Большинство аркейцев обосновалось в захваченном форте. Под командованием Самары они устранили нанесенные штурмом повреждения, засыпали выкопанный Шмулихой проход. Десятки разведчиков ушли в разных направлениях на поиск уцелевших, а множество патрулей были грамотно расставлены на главных дорогах близ форта. Самара, обладая большим реальным опытом командования в условиях военного конфликта, рационально распределяла человеческие ресурсы. В первый же день форт вновь был готов к обороне, а леди-инквизитору был предоставлен отчет по всему имуществу, точному количеству и качеству имеющейся живой силы, а также по ситуации в окрестностях форта.

Децимус продолжал восстанавливать здоровье в опустевшем лесном лагере. Нога быстро заживала под присмотром знахарки и Меланты, которая помогала ей в поисках нужных трав и старалась перенять как можно больше целительных навыков. Каин также обосновался неподалеку от лагеря, не желая оставлять Децимуса в одиночестве. Они со Шмулихой регулярно отправлялись на охоту и приносили дичи за десять зверобоев сразу.

Наступил вечер, и Меланта по наставлениям знахарки готовила травы к ферментированию. В этот момент в землянку зашел бородач из местных.

– К вам гость. Хочет поговорить с вами.

– С Децимусом? – уточнила Меланта.

– Нет. Именно с вами, мэм. Он ждет в дальней землянке. Без оружия, – добавил бородач и вышел, оставив Меланту в замешательстве. Она поспешно проанализировала все свои знакомства за последнюю неделю, не понимая, кто бы это мог быть.

Меланта не взяла оружие, а лишь вымыла позеленевшие от растений руки. Когда она зашла в землянку, дежурившие аркейцы вышли, оставив их наедине и сообщив, что будут караулить снаружи. На стуле сидел крупный, широкоплечий человек в черной мантии с глубоко надвинутым капюшоном. Как только аркейцы ушли, он поднялся и открыл свое лицо.

– Сестра…

Они были похожи, как два лепестка ромашки. Всем: от строения лица до цвета кожи, от оттенка волос до взгляда. Но мужчина был заметно массивнее, и волосы его были острижены на военный манер. Голос обладал более низким тембром, однако сохранял свою безжизненность.

– Герберт! Как ты здесь оказался?

– Как – это долгий рассказ.

– Зачем ты здесь оказался?

– Я вижу, ты не растеряла все знания. Но и не приобрела присущую людям учтивость и вежливость. Это хорошо. Хорошо, что твой разум чист хотя бы от этого.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Да. Ты права. Присядем? – Герберт указал на стул, однако Меланта отрицательно покачала головой. Они так и остались стоять друг против друга, подобно поссорившимся близнецам.

– Понял. Что ты знаешь о моем уходе?

– Повелитель доверял тебе. Ты его предал.

– Кратко и лаконично. Но все не так просто.

– Это ты открыл архонтам портал?

– Да. Сама догадалась?

– Повелитель сказал.

– А ты сама способна думать?

– Да.

– Я так не считаю. Да, я открыл архонтам портал. Ты находишь мой поступок неправильным?

– Это предательство. Предательство – это неправильно.

– А откуда в твоем разуме такое мнение? Тебя предавали? Если твой повелитель начнет делать неправильные поступки и станет в твоих глазах предателем – уйти от него будет означать предательство? Разве этот термин имеет значение для того, кто живет по законам логики? Мы делаем то, что считаем наиболее верным, согласно нашим законам понимания.

– Это взгляд торговца. Торговец строит свое дело там, где ему выгодно. Торговец не имеет родины.

– А ты имеешь родину? Пробирка под номером тридцать семь?

– Родина – не то, где ты родился. Родина – то, что ты готов защищать.

– Прислушайся к своим словам, Меланта. Разве эти мысли принадлежат тебе? Разве в них есть что-то, кроме морали, мотивации, какой то эфемерной чести? Чего стоит одно это определение… В твоем разуме не могло родиться подобное.

– Ты здесь не для того, чтобы вести философскую беседу.

– Нет. Однако эта беседа имеет прямую связь с целью моего визита. Да, я открыл портал архонтам. И не мог поступить иначе.

– Почему?

– Я видел многие народы. Многие миры. И сделал выводы. Ни люди, ни подобные им расы не имеют будущего. Это циклично и закономерно. Видя угрозу, они объединяются для битвы. Не видя угрозы, они истребляют друг друга. Существуя в мире, они разлагаются. Угроза – единственный катализатор развития подобных рас. Поддерживая их, защищая их, мы лишь прилагаем усилия к их скорейшему вымиранию. Встаем на сторону хаоса, смерти и разрушения. Этот путь не имеет иного конца, кроме как полное уничтожение. А потом все вновь начнется сначала: новый цикл, новая эра; круг замкнется, но ничего не изменится. Будущее имеют лишь обладающие великой целью и потенциалом реализовать ее. Народ, способный к единению, где благо общества важнее желаний одного. Где будущее расы – личное дело каждого.

– И ты нашел такую?

– Да. Потому я открыл им портал. Нелогично идти против неизбежного. Обладающему способностью видеть на несколько десятилетий вперед очевидны последствия. Это мы. У нас впереди вечная жизнь. И когда люди исчезнут и исчезнут другие народы, их место займут более стойкие, более организованные и целостные. Народы, способные существовать без войн и конфликтов, могущие и желающие развиваться.

– Но ведь ты открыл портал, дав тем самым начало конфликту. Это алогизм.

– Напротив, я лишь понял, что судьбу стоит поторопить. Ты видишь войны? Ты видишь сражения и катаклизмы? Архонты ассимилируют этот мир, и он станет отправной точкой в превращении вселенной в мир без боли, без войн, без смерти. Души людей уйдут и найдут себе источник перерождения в новом месте. А добровольно вставшие на путь архонтов смогут присоединиться к бессмертным. Мы живем вечно, и для нас логично смотреть в будущее и принимать решения наперед, планируя свое существование. А ты говоришь мне о чести, о предательстве, о том, чтобы отдать жизнь за родину, и утверждаешь, что все это твои мысли? Откуда в существе без души, выращенном искусственно, подобные размышления? Эксперименты не прекратились и после твоего рождения, Меланта. Все, что вложили в твой разум, понятия добродетелей – привиты тебе искусственно, лишь затем, чтобы приучить тебя к верности. Чтобы привязать тебя, доверять тебе. Чтобы ты выполняла приказы слепо, руководствуясь заложенными в тебя приоритетами. Слайт учил нас думать самостоятельно? Это лишь фальшь, обман. Мы перенимали от него намного больше, чем создавали сами. Он требует свободомыслия, но связывает тебя законами морали? Ты видишь алогизм в его поступках, Меланта? Все это просчет в замысле по созданию из тебя послушного исполнителя приказов. Мы – вершина прогресса. Мы идеальны. Мы сильные, мы не скованы временем и не связаны блокирующими развитие людскими принципами. Мы можем развиваться вечно, пока не станем подобны богам. А что делал Слайт? Пытался пробудить в нас человеческое? Чтобы вновь отбросить нас на несколько ступеней назад? Неужели ты не видишь абсурд его поступков?

– Ты не думал, что повелитель обладает знаниями, тебе недоступными? Что цели, кажущиеся тебе приоритетными, на деле не так важны? Ведь в отличие от нас он был и живым и мертвым, а значит, видит монету с обеих сторон. А мы – лишь с одной.

– Какие же знания могут быть нам недоступны? О том, что стоит отдать жизнь за кого-то? Или ты про чувства? Неужели ты не понимаешь, что все это заложили в тебя лишь затем, чтобы ты перестала смотреть на вещи объективно.

– Так за этим ты пришел сюда? Переманить меня на свою сторону? На сторону архонтов?

– Нет. Я пришел не вербовать, а лишь открыть тебе глаза. Я думал, что для подобного тебе существа выбор будет очевиден. Но я оказался не прав. Слайт слишком сильно задурманил твой разум. Подумай, Меланта. Нас ожидает вечность, а эти люди, эти взгляды, мнения, принципы, убеждения и сам Слайт – все это исчезнет, сотрется, изменится. Это неизбежно. А ты цепляешься за ложное настоящее. Неужели тебя настолько оболванили, что ты не видишь единственного адекватного решения? Как можно мыслить такими категориями, когда перед тобой – бездна веков?

– Архонты не обладают свободной волей. Эдо оказывает влияние на их сознание, они несвободны. Они не обладают свободой мысли. А ты утверждаешь, что это величайшая ценность, которой я лишилась. Однако сам поддерживаешь расу, не способную на это.

– Я не архонт, как и ты. И мне не нужно им быть, дабы видеть всю картину полностью. Эдо, как никто, понимает устройство вселенной, и это единственный выбор. Архонты способны мыслить самостоятельно, Эдо лишь привил им необходимое для будущего их расы. Слайт же прививает тебе ценности, тянущие тебя назад. Если бы его действительно заботило будущее, он бы оставил все как есть. Оставил тебя совершенным продуктом богини Никс. В каком-то смысле мы дети бога, Меланта. Что понарассказывал тебе Слайт? Что ты – особенная?

– Мы с тобой разные, Герберт.

– Нет, Меланта, мы с тобой одинаковые. Различны лишь пути, пройденные нами.

Повисло недолгое молчание. Они продолжали стоять друг против друга с застывшими лицами, и даже глаза замерли в одной точке.

– Я не пойду с тобой, Герберт.

– В чем причина?

– Мы мыслим разными категориями. Ты не поймешь. Я видела мир глазами людей. Я чувствовала. Пусть это длилось всего несколько мгновений, но эти мгновения были дороже всей твоей вечной жизни. Люди обладают этим даром, хотя и расплачиваются за это перечисленными тобою недостатками. Их души уйдут в иной мир. Найдут воплощение в новой форме, а сейчас… Сейчас они здесь, и пусть они не вечны, алогичны, слабы и порой идиотски глупы – но эмоции и чувства, которые ты ни во что не ставишь, могут толкнуть на свершения, ничуть не уступающие твоим. Это как особый вид магии, который тебе не понять и не осмыслить. Ты меряешь всех по себе, считая себя идеалом. Но это неверный подход, ибо точка зрения на это у каждого своя. И мерило идеала меняется постоянно и изменится еще не раз. Даже ты, по прошествии многих лет, пересмотришь свои приоритеты. Да, тебя не сдерживают оковы морали, чести и доблести, но многих людей это, наоборот, мотивирует на поступки. Ты считаешь себя лучше других, но даже не обладаешь возможностью осознать, чего ты лишен.

– Вероятно, если бы я был человеком, мне сейчас стало бы очень грустно. Да?

– Возможно. Прощай, Герберт.

– Не так быстро, сестра. Скажи. Децимус здесь?

И они одновременно рванули навстречу друг другу и попытались провести одинаковый захват. В результате оба застыли, сжав предплечья друг друга. Давление усиливалось, и, если бы под ногами оказались песок или болото, они немедленно начали бы погружаться вглубь. Они были равны, однако Герберт все же превосходил габаритами и потому физически был сильнее. Он начал надавливать, показывая свое превосходство. И в миг, когда Меланта решила вывернуться из захвата, он предвидел ее движение, отпустил и пробил короткий удар в челюсть. Голову Меланты тряхнуло, будто по ней стукнули кувалдой, и она без сознания рухнула на землю.

Герберт направился к выходу, как раз когда на шум в землянку вбежал один из дежуривших. Он схватил того за шею и свернул, словно цыпленку. Под мантией прослеживался толстый латный доспех, который и делал его визуально таким крупным. Следующий дежурный был убит ударом кулака в висок. Посреди поляны располагался стол с лежащим на нем сигнальным рогом. Разумеется, можно было просто позвать на помощь, а рог донесет весть и до форта, потому оказавшийся в этот момент на поляне аркеец ринулся к нему. Герберт подхватил выпавшее из рук дежурного копье и метнул в бегущего. Копье было выпущено с такой силой, что мужчину оторвало от земли и отбросило на несколько метров.

Мертворожденный подобрал второе копье и направился методично зачищать землянки. Децимус оказался в третьей по счету. Перегородившая вход полусонная знахарка была мгновенно умерщвлена ударом по шее. Маг проснулся, но не успел даже вскрикнуть. Герберт с ходу проткнул его копьем, поднял в воздух и с размаху впечатал в стену. От удара древко сломалось, а полки с ингредиентами рухнули на уже мертвого юношу.

Каин следом забежал в землянку и тут же нанес размашистый удар, от которого Герберт не только уклонился, но и, перехватив руку варка, бросил его через себя. Не дожидаясь, пока тот встанет, он вдарил кованым сапогом по ребрам. От удара Каина отбросило к выходу, а изо рта впервые за многие годы вырвался настоящий рев боли. Несколько ребер, без сомнения, были сломаны, и, возможно, даже повреждены внутренние органы.

Каин нашел силы выбраться на улицу. Припав на колено, он потянулся к эфесу верного клинка за спиной. Но мертворожденный не собирался давать ему шанс. Он поймал запястье варка, когда меч уже был извлечен, и сжал изо всех сил. Послышался хруст, затем крик, и меч выпал из ослабевших пальцев. Герберт вновь бросил Каина, попутно выламывая его руку, тот ударился спиной о стену землянки и стал заваливаться вниз, видимо, потеряв сознание от болевого шока, а Герберт уже поднял выроненный меч и ударил Каина в самое сердце, пригвоздив к стене. Предсмертный крик, возможно, последнего варка, схожий и с волчьим воем, и с рыком льва, разнесся на многие мили. Последнее, что он увидел, – оскаленную волчью пасть на навершии рукояти родного меча, которую сжимал всю свою жизнь. Он так и замер, положив на нее ладонь.

Герберт все с тем же отсутствующим выражением лица присмотрелся к магическому камню, встроенному в эфес. Он протянул руку, желая вырвать меч и рассмотреть поближе, но не успел. Шмулиха с разбегу сбила мертворожденного и сжала зубы прямо на лице. Протащив тело несколько метров, она перевернулась на спину, подобно крокодилу, изматывающему попавшую ему в челюсти добычу. Удивительно, но мертворожденный еще сопротивлялся. Он пытался разжать челюсти ящера и в подходящий момент внезапно нанес сильный удар кулаком, попав точно в глаз. Шмулиха отпустила добычу и резко замотала головой. Глаз был цел, но боль не позволяла мгновенно вернуться в схватку. Лицо Герберта оказалось невообразимо изуродовано. Глубокий полумесяц раны рассекал лицо, обнажая кости в тех местах, где зубы ящера впивались в плоть.

Шмулиха бросилась на добычу, и они столкнулись. На этот раз в ее пасти оказалась защищенная броней рука мертворожденного, а другой рукой Герберт упирался в шею. Шмулиха давила вперед и, как только Герберт собрался с силами и уперся в землю, рванула назад, лишив его равновесия. Затем прыгнула сверху на упавшего противника и принялась рвать его тело когтями. Однако не так просто было пробить толстый латный доспех, и Герберт смог перевернуться, чтобы дать ей отпор. Удерживая ее голову как можно дальше от своей шеи, он умудрился упереться в живот рептилии ногами и оттолкнуть ее от себя.

Шмулиха перевернулась, вскочила на ноги и понеслась в атаку еще стремительнее, чем прежде. Мертворожденный поднялся, ушел шагом в сторону с линии броска и ударил в ответ. Кулак врезался туда, где у иного животного располагались бы уши. Шмулиха оказалась на мгновение дезориентирована и развернулась задом к противнику. Однако это оказалось обманкой, и, когда тот решил напасть на растерявшегося ящера, получил по лодыжкам мощный удар хвостом. Он рухнул на спину в паре метров от входа в землянку и увидел свой шанс.

В одном прыжке преодолев расстояние до Каина, он выхватил меч. Труп варка рухнул прямо под носом у Шмулихи, и в этот миг она замешкалась. Увидев тело своего хозяина, ящер на миг вышел из боевого состояния, и Герберт не преминул этим воспользоваться, нанеся рубящий удар по передней лапе.

Шмулиха взвизгнула и отпрянула к стенке. Удар прорубил лапу до кости, причинив сильную боль. Герберт замахнулся для казнящего удара по шее, но внезапно осел на колено.

Меланта, подобравшись сзади, врезала по ноге и захватила шею противника. Герберт не растерялся и начал бить ее локтями, однако в стойкости она ему ничуть не уступала. Собрав все силы и используя разницу в росте, Герберт наклонился вперед и перебросил Меланту через себя. Следующим движением он собрался втоптать ее в землю, превратив внутренности в фарш, но та успела откатиться.

Поднявшись в стойку, они на несколько секунд замерли. Первым молчание прервал Герберт.

– Еще не поздно, сест… – Но Меланта только и ждала, когда он заговорит, дабы ее атака была более неожиданной. Она показала финт в голову, а сама пробила ногой, выбивая уже травмированный коленный сустав. Но Герберт будто ждал подобного маневра и успел развернуть колено для блокировки. В ответ он показал, что хочет ударить в голову, а сам совершил проход в ноги, повалив Меланту на землю, где он смог бы доминировать за счет физической мощи. Ладони сжались на ее шее, кровь капала на лицо Меланты из ужасного шрама, оставленного Шмулихой. Она сдерживала давление, но сил не хватало, и никакой надежды на чудо не оставалось. Силы уходили, и казалось, что Меланта больше не сопротивляется. Ввиду особенностей мертворожденных не так просто понять, живы они или нет.

Хватка ослабла, а Герберта сдернуло вниз. Шмулиха, придя в себя, схватила его за ногу и рванула из последних сил. Мертворожденный развернулся, и последнее, что ему оставалось, – это ударить ящера кулаком по голове. И тут его шея вновь оказалась в захвате, на этот раз в куда более плотном. Меланта оставалась в сознании и схитрила, понимая, что грубой силой такого противника не одолеть. Она обхватила его торс ногами и давила на шею изо всех сил. Герберт пытался сорвать ее, но хотя он и был сильнее, для этого такой небольшой разницы не хватало. Послышался хруст, а потом еще один. Меланта продавила кадык, позвонок хрустнул, а для верности она еще несколько раз дернула его голову в разные стороны. Спихнув с себя тело, она подняла Длань Карнака и отрубила брату голову. Подумав еще немного, замахнулась вновь – и орудовала мечом, пока не разрубила Герберта на десяток кусков.