– Что ж, – довольно сказал Дмитрий, когда лес проглотил деревню Кати и они вновь ехали по нетронутому снегу. – Ты сыграл в героя, Вася, все хорошо. Но довольно нежностей. Мы должны поспешить. – Он помолчал. – Думаю, твой конь согласен со мной.

Соловей встал на дыбы, радуясь солнцу после недели снегопада и отсутствию троих ездоков на спине.

– Да, согласен, – выпалила Вася. – Безумец, – негодующе бросила она коню. – Ты успокоишься когда-нибудь?

Соловей соизволил идти, но теперь он гарцевал и лягался до тех пор, пока Вася не посмотрела ему прямо в глаза, в которых не было раскаяния.

– Да сколько можно, – воскликнула она, и Дмитрий рассмеялся.

Они скакали до поздней ночи и с каждым днем недели ехали все быстрее. Мужчины ели хлеб в темноте, выдвигались с первыми лучами и останавливались, лишь когда тени проглатывали деревья. Они двигались тропами дровосеков и прокладывали путь, когда это было необходимо. Снежный покров был покрыт льдом, глубокий, и по нему было тяжело идти. Через неделю из всех коней лишь Соловей оставался бодрым и проворным.

В последнюю ночь перед Москвой темнота настигла всадников в лесу на берегу Москвы-реки. Дмитрий приказал остановиться. Он оглядел широкую реку. Луна убывала, и тучи закрывали звезды.

– Лучше переночевать здесь, – решил князь. – Будет легче ехать завтра. К середине утра будем дома. – Он спрыгнул с коня, все еще бодрый, хотя и исхудавший за эти дни. – Сегодня всем побольше медовухи, – добавил он, повысив голос. – И, возможно, наш монах-воин поймает нам зайцев.

Вася спешилась и убрала лед с морды Соловья.

– Завтра Москва, – шепнула она ему. Ее руки обледенели, сердце бешено стучало. – Завтра!

Соловей выгнул шею и спокойно ткнулся носом в ее руки. «У тебя есть хлеб, Вася?» – спросил он.

Девушка вздохнула, сняла седло и вычистила жеребца. Она скормила ему корку и оставила искать траву под снегом. Нужно было наколоть дров и убрать снег, развести костер и выкопать ямку для ночлега. Теперь все мужчины звали ее Васей. Они посмеивалась над ней, пока работали. К своему удивлению, Вася могла постоять за себя и не обижалась на грубый юмор.

Они смеялись, когда Саша вернулся. Три убитых зайца висело в его руке, за спиной виднелся лук. Мужчины одобрительно загудели, благословили его и начали готовить мясо. Огни их костров весело трещали, мужчины передавали друг другу бурдюки с медовухой и ждали ужин.

Саша подошел к Васе, которая копала снег.

– С тобой все в порядке? – сухо спросил он. Он так и не решил, каким тоном разговаривать с братом, который на самом деле был сестрой.

Вася озорно улыбнулась ему. Его растерянные, но смелые попытки сберечь свою сестру облегчали мучительное одиночество.

– Мне бы хотелось поспать на печи и съесть похлебку, приготовленную кем-то другим, – сказала она. – Но я в порядке, брат.

– Хорошо, – ответил Саша. Его серьезность казалась чем-то странным после мужских шуток. Он вручил ей чуть запятнанный сверток. Вася развернула его и увидела сырую печень зайцев, потемневшую от крови.

– Храни тебя Господь, – выдохнула Вася и впилась в мясо. Она почувствовала на языке сладко-соленый металлический вкус жизни. Соловей заржал за спиной: ему не нравился запах крови. Но Вася не обратила на него внимания.

Она еще не доела, но Саша ушел. Вася проводила его взглядом и облизнула пальцы. Она не знала, как убрать с его лица растущую тревогу.

Она закончила копать и села на бревно рядом с костром. Подперев кулаком подбородок, Вася смотрела, как Саша благословлял мужчин и их еду, невозмутимо пил свой мед по ту сторону костра. После благословлений Саша молчал. Даже Дмитрий отметил, каким молчаливым стал брат Александр после отъезда из лавры.

«Конечно, он переживает, – подумала Вася. – Я одета как мальчик, сражалась с разбойниками, и он соврал великому князю. Но у нас не было выбора, брат…»

– Твой брат – настоящий герой, – сказал Касьян, выдернув ее из мыслей. Он присел рядом и протянул свой бурдюк с медовухой.

– Да, – резко ответила Вася. – Он герой.

В голосе Касьяна были что-то язвительное. Вася отказалась от меда.

Касьян схватил ее руку в варежке и вложил бурдюк.

– Пей, – настоял он. – Я не хотел оскорбить тебя.

Вася поколебалась, но выпила. Он еще не привыкла к этому мужчине: его загадочным глазам и резкому смеху. Возможно, его лицо слегка побледнело после недели пути, но это лишь сделало краски ярче. Иногда она ловила его взгляд и сдерживала румянец, хотя была не из жеманных девушек. «Как бы он отреагировал, если бы узнал, что я девушка?» – думала она порой.

«Не думай об этом. Он никогда не узнает».

Молчание между ними затянулось, но Касьян не уходил.

– Вы уже бывали в Москве, Касьян Лютович? – спросила Вася.

Его губы дрогнули.

– Я прибыл в Москву в начале года, чтобы попросить великого князя о помощи. Но до этого? Однажды. Очень давно. – Его голос стал сухим. – Возможно, каждый глупый юнец пытается исполнить желание своего сердца в городе. Я не возвращался до этой зимы.

– И каким было желание вашего сердца, Касьян Лютович? – спросила Вася.

Касьян насмешливо посмотрел на нее.

– Моя бабушка так говорила. Ты слишком юн и неопытен, Василий Петрович. Как ты думаешь? Я любил женщину.

Саша, сидевший на другой стороне костра, повернул голову.

Дмитрий шутил и наблюдал за готовящимся мясом, словно кот за мышиной норкой (их порции не утоляли его аппетит), но он услышал слова Касьяна.

– Да, Касьян Лютович? – заинтересованно спросил он. – Москвичку?

– Нет, – мягко ответил Касьян. – Она была издалека. Она была очень красивой.

Вася прикусила губу. Касьян всегда был очень скрытным. Он молчал чаще, чем говорил. Обычно он говорил лишь с Дмитрием, когда они ехали рядом, передавая друг другу бурдюк с медом. Теперь к нему прислушивались все.

– Что с ней случилось? – спросил Дмитрий. – Ну же, рассказывайте.

– Я любил ее, – осторожно продолжил Касьян. – Она любила меня. Но она исчезла в тот день, когда я собирался увезти ее в Башню Костей и сделать моей. Больше я ее не видел. – Он замолчал и резко сказал: – Теперь она мертва. Вот и все. Налей-ка мне еще похлебки, Василий Петрович, пока эти обжоры все не съели.

Вася поднялась, чтобы сделать это. Но ее поразило выражение лица Касьяна. Оно выражало тоску и нежность, когда он говорил о мертвой любимой. Но – лишь на мгновенье, в самом конце – появилась такая ярость, что она вздрогнула. Она ушла есть свой суп к Соловью, решив больше о Касьяне Лютовиче не думать.

Зима все еще была суровой, полной сильных морозов и мертвых нищих, но старый жесткий снег был уже не тот, когда Дмитрий Иванович въехал в Москву с двоюродными братьями за спиной: монахом Александром Пересветом и мальчиком Василием Петровичем. С ними также был Касьян и его люди, которые по настоянию Дмитрия не отправились домой.

– Ну же, Касьян, оставайся в Москве и будь моим гостем на Масленицу, – предложил Дмитрий. – В Москве девушки красивее, чем в твоей старой костяной башне.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Касьян. – Хотя я думаю, вы хотите поговорить о моей дани, государь.

Дмитрий оскалился.

– И это тоже, – сказал он. – Разве я не прав?

Касьян лишь рассмеялся в ответ.

Они проснулись, когда поднялся вихрь снежных хлопьев, и поехали в Москву вдоль широкой реки. Город возвышался белой короной на черном холме, скрытый занавесью из снега. Его бледные стены пахли известью, башни пронзали небо. Саша все еще не мог сдержать волнения при виде этого города.

Вася ехала рядом с ним, ее брови были усыпаны снегом. Ее улыбка была заразительной.

– Сегодня, Сашка, – прошептала она, увидев первые башни, выступающие над серо-белым миром. – Сегодня мы увидим Ольгу.

Соловей чувствовал настроение своей наездницы. Он почти пританцовывал на ходу.

Вася вжилась в роль Василия Петровича. Когда она показывала трюки на Соловье, мужчины хвалили ее. Когда она брала копье, Дмитрий смеялся над ее неуклюжестью и обещал всему научить. Когда она задавала вопросы, на них отвечали. Ее выразительное лицо понемногу озарялось робким счастьем. Из-за этого Саша острее чувствовал свою ложь и не знал, что делать.

Дмитрий привязался к Васе. Он пообещал ей меч, лук, хороший кафтан.

– Место при дворе, – сказал как-то князь. – Войдешь в мой совет и будешь управлять людьми, когда подрастешь.

Вася кивнула, покраснев от удовольствия. Саша смотрел на нее и скрипел зубами. «Дай Бог, Оля придумает, что делать, – думал он. – Потому что я не знаю».

Когда тень ворот упала на лицо Васи, она изумленно вдохнула. Московские ворота были сделаны из дуба и обиты железом. Они были выше нее в пять раз, стражники стояли наверху и внизу. Но главным чудом были сами стены. В Лесном Краю Дмитрий истратил золото отца и высосал кровь из своих людей, чтобы построить каменные ворота. Подпалины у основания говорили о его дальновидности.

– Видишь? – сказал Дмитрий, показывая на одну из подпалин. – Три года назад Ольгерд, великий князь Литовский, осадил город. Нелегко тогда пришлось.

– Они придут снова? – спросила Вася, уставившись на почерневшие камни.

Великий князь рассмеялся.

– Нет, если он мудр. Я женился на дочери князя Нижегородского, бесплодной твари. Ольгерд будет глупцом, если решит пойти против ее отца и меня.

Ворота со стоном распахнулись. Обнесенный стенами город затмевал небо. Он был больше, чем Вася представляла. На мгновенье ей захотелось сбежать.

– Смелее, мальчик, – сказал Касьян.

Вася благодарно посмотрела на него и подтолкнула Соловья вперед.

Конь ступал, куда она велела, но его уши понуро поникли. Они прошли через ворота. В бледной арке эхом разносились возгласы людей:

– Князь!

Крик подхватили и разнесли по узким улицам Москвы.

– Великий князь Московский! Храни вас Бог, Дмитрий Иванович!

И даже:

– Благословите нас! Монах-воин! Воин света! Брат Александр! Александр Пересвет!

Крики прокатились по городу, уносились все дальше и дальше, вырывались и менялись, закручиваясь, словно листья в бурю. Люди выбежали на улицы, и толпа окружила ворота кремля. Дмитрий въехал с достоинством, хотя и устал в пути. Саша касался рук людей и осенял их крестным знамением. Слезы сверкнули в глазах пожилой женщины. Какая-то девушка тянула к Саше дрожащие пальцы.

В криках Вася уловила обрывки обычных разговоров.

– Только посмотрите на гнедого жеребца. Вы хоть раз видели такого?

– Без узды.

– И с мальчишкой на спине. Перышко на таком коне.

– Кто он?

– Кто же?

– Василий Храбрый, – рассмеялся Касьян.

Люди подхватили крик:

– Василий Храбрый!

Вася прищурилась. Касьян пожал плечами, скрывая улыбку в бороде. Вася была рада резкому ветру – был повод натянуть капюшон и шапку пониже.

– Ты герой, Саша, – сказала она, когда ее брат поравнялся с ней.

– Я монах, – ответил он. Его глаза светились. Туман легко ступал под ним, выгнув шею.

– У всех монахов такие имена? Александр Пересвет?

Саша смутился.

– Я бы отказался от него, если бы мог. Это не по-христиански.

– Как ты получил это имя?

– Суеверия, – отрезал Саша.

Вася открыла было рот, чтобы выведать всю историю, как под копыта Соловья бросились дети. Жеребец резко встал и почти поднялся на дыбы, чтобы никого не раздавить.

– Осторожнее! – крикнула Вася детям. – Все хорошо, – ласково сказала она коню. – Мы почти пришли. Слушай меня, слушай, слушай…

Конь с трудом успокоился. По крайней мере, он снова встал на землю. «Мне не нравится здесь», – признался он.

– Тебе понравится, – сказала Вася. – Скоро. У мужа Ольги хороший овес в конюшне, и я принесу тебе пряники.

Ее слова не убедили жеребца. «Я не чую небо».

Вася не знала, что ответить. Они миновали лачуги, кузницы, амбары и лавки во внешних кольцах Москвы. Теперь они подбирались к сердцу города: Вознесенскому собору, Архангельскому собору и боярским теремам.

Вася ошеломленно оглядывалась по сторонам, и ее глаза сияли в отраженном свете башен. Внезапно зазвенели все колокола Москвы. От звука у Васи застучали зубы. Соловей бил копытом и дрожал.

Она пыталась успокоить его, гладя по шее, но не могла подобрать слов ни для утешения, ни для своего радостного изумления. Она внезапно познала красоту и размах вещей, сотворенных людьми.

Крики становились все громче.

– Князь идет! Князь! Александр Пересвет!

Все было движением и ярким светом. Были развешены ткани, огромные печи дымились посреди высоких грязных сугробов. Повсюду были новые запахи: специй, сладостей и кузнечного горна. Десяток мужчин строили ледяную горку к празднику. Высокие кони, раскрашенные сани и тепло одетые люди расступались перед отрядом князя. Всадники прошли через деревянные ворота домов знати. За ними раскинулись терема: башни и проходы, раскрашенные в разные цвета и потемневшие от дождей.

Всадники остановились перед самыми большими воротами. Наконец, они распахнулись, и люди оказались на широком дворе. Давка лишь усиливалась. Им навстречу выбежали слуги, конюхи и приспешники. Были и несколько бояр – широкоплечие мужчины в ярких кафтанах и с широкими улыбками, которые не всегда достигали их глаз. Дмитрий приветствовал их.

Толпа подбиралась все ближе.

Соловей закатил глаза и бешено бил копытом.

– Соловей! – крикнула Вася коню. – Тише. Немедленно успокойся. Ты убьешь кого-нибудь.

– Назад! – крикнул Касьян. Он крепко держал своего коня. – Назад, или вы все глупцы? Это молодой жеребец. Думаете, он не снесет вам головы?

Вася посмотрела на него с благодарностью. Она все еще боролась с Соловьем. К ней подошел Саша, расталкивая людей грубой силой Тумана.

Толпа с руганью расступилась. Вася оказалась в кольце любопытных глаз, но по крайней мере Соловей немного успокоился.

– Спасибо, – сказала она обоим мужчинам.

– Я просто говорил с конюхами, Вася, – сказал Касьян. – Или ты хочешь, чтобы твой конь проломил больше черепов?

– Нет, – ответила Вася. Но тепло угасло.

Похоже, Касьян заметил перемену в ее лице.

– Нет, – начал он. – Я не хотел…

Вася уже спешилась и оказалась в толпе усталых лиц. Соловей затих, но все еще водил ушами.

Вася почесала его под челюстью и прошептала:

– Я должна остаться… Я хочу увидеть сестру, но ты… Ты можешь идти. Возвращайся в лес. Тебе не нужно…

«Если ты остаешься, остаюсь и я», – перебил ее Соловей, хотя он дрожал и бил хвостом себя по бокам.

Дмитрий бросил поводья конюху и спрыгнул на землю. Его конь, как и он, даже не вздрогнул при виде такого скопления людей. Кто-то вложил в руку князя чашу. Он залпом осушил ее и подошел к Васе.

– Лучше, чем я ожидал, – сказал он. – Я был уверен, что ты потеряешь его, как только мы пройдем ворота.

– Вы думали, что Соловей убежит? – возмутилась Вася.

– Конечно, – кивнул Дмитрий. – Жеребец без узды, не привыкший к толпе, как и ты. Не злись, Василий Петрович, а то похож на девицу в брачную ночь.

На шее Васи выступили красные пятна.

Дмитрий похлопал жеребца по спине. Соловей выглядел оскорбленным.

– Мы отведем его к моим кобылицам, – сказал великий князь. – Через три года моей конюшне позавидует хан Сарая. Это лучший конь, которого я видел. Такой характер – пламенный, но послушный.

Соловей внимательно слушал его. Он любил похвалу.

– А сейчас лучше отвести его в загон, – добавил Дмитрий. – Иначе он разрушит мою конюшню.

Князь отдал приказы и затем громко произнес:

– Идем, Вася. Сам отведешь зверя, если думаешь, что конюх не справится. Затем сходишь в баню при моем тереме и смоешь дорожную пыль.

Вася побледнела и потеряла дар речи. Конюх подбирался к Соловью боком с веревкой в руке.

Жеребец лязгнул зубами, и конюх поспешно отпрыгнул.

– Ему не нужна узда, – сказала Вася, хотя в ее словах не было необходимости. – Дмитрий Иванович, я бы хотел сперва встретиться с сестрой. Мы давно не виделись. Я был ребенком, когда ее выдали замуж.

Дмитрий нахмурился. Вася не знала, что делать с баней, если князь будет настаивать. Сказать, что она скрывает уродство? Но какое уродство заставило бы мальчика?..

На помощь ей пришел Саша.

– Княгиня Серпуховская с радостью примет своего брата, – сказал он. – Она захочет отблагодарить Бога за его благополучное прибытие. Конь может остаться в конюшне ее мужа, если позволите, Дмитрий Иванович.

Дмитрий все еще хмурился.

– Пожалуй, стоит оставить их, – вмешался Касьян. Он передал поводья конюху и грациозно спрыгнул на землю. – Еще успеет отвести коня к кобылам, когда отдохнет.

Великий князь пожал плечами.

– Очень хорошо, – раздраженно бросил он. – Но приходите ко мне оба после встречи с сестрой. Нет, не смотри так на меня, брат Александр. Ты проделал с нами путь до Москвы, и я не позволю тебе замкнуться в одиночестве, как только ты миновал ворота. Если хочешь, сходи сперва в монастырь и помолись, но после иди прямиком в терем. Мы должны отблагодарить Бога, а потом нас ждут дела. Меня не было дома слишком долго.

Саша молчал.

– Мы придем, государь, – поспешила ответить Вася.

Великий князь и Касьян исчезли в тереме в окружении слуг и толкающихся бояр. В дверях Касьян обернулся на Васю, прежде чем скрылся в тени.

– Сюда, Вася, – сказал Саша, вырвав ее из размышлений.

Вася снова взобралась на Соловья. Конь шел, куда она показывала, но все еще бил себя хвостом по бокам.

Они прошли через ворота княжеского терема и мгновенно оказались в водовороте оживленного города. Два всадника бок о бок проехали мимо теремов выше деревьев, по жиже вместо земли, мимо куч грязного снега. Вася подумала, что она вот-вот сломает шею: так она глазела по сторонам.

– Какая же ты глупая, Вася, – воскликнул Саша. – Я уже сочувствую твоей мачехе. Лучше бы сослалась на усталость вместо того, чтобы соглашаться на ужин с Дмитрием Ивановичем. Думаешь, Москва похожа на Лесной Край? Великий князь окружен людьми, соперничающими за его расположение. Они возненавидят тебя за родство с ним, за то, что ты получила такую княжескую милость. Они захотят тебя испытать и напоят. Ты умеешь держать язык за зубами?

– Я не могла отказать великому князю, – возразила Вася. – Василий Петрович не отказал бы.

Она почти не слушала брата. Терема, казалось, упали с небес – настолько красивыми они были. Яркие цвета их квадратных башен виднелись сквозь снежные шапки.

Мимо прошли высокородные женщины. Они шли вместе, их лица были скрыты вуалью, мужчины шагали спереди и за ними. Слуги с посиневшими губами бегали по поручениям господ. Татарин проехал на злой приземистой кобыле.

Всадники подъехали к другим деревянным воротам, не таким красивым, как в тереме Дмитрия. Должно быть, караульный узнал Сашу, потому что ворота тут же распахнулись, и они оказались во дворе маленького, отделенного от всего мира княжества.

Несмотря на весь шум за воротами, место напомнило Васе Лесной Край.

– Оля, – прошептала она.

К ним подбежал строго одетый распорядитель. Он и бровью не повел, увидев грязного мальчишку, монаха и двух уставших коней.

– Брат Александр, – сказал он, поклонившись.

– Это Василий Петрович, – сказал Саша. Его голос сквозил отвращением: очевидно, он смертельно устал от лжи. – Мой брат до того, как я стал братом во Христе. Его коня нужно отвести в загон, а потом Василий хочет повидаться с сестрой.

– Сюда, – сказал распорядитель после секундного изумленного колебания.

Они пошли за ним. Терем князя Серпуховского был имением, как у их отца, но прекраснее и богаче. Вася увидела пекарню, пивоварню, баню, кухню и коптильню, крошечные на фоне главного дома. Нижние комнаты наполовину уходили в землю, а к верхним комнатам можно было добраться лишь по наружным лестницам.

Распорядитель провел их мимо низкой опрятной конюшни, из которой слабо пахло животными и теплым воздухом. За ней находился пустой загон для лошадей с высокой оградой. Там был небольшой навес квадратной формы, закрывающий от снега, и корыто.

Соловей остановился перед загоном и с отвращением осмотрелся.

– Тебе не нужно оставаться здесь, если ты не хочешь – прошептала ему Вася.

«Приходи почаще, – попросил жеребец. – И давай не будем задерживаться здесь».

– Конечно, – ответила Вася. – Конечно, мы не задержимся.

Это было правдой. Она хотела увидеть мир. Но Вася ни за что бы не уехала прямо сейчас. Москва была у ее ног, чудеса ждали ее. И сестра была рядом.

К ним подошел конюх. По нетерпеливому жесту распорядителя он открыл загон. Соловей позволил завести себя внутрь. Вася расстегнула подпругу и сняла седельные сумы.

– Я сама их отнесу, – сказала она распорядителю. В странствиях ее седельные сумы означали жизнь. Вася не могла доверить их незнакомцу в этом прекрасном, пугающем городе.

«Будь осторожнее, Вася», – уныло сказал Соловей.

Вася погладила коня по шее.

– Не выпрыгивай из загона, – прошептала она.

«Не буду, – согласился конь. Он немного помолчал и добавил: – Если мне принесут овес».

Вася сообщила об этом распорядителю.

– Я вернусь к тебе, – пообещала она Соловью. – Скоро.

Жеребец дохнул теплом ей в лицо.

Они ушли. Вася едва поспевала за братом. Она обернулась, прежде чем загон скрылся за конюшней. Конь провожал ее взглядом, замерев на фоне белого снега. Нет, Соловей не должен быть в загоне, как обычный конь…

Наконец, он скрылся за деревянной стеной. Вася отмахнулась от своих опасений и последовала за братом.