Иссиня-темная, голая, неровная почва с выпирающими уступами, напоминающими миниатюрные утесы. Маг попробовал прыгнуть, и звук приземления был подобен удару о полую стену. Будто под слоем каменистой земли иссиня-черного цвета – лишь пустота. Ночное небо казалось таким близким, что маг всерьез протянул руку в надежде дотронуться до одной из звезд. Децимус шагнул в одну, затем в другую сторону – и звезды сдвинулись, будто это потолочный узор, а не настоящее небо. Угловатые скалы обступали со всех сторон, кроме единственного открытого проема в ущелье.

– Эй! Есть тут кто? – Но никто не отозвался. Децимус попробовал еще раз и лишь с заминкой осознал, что его речь бесшумна. Он открывал рот, как выброшенная на берег рыба, а звук не шел. Маг вновь прыгнул и с силой опустился на землю. Звук удара присутствовал. Он хлопнул себя ладонью. Результат тот же! Но речь недоступна. Сам маг был абсолютно гол, и колотая рана на сердце не затягивалась. Он закрыл глаза и понял, что его сердце не бьется. Он попробовал перестать дышать и смог задержать дыхание на очень длительный срок, но ожидаемого эффекта не последовало.

В испуге он стал искать гладкую поверхность, чтобы использовать ее как зеркало. Все это он делал с открытым ртом, ощупывая челюсть и лицо в поиске вероятных изменений. Язык был на месте, но слова отказывались обретать звуковую окраску. Пощупал отсутствующий пульс, осмотрел руки-ноги и, как мог, туловище, ударил кулаком в скальную стену. Боль пришла не сразу и едва ощутимо. Будто далекое погасшее эхо.

– Это испытание придется проходить в молчании? А что оно символизирует – мертвецы молчат? на кладбище тишина? – Децимус успокаивался, беззвучно обсуждая происходящее с самим собой. Скорее всего, это и есть испытание стихии, посвящение в некроманта. И если брать общую статистику, у него есть шанс выжить где-то три к четырем. Это успокаивало, но лишь оттого, что жизнь катилась кубарем с обрыва. Просто летела под откос в свободном падении, и он совершенно перестал ею управлять. Смутная информация о ближайшем будущем казалась в разы лучше тотальной неопределенности. Хотя кому-то знания о пути на эшафот, наоборот, лишь усложнят существование.

Децимус аккуратно шагнул вперед. Постоянно выступающие скальные наросты заставляли внимательно смотреть под ноги. Стены сузились, небосвод продолжал вращаться, и от этого кружилась голова. Звезды светили достаточно ярко, и маг увидел впереди тупик. Обернулся назад. Все без изменений.

– Что за фокусы? – Децимус вернулся назад и внимательно осмотрел первое помещение. Ощупал стены, пол, присмотрелся к рисунку звезд. Попытался издать звук в разных углах.

– Думай. Звезды, скалы, тупик… где ты? Ищи символы, значения. Тупик? Конец жизни? Но для некроманта смерть является концом или новым началом?

Маг вновь направился к тупику, проверять свои догадки. Ощупал каждый краешек стены и вспомнил все, что мог, о ловушках и секретах замковых построек. О загадках лабиринтов или защитных чарах. Он представлял символы смерти в своем сознании, создавал мыслеформы с черепами, с флагом богини Никс. В бессилии он поднял глаза к небу и… увидел нечто особенное.

Пространство над тупиком было абсолютно черным. Отсутствие звезд – единственное, что хоть немного отличало это место от предыдущего. Маг беззвучно выдохнул, взялся за уступ и попытался подтянуться. Выступы позволяли упереться ногами, что облегчало подъем, да и голой ногой цепляться было проще, чем в обуви.

Боковая стена кончилась, и за ней открылось такое же звездное покрывало, лишь вертикаль тупика продолжала тянуться ввысь и даже слегка наклонилась, облегчая подъем. Децимус карабкался наверх, и со стороны казалось, что он просто парит в небе среди мириадов огней.

Темный участок приближался, и, упершись в него ладонью, маг чуть не сорвался от неожиданности вниз. Рука испачкалась в чем-то, напоминающем торф или чернозем. Маг понюхал черную грязь, от нее тянуло сыростью и влагой. Он поднял руку вверх и попытался просунуть ее глубже, а потом резко вытащить. Водопад земли обрушился сверху, испачкав его целиком. Зато сомнения развеялись, и теперь было ясно, что это обычная сырая, рыхлая почва. Он еще немного приподнялся и стал методично вырывать ее куски, расчищая себе проход. Земля попадала в глаза, забивала уши и застревала в волосах. Стена закончилась, и он понял, что теперь находится в глубине сделанного им тоннеля и не падает лишь потому, что тоннель достаточно узкий и тело упирается в его стенки. Децимус ударил ногой в землю пониже, создавая себе что-то вроде ступеньки, дабы работать двумя руками одновременно.

Маг не чувствовал усталости, хотя понимал, что роет уже очень долго. Самодельные ступеньки – единственное, что подсказывало, сколько он живет кротовьей жизнью. Он делал новое углубление примерно раз в пару минут, а интервал составлял менее полуметра. Земля забилась под ногти. Он постоянно сплевывал то и дело прилипающие к губам комья. Где-то внизу виднелись звезды, но глаза мага были закрыты. Сравнение с выбирающимся из могилы трупом было очевидным, но он даже не подозревал, насколько оно точное. Закрытое пространство давило на его и без того уставшую психику, но как только накатывала слабость, как только в его разуме возникали обвиняющие себя мысли, что не стоило было уходить, что хочется оказаться в другом месте, и нелепые просьбы о помощи – гнев на самого себя, свою слабость придавал новые силы. И он опять начинал выворачивать комья земли в приступе ярости.

Децимус почувствовал, как земля поддается, становится мягче; сделал усилие – и вдруг целая лавина обвалилась ему на голову. Он со всех сил уперся в стенки ногами и руками, чтобы не свалиться вниз. Стряхнув горки земли с головы и плеч, он пополз дальше, а когда ладонь наткнулась на нечто новое, напоминающее на ощупь гладкий камень, то попытался разлепить глаза. От грязи они невыносимо слезились, и прошло много времени до того, как к нему вернулось хотя бы мутное неясное видение.

Перед его лицом стоял вбитый в землю могильный камень с выдолбленной надписью:

«Децимус (2 – 24 г. 4-й эры)

Спасся сам – спаси другого…»

Вокруг виднелись несколько похожих камней и свежих могильных холмиков. Децимус выкарабкался из могилы весь черный, как нахабийский негр, и присмотрелся к остальным надписям:

«Люций Левириус (1 – 24 г. 4-й эры)

Он уплатил цену свободы…»

«Саврасий Векс (432 – 24 г. 4-й эры)

Попутного ветра…»

«Чипс Пармо (469 – 24 г. 4-й эры), Асий Лиарис (470 – 24 г. 4-й эры)

Умерли с честью, выполняя свой долг. Вечная слава имперским солдатам, храбрейшим из всех».

Если бы не могила Люция, маг не сразу догадался бы, что стоит посреди созданного им кладбища. Саврасий Векс. Он не знал этого имени, а человек умер уже в преклонном возрасте. Ветрогон. В памяти мелькнула картина, как его нож вонзается в спину седому волшебнику. Чипс и Асий, видимо, были теми солдатами, которые пали в битве на Барратаре. Чипса придавило люстрой, а Асия… или наоборот.

Децимус махнул рукой, совершенно не впечатленный картиной происходящего.

– Некоторые в моем возрасте тут бы вообще заблудились, – беззвучно сказал он сам себе, представив, как Слайт проходил посвящение. Децимус не чувствовал вины за содеянное и не жалел о своих поступках, потому его ничуть не пугали могилы убиенных им.

– Это все, конечно, интересно, но дальше-то что?

В сплошной круговой стене был заметен полуовальный участок размером с большой шкаф. Децимус приблизился и после внимательного осмотра нашел щель ровно по центру, тянущуюся от земли до самого верха.

– Это дверь, значит, да? Хм… Тук-тук, – постучался маг, а потом попытался силой отпереть створки, но с тем же успехом можно было сдвинуть земляной холм. Он осмотрелся в поисках ручки, рычага или замочной скважины. Не найдя на створках подсказки, принялся ощупывать ближайшие стены, и вдруг под его ногой что-то щелкнуло. Децимус подскочил от неожиданности. Первая мысль – что он наступил на ловушку и ему конец – постепенно улетучилась, ибо он был еще жив и ничего страшного не произошло.

– А ведь раньше мое сердце застучало бы, как молот… Теперь же я спокойнее.

Маг аккуратно убрал верхний слой земли и обнаружил нечто вроде нажимного механизма. Уходящая на неопределенную глубину гранитная плита. Он аккуратно поставил стопу и надавил. Плита ушла на ладонь в глубину, и вновь послышался щелчок, но не под плитой, а у гранитной двери. Маг убрал ногу, и щелчок повторился.

– Замок, да? Ясно.

Точно с противоположной стороны от двери Децимус обнаружил аналогичный механизм. Проблема состояла в том, что как только давление прекращалось, плита поднималась и замок защелкивался. Потому он не мог открыть два замка одновременно. Происходящее начинало напоминать логические задачки с первого курса магии. Сложи фигуры вместе, найди пропущенное число, прочерти путь из лабиринта… Децимус вернулся к своей могиле и попытался расшатать камень. Безрезультатно. Тогда он принялся раскапывать землю и, лишь когда яма достигла половины его роста, повторил свою попытку. Аналогично. Камень будто уходил в недра, что вполне вероятно.

Маг попробовал также расшатать другие могильные камни и отколоть хоть какие-то куски от усеянных выступами стен. В конце концов, он как мог стал спрессовывать землю и относить ее комьями на одну из плит, и вскоре там образовалась целая гора: маг был уверен, что создаваемое землей давление не уступает силе нажатия его ноги. Тем более что для активации замка достаточно было незначительного усилия.

– Нет, не все так просто. – Децимус принялся бродить по кругу. Еще раз осматривать стены, мерить шагами землю, разглядывать камни. – Попутного ветра, служил с честью, спасся сам – спаси другого… Я что, так говорил? Спасся сам – спаси другого… – Маг задумчиво почесал затылок, и уже засохшая грязь, осыпаясь, защекотала голую спину. – Да вы же несерьезно, правда? – Маг хлопнул себя по лбу, будто на него нашло озарение.

Он рухнул на колени около могилы Люция и принялся активно ее раскапывать.

– Великое умение фокусника – оставить очевидное под носом, так, чтобы все проморгали. Спаси другого, ха…

Децимуса раздражало, что он не может выругаться в голос. Он неслышно говорил без умолку, чтобы успокоить мысли, ибо чем глубже он копал, тем более неприятные картины всплывали в воображении. Как скелет Люция утаскивает его с собой в могилу, как он напарывается на кости юстициара и обветшалая рука ловит его мертвой хваткой. А может, нужно было раскапывать совсем другую могилу? У Люция мотивация его прикончить куда сильнее, чем у соседей…

Что должны чувствовать люди, оказавшись посреди убитых ими ранее? Стыд? Страх? Чувство вины? Мысли о том, что убиенные могли прожить более благородную и достойную жизнь? О том, что их любили, у них были друзья и близкие? Мол, ты отобрал у них жизнь и теперь обязан отплатить, совершив подвигов на несколько жизней сразу. Может, это извращенная некромантская мотивация? Убить побольше людей, чтобы не оставить себе выбора, и искупить свои прегрешения великими свершениями. Грубо говоря, создать самому себе повод делать добро. Хотя, с другой стороны, полный идиотизм…

– Здорово! – Децимус почувствовал что-то твердое и, убрав слой земли, обнаружил выпирающую в приветственном жесте ладонь мертвеца. Влажная кость со свисавшими с нее обрывками еще не полностью разложившейся плоти. Он схватился за запястье и потянул, но рука просто оторвалась на уровне предплечья.

– Тьфу… – Маг бесцеремонно выбросил конечность и продолжил раскопки. Могильную яму постепенно стал заполнять мерзкий трупный запах. Хотелось закончить работу как можно быстрее. Децимусу приходилось вылезать из могилы, чтобы отдышаться и набрать воздуха. Когда весь почти полностью разложившийся труп оказался на виду, Децимус приподнял его за подмышки и перевалил на край могилы. Глубина была равна его росту, и потому он сначала вытолкал Люция, а уже после выбрался сам.

Потом усадил его тазовые кости на нажимной механизм, и… И вновь ничего не произошло. Децимус сплюнул и пнул скелет, от чего тот привалился к стене. Сам маг плюхнулся рядом.

– Ну что, Люций? Как сам-то тут? Мм? – Он ткнул локтем под ветхие ребра. – Тебе хорошо: лежишь себе, никто не мешает… Ты, случаем, не в курсе, что дальше делать? Люций! – Маг развернул череп и всмотрелся в пустые глазницы. – Делать-то че будем? Тут есть какой-то временной ограничитель? Не хочу тебя обидеть, но что-то мне не улыбается проводить в твоей компании ближайшие несколько вечностей. Кто-то же решал эти задачи. И мне кажется, мы поумнее будем.

Он вспомнил Меланту. Ее глаза, когда кинжал пронзил его сердце. Был ли в них хоть какой-то намек на эмоции, чувства?.. Размышляя об этом, он не заметил, как прижал руку к ране на груди.

– Люций! Нежить пронзила мое сердце! Ха-ха-ха!

Децимус расхохотался. И как только он подумал, что фраза верна в обоих смыслах, тут же мотнул головой и приступил к действиям. Привстал, оперевшись на остатки плеча Люция, и тут заметил новую странность. Даже несмотря на давление, плита не ушла в землю. Маг слегка наступил на механизм, и тут же раздался щелчок. Опять вернул Люция на место, надавил на него – и ничего не случилось.

– Гребаная некромантия… – Децимус совершенно не представлял, как ему это сделать, но решил, что для прохождения этой двери ему нужно воскресить Люция. Выбрался сам – помоги другому. Возможно, имеется в виду: выбрался с того света – верни другого? Его слова бесшумны, а значит, заклятия тут не помогут. Да и откуда он их мог знать? – Трупы. Скелеты. Некромагические миньоны… Так. Что это? Откуда они появляются? Вот труп. – Маг поставил ногу на скелет. – Обряд? Заклинание? Ну допустим. А как он живет? Точнее, существует. Ведь что-то им движет? Мышц тут нет, но и у голема нет мышц. Но в големе заключен магический сердечник, а здесь его нет. Ключ – где-то в магии. Прум-прум… Так, ну, начнем с самого простого. Надеюсь, он не рассыплется.

Маг сел напротив в позе лотоса и взял единственную уцелевшию кисть. Сделав глубокий вдох, он попытался передать энергию тем же образом, каким заряжал меч Каина. Образовался стабильный поток, энергия уходила из тела, но Децимус не был уверен, что не тратит силы впустую. Он продолжил выплескивать энергию аккуратно, не спеша.

– Ай! – Боль, самая настоящая, не приглушенная, как все остальные чувства в этом нереальном мире, пронзила тело. Поток усилился и теперь напоминал ненасытную воронку, в которую затягивало жизненные силы мага. Он попытался отдернуть руку, но его словно удерживала пиявка огромных размеров, выпивающая махом литры крови.

За секунды усталость разлилась по всем конечностям, сковывая мышцы, и он начал завалиться на бок. Даже не понял, как все закончилось. Он открыл глаза с ощущением, будто пробежал многомильный марш. Медленно повернув голову набок, он увидел, что в глазницах Люциевой черепушки тускло мерцает салатовое свечение. Децимус собрался с силами, чтобы подняться, но лишь едва оторвался от земли. Зато вот скелет бодро вскочил и подал костлявую руку помощи.

«Ты понимаешь, что я говорю?» – произнес Децимус в своем сознании, и скелет опустил конечность, однако признаков понимания не выдавал. «Надо встать…» – вновь подумал Децимус, и скелет снова протянул руку. На этот раз маг схватился за то, что осталось от Люция, но костлявая рука просто оторвалась под его весом, и Децимус вновь грохнулся на землю.

Голова сильно кружилась, в мышцах поселилась чугунная слабость.

– Сюда иди. – Децимус указал на плиту, но скелет остался на месте. Тогда маг представил, как его стопа с перерубленным пальцем опускается на механизм – и скелет тут же направился к ней. Децимус даже наклонился и затаил дыхание. Щелк!

– Наконец-то! Дай пять. – Люций поднял уцелевшее предплечье. – Ах, ну да…

Затем маг поплелся к противоположной плите, наступил на механизм, но скелет последовал за ним.

– Да чтоб тебя… Тащи свои гнилые кости обратно. Туда! Серьезно, ты после смерти еще тупее стал! – Полминуты потребовалось упорядочивать мысли, чтобы отдать четкую команду. Наконец обе плиты ушли в землю и створки открылись, вызывая громовое эхо по всему помещению. Грохот прошел такой, что казалось, звезды начнут сыпаться вниз.

Маг двинулся в открытый проход, но как только он прошел через двери, они вновь захлопнулись, разделяя его с новым миньоном. Ему даже лень было шутить на эту тему. Впереди ожидало следующее испытание, а силы были на исходе.

Следующая дверь отличалась от предыдущей тем, что вместо промежутка между створками у нее была гладкая выемка, окруженная невиданным прозрачным металлом. Низ двери светился зеленым и фиолетовым, а присмотревшись, маг понял, что это густая жидкость, разлитая в специальную продолговатую емкость, будто миниатюрный ров. Вместо могил в этом помещении находились вбитые напротив друг друга два столба, но самым интересным было их предназначение. У столбов извивались накрепко привязанные к ним люди. Девушка слева и взрослый мужчина справа.

В их глазах плескалась смесь страха, раскаяния и мольбы о пощаде. Их рты беззвучно открывались, а слезы заливали лицо. Девушка, судя по мимике, просто вопила от ужаса. Но оно и ясно: Децимус стоял перед ним весь в земле и абсолютно голый и являл собой не то, что им хотелось бы увидеть в такой ситуации.

Маг прошел мимо и осмотрел дверь. На этот раз не было ни замков, ни щелей. Дверь явно открывалась иным способом, не механическим. Разлитая внизу жидкость приковывала взгляд. Ощущения казались магу схожими с влиянием мелона. Он протянул руку и попытался почувствовать энергию, и небольшая струйка жидкости слегка поднялась по вертикальной шкале. Децимус вновь протянул руку, но на этот раз выпустив энергию, и шкала вновь заполнилась, но теперь намного выше.

Он обернулся к пленникам в идиотской попытке прочитать подсказку на лицах – все ли он делает правильно? На этот раз ему все было просто и понятно, за исключением одного «но». Шкала поднимается вверх, чувствуя энергию. По логике, нужно создать достаточный магический импульс, чтобы шкала залилась полностью, но зачем же здесь эти люди? Децимус решил, что нужно действовать, и по ходу дела все станет ясно.

Концентрация. Маг вошел в медитативное состояние с целью хотя бы частично восполнить потраченные на реинкарнацию Люция ресурсы. Сил могло не хватить, и следовало разом выплеснуть всю оставшуюся энергию. Ведь с каждой попыткой он будет слабеть, и если первая провалится, то вторая – тем более.

На этот раз магу пригодилось безмолвие, ибо тишина как ничто другое способствовала успокоению. Когда волшебник впадает в медитативное состояние, его аура слабеет и силы, таящиеся в окружающем пространстве, вливаются в новый сосуд. В такие моменты он и сильнее, и вместе с тем уязвимее к внешним воздействиям. Сейчас Децимус не чувствовал никакого прилива новых сил. Ни капельки. В окружающем его мире будто совсем не было волшебства. Он открыл глаза, чтобы взглянуть на все истинным зрением.

Бесконечная пустота: вот что он увидел. Он сидел ни на чем, посреди ничего. А единственные два энергетических поля – привязанные к столбам люди. Понятно, почему ресурсы не восстанавливаются. Ему просто неоткуда их черпать! В этом месте нет магических сил.

Он изучил истинным зрением обоих пленников. Живые люди, ничего необычного. Простая истина вновь была на самом видном месте. Силу надлежало забрать у одного из них или же у обоих сразу. В предыдущей комнате он научился отдавать свою силу, воскрешая мертвеца. Теперь ему предстояло создать мертвеца, подчинив всю его силу себе.

В глазах пленных заметались новые огоньки паники, когда Децимус принялся внимательно вглядываться в них. Мужчина казался более сильным, но это простой выбор. Явный. Все не должно быть столь прямолинейно.

Кто эти люди? Как они здесь оказались? Он не знал этого и был уверен, что никогда не узнает. К чему должно приучить его это испытание? Научить делать необоснованный выбор? Дать понять, что жизнь человека – не более чем расходник для некроманта?

При этом Децимус не подумал о таких вариантах, как забрать понемногу силы у обоих и спасти людей. Или попытаться найти иное решение, или развязать одного из пленников.

В глазах девушки, в слезных озерах мольбы и ужаса, виднелось раскаяние. В глазах же мужчины раскаяние уступило место гневу и злобе.

– Будь я паладином, выбор стал бы очевиден. Но эти эмоции… Это ведь лишь следствие? В чем причина злобы? Гнев на несправедливую судьбу? Защитный рефлекс, побеждающий страх? А раскаяние? Раскаяние может быть вызвано признанием своей вины. Хотя, с другой стороны, мужчина мог быть злодеем и не признавать своих грехов, считая, что поступал правильно…

– Тьфу… – Децимус решил, что этот спор с самим собой может длиться вечно, и протянул руку к женщине. Теперь он хотел сделать аналогичный предыдущему энергетический фокус, но только наоборот: впитать энергию, высосать ее… И не успел он подумать, как именно это стоит делать, а поток новых сил уже хлынул в его организм, разливаясь теплыми, успокаивающими ручейками. Казалось, он никогда не испытывал такого блаженства…

Децимус закрыл глаза и не видел, как женщина бьется в конвульсиях, а рот разинут в беззвучном крике. Ее тело истощалось, худело, будто кто-то многократно ускорил временной поток и выпивал из нее все соки. Озера слез страха в ее глазах превратились в океаны страданий. Децимус получал неописуемое удовольствие, сравнимое с финальным актом ночи в постели с красивейшей женщиной. Он не мог и не желал останавливаться. Сияя от улыбки, он протянул ладонь к мужчине, и двойной поток закрутил вокруг него вихрь чужеродной энергии. Колдовской смерч вперемешку с высасываемыми жидкостями наполнял его мощью, очищая тело от грязи. Из воздуха образовывалась плотно прилегающая к телу мантия, пропитанная эмоциями двух страдальцев.

Маг расхохотался, и этот смех показался ему настоящим, слышимым. В эти секунды он зримо представлял, как может раскалывать ударом горы, осушать взглядом моря и оборачивать реки вспять. Он ощущал себя богом, способным на все. А когда чудный миг эйфории закончился, у столбов остались лишь два отвратительных трупа. Ошметки плоти свисали с кое-где просвечивающих костей, а кожа перекрасилась в серый цвет. Еще совсем недавно пребывающие в здравии люди обратились в высушенные мумии. Вихрь же очистил мага от грязи и облачил в черную, поглощающую свет мантию.

Децимус не обратил на трупы никакого внимания, а с двух рук выдал по двери мощнейший импульс. Столбик жидкости молнией взлетел вверх, и дверь рассыпалась на десятки симметричных глыб.

Маг двинулся вперед. Он уже видел конец своего испытания. Лестница вела наверх, где путь раздваивался. Все вокруг было поделено ровно пополам. С одной стороны – вещественный аскетизм, с другой же – множество знаков и символов. Слева веяло холодом, будто Децимус очутился в склепе морозной ночью. А сторона справа притягивала чем-то знакомым, уже привычным. Одна тропа имела салатовые оттенки и отличалась гладкостью стен. Лишь в самом ее конце из стены торчала рука скелета – голые, ярко-белые кости – словно протянутая для рукопожатия. С другой стороны стены отдавали фиолетом и были инкрустированы торчащими конечностями, переплетениями узоров. В тупике из стены торчала рука. Человеческая, правда, с ранами и сочащейся из них кровью.

Остаться живым человеком и забыть все произошедшее по ту сторону жизни. Умереть и воскреснуть в облике мертвеца и помнить все, что будет после смерти. Вот он, выбор, о котором предупреждал Слайт. Не колеблясь, Децимус принял решение.