому князю и лгать о своей помощи. Перестанешь говорить, когда должна молчать, и тогда, возможно, за эту неделю о твоем секрете не узнают. Вот что должно тебя тревожить.

Саша ловко перепрыгнул ограду.

– Куда ты? – глупо крикнула Вася.

– Я отведу тебя в терем Ольги, – сказал он. – Ты сказала, сделала и увидела достаточно для одного вечера.

Вася колебалась, она хотела возразить. Но взглянув на прямую спину брата, она поняла, что Саша не услышит возражений. Тяжело дыша, она погладила Соловья по шее на прощанье и последовала за Сашей.