Ольга услышала, что отряд Дмитрия вернулся. Не услышать это было невозможно: колокола звенели так, что дрожал пол, и раздавались крики: «Дмитрий Иванович! Александр Пересвет!».

Жесткая боль отпустила сердце Ольги, когда она услышала имя брата. Но она не подала виду. Ее гордость не позволила бы этого, да и времени не было. На носу была Масленица, и приготовления к празднику занимали все ее внимание.

Масленица была трехдневным гулянием в честь солнца, одним из старейших праздников Московии. Старее колоколов и крестов, которые отмечали ее наступление: так религиозные атрибуты скрывали его языческую душу. Канун праздника был последним днем, когда можно было есть мясо до Пасхи. Владимир, муж Ольги, все еще был в Серпухове, но Ольга подготовила праздник для своего хозяйства – дикий кабан, томленый заяц, фазаны и рыба.

Еще несколько дней люди могли есть масло, свиной жир, сыр и другие сытные продукты, поэтому на кухне пекли блины – десятками, сотнями, чтобы хватило на все дни чревоугодия.

В светлице Ольги собрались женщины, они разговаривали и ели. Их лица были скрыты вуалью, а тела накидками: они штопали за болтовней в приятной компании теплых тел. Радость на улицах, казалось, проникла и в невозмутимую башню.

Марья скакала по комнате и верещала. Несмотря на свои дела, Ольга переживала за свою дочь. После той ночи с призраком Марья часто будила няню криками.

Ольга на миг присела у печи, чтобы перекинуться парой слов с соседками и осмотреть Марью. Даринка, сидящая на другой стороне печи, трещала без остановки. Ольге хотелось, чтобы ее голова так не болела.

– Я ходила на исповедь к отцу Константину, – громко сообщила Даринка. Ее визгливый голос выделялся на фоне шепота женщин. – Перед тем, как он ушел в монастырь. Отец Константин – золотовласый священник. Он показался мне святым человеком. И он наставил меня на путь истинный. Он много говорил о ведьмах.

Никто не поднял головы. Теперь вышивание стало делом первой важности для женщин. В безумном веселье праздничной недели Москва будет сиять, как невеста, и все женщины должны сходить в церковь – и не один раз. Для этого нужен великолепный наряд, который бы виднелся из-под вуали. К тому же Даринка не впервые рассказывала об этом святом.

Марья, уже слышавшая истории Даринки и уставшая от суеты матери, вырвалась и убежала.

– Он сказал, что ведьмы среди нас, – продолжила Даринка, не особо расстраиваясь из-за того, что ее никто не слушает. – Их сложно узнать, а когда узнаешь, уже слишком поздно. Он сказал, что они проклинают хороших христиан – проклинают – и заставляют видеть то, чего нет, или слышать странные голоса, голоса демонов…

До Ольги доходили слухи о ненависти этого священника к ведьмам. От этого ей было не по себе. Только он знал, что Вася…

«Довольно, – сказала Ольга сама себе. – Вася мертва, и отец Константин ушел в монастырь. Все в прошлом». Но Ольга была рада праздничному переполоху, который отвлечет женщин от бредней красивого священника.

Варвара вбежала в комнату. За ней примчалась задыхающаяся Марья. Девочка заговорила быстрее служанки.

– Дядя Саша здесь! – выпалила она. – Брат Александр, – исправилась она, увидев, как нахмурилась Ольга. Она тут же добавила: – С ним мальчик. Они оба хотят видеть тебя.

Ольга нахмурилась. Шелковый платок девочки съехал, сарафан был порван. Пора найти новую няню.

– Очень хорошо, – вдохнула Ольга. – Позови их. Сядь, Маша.

Няня Марьи вбежала в комнату, тяжело дыша. Марья хитро посмотрела на нее, и няня отшатнулась.

– Я хочу увидеть дядю, – потребовала девочка.

– С ним мальчик, Маша, – устало сказала Ольга. – Ты уже большая девочка. Лучше не надо.

Марья нахмурилась.

Измученный взгляд Ольги скользнул по толпе, собравшейся вокруг печи.

– Варвара, приведи гостей ко мне. Приготовь горячего вина. Нет, Маша, слушайся няню. Ты увидишься с дядей позже.

В тот день комната Ольги была не такой прогретой, как людная светлица, зато в ней было спокойно. Кровать была скрыта пологом, и Ольга часто принимала здесь гостей. Она успела сесть до того, как раздались шаги и брат, только с дороги, показался в дверях.

Ольга с трудом встала.

– Саша, – воскликнула она. – Вы убили разбойников?

– Да, – ответил он. – Больше деревни сжигать не будут.

– Слава Богу, – прошептала Ольга. Она перекрестилась и обняла брата.

– Оля, – неожиданно сказал Саша. Его взгляд стал угрюмым. Он отошел в сторону.

За ним на пороге стоял тощий зеленоглазый мальчик в капюшоне и плаще. Он был одет в кожаный плащ, отороченный волчьей шкурой. На плече висели две седельные сумы. Мальчик резко побледнел. Сумы с тяжелым звуком упали на пол.

– Кто это? – тут же спросила Ольга. Затем она потрясенно вдохнула.

Рот мальчика дрожал, его зеленые глаза блестели.

– Оля, – прошептал он. – Это я, Вася.

«Вася? Нет, Вася мертва. Это не она. Это какой-то мальчик». Вася была курносым ребенком. Но все же… Ольга уставилась на гостя. Эти зеленые глаза…

– Вася? – ахнула Ольга. Ее ноги задрожали.

Брат довел ее до кресла, и Ольга рухнула, положив руки на колени. Мальчик неуверенно застыл в дверях.

– Входи, – сказала Ольга, наконец придя в себя. – Вася. Поверить не могу.

Мальчик закрыл дверь и, стоя к ним спиной, дрожащими пальцами развязал капюшон.

Блеснула тяжелая черная коса, и Вася развернулась. Теперь Ольга видела, как выросла ее сестренка: то странное невыносимое дитя стало странной невыносимой женщиной. Не мертва… жива… и здесь…Ольга с трудом дышала.

– Оля, – пробормотала Вася. – Оля, прости меня. Ты так побледнела. Оля, с тобой все хорошо? Ой! – Ее зеленые глаза вспыхнули. Она сжала руки. – У тебя будет ребенок. Когда?..

– Вася! – перебила ее Ольга, обретя голос. – Вася, ты жива. Как ты здесь оказалась? И так одета…Садись, брат. Ты тоже, Вася. Выйди на свет. Я хочу на тебя посмотреть.

Саша покорно сел.

– Садись, – велела Ольга сестре. – Нет, там.

Девочка, радостная и испуганная, села на стул с гибкой грацией.

Ольга взяла девочку за подбородок и повернула лицо на свет. Неужели это Вася? Ее сестра была уродливым ребенком. Эта женщина не была уродливой – хотя ее черты выделялись: широкий рот, большие глаза, длинные пальцы. Она напоминала ведьму, о которой рассказывал Константин.

В ее зеленых глазах плескалась печаль, храбрость и ужасная хрупкость. Ольга не могла забыть глаза своей сестренки.

– Оля? – нерешительно спросила Вася.

Ольга Владимировна улыбнулась.

– Я рада видеть тебя, Вася.

Вася упала ей в ноги и зарыдала, словно дитя.

– Я с-с-скучала по тебе, – с трудом выдавила она. – Я так скучала.

– Тише, – прошептала Ольга. – Тише. Я тоже скучала, сестренка. – Она погладила Васю по голове и поняла, что тоже плачет.

Наконец, Вася подняла голову. Ее губы дрожали. Она вытерла рукой глаза, глубоко вздохнула и взяла сестру за руки.

– Оля, – сказала она. – Оля, отец мертв.

Оля почувствовала растущий холод внутри: гнев на эту безумную девчонку вперемешку с любовью. Она ничего не ответила.

– Оля, – повторила Вася. – Ты не расслышала? Отец мертв.

– Я знаю, – ответила Ольга, не сумев убрать этот холод из голоса. Она перекрестилась. Саша хмуро посмотрел на нее. – Да упокоит Господь его душу. Отец Константин мне все рассказал. Он сказал, что ты убежала. Он думал, ты погибла. Я думала, что ты погибла. Я так плакала. Как ты здесь оказалась? И эта одежда? – Она с отчаянием посмотрела на сестру, отметив ее растрепанную блестящую косу, сапоги, штаны и плащ, пугающую грацию дикого зверя.

– Расскажи ей, Вася.

Вася проигнорировала приказ брата и вопросы сестры. Она резко выпрямилась.

– Он здесь? – спросила она. – Где? Что он делает? Что отец Константин сказал тебе?

Ольга тщательно подбирала слова.

– Что наш отец погиб, спасая тебя. От медведя. Что ты… Ох, Вася, лучше не говорить об этом. Ответь: как ты здесь оказалась?

Вася молчала. Казалось, вся ярость оставила ее. Она упала на спинку стула.

– Это должна была быть я, – прошептала она. – Но стал он. Оля, я не хотела… – Она сглотнула. – Не слушай священника. Он…

– Довольно, Вася, – твердо сказала ее сестра. Затем она резко добавила: – Дитя, почему ты убежала из дома?

– Это может быть правдой? – спросила Ольга брата позже. Они отправились в маленькую часовню, где тихие разговоры не казались странными и было меньше рисков быть услышанным другими. Варвара тайно отвела Васю в баню. – Священник рассказал почти то же самое, но не совсем, и я слабо верю ему. Что нашло на девочку? Она безумна?

– Нет, – устало ответил Саша. Над ним возвышались Бог и святые: у Ольги был великолепный иконостас. – Что-то с ней произошло… И я думаю, мы не знаем всей истории. Вася не признается мне. Но я не считаю ее безумной. Безрассудная и наглая, порой я боюсь за ее душу. Но она такая, какая есть. Она не безумна.

Ольга кивнула, прикусив губу.

– Если бы не она, отец бы не погиб, – вырвалось у нее. – И мать тоже.

– Это жестоко, – резко сказал Саша. – Рано судить, сестра. Я поговорю со священником. Возможно, он расскажет то, что скрывает она.

Ольга посмотрела на иконы.

– Что мы будем делать с ней? Я должна одеть ее в сарафан и найти ей мужа? – Внезапно ей в голову пришла новая мысль. – Или наша сестра проделала весь путь в мужской одежде? Как ты объяснил это Дмитрию Ивановичу?

Между ними воцарилась неловкая тишина.

Ольга сузила глаза.

– Я… ну… – промямлил Саша. – Дмитрий Иванович думает, что она мой брат Василий.

– Что?! – прошипела Ольга голосом, совершенно неподходящим для молитвы.

– Она представилась Василием, – спокойно сказал Саша. – Я решил, что лучше согласиться.

– Ради Бога, почему? – возразила Ольга, стараясь держать себя в руках. – Ты должен был сказать Дмитрию, что она – бедное безумное дитя, юродивая, и сразу же отвезти ко мне в тайне.

– Юродивая, которая прискакала на жеребце в лавру с тремя спасенными детьми, – возразил Саша. – Она разыскала разбойников, которых мы не могли найти две недели. И после всего я должен был извиниться за нее и спрятать от людских глаз?

Саша понял, что повторяет вопросы Сергия, и ему стало не по себе.

– Да, – устало ответила Ольга. – Ты редко бываешь в Москве, ты не понимаешь… Ничего. Все решено. Твой брат Василий уедет. Я тайно заберу Васю в терем, чтобы люди о ней забыли. Затем я устрою свадьбу. Но не со знатным человеком – она не должна попадаться на глаза великого князя. Но ничего не поделаешь.

Саша понял, что все еще не может успокоиться: это было не похоже на него. Он расхаживал между островками света и темноты. Свечное пламя озарило его черные волосы. Такие же были у Ольги и Васи: наследство их умершей матери.

– Ты не можешь запереть ее в тереме, – сказал он, с трудом остановившись.

Ольга обхватила руками живот.

– Почему?

– Она понравилась Дмитрию Ивановичу, – осторожно начал Саша. – Вася очень помогла ему, разыскав разбойников. Он пообещал ей почести, лошадей, место при дворе. Вася не может исчезнуть до Масленицы, иначе оскорбит великого князя.

– Оскорбит? – прошипела Ольга. Тон, уместный для часовни, снова исчез. Она подалась вперед. – Как, по-твоему, он отнесется к тому, что этот храбрый мальчик – девушка?

– Плохо, – сухо ответил Саша. – Мы не скажем ему.

– И я должна… хранить ваш секрет, смотреть, как моя сестра скачет по Москве с пьяными боярами Дмитрия?

– Не смотри, – посоветовал Саша.

Ольга промолчала. Она играла в политику со дня свадьбы, когда ей было пятнадцать лет, – даже дольше, чем Саша. Ей приходилось делать это: жизнь ее детей зависела от прихотей князя. Ни она, ни ее брат не могли злить Дмитрия Ивановича. Но если он узнает о Васе…

– Сейчас у нас нет другого выбора, – тихо добавил Саша. – Мы должны любой ценой сберечь тайну Васи на время праздника.

– Я должна была послать за Васей, когда она была ребенком, – расстроенно сказала Ольга. – Я должна была послать за ней много лет назад. Наша мачеха плохо воспитала ее.

– Мне кажется, никто не сделал бы это лучше, – сухо признался Саша. – Меня не было здесь слишком долго. Я должен отправиться в монастырь и узнать новости. Я поговорю с тем священником. Пусть Вася отдохнет. Никому не покажется странным, что молодой Василий Петрович решил провести день с сестрой. Но вечером он должен пойти в терем великого князя.

– Одетая, как мальчик? – спросила Ольга.

Ее брат стиснул зубы.

– Одетая, как мальчик.

– И что я должна сказать мужу? – поинтересовалась Ольга.

– Решай сама, – ответил Саша, направляясь к двери. – Если он вернется, я все же советую говорить как можно меньше.