Тук-тук. Спрут в полусонном состоянии подошел к двери, думая о том, как ему все надоело. За прошедшие несколько часов он в компании отца Самары, пожилого человека по имени Мирас, решил уйму градоуправительных вопросов. Были отправлены гонцы в близлежащие убежища и поселения с вестью, что столица возвращена аркейцам. Из числа уцелевших отобрали крепких мужчин для охраны и патрулирования. Потушили пожары и провели внимательную чистку города. Решили вопросы снабжения и продовольствия путем складской ревизии. Допросили, кого могли, но не узнали ни капли полезного.

Аркейцы были разъярены на имперцев, которые не только встали на сторону неведомого врага, но и провернули это на земле, куда их пустили как гостей. А их попытки воззвать к милосердию, стоя на коленях посреди предательски захваченной ими столицы, приводили коренных жителей в еще большую ярость. Смотря на эту прямолинейную расправу, Спрут понимал, что теперь ни о каком вступлении в империю речи быть не может. Аркейцы получили урок и раз и навсегда закроют свои владения для представителей иных народов. Подобно местным медведям, они, вышибая двери, вламывались в дома, где еще прятались уцелевшие, и без разбора выбрасывали их на улицу, а иногда и убивали на месте. В этот день давно подогреваемый властями конфликт вошел в финальную стадию и достиг пика жестокости и радикальности.

Спрут открыл дверь. В руках Джарта была бутылка аркейской медовухи, украшенная королевской печатью.

– Я – спать, – безразличным тоном бросил Спрут, поворачиваясь к койке. Джарт, очевидно, выпил уже достаточно. Это было то единственное состояние, в котором он позволял себе произнести больше двух предложений подряд. Спрут терпеть не мог пьяного Джарта, ибо он возвращал к жизни воспоминания очень далекого прошлого. Когда не было Слайта и Люмена, не было империи. Когда они с Джартом были просто юнцами, со своими мелочными целями и проблемами.

– Спи крепче. – Джарт прошел в комнату и закрыл дверь. – Тебя уже караулит новый выводок потаскух.

– О-о-ох… – заныл Спрут. Кому-то нравилась слава и внимание. Кому-то известность затмевала голову. Но Спрут обожал свою работу, ибо мог оставаться в тени. А сейчас на него обрушился полный воз хлопот вперемешку с толпой юных аркеек, бросающих томные взгляды на своего спасителя и сопровождающих их словами сердечной благодарности. Возможно, он все неправильно понимает, ведь аркейцы по натуре искренние, верные и благородные. Однако лишнее женское внимание ему было совершенно ни к чему.

– Сэр Томас… – Джарт выплюнул в окно выдернутую зубами винную пробку и издевательски продолжил: – В мирное время бремя славы давит на героя не меньше, чем на войне, да?

Спрут закрыл голову подушкой, дабы не слушать его. В данный момент он частично завидовал Джарту, спокойно сидящему в уголке и без лишних забот потягивающему местные напитки. Он с радостью променял бы влюбленные взгляды стайки поджидающих его внизу юных пташек на пугливые переглядывания за спиной.

– Найди живого архонта… – пробубнил из-под подушки Спрут.

Джарт небрежно хлопнул по карманам:

– У меня все закончились.

– Я серьезно! Отбили мы этот город, а дальше-то что? При взгляде со стороны мы в полной заднице. – Спрут принял сидячее положение. – Мы понятия не имеем, где этот гребаный портал, а вторжение вот-вот начнется!

– Кстати, про полную задницу. Я знал жену одного свинопаса: она так отожрала свой филей, что, когда ее посадили на кобылу, ее булки свисали на круп бедной лошадки как рыцарская попона.

Джарт обернулся, ожидая увидеть в глазах Спрута желание прикончить его, но там была лишь усталость.

– У тебя планы на жизнь появились?

Спрут вопросительно поднял бровь:

– Раньше ты не беспокоился о таких вещах. Переживаешь – значит, есть что терять. Проигрывать при таком раскладе втройне обидно, да? Знаешь, что я думаю?

– Даже боги этого не знают… – едва слышно прошептал Спрут.

– Помнишь игры в подполье? А потом балы, королевские приемы, знатные пирушки? Помнишь, какие немытые проститутки попадались нам на дне, а какие ухоженные курвы оказывались партнерами по танцу? Кто из них был более ласков и нежен, когда доходило до тесной связи? Придворные дамы – они даже в койке о себе в первую очередь думают! И оценкой происходящего занимаются и уже подбирают слова для описания действа своим подругам. А вот эти портовые шлюхи… Если к такой подойти не как к рабыне, не как к продажному товару, а как к человеку – в ней будет куда больше страсти и доброты, чем во всех этих придворных сучках.

А знаешь, почему? Потому что зажрались! Если ты живешь в дерьме и вокруг полным-полно тварей и уродов, то, встретив человека, который отнесется к тебе с уважением и добротой, ты будешь ценить его. А для придворной потаскухи, которую окружает куча рабов и ухажеров… хотя одно от другого недалеко ушло… – у нее есть выбор, она оценивает по критериям внешности и поведения. Она не с человеком ведет речь, а с образом, ею созданным. Мир перевернут, и, как сказал поэт: «Тут лизоблюды кормятся с ладони короля, а тем, кто их достойнее, – лишь черви да земля». Когда ты можешь с равным успехом лечь как в койку, так и в землю, до ваяния образа руки не доходят.

– К чему это просветительство?

– К тому, что, когда жизнь человека – дерьмо, ему куда проще забыться в том, что люди называют любовью. Тьфу… – Спрут сделал солидный глоток. – Потому что им ее реально не хватает. Не хватает нежности, спокойствия, внимания. А вот когда это есть, пусть и выражается в виде лицемерия званых вечеров и королевских приемов либо опекающих родителей – тогда и найти ту самую…

– Ты хочешь сказать, что Самара – это вполне очевидное и неизбежное в моей жизни, учитывая то, насколько она непроста, по средним меркам. Но будет ли она мне так же дорога, если жизнь приобретет спокойный, тихий характер?

Джарт согласно кивнул и сделал еще один глоток.

– Что ты мне не рассказал, Джарт?

– О чем ты?

– Где ты был до пленения?

– Это-то тут при чем?..

– При том, что за последние пять минут ты сказал больше слов на тему отношений между людьми, чем за прошедшее десятилетие. А значит, у тебя был кто-то, чье присутствие породило все эти размышления. И вряд ли он был до… – Спрут сделал неопределенный жест рукой в сторону Джарта. – До всего вот этого.

– Ты знаешь, что с тобой очень тяжело разговаривать? Речь о тебе была.

– А по-моему, ты просто перенес свою историю и свои мысли на мою ситуацию.

Джарт пожал плечами, но Спрут заметил, как дернулась его рука в желании запульнуть в собеседника бутылку.

– А ты считаешь, это возможно?

– Что возможно?

– Мирные времена.

– Только как затишье перед бурей.

– Я имел в виду – для меня, а не для человечества.

– Для тебя? – переспросил Джарт. – Нет. Боюсь, я не могу этого допустить.

В дверь вновь постучали.

– Сэр Томас!

– Да, да… – Спрут поднялся с кровати, умывая лицо воображаемой водой, будто бурундук. Так он настраивался на смену личины. Сэр Томас, слуга инквизиции в подчинении леди Самары. Вежливый, образованный, родители неизвестны. Спрут не продумывал легенду, а просто озвучил должность и имя – из пяти букв, согласно традиции.

Он открыл дверь, заранее зная, кого увидит. Хриплый, малоприятный голос отца Самары трудно было спутать с другим. Он звучал так, будто его владельца однажды очень сильно рассердили и тот остался в таком настроении навечно.

– Сэр Томас! – слегка склонил голову Мирас. По прерывистому дыханию было ясно, что он сильно торопился. – Вы срочно нужны нам. Мы поймали одного из них!

– Живого?! Где? – Спрут на мгновение вышел из образа, услышав лучшую новость за последнее время.

– Здесь, в городе, надо спешить!

Спрут ринулся к кровати, опоясался и прицепил ножны с соловьиным клинком. Джарт залпом допил бутылку и спрыгнул с подоконника.

Группа аркейцев, вооруженных топорами и сельскими инструментами, окружила неизвестного. При приближении Джарта все расступились, стараясь держаться от темной фигуры как можно дальше. Слухи разлетелись со скоростью урагана, и каждый успел вдоволь наслушаться про возможности их странного нелюдимого спасителя, да еще и приукрасить от себя.

В центре собрания валялся окровавленный, но еще живой архонт. Сломанные ноги не позволяли ему сбежать, а ударами аркейцев были перебиты запястья и вывернут локтевой сустав. Поэтому он, подобно раненой улитке, медленно полз, подтягивая себя на единственной уцелевшей конечности.

– Ты его так? – спросил подбежавший Спрут.

– Всех не упомнишь. Сколько у нас времени?

– Не знаю, но с каждой секундой все меньше и меньше.

– Тогда я начну.

– Не здесь только! – повысил голос Спрут.

– Да ладно, тут все свои. – Джарт окинул саркастичным взглядом зевак.

– Спасибо вам большое, что придержали его до нашего прихода. – Спрут слегка поклонился собравшимся. Из толпы полетели десятки вопросов, отвечать на которые он не мог.

– Вы обязательно обо всем узнаете. Но сейчас нам дорога каждая секунда, мы… – К счастью, в этот момент подоспел Мирас и пообещал лично рассказать собравшимся все, что он знает. Тем временем Джарт просто схватил архонта за сломанную ногу и, насвистывая, поволок к ближайшему дому, будто тащил обычный мешок.

– У вашего друга, видимо, было непростое детство… – заметил Мирас.

– У моего друга была непростая жизнь! – ответил Спрут и зашел в дом следом.

Джарт бесцеремонно швырнул архонта в центр просторной комнаты.

– Они вообще не чувствуют боли? – уточнил Мирас.

– Насколько мне известно, нет. По крайней мере, физической.

– Что за народ, а? Ни выпить, ни в морду дать!

– Согласен. Ты сможешь вытянуть из него что-то? – обратился Спрут к Джарту. Тот впился взглядом в лицо архонта, и Спруту пришлось взять его за плечо, дабы вернуть к реальности.

– А… Да. Сейчас выясним. – Он слегка наклонил голову в сторону Мираса: – Вы не могли бы оставить нас наедине?

– Нет, конечно! Эти твари разнесли мой город и угрожают истреблением моему народу. Я имею полное право выслушать все из первых ус…

– Не в этом дело. Процесс извлечения крайне неприятен для воспрития посторонними и может причи…

– Послушайте, мой мальчик! – грубо прервал Мирас. – Я на своем веку побольше вашего видал! Так что начинайте свое колдунство, а я отсюда никуда не уйду.

В глазах Джарта читалось непонимание: «А почему бы его просто не вырубить?» Спрут пожал плечами и махнул рукой.

– Давай.

Лицо Джарта подернулось рябью, будто отражение на водной глади, слегка тронутое легким дуновением ветра. На мгновение показалось, что он вот-вот растает и исчезнет навсегда. Взгляд стал стеклянным, отсутствующим, а в следующую секунду черный фантом вышел из тела и направился к архонту. Мирас забыл о дыхании. Фантом плавно склонился и лег рядом с архонтом подобно соблазняющей деве. Однако Мирасу это больше напомнило черную вдову, обволакивающую попавшую в паутину добычу.

– Он все расскажет… – прошептал Джарт, не выходя из трансового состояния. – Но вам все же лучше подождать на улице.

На этот раз Мирас согласно кивнул и очень быстро выбежал за дверь.

Золотистые глаза архонта будто кристаллизовались, обратились в хрусталь. Они смотрели в бездну, не выражая ничего, будто душу высосали из тела и осталась лишь пустая оболочка. Спрут не хотел думать о том, что именно сделал с архонтом Джарт. Тот же сидел в кресле, потирая виски то ли от головной боли, то ли от тяжелых раздумий.

– Ну, во-первых, – не спеша начал Джарт, сжав пальцами переносицу, – портал стоит на запретном острове.

– Тьфу. Ну конечно! Это единственное место, куда ни один аркеец по доброй воле не сунется! Лучшего места не сыскать, коли они не опасаются местных духов!

– Ага. Все вы умные. Кто-то – до, а кто-то – после. Во-вторых, катализация процесса закончится на днях!

– На днях?..

– Завтра, послезавтра. Может, сегодня.

– Насколько широк будет разлом?

– Полтысячи подобных душ вместит. – Джарт сплюнул на бездыханное тело.

– Какой разлом, какая катализация? Вы можете разговаривать по-людски!

Спрут обернулся к Мирасу, но Джарт опередил его:

– Если вы ничего не сделаете, то на днях сюда придет легион вот этих носителей добродетели, – Джарт указал на труп, – с искренним желанием привести ваше нерадивое племя под знамена истинной веры во все самое прекрасное. Ведь они самые лучшие и благочестивые. А если появятся более достойные, архонты грохнут их и снова станут самыми достойными.

– Придут… откуда? – спросил Мирас после недолгой заминки.

Спруту совершенно не хотелось посвящать старика в азы мироустройства.

– Нам нужно собрать как можно больше людей, способных держать оружие, и выдвинуться на север, где мы соединимся с леди Самарой. Желательно сделать это в максимально короткие сроки. Скажите людям, что враг обнаружен и нам нужно разбить его до подхода к нему подкреплений.

– Что?.. А как? Как мне им это сказать? – потерянно переспросил Мирас. – Я не король, не лидер. Я тут лишь потому, что больше никого нет, и только. Вы же представитель инквизиции, вы спасли их…

– Нет. В данный момент именно вы лидер для уцелевших аркейцев, Мирас, из дома Детей Вьюги. А ваша дочь – главная надежда на победу в грядущей битве. Если леди Самаре удалось отбить форт, если ей удалось собрать и объединить разрозненные по острову группировки, перевес сил будет на нашей стороне.

Мирас все еще стоял в нерешительности. Хотя сам он подбивал свою дочь к властвованию и весь их конфликт образовался именно вокруг бремени правления, но, как он выяснил сейчас для самого себя, править ему вовсе не нравилось. Ему нравилась власть, возможности, но не процесс принятия решений и их последствия.

– Скажите им, что враг близко. Скажите им, что ваша дочь с ними. – Спрут положил руку на плечо Мираса. – А кто как не она самый надежный, самый грозный союзник в грядущей битве! Скажите, что мы уже одержали одну победу и теперь нас ждет еще одна. Скажите, что от исхода сражения зависят судьбы всех живущих на острове. Да и не только судьба мужчин, женщин и детей, но и судьба природы, животных и лесов, озер и рек – все это зависит от каждого, кто способен держать оружие. Скажите, что этот день запомнят навсегда. День, когда Аркей вновь и навсегда станет свободным. Говорите честно, от чистого сердца, и люди это почувствуют. Не нужно пышных речей, ибо истина не нуждается в украшении, и правдивая мысль прекрасна прямотой своей.

Спрут отвернулся, напоследок сделав кулаком жест, который трактовался как «мы с вами». Мирас не спеша вышел из помещения, сам воодушевленный речью Спрута, произнесенной с таким пылом и страстью, будто он боролся за собственную семью, землю, родину. Уверенность в полной мере передалась ему и прибавила сил.

– Не боишься, что он не выдержит?

– Чего не выдержит? – уточнил Спрут.

– Тяжести лапши, которую ты понавешал на его седые уши.

– Это не лапша. Это называется патриотизм!

– А-а-а… А когда доярка двух конюхов на сеновал зовет, это как называется? Романтизм?

– О чем ты умолчал, Джарт?

Джарт выдохнул и порылся в кухонном шкафчике в поисках выпивки.

– Как, по-твоему, они попали в этот портал?

– Ну… как обычно. Шпионы, лазутчики попадают в мир и создают плацдарм, по…

– Нет, ты не понял. Они ведь должны были знать, где он находится, и должен был быть первый, некто не из их мира, кто провел первого архонта через портал.

– Слайт прошел через него два десятка лет назад. Осталось, возможно, какое-то остаточное магическое возмущение, и…

– Спрут, не лепи чепуху, гончар нашелся. Ты понимаешь в этом магическом дерьме не больше, чем я в бабских прическах. И что? Хочешь сказать, он два десятка лет пребывал в спящем состоянии, способный пропускать только души в отрыве от тела? Эта мысль по своей разумности недалеко ушла от муки́, которую ты высыпал на голову бедного старика. Слайт запечатал портал сразу после перемещения, ибо архонты рванули бы в погоню не раздумывая! Кто-то попал сюда не из мира Якши, а иным путем. И он был не архонтом, ибо он знал, где находится портал, а архонты не могли этого знать. Он все знал и открыл проход, но был недостаточно силен в колдовских искусствах, дабы полностью пробудить его к жизни. Портал должен быть активирован отсюда! Из нашего мира! Это невозможно сделать иным путем, после того как его запечатали! Представь тоннель с двумя вратами. И они отпираются только снаружи! Значит, есть некто, кто открыл его с нашей стороны!

– Кто же это?

– А ты подумай! – Спрут наконец нашел, что искал. Выдернул зубами пробку, пригубил и плюхнулся в кресло. – Кто знал, где находится портал?

– Ты. Слайт. Мм… Возможно, Люмен. Он знает все ходы в наш мир. Да много кто мог знать!

– Ты все верно перечислил. Кому они могли рассказать об этом?

– Люмен исключается, а ты был в тюрьме. Слайт… Кому и зачем Слайт мог рассказать, где находится портал?

– А с кем он любил больше всего возиться? Кого он постоянно пытался очеловечить? Найти способ реанимировать души и вернуть людской облик? Мм? С кем он таскался, как нянечка, пытаясь, видимо, таким образом заместить свои нереализованные, чтоб их, отцовские таланты?

– Мертворожденные? – уточнил Спрут.

– Угу. Герберт, если точнее. Слайт, будучи на голову больным придурком, вполне мог отправить этого мутанта Никс с дипломатической миссией для установления контакта и, как следствие, выдать расположение портала. Или вообще просто отпустить на все четыре стороны. А может, просто так рассказал, за чашечкой чая. Почему бы и нет? Слайт двадцать лет на том свете общался только с мертвяками да со своим отражением. Ты как думаешь – с его головой все в порядке? Когда я с ним познакомился, ему нравилось перед убийством ломать жертвам пальцы. Знаешь, зачем? Потому что его веселило, как при конвульсиях они болтаются в разные стороны! Даже мне становится не по себе, как вспомню эхо его истерического хохота, разносящегося по покинутому замку в Саркаруссе.

– Герберт ведь вместе с нами свергал Никс! Какого черта его понесло на сторону архонтов? Что у них произошло? Зачем? – Спрут метался по комнате от одной стены к другой.

– Понятия не имею. Я ж в тюрьме сижу, хобби у меня такое. Но я думаю, самая интересная мысль ждет тебя впереди.

Спрут замер и простоял в неподвижном состоянии около минуты.

– Меланта. Меланта и Герберт. Они оба мертворожденные!

– Ага. Из соседних пробирок.

– А что, если… Если она…

Рот Джарта разъехался в самой широкой улыбке, на которую только он был способен.

– В точку!

– Но это нелогично. – Спрут заметался по комнате.

– Знаешь, братец. Это все не самое интересное.

– О чем ты?

Мирас в этот момент зашел в дом и с удовольствием принял предложенную Джартом медовуху.

– Сам пока не уверен. Но во всей этой истории есть одна глобальная нестыковочка. Не хотел бы ее озвучивать, пока не проверю. Мне нужно поговорить с Мелантой.

– А я что буду делать? – спросил Спрут.

– Познакомишься поближе с будущим зятем.

Спрут чуть не расщепил Джарта одним лишь взглядом.

– У вас невеста среди аркеек? – удивленно спросил Мирас.

– Ну… мм… – промямлил Спрут, и Джарт перехватил инициативу:

– Откуда у него?.. Он же весь в работе. Спасает всех направо и налево. Тут не до личной жизни, сами понимаете. Вот и хочу найти ему пассию, пока опять не умчался мир спасать.

– А почему именно среди наших? У вас на материке своих невест полно! – выразил недовольство Мирас. – Я считаю, что жену нужно выбирать из своих.

– Очень интересно. Вы не могли бы рассказать, чем вызвано такое мнение? – Джарт оживился, предвкушая интересную развязку, а Спрут всячески пытался намекнуть ему, дабы он закрыл рот.

– А че рассказывать-то? Все очевидно! Наши культуры – разные. А значит, разные и принципы, взгляды, нормы и воспитание. У нас свои традиции, отличные от ваших. Вот мы, лишь солнце клонится к горизонту, готовимся ко сну. А у вас там порой гуляют всю ночь напролет. А как супружеский долг соблюдать? Аркейка ведь просыпаться должна с первыми лучами солнца!

– Действительно… Томас! Как ты планируешь решать эту дилемму?

– Я думаю… Я вполне смогу приучить себя к местному графику.

– Но ведь это еще не все. Вы не знаете наших праздников, наших обычаев. Они оказывают огромное влияние на совместную жизнь, – настаивал Мирас. – Вот что вы подарите своей невесте в первую брачную ночь?

– А если у них была ночь еще до свадьбы? – спросил Джарт, с улыбкой в глазах поглядывая на Спрута.

– Вот! – воскликнул Мирас. – Вот об этом я и говорю! Какая еще ночь до свадьбы? Как вы вообще только могли о таком подумать! Вы видели в Аркее хоть одну блудницу? О чем вы вообще? Да мы за такое обоих посадим на первый же корабль до материка! Пускай там на пару в борделе трудятся!

– Но если после совместной ночи они все же поженились, то грех не такой уж существенный? – попытался найти компромисс Спрут.

– И как мне это вам объяснить?.. Вот об этом я и говорю! Слишком разные взгляды и традиции! – Мирас вздохнул и взял себя в руки. – Сэр Томас… поймите, я не хочу вас обидеть. В моем представлении вы настоящий герой, и мы очень многим вам обязаны. Пусть некоторые из моих соплеменников и отошли от подобных взглядов. Но я даже рассматривать не могу имперца как… Я ведь сам отец. У меня есть дочь… две дочери. И я бы чешуей от гнева покрылся, если бы она нашла себе супруга среди иноземцев… если бы они обе нашли себе супругов из чужого племени. Я уж промолчу, что такой союз лишал бы мой дом всяких прав на престол!

– Поподробнее, пожалуйста…. – решил уточнить Джарт.

– Согласно обычаям, знатный дом не имеет голоса на совете и не может занять правящую позицию, пока в его рядах есть иноземцы. И, как вы понимаете, если у такой пары появятся дети, они обрекут свой дом на отречение от престола и их семья потеряет свой статус. Никто и никогда не станет идти на такое ради каких-то там чувств!

– Потрясающе, – прокомментировал Джарт свои эмоции по поводу разговора. Спрута коробило так сильно, что даже Мирас стал это замечать.

– Мне кажется, вас это сильно задело.

– Нет-нет… – промямлил Спрут. Он понятия не имел, что Самара думает по этому поводу. Да и что между ними вообще происходит? Ему было глубоко наплевать на Мираса как на человека и глубоко наплевать на традиции аркейцев. Но отношения Самары с отцом и отношение Самары к обычаям своей родины были для него очень важными факторами. Больше всего он боялся что-то испортить и именно потому последние сутки вел себя как образец всего самого лучшего, что только может быть в человеке. Казалось, он произвел на отца Самары наилучшее впечатление, сделав все возможное. Может, вообще стоило соврать и сказать, что он из местных? Но тут пути назад нет. Главное, не усугублять ситуацию. Но Джарт думал как раз наоборот.

– Я поеду в Форт Расколотой Природы. – Джарт поднялся и театрально положил руку на плечо Спрута. – Держись тут. Любовь требует жертв.

Спрут в уме расплющил нахальное лицо Джарта обо все плоскости мироздания. И когда тот вышел за дверь – облегченно выдохнул и даже позволил себе прикоснуться к оставленной медовухе. Но не успел он сделать глоток, как дверь снова открылась.

– Отличная идея, – отметил Джарт, указав пальцем на бутылку. – Я думаю, еще пара бутылок – и мысль о том, что ты видел голой его дочь, перестанет казаться ему такой ужасающей.

Искрящийся самодовольством, Джарт закрыл дверь, обрекая Спрута на, возможно, тяжелейший разговор в его жизни. Спустя минуту молчания под грозным взглядом аркейца Спрут понял, что Джарт прав. И пара бутылок с выпивкой – единственное, что спасет ситуацию.