Форт Расколотой Природы – старинная крепость, расположенная у предгорий в центре острова. В горах царили вечная вьюга и обжигающий мороз, в равнинах же, хотя бы четыре месяца в году, была теплая, по местным меркам, погода. Крепость стояла на стыке природных зон, за что и получила свое название. Сотня миль к югу – хвойные леса, влажный воздух и полоса холодного океана. Сотня миль к северу – неприступные пики, суровые звери и порою непроглядная метель. В последние дни лета с башен форта можно наблюдать удивительный пейзаж. Мир буквально распадается на две части: с одной стороны – ослепительно-белые тона заснеженных горных хребтов, с другой – лесные массивы, с высоты кажущиеся темно-зеленым морем.

Тактическое расположение форта позволяло в кратчайшие сроки добраться до любого крупного города Аркея. Именно поэтому Самара выбрала его в качестве своей временной базы на острове. Местные жители в открытую выражали неприязнь к инквизиции, но Самара, будучи аркейкой по происхождению и живым воплощением героизма, вызывала лишь трепет и уважение. Потому начальник гарнизона принял ее в свой форт с распростертыми объятиями, оказывая любую посильную помощь.

С момента прибытия инквизитор не позволяла себе и минуты отдыха. Как требовательно она относилась к своим подчиненным, так же леди относилась и к самой себе. Она погрузилась в работу, проводила точечный анализ всего происходившего на острове в последние месяцы. Ища любые, хотя бы самые незначительные зацепки. И подобной информации оказалось в избытке. Ее коллега, инквизитор Алик, трудился в Еллинге, но с момента прибытия Самара так и не получила от него вестей. Учитывая возможности агентурной сети, подобная просрочка настораживала, но Самара решила не поднимать панику. Она понимала, что Алик не только выдающийся инквизитор, но и талантливый волшебник, и едва ли кто-то на этом острове способен доставить ему серьезные проблемы. Аркейцы скептически относятся к магам, и одаренные дети – большая редкость. Здесь появление такого ребенка в семье – дурной знак. Потому их практически сразу по достижении требуемого возраста отправляют на обучение в Арзамас или другую магическую коллегию, а чтущие древние традиции – отдают таких детей на обучение местным ведьмам и знахаркам.

Самара весь день провозилась, перепроверяя отчеты, составляя цельную картину происходящего. Подготавливая различные ответные действия на случай критических ситуаций. Вспыхнувшая в столице эпидемия более всего привлекала ее внимание, а запоздавший отчет от Алика, который находился как раз в Еллинге, подтверждал ее подозрения. Голова раскалывалась от многих часов непрерывной бумажной работы. Но все равно железный характер не позволял отступать, и она, не жалея себя, продолжала выстраивать ответные ходы на возможные непредвиденные обстоятельства.

Слухи о пропавших жителях доходили и с других районов острова. Люди пропадали всегда. Сборщиц кусают гадюки, охотники могут нарваться на карнака или другую опаснейшую добычу, а стремительно налетающие шторма способны застигнуть врасплох неопытных рыбаков. Аркей – очень опасный остров, но Самара слишком хорошо знала его, чтобы верить в случайности. Пропавших было слишком много.

В этот вечер к стенам подошел незнакомец, облаченный в монашескую схиму. Густая косматая борода лопатой, русые волосы, умиротворенный взгляд, рука в перчатке сжимает походный посох. Кроме солдат гарнизона и пары местных егерей, никто не появлялся у стен форта за последние несколько недель. Хотя время и было мирным, но форт Расколотой Природы – все же военная база и самое крупное укрепление на острове. Посторонних не пропускали внутрь по соображениям безопасности.

– Что у тебя тут происходит? – увидев, как стоящий на посту у ворот солдат беседует с незнакомцем, старший караула вмешался в происходящее.

– Проповедник. Просит приютить его на одну ночь.

– Проповедник? – Старший скептически осмотрел одежду гостя, задержав взгляд на слишком молодом для подобной деятельности лице. – Ты не похож на местного.

– Все верно, милостивый сударь. – Монах слегка поклонился. – Никодим – имя мое. Родом я из деревушки малой, что в южном уделе великой империи. – Монах говорил умиротворяющим голосом, делая длинные паузы.

Аркейцы чуть не скорчились от неприятного им смиренного обращения. А уж назвав презираемую ими империю великой, монах и вовсе заработал откровенно ненавидящие взгляды. К священникам, проповедникам и прочим миссионерам чуждых религий аркейцы относились не лучше, чем к магам. Слишком чуждо было преклонение для буйного и непокорного нрава северного народа.

– Чего тебе?

– На восток лежит мой путь, но боюсь, засветло мне не добраться. Я смиренно прошу у вас укрытия на одну ночь.

– Да ну… А что тебе надобно на востоке? Зачем прибыл на Аркей?

– Моя миссия – наставление заблудших. Мы с братьями проповедуем в раз…

– Ты ничего не будешь проповедовать в этой крепости, понятно?

– Как вам будет угодно. Кто навязывает веру, лишь укрепляет свою неуверенность. – Монах вновь поклонился. Казалось, подобное отношение солдат его вовсе не задевает.

– Оружие есть при себе?

– Я оставил насилие после пришествия тьмы. Я безоружен.

– Ты воевал с Архипредателем? Значит, бывший солдат?

– Я уже не тот, что был прежде. Духовный путь позволил мне обрести смысл жизни, новое предназначение. Мой орден не позволяет носить оружие.

– А это что? – Солдат указал на посох.

– Неужели клюка в руках служителя бога способна вызвать угрозу?

– М-да… – Узнав, что монах участвовал в великой войне, солдаты слегка смягчились. Такой кошмар кого угодно сломает. – Пропусти его. Отец Никодим, слева в конце крепостной стены – дверь с дверным молотком. Там вас покормят, а после проводят в общее казарменное помещение на ночлежку. Надеюсь, у вас есть годные истории военных лет.

– За доброту вашу – огромная благодарность. Не хотелось мне омрачать столь светлый день мрачными историями прошлого. Но если такова воля хозяев, это меньшее, что я могу сделать за оказанную мне милость.

Солдаты прокрутили лебедку, и решетка поднялась вверх, пропуская монаха внутрь. Повар, хозяйничающий на кухне, встретил монаха куда теплее, чем охраняющие ворота. Гость оказался мастером по части готовки, и они разговорились, делясь различными рецептами и кулинарными изысками. В процессе разговора повар приготовил кашу с кусочками фруктов по своему особому рецепту, а монах заварил чай, листки которого он держал в тугом мешочке под рясой. От предстоящего чаепития их отвлек забежавший на кухню мальчик.

– Мм… Здравствуйте.

– Чего надо?

– Лорд инквизитор желает чай.

– Хорошо. Подожди за дверью. И передай, пусть подождет пять минут.

Юноша бросил беглый взгляд на гостя и выбежал обратно.

– Лорд-инквизитор? – переспросил монах.

– Да. Леди Самара оказала честь всем нам своим визитом. А вы ее знаете?

– Каждый прошедший великую войну знает о ней. Лично, конечно, ее не видел, но она герой. Не раз слышал я в чужих молитвах посылаемые ей теплые слова благодарности. Нахождение в одной крепости с таким человеком уже внушает мне трепет и благоговение. Это огромная удача и знак. Возможно, я оказался здесь не случайно.

– Возможно… – пожал плечами повар и поставил второй самовар.

– А вы уже видели ее лично?

– Нет, я в этой крепости всего пару дней, в лицо мало кого знаю. Тружусь на кухне, а леди Самара не покидает северной башни. Но так будет недолго. Я ведь повар. Так что все хотят со мной подружиться, – улыбнулся аркеец.

– Не забудьте испить мой напиток!

– Ах да, извиняюсь. Щас-щас… попробуем. – Повар налил себе полную кружку, вдохнул аромат: в нос ударил мощный цитрусовый запах. – Пахнет просто потрясающе.

Глаза зажглись новым огнем, словно его пробудили к жизни от векового сна. Не в силах больше терпеть, он сделал маленький пробный глоток, но тут же залпом опрокинул всю кружку раскаленного чая.

– Вот это да! – Он жестикулировал, хватался за голову, подбирая слова, которыми можно было описать столь божественный вкус. – Откуд… – Он запнулся и покачнулся. В глазах промелькнул испуг. – Что за… – и он рухнул как подкошенный. Монах успел подхватить его, чтобы аркеец не ударился головой о каменный пол. Заперев дверь кухни изнутри, Спрут позволил себе на пару минут снять накладную бороду и поспешно умыл сильно чесавшиеся щеки и подбородок.

– Войдите!

Мальчик зашел, удерживая поднос одной рукой. Самара даже не взглянула на вошедшего.

– Спасибо. Поставь на подоконник.

Из уст инквизиторши все звучало как приказ. Он выполнил указание и, опасливо поглядывая на женщину, вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Устало вздохнув, Самара оторвалась от бумажной работы и села на подоконник. Маленький глоток… и тело пронзила сильнейшая судорога, а кружка чуть не выпала из рук. Но не от яда или аллергии, а от мощных воспоминаний, давно забытых отрывков прошлого, связанных с этим напитком.

Мы опоздали. Я опоздала. Очередной раз. Вы не можете предотвратить катастрофу. А если можете, но терпите поражение? В первом варианте вас хотя бы не съест совесть.

В плену тягостных мыслей я прохожу мимо горящих домов. Два оживших факела несутся мне навстречу. Люди ли они? Или некромант уже сотворил над ними свои богомерзкие обряды? Какая разница… Мне не важно. Им не важно. После такого все равно лучше не жить. Они бросаются на меня. Молча, без криков и воплей. Мертвые не чувствуют боли и не требуют сострадания.

Я отхожу с линии их атаки, проводя дуговой удар. Рунический клинок с легкостью отсекает головы. Их жизненный путь обрывается. Второй раз за один день. Это меньшее и единственное, что я могу для них сделать.

Куда ни глянь, видно пламя пожарищ. Ночь темна, но вокруг светло будто днем. Как назло. Никто не заслуживает такой участи. Никто не заслуживает даже просто смотреть на это.

Знала, что атака будет. Я вспоминаю мой спор с главнокомандующим. Как этот высокомерный напыщенный индюк послал меня с моими аргументами. Почему на руководящих постах одни выродки? Злость на него на миг пересиливает иные чувства, и я пополам разрубаю еще одного зомби.

Наверное, так и превращаются в злодеев? Порождая и развивая ненависть внутри, пока она не затмит собою душевную боль. Нет. Я не пойду по такому пути.

Могла ли я исправить что-нибудь? Возможно, найти другой подход, дабы он услышал меня. Был ли у этих людей шанс?

Я размышляю об этом, пытаюсь оправдать себя, пока из всех углов на меня несутся бывшие местные жители. Неконтролируемые зомби. Один из приспешников Архипредателя заявил: «Знаете, чем хороши мертвецы? Когда их убиваешь, не чувствуешь угрызений совести». Это ложь. Когда еще вчера они были чьими-то друзьями, близкими людьми, а сегодня ты видишь их лица, пустые, мертвые, но оживленные зловещей магией. Словно плохо сделанные куклы, они падают, заплетаются ногами, бьются о стены и практически никакой угрозы не представляют для обученного солдата вроде меня. Но суть не в этом. Это атака в сердце. Удар по моральному духу. И он сработал.

Я оставляю за собой тропинку из дважды убитых, не переставая копаться в прошедших событиях. Была ли возможность предотвратить побоище? Надеюсь, нет. Я хочу, чтобы у людей не было шанса, а я смогу спать спокойно. После таких мыслей, от отвращения к самой себе захотелось опустить клинок и позволить нежити сожрать меня вместе с этой деревней. Не самая плохая смерть. Разве не так мечтают умереть все мужчины? В бою с заклятым врагом. Люди погибли, их уже не вернуть, а я думаю лишь о своей чести. Разве думать о морали в такой момент не аморально? Абсурд какой-то.

Я замечаю знакомый силуэт. Это точно Оррин, мой коллега-юстициар! Что он тут делает, ведь еще позавчера мы разошлись и его задание было совсем на другом участке?

– Оррин! – зову я его. Бегу навстречу.

В памяти вспыли приятные воспоминания. Веселые посиделки, смешные пирушки и истории, комичные моменты. Встреча с другом посреди кромешного ада подобна лучику надежды. Еще чуть-чуть, и мысль о суициде окрепла бы до твердости монолита. Ни в одной войне не было столько самоубийств, как в этой. И мне все-таки, где-то глубоко в душе, не хотелось пополнять суицидальный список, хотя все вокруг к этому подталкивало. К счастью, были определенные якоря, которые удерживали меня на плаву и заставляли бороться. Один из них – Оррин. Мой, возможно, единственный друг.

Подбегая ближе, я замечаю странности. Вместо левой руки у Оррина уродливый обрубок, он будто пьяный, покачивается в стороны. Я останавливаюсь. Он медленно оборачивается. Нет, только не это… Ярко-голубые, некогда жизнерадостные, вечно задорные глаза стали мутно-фиолетовыми. Загорелая кожа посерела, а золотистые кудри частично обесцветились. Всегда улыбающееся лицо обратилось в бесчувственную, уродливую маску.

– Нет.

Я отступаю на шаг, он замечает меня. Рот приоткрывается, обнажая пожелтевшие зубы. Он двигается в мою сторону, постепенно переходя с шага на бег. Я продолжаю отступать. Поднимаю меч. Я не могу. С меня хватит. Не могу это сделать. Он приближается, и я опускаю лезвие вниз. Пусть лучше я умру сразу, чем стану таким чудовищем. Я спотыкаюсь и падаю на спину. Упав, я по привычке вскинула меч вверх, и клинок проткнул насквозь грудь самого близкого мне человека. Я удерживаю рукоять трясущейся рукой, он тянется ко мне, и лезвие уходит все глубже и глубже. Наши лица – на расстоянии ладони. Он царапает мне лицо своей единственной рукой. Мои щеки горят. От слез или глубоких ран? А может, это угольки пожарища? Не имеет значения. Едва ли я сохраню способность любить после такого. Он тянется зубами к моей шее. Остается пара сантиметров, и… Я обхватываю левой рукой его голову и сворачиваю шею одним движением. Трусиха. Конец был так близок. А может, начало? Кто знает, что нас там ждет? Может, там еще хуже. Оптимизм – не мой конек.

Отползая от тела, я беру свои слова назад. Хуже, чем здесь, быть не может. Совсем рядом стоит один из уцелевших, не тронутых пожаром домов. Я доползаю до крыльца и переворачиваюсь на спину.

Не знала, что умею плакать. Меня учили быть сильной. Пусть не ради себя, для других. Железная леди. Никто не спрашивал мое «да» или «нет». Здесь никто не увидит моих слез. Я упираюсь лбом в колени и закрываю глаза.

Сзади раздаются шаги. В доме кто-то был. Он подходил к двери, но я даже не сменила позу. Все так же сидела, уткнувшись в колени лицом, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Человеческая душа не рассчитана на такие нагрузки.

Дверь открылась, и я услышала хриплую человеческую речь:

– Доча? Ты чего?

Я обернулась. В проеме стоял старец. Так мне тогда показалось. Он горбился и опирался на трость. В доме царил мрак, надежно скрывающий его лицо. В другой руке он держал кружку, от которой шел пар. Он аккуратно протянул ее мне, ручкой вперед.

– Это чай. Вы расстроены. Но все будет хорошо.

Кружка и вправду горячая. Хотя, возможно, это галлюцинация вышла на новый этап. Или все произошедшее сегодня – лишь страшный сон? Это не место для чудес. Не важно, чай это или нет. Я не могу думать ни о чем, кроме происходящего вокруг меня кошмара.

Я делаю глоток. Тепло разливается по телу. Я чувствую жар внутри. Чай раскаленный, но бодрит, словно пьешь ледяную воду. Вкус цитруса, едкий, кисловатый, но невероятно приятный. Сладкий лимонно-апельсиновый коктейль. Я выпиваю кружку залпом и сама того не замечаю, как все пагубные мысли растворяются, заменяясь новой надеждой, новыми силами. В один миг боль и отчаяние перерастают в злость на саму себя. Я почти позволила себе проиграть бой, сдаться. Умереть самым позорным, постыдным способом.

На меня несется очередной мертвец, но мой меч остался в теле Оррина. Я встаю и с неожиданной даже для себя самой резкостью, с криком бью ногой ему в грудь. Слышен треск ребер. Он отлетает на пару шагов назад.

Я оборачиваюсь, но старец уже исчез. Вскакиваю и обыскиваю весь дом. Ни следа, словно он растворился или его не было вовсе.

Самара чуть не упала, вновь ощутив этот вкус. Как часто она задавала вопросы, пыталась разгадать, кто это был, было ли это чудо или видение?

Лишь сейчас она заметила на подносе письмо. Трясущимися руками развернула конверт.

«Здравствуй. Я столько лет обдумывал, что сказать в момент нашей встречи. Но как дошло до дела, обратился в немую рыбу, в стеснительного подростка, не способного выдать хотя бы одно достойное предложение без заикания и взгляда в пол. После десяти скомканных писем я утратил надежду написать что-то стоящее и пишу как умею.

Прошу простить за долгую разлуку. Возможно, я воспринял твой последний выпад слишком близко к сердцу. Именно таким он и был во всех смыслах. Тебе принадлежит мой самый красивый шрам. Я вспоминал его автора каждый раз, когда рана давала о себе знать. Она разрушила все мои тщетные попытки хотя бы на время выбросить тебя из головы. Мне жаль, что мы вновь сталкиваемся при столь тягостных обстоятельствах. Втайне для себя самого я желал снова оказаться в круговороте событий, чтобы вновь встретиться с тобою. Возможно, это звучит эгоистично, но ничего не могу с собой поделать. Тешу себя надеждой, что, когда я окажусь рядом, ты позволишь мне высказаться перед тем, как пронзишь меня снова.

Я понимаю, что не вызываю доверия. И не надеюсь, что ты поверишь мне на слово. Однако я обязан был попытаться донести до тебя следующее. Молю, чтобы ты услышала меня и приняла правильные решения. Написанное далее выходит за рамки обыденного и трудно для понимания.

Эпидемия в Еллинге – не то, что ты думаешь. Ситуация носит критический характер, куда опаснее, чем вообще можно вообразить. Угроза мирового масштаба. Архонты – цивилизация из другого мира. Они проникают к нам через портал, который расположен где-то в Аркее. Я ищу его. Золотистые глаза – это не просто побочный эффект. Это и есть они. Архонты, словно духи, захватывают власть над человеком. Пока они не имеют материальной оболочки и вынуждены использовать людские тела. Я полагаю, что есть определенный культ, который и поставляет новые жертвы для перехода. Такая же ситуация, как и с культом мертвых четверть века назад. Все вторжения извне происходят по похожим сценариям.

Верхушка власти и часть населения Еллинга уже обращены, и нет пути назад. Более того, живущие по соседству местные жители не подозревают, что их город захватывает чужая раса. Ты понимаешь, насколько это осложняет ситуацию. Назревает новая война, и скоро они выступят открыто. Не знаю, сколько у нас времени. Если мы не успеем закрыть портал и разбить ячейки культа, то начнется полномасштабное вторжение.

Я сделаю все возможное, чтобы остановить их. У меня есть план и касательно портала, и я знаю, что у тебя тоже есть инструкции на случай чрезвычайных ситуаций. В связи с этим я хочу попросить тебя о двух вещах.

Во-первых. Убери охрану с Ледяного Пика. Да. Я отлично знаю, как это звучит. Понимаю, что, окажись я сейчас рядом, ты бы просто выкинула меня из окна. Но туда все равно проникнут, кто бы его ни охранял. Я пытаюсь уменьшить вероятные жертвы. Прошу.

Во-вторых. Подготовь к эвакуации население южных и восточных районов. «Лючиана-Мэй» уже в пути, нужно спасти как можно больше мирных граждан. Постарайся не поднимать шума. Действовать нужно без лишнего шума, скрытно, но быстро и результативно, как ты умеешь. Пусть жители деревень потихоньку готовятся в дальний путь, подкопят запасы и соберутся. Это необходимо. Это… Я мог бы найти сотни сравнений, но мы как никто понимаем, что значит не успеть вовремя. Прости за напоминание, но полагаю, после напитка тот кошмар все равно вновь встал перед глазами. Еще раз прошу прощения. Чувствую себя полным козлом.

Ну вот. Как-то все это нерадужно звучит. Хотя не думаю, что мог составить это письмо так, дабы остаться собой довольным. Надеюсь, когда мы встретимся, я не буду таким болваном.

P.S. Повар заперт в подсобке».

Самара в третий раз перечитывала письмо, когда в ее комнату без стука влетел командующий.

– Проникновение? – опередила его инквизитор. Тот очень удивился и уже открыл рот, но Самара взяла инициативу на себя: – Знаю. Общий сбор в зале заседаний. Срочно. Время – десять минут. И подготовь коня. Сразу после собрания я уеду. Шпиона не преследовать, пусть бежит.

Командующий кивнул после короткой заминки, развернулся, но у самой двери уточнил:

– А куда?

– В столицу. Ах да. Вытащи нашего повара из подсобки.