Джек Роджерс словно плывет в режиссерском кресле посреди закрытой сферы. Он висит высоко над тем, что выглядит улицей Лондона. Изогнутые стены студии будто не существуют. Джек видит высотки и поток машин. Видит легкий снег, падающий справа. В мигании светофоров и автобусных фар его хлопья превращаются в яркие конусы.

Роджерс вытягивает руку и медленно опускает раскрытую ладонь. Точка съемки снижается. Роджерс — камера. Он смотрит для нас. Он летит над улицей, и то, что увидит режиссер, увидим и мы.

Мы опускаемся, пока не оказываемся у станции метро «Оксфордская площадь». Мимо летят снежинки. Толпы людей всех народов Земли с трудом передвигаются в давке. Шум машин, крики и саундтрек — «Адажио для струнных» Самуэля Барбера.

И вот она. Амбер Холидей выходит из метро и накидывает отороченный мехом капюшон пальто. Она ежится, поворачивается и начинает пробиваться сквозь толпу на восток, к Сохо.

Джек произносит:

— Следуй за ней. Держи ее в правом сегменте, — и камера сдвигается вместе с женщиной.

Джек говорит:

— Медленный наезд.

Объектив приближается к бездонным голубым глазам. Женщина улыбается. Широко. И тут же улыбка кривится и превращается в оскал. Из носа течет. Глаза зажмуриваются от боли. Амбер падает на пол. Она не двигается.

Джек кричит:

— Снято!

Все замирает. Толпа, шум, автобусы, такси и музыка просто останавливаются.