Выдыхая облачка теплого воздуха, Децимус осматривал неприступную цель своего путешествия. Ледяной Пик оказался крепостью, буквально вросшей в ледяную скалу. Будто стояла здесь задолго до самих снежных гор, и со временем они выросли, поглотив строение. Местами среди белых склонов виднелись выступы крепостных построек, части каменных стен с треугольными бойницами. Тропа, проходящая по дну небольшой расщелины, вела к единственному входу. Маг с Мелантой в течение получаса карабкались по крутому склону, по бедра утопая в снегу, ибо само ущелье хорошо просматривалось из крепости, а провести разведку стоило. Навыки истинного зрения и выхода из тела, на которые возлагал надежды маг, оказались бесполезны из-за маскирующего барьера, словно купол, окружавшего Ледяной Пик.

Однако едва ли осмотр магическим взором требовался, чтобы понять, что произошло внутри. На подступах к подъему им попалась дозорная башня, с которой открывался обзор на горную дорогу, по которой проходил их путь. Никакой охраны в башне не оказалось, зато красноватые пятна под едва выпавшим снегом и разбросанное повсюду оружие красноречиво рассказывали о причинах ее отсутствия. Тел обороняющихся и нападавших нигде не было, а припорошенные следы вели на север, к Ледяному Пику. Децимус не сомневался, что архонты захватили крепость.

– Есть идеи? – угрюмо спросил он, понимая, что их дело плохо. Даже если им каким-то чудом удастся попасть внутрь, массивные каменные ворота могли скрывать за собой десятки высококлассных солдат или захвативших их архонтов. Кроме того, их могут полить градом стрел еще на подходе. Возможно, удастся вскарабкаться по снежным склонам с другой стороны и найти иной путь? Но сама мысль о том, что солдаты были настолько беспечны, что оставили подобные лазейки, казалась бредовой.

– Одна. Универсальная для любой критической ситуации. Но это в последнюю очередь.

– Да? Какая же? Единственное, что приходит мне в голову, – это сидеть здесь, пока ворота не откроются. Они ведь должны иногда получать провизию или выходить наружу. И то эти размышления имеют смысл лишь в том случае, если там люди, а не сама знаешь кто.

– И у нас нет припасов для ожидания.

– Да. Так что рассказывай про свой план.

– Я активирую обряд инициации и пронесу твой труп внутрь как дар.

За все часы, проведенные с Мелантой, он так и не привык, что она сообщает доводящие до безумия фразы с такой непринужденностью, словно просит передать чашечку чая.

– Что… что, прости? Не лучший момент, чтобы тебе осваивать человеческий юмор. – Маг перелег на бок и ошарашенно уставился на девушку, но та молчала около минуты.

– Да. Вариантов нет. – Внезапно она дернулась к нему, придавив коленом грудь и ловко зафиксировав его руки одной своей.

– Э-э-эй!.. Ты чего творишь?! – Децимус испугался не на шутку.

– Начинаю обряд инициации.

– Какой еще обряд? – затараторил Децимус. – Для этого нужен десяток волшебников, умеющих вводить испытуемого в особое состояние. Мелоновое зелье, три пузырька как минимум, определенная обстановка и еще бог знает что! Слезь с меня. Ты вообще понимаешь, что творишь?

– Да. Но для некроманта есть более простой, альтернативный путь. Суть инициации – вырвать душу из тела, дабы та предстала перед воплощением стихии и прошла ее испытание.

– Откуда ты знаешь? Ни один маг не помнит, что происходит по ту сторону! – Децимус боролся, пытался вырваться, но девушка удерживала его мертвой хваткой и не реагировала на эти потуги.

– Я родилась на той стороне. Каждый маг умирает во время инициации. Ненадолго. Таковы законы мироздания, вы не должны помнить прошлые жизни.

– Да слезь наконец с меня! Я же никуда не убегу! Но ты все равно не сможешь начать обряд, ты же не волшебница!

– Для того чтобы вырвать душу из тела, не нужны заклинания. – Свободной рукой Меланта вытащила из бокового кармашка рюкзака аккуратный тонкий кинжал.

– Дура!.. Ты чего удумала? Дура ненормальная! Слезь с меня! – закричал Децимус.

– Чщщ… – Меланта наклонилась к Децимусу и прошептала на ухо: – Главное, освободи Джарта… Как пробудишься – прорывайся на нижние уровни, несмотря ни на что.

Резкое движение – и холодная сталь вонзилась в сердце волшебника. Глаза на мгновение распахнулись, а из горла вырвался бы крик, если б Меланта предусмотрительно не закрыла ему ладонью рот. Спокойное, безмятежное лицо девушки – последнее, что увидел маг перед смертью. Его взгляд застыл в наивной попытке разглядеть в ее лице хотя бы маленькую искорку человечности…

Всю суть Децимуса пронзила вспышка неестественной боли, словно он оказался в озере, попавшем под удар молнии. Выворачивающие наизнанку шипы страданий вырвали его из коматозного состояния.

– Добро пожаловать. Извиняюсь за маленький каприз. Устал ждать, – равномерный голос звучал так близко, будто Децимус разговаривал сам с собой.

Маг обнаружил себя лежащим в одиночестве на полу в квадратной, почти пустой комнате. Голые стены, без окон и дверей, в самом центре комнаты – небольшой круглый стол со стулом. Децимус попытался прийти в себя, но в сознании творился непередаваемый словами бедлам. Он попытался встать – ноги держали. На нем оказались легкая темная рубашка и штаны. Ладонь метнулась к груди, но не обнаружила след от стилета.

– Присаживайся. – Таинственный голос эхом раздавался в сознании, в нем было столько властности, что Децимус, сам того не желая, неуклюже плюхнулся на стул.

Обладатель голоса сидел, закинув ногу на ногу, за столом, в невесть откуда взявшемся кресле. Децимус мог поклясться, что еще секунду назад там было пусто. Внимательно всмотревшись в его лицо, маг начал постепенно приходить в себя и осознавать, что происходит. Живые зеленые глаза с ярко-фиолетовыми вкрапинками не сочетались с каменным, нездорово бледным, гладко выбритым лицом. В империи не существовало портрета этой личности, но Децимус сразу понял кто или, возможно, что сидит перед ним. Только у одного персонажа в истории были эти глаза.

Они сверлили друг друга взглядами, пока Децимус не спросил:

– Ты умер. Почему ты здесь?

– Трижды умер, если быть точным. А кого ты ожидал? – вежливо отозвался Слайт.

– Воплощение стихии.

– Все верно. А какова стихия некроманта?

– Смерть?

– А я тебе чем не воплощение смерти? – развел руками Слайт.

– Но почему ты? Я не понимаю… Где я?

– Это долгая история. Где ты? Там же, где и всегда. – Слайт указал пальцем на потолок. Там образовалась едва заметная точка, которая начала стремительно расширяться, оголяя таящуюся за ним бездну. Не имеющая пределов пустота вызывала первобытный ужас, тьма затягивала, всасывала в себя, словно гиблая трясина. Черный мрак бесконечности вдавил Децимуса в кресло… но разрыв начал затягиваться, и на потолке вновь оказались идеально параллельные доски.

– Красиво, не правда ли? Прекрасное ничто.

– Где мы?.. – прошептал Децимус.

– Сложный вопрос. Назовем это прихожей. Преддверием моего царства. За эфемерными стенами этой комнаты – великое и непостижимое ничто.

– Но как ты здесь оказался? Ведь из пылающих врат никто не возвращается!

– Ах, если бы!.. – усмехнулся Слайт.

– А я? Я умер по-настоящему?

– Я еще не решил, – буднично пожал плечами Слайт. – Сначала нужно выполнить обещание.

– Обещание?

– Да. Я всегда отдаю долги.

Одна из стен начала таять, стекать вниз, словно свечной воск. Под слоем древесины засверкала отражающая гладь, подобная зеркалу или спокойной водной глади.

– Смотри… – Голос Слайта эхом раздавался в сознании, и маг не мог воспротивиться, даже если бы хотел.

В зеркале прорисовывалась картина, заполняющая все пространство от угла до угла. Огромная дверь, покрытая переливающимися всеми цветами радуги защитными рунами, которые освещали темный тоннель подземелья. Юноша в рваной, босяцкой одежде удерживал за воротник хнычущего старца. Картинка ожила, и Децимус понял, что смотрит на воспоминания, видит происходящее глазами Архипредателя.

– Открывай дверь!.. – сквозь зубы прорычал юноша, и в этом голосе, оказалась такая плотная и мощная концентрация злобы, что Децимус едва удержался, чтобы не отвести взгляд. На происходящее было больно смотреть, и это при том, что Децимус с детства признавал в себе яркие нотки жестокости.

– Нет… – собрав последние остатки воли, пропищал старик.

Юноша за горло поднял страдальца и вмял в стенку. Изогнутый, похожий на коготь кинжал без предупреждения вонзился в плечо, порождая эхо боли по всему подземелью. Лезвие пошло ниже, медленно рассекая ткань. Децимус никогда не слышал столь истошных, громких воплей. Мучитель упивался криками, как музыкой, и его хохот вторил им.

– Джарт, брось. Он откроет ее. – Децимус обернулся на Архипредателя, но тот молча смотрел в зеркало. Голос прозвучал так близко, что маг не понял, кто именно произнес эти слова. Близость звуков создавала впечатление, будто Децимус находится там, в памяти Слайта, будто это говорит он сам.

Джарт медленно извлек кинжал, смакуя каждое мгновение чужих страданий, стараясь не упустить ни одного мимического эффекта на лице старика. Тот в громких рыданиях рухнул на пол и на четвереньках пополз к двери. Трясущимися пальцами он в определенной последовательности нажал на едва заметные выступы, и дверь начала с грохотом уходить назад, открывая проход.

– Нам стоит знать еще что-то? – учтиво спросил молодой Слайт.

– Нет!.. – сипло ответил старик.

Джарт незамедлительно перерезал ему горло. Слайт переступил через еще судорожно бьющееся булькающее тело и прошел внутрь. В центре помещения на полу располагалась огромная сфера с мутно-белой дымкой внутри, а над ней парила в состоянии стазиса призрачная женщина в старомодном пышном платье. Сквозь полупрозрачное тело можно было видеть парты, заваленные горками покрытых пеплом книг, свитков и алхимического инвентаря.

– А она ниче так – да, Слайт? Ну… для мертвеца, я имею в виду.

– Ты знаешь, что это за сфера?

– В магических тюрьмах такие штуки на каждом шагу. Создает какой-то кокон вокруг заключенного, тот пребывает во сне, не способен двигаться, сбежать не может. Ты уверен, что нам надо ее выпускать?

– А что – у нас будет этакое карманное привидение. Ты ведь всегда хотел пополнить нашу команду мечты очаровательной леди.

– Я имел в виду такую, которую можно пощупать. А не читающего мысли призрака.

– Сам подумай. Она перешагнула завесу смерти. Она была на той стороне. Ты представляешь, что она может знать? Ты думаешь, ей интересно, что у тебя в голове? Думаешь, вообще хоть кто-то в здравом уме захочет узнать твои мысли?

– Вот именно, что в здравом. Неизвестно, как долго ее держали в заточении. Да и до пленения, очевидно, от нее были проблемы. Видел лица тех магов? Да. Я бы сказал, лица за минуту до самоубийства.

– Меня поздно пугать. Самых страшных людей я уже встретил.

– Спасибо, Слайт. Это взаимно. – Джарт улыбнулся кривой дружеской улыбкой и бросил кинжал в сферу. Та раскололась, словно простой графин, впуская в комнату облачка серого тумана. Картинка целиком растаяла, и перед Децимусом предстал новый пейзаж.

…Темный дым поднимался от догоревших построек. Десятки убитых валялись на улицах разоренного города, а шныряющая повсюду нежить не обращала на останки никакого внимания. Неразложившиеся трупы разбредались по уцелевшим домам в поисках выживших, безмолвно, но методично осматривая дом за домом. Шпиль крепости украшал флаг, изображающий черный череп с фиолетовыми глазами на темно-зеленом щите. По бушующему слева океану и хмурому небу Децимус решил, что смотрит на Саркарусс в день его падения. Слайт стоял на скале, наблюдая за творящимся внизу бесчинством, а левее возвышалась полуразрушенная башня.

– Я помогу тебе. – Призрачная леди подплыла вплотную к Слайту. На фоне белых облаков она была почти незаметна из-за прозрачности. Ее безмятежный, искаженный неизвестным волшебством голос звучал будто издалека, словно эхо из прошлого. – Но есть условие.

– Чего ты желаешь?

– Я хочу свободы.

– Ты свободна, Анника, я тебя не удерживаю.

– Нет. Я хочу свободы от такого существования, Слайт. Мне нужно освобождение. Ты можешь дать его мне! Ты на это способен. Я словно в глубоком сне. Мир вокруг кажется мне ненастоящим, и я лишь плыву в тумане. Представь, Слайт, ты плывешь на корабле. Но моря нет. Только песок и камни. А на корабле больше никого нет, кроме тебя, но в каждой каюте тебе мерещатся тени прошлого экипажа.

– Возможно. У нас есть другой путь? Может, я смогу вернуть тебе жизнь?

– Нет. Я устала. Я хочу идти дальше. Я прочитала свою книгу до конца. Много раз. И в ней нет новых страниц, и они не появятся. Пообещай, Слайт… Пообещай, что убьешь меня.

– Обещаю, – после долгой заминки ответил Слайт.

Изображение вновь растаяло, и на его месте стал прорисовываться новый вид.

– Кто она?

– Не торопись. Смотри, это марш финального сражения.

Неисчислимая армия широкой вереницей маршировала меж холмов. Мертвецы монотонно продвигались вперед, в едином, медленном, однообразном движении, словно неторопливая темная река. Со стороны казалось, будто наблюдаешь за живым организмом, неспешно ползущим гигантским червем. Проржавевшие доспехи неуклюже болтались на истлевших телах. В глазах мертвецов тлели фиолетовые угольки. Знаменосцы, закованные в вороненые латы, ехали на оживленных темной магией конях, кожа которых свисала лоскутами, обнажая ребра и внутренности, но волшебство поддерживало в них жизнь. Личи возвышались над солдатами. Их величественные фигуры, облаченные в просторные мантии, перемещались отдельно, словно пастухи при стаде, указывая путь не имеющим собственной воли воинам.

Один из всадников отделился от общего марша и направился к холму, на котором расположился Слайт. По облачению и регалиям Децимус понял, что всадник является паладином. Вороной тяжеловесный конь пугающих размеров, экипированный по высшему уровню рыцарских турниров. Нагрудный панцирь и панцирь для крупа и гривы выполнены в едином стиле, из неизвестного магу темно-синего металла. Вишневые глаза горели в прорезях украшенного острием вороненого налобника. Аметистовый чепрак доходил до голени, а длинный пышный хвост красиво распущен.

Сам рыцарь был облачен в массивный латный доспех, слегка потемневший от времени. На груди и большом асимметричном наплечнике выступал грубо перечеркнутый символ Люмоса. Борозда от крестообразного удара указывала, что след оставлен намеренно. Децимус понял, что смотрит не просто на паладина. На ренегата и предателя. Ныне темного рыцаря на службе Слайта. И хотя маг не питал любви к этим великим праведным войнам, но испытал неприязнь, осознавая, что этот человек нарушил священные клятвы и обеты, изменил своим убеждениям. Но его мнение резко изменилось, а пальцы впились в кресло, когда рыцарь снял шлем.

Аккуратная полная борода и строгий взгляд придавали лицу королевское благородство, и даже сероватый оттенок кожи не препятствовал такому образу. Слайт остановил изображение на стене, видя реакцию Децимуса. Тот поднялся, подошел вплотную, и вблизи стало ясно, сколь сильно они похожи. Такие же тонкие брови и нос, умные зеленые глаза, выдававшие активный мыслительный процесс, несмотря на внешнее спокойствие. Лишь впалость щек и худоба отличали мага от изображения. Но если бы он посвятил немного времени тяжелой мужской работе, то сходство было бы почти идеальным. Децимус во все глаза всматривался в лицо, столь похожее на его собственное. Он хотел протянуть руку и дотронуться до изображения, но Слайт вежливо остановил его и попросил вернуться в кресло.

– Лорд Слайт, я услышал ваш зов, – произнес рыцарь, слегка поклонившись.

– Присаживайся. – Слайт устроился на голой траве и жестом предложил последовать его примеру. В голосе владыки тьмы была непривычная тяжесть, будто он вымучивал из себя слова. Было ясно, что сказанное сейчас будет очень важным и личным. – Я всегда отдаю долги. У меня есть просьба. Тяжелая. Очень тяжелая.

– Я выполню любой ваш приказ.

– Да, Кристиан. Я не буду приказывать как лорд. – Слайт на время замолчал и устремил взгляд на одну из мерцающих звезд. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь жить спокойно, пока не исполнишь мою просьбу. Не как веление владыки, а как предсмертную, последнюю просьбу друга.

– Предсмертную? О чем вы говорите? – Кристиан подвинулся ближе и пристально всмотрелся в лицо Слайта. Децимусу казалось, что бывший паладин смотрит прямо ему в глаза.

– Мне нужно, чтобы ты покинул войско и отправился на юг, далеко. Я хочу, чтобы ты не отступал от выполнения миссии, что бы ни случилось, что бы ты ни услышал, как бы ни сложилась судьба завтра. Я прошу тебя дезертировать и уйти из войска. И, клянусь смертью, никогда еще я не поручал столь важного задания кому-то, кроме себя.

Возможно, известие о том, что величайшее в истории сражение произойдет без него, опечалило рыцаря. А может, и нет. По его беспристрастному лицу невозможно было понять, о чем именно он думает. С холодным спокойствием Кристиан всматривался во владыку тьмы, который называл его своим другом, и, видимо, анализировал его слова.

– Я в вашем распоряжении, лорд Слайт.

– Я всегда отдаю долги и держу обещания. От этого обычно больше проблем, чем пользы. Когда-то я дал клятву и не сдержал ее. Кажется, это было так давно – хотя прошло не больше пары месяцев. В начале нашего пути мы с Джартом освободили Призрачную леди.

– Аннику?

– Это Джарт тебе растрепал?

– Нет. Дошли слухи, мол, Призрачная леди вселилась в одного из командующих при штурме форта, и тот дал приказ отпереть ворота. Сам я привидение не встречал.

– Все примерно так и было. И я поклялся Аннике, что, когда она сыграет свою роль в нашей войне, я избавлю ее от призрачного существования. Ее душа по необъяснимым мне причинам застряла в этом мире, и изгнать ее не каждому под силу. Но я знал способ.

– Почему вы не сдержали обещание?

Слайт глубоко вздохнул:

– Я хотел найти решение, как вернуть ей тело. Вернуть ей полноценную жизнь. Я ведь лорд ужаса, повелитель смерти, Архипредатель и так далее, – безмятежно перечислил Слайт свои титулы. – Кому как не мне под силу осуществить подобное? И когда настал срок, я отказался, сообщив о своих намерениях. Она пришла в бешенство, упрекая меня, что я не имею права отказываться, что уговор есть уговор, но я настаивал на своем, утверждая, что она говорит это от отчаяния, не веря в удачный исход. В общем, это был наш последний разговор.

– Похоже, вы к ней привязались. И не хотели отпускать.

– Да. Я к ней привязался, – не стал скрывать Слайт.

Децимус отметил проницательность Кристиана.

– Вы хотите, чтобы я убил ее?

– Нет. Хочу, чтобы ты ее оживил. Если уж встали на этот путь, попробуем пройти до конца. Сам знаешь, упертость не порок, но… но если она будет артачиться – грохни ее еще раз: я не обижусь, клянусь удачей Спрута!

Изображение подернулось рябью и вновь начало меняться на вид обычной стены.

– Это был… мой отец? – спросил Децимус, и казалось, этот вопрос потребовал больше храбрости, чем сражение с магом-архонтом. Он не знал, какой ответ хочет получить, ведь это был не простой человек, а рядом с ним – не обычный маг; Слайт чуть не уничтожил человечество, а Кристиан, будучи его сподручным, не только был не против, но и активно помогал ему. Что же происходит на самом деле? Децимуса не покидали мысли о том, что все это – какая-то грандиозная ошибка. Что эти люди не способны на злодейство таких масштабов. Война с нежитью была, это факт. Погибли тысячи людей, это факт. Были грандиозные сражения, это факт. Слайт, Джарт и отец Децимуса руководили армией тьмы. Факт ли это? На изображении они хотя и вызывают трепет, но едва ли можно назвать их безумными злодеями. Напротив, им не чужды разум и логика, и даже простейшие человеческие чувства. Так что же на самом деле произошло два десятилетия назад? В голове вспыхнули последние слова Меланты. Просьба освободить Джарта…

– Потерпи. Ровно двадцать два года назад… – прервал его размышления Слайт.

…Это воспоминание оказалось самым ярким на фоне предыдущих. Простой дом, одиноко стоящий на зеленом, обильно поросшем цветами холме. Яркое солнце пробивалось сквозь перистые облака, кочующие по лазурному небу. Вокруг длинного стола, накрытого расписной скатертью и забитого яствами, бурлили разговоры, шутки и смех. Группа абсолютно непохожих друг на друга людей от души веселилась, забыв про рамки этикета. Децимус заметил среди собравшихся знакомые лица. Ему показалось, что геомант в изумрудной мантии – это не кто иной, как Таламон. А сидящий особняком в тенечке темнокожий волшебник в одеяниях с узорами пламени – сам Гарри Уголек.

Остальных собравшихся Децимус не успел разглядеть, и взгляд из окна переместился внутрь просторного, светлого дома.

Кристиан, казалось, помолодевший в сравнении с предыдущим образом, сейчас будто обрел вторую жизнь. Его кожа приобрела здоровый оттенок, он от души смеялся, беседуя с юношей, который смутно казался Децимусу знакомым.

– Нирас! – выпалил Децимус.

– Нирас, Спрут, Дюпон, Сокол, Бруми – и так далее. Вечно он выбирал имена из пяти букв…

– Но… – Слайт приостановил поток вопросов.

Дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникла прекрасная акалийка, несущая в руках завернутый в рушник каравай. Словно копия Маргариты, однако все же не она. Несмотря на улыбку и добрые глаза, акалийка отнюдь не казалась простодушной. От нее веяло мудростью и спокойствием, хотя она и веселилась наравне со всеми.

Следом легкими шагами вошла прекрасная девушка в легком белом платье и с подносом, полным неизвестных Децимусу кулинарных изысков.

Кристиан шепнул что-то на ушко девушке, и та прыгучей походкой умчалась обратно.

– А где Анни? Сколько можно вас ждать? – спросил вошедший в дом неизвестный Децимусу персонаж.

«Анни?.. Анника?» – спросил сам себя маг. Девушка-привидение? Значит, он смог и… но его мысль не успела созреть, а ответы на все вопросы уже стояли на крылечке. У Децимуса перехватило дыхание, он пошатнулся и, возможно, упал бы, если бы Слайт не придержал его за плечо.

Анника, лучась белоснежной улыбкой, несла на руках завернутого в пеленки младенца. Когда ее взгляд падал на ребенка, столько любви и нежности было в ее глазах, что Децимус впервые за десятилетие не смог сдержать слез. Ему непонятно отчего стало стыдно. Казалось, он не достоин стоять рядом с такой искренней добротой. Отбрасывать свою тень на такое простое и радушное, но вместе с тем волшебно-прекрасное существо. Положительные эмоции, столь сильно преобладающие на этом небольшом кусочке земли, теперь обрели поистине мощнейшую концентрацию. Страхи, тревоги и жизненные проблемы каждого уносились прочь при виде маленького, столь простого и доброго чуда. Кристиан подошел к юной маме и нежно поцеловал ее в щечку. Децимус не выдержал, рухнул в кресло, сердце защемило от избытка эмоций; он закрыл лицо руками, но оставил истекающие слезами глаза открытыми. Каждый из собравшихся во дворе подходил к младенцу, произнося приятные пожелания и от всей души поздравляя молодых родителей.

Изображение остановилось, на столе в комнате появились чашка с горячим чаем и носовой платок. Слайт медленно расхаживал по комнате, позволяя Децимусу прийти в себя. Когда тот отдышался, он спросил:

– Хочешь узнать продолжение?

Децимус не ответил. Слайт начал рассказ:

– После моей смерти… второй смерти, Никс оказалась в проигрыше, но вовсе не собиралась сдаваться. За время моего отсутствия она наращивала влияние и нашла способ вновь вторгнуться в ваш мир. Расколов свою сущность, она породила четырех мстителей – мы прозвали их жнецами. Внешне очень похожи на Смерть из сказок. Только косы им не хватало для полного сходства. Сама Никс не могла прорваться к вам, а вот на жнецов этот закон не распространялся.

Вернувшись, я искал способ разорвать контакт с миром мертвых, но, к сожалению, канал был слишком устойчив, и я не видел способов решения проблемы, кроме как убить богиню. Я решил, что, расколов свою сущность, она ослабила свою силу, и скооперированная атака на нее и жнецов способна дать нужный результат. Безумная затея. Мы ее так и прозвали: суицидальная миссия. Участников этой грандиозной операции ты и видел пирующими во дворе. На первый взгляд, наш план был очень прост. Четыре команды нападают на жнецов, в то время как основная ударная группа вламывается в чертоги самой Никс. Первого жнеца взял на себя Уголек, второго – Люмен, Спрут и Таламон, третьего – Рила, Табита, Громп, Джиллиан и Лючиана-Мэй, а четвертого – Медея и Марк. Последние не смогли прийти тогда на наше празднество.

На тот свет могли отправиться лишь имеющие связь с мертвым миром и магией подобного рода. Я, Джарт, Герберт, парочка некромантов и твои родители. Нам удалось победить, но они отдали жизни в финальной схватке с Никс. Спрут позаботился, чтобы тебя определили в приют, и иногда навещал тебя, приглядывал за тобой…

Децимус начал вспоминать, что, когда он пошел по кривой дорожке и связался с воровским миром, ему подозрительно часто везло. Вспомнил, как он, казалось бы, по счастливой случайности, не пошел на одно дело, оказавшееся ловушкой, и еще не один подобный случай. Как часто Нирас оказывался рядом, чтобы помочь из-за кулис?

– …а Таламон обещал приглядеть за тобой в Арзамасе.

Ведь именно геомант показал Децимусу тот стилет, которым он пронзил голема! А еще предупредил его о слушании в совете и оставил на столе, на самом видном месте, все важнейшие документы. Он ходатайствовал о юноше и заступался за него на протяжении всех долгих лет учебы. Мозаика складывалась, и Децимус понимал, сколь наивен и самовлюблен он был, полагая, что все успехи – его личные заслуги.

Слайт вновь замолчал, а в Децимусе стали постепенно закипать обида и злость. Ему показали счастливейшие моменты, он будто вживую увидел своих родителей, искреннюю радость на их лицах, а теперь, когда он взлетел в небо, его со всей дури шмякнули о землю. Осознание, что он никогда не увидит их улыбок, не поговорит с ними, после увиденного удручало его во сто крат сильнее, чем раньше. Он злился на Слайта, который провел его через самые сильные переживания в его жизни. За минуту Децимус прошел путь от скорби к ненависти, и никогда еще логика не уходила из его размышлений так далеко, как сейчас. Он ударил кулаком по столу, стараясь взять себя в руки, и, повинуясь защитной реакции, в разум закралось ярое отрицание. А вдруг все это нереально? Это же бред! Архипредатель положил жизнь, дабы истребить человечество. Очевидно, родители Децимуса были его пособниками и участвовали в геноциде. Сколько крови на их руках? Кто такой Нирас? Возможно, это все – лишь ложь. Хитроумное вранье Архипредателя.

– Ты многого не знаешь. – Слайт словно прочел его мысли.

– Да? Может, ты меня просветишь?

– Боюсь, сейчас не лучшее время!

– Что? А когда будет лучшее время?! – взорвался Децимус. – Я сдох и торчу посреди сам не понимаю чего, вокруг все иллюзорное. Я ли это вообще? Может, мы все тут – призраки, а мой труп уже замерз на вершине? Ты самая чудовищная тварь во вселенной! Да в половине королевств за одно произношение твоего имени можно угодить за решетку. И ты показываешь мне моих родителей, утверждая, что они были твоими союзниками? Когда как не сейчас ты должен мне все пояснить?..

Слайт отстраненно выслушивал эмоциональный поток критики в свой адрес. Вдруг комната замерцала, словно свеча под порывом ветра. Четкие контуры стали распадаться, а целые куски материи – исчезать. Архипредатель поднял ладонь, и процесс замедлился.

– У нас мало времени. Надо торопиться.

– Что происходит?..

– Долго объяснять. – Слайт подошел вплотную и повысил тон так, чтобы Децимус внимал каждому слову. – Если архонты откроют портал, они прорвут завесу, которая защищает ваш мир. Даже если вам удастся справиться с ними, в чем я не сомневаюсь, то до скончания веков вам придется закрывать разломы и препятствовать чужеродным вторжениям! Их надо остановить как можно раньше.

– А что делать мне?

– Хороший вопрос. Выбор за тобой. Есть два пути. Первый: умерев, ты обретешь иную жизнь в форме нежити, со всеми вытекающими последствиями. Вечная жизнь, постепенное разложение, отсутствие потребностей в еде, воздухе и так далее. Лишение эмоций, чувств и прочих человеческих признаков.

– А иной путь?

– Иной путь… Ты воскреснешь живым человеком. Твои магические способности будут такими же, как и в первом случае, но ты забудешь все, что увидел здесь. Для тебя последним воспоминанием будут мгновения перед смертью.

Окружающее пространство разваливалось на части, и голос Слайта, искаженный безумными шумами бесконечности, долетел словно издалека, как эхо в горах.

– Магия – лишь инструмент, помни это при выборе. Что ты решишь?

Слайт исчез. Децимусу показалось, что он расслышал саркастический смешок. Потолок, стены и пол начали стремительно таять. Децимус крикнул в пустоту ответ, но породил лишь беззвучие. Он попытался переступить на еще целые участки пола, но не смог пошевелиться. С ужасом он осознал, что не чувствует ног, да и всего тела. Окружающая обстановка полностью исчезла, и маг оказался наедине с бездной. Вокруг не было ничего, кроме непроглядной тьмы. Он не мог понять, видит ли вообще что-то или зрение тоже отказало. Когда неведомый поток начал уносить Децимуса, тот вспомнил, как в детстве летал во сне. Он чувствовал свое движение, ощущал себя пылинкой, которую несет ветер. Движение ускорилось, ощущение бесконечного падения сводило с ума, будто его засасывало в водоворот. Никогда еще маг не чувствовал такого страха и беспомощности перед судьбой. Движение резко ускорилось, и он закричал бы со всей силы, но вопль раздавался лишь в сознании. Ярко-белая вспышка болезненно резанула глаза, затем все вновь на мгновение погрузилось во мрак, и Децимус сам не понял, как оказался в совершенно новом месте.