Зои едва справлялась с ужасом, когда шла по широкому бульвару Мученика Друкхи. Она взяла с собой свои немногочисленные вещи и еду, но все равно шла довольно медленно – впрочем, Зои не осмелилась бы прибавить шаг, даже если бы могла. Ни один раб не хочет привлекать к себе внимание, поэтому они ходят так, чтобы, с одной стороны, их не обвинили в лености, а с другой – не вызвать подозрений у стражников.

По стандартам Наккиги улица была ослепительно освещена – на каждом перекрестке стояла колонна с факелами, но свет, за который Зои обычно испытывала благодарность, теперь делал ее уязвимой, и ей казалось, что он направлен прямо на нее. Она опустила пониже капюшон плаща, когда мимо проходили три вооруженных Жертвы, но солдаты что-то обсуждали и даже не посмотрели в ее сторону. Когда они скрылись из вида, она выбралась из канавы и пошла дальше. На улицах, как всегда, царила тишина, которая нарушалась только во время праздников, было непривычно пустынно, и Зои поняла, что происходит нечто необычное.

«Но это не имеет отношения ко мне, – напомнила она себе. – Не имеет. Голова опущена вниз, идешь прямо, но не наталкиваешься на хикеда’я и не поднимаешь глаз, пока никто к тебе не обращается».

Как хорошо, что все рабы в Наккиге старались не привлекать к себе внимания и Зои не приходилось прикидываться.

Она свернула с широкой аллеи на более спокойную и не такую пугающую улицу Священной дисциплины, тенистую и узкую, по обе стороны которой высились старые каменные здания. Часть из них занимали общежития послушников Ордена Песни, что вызывало у нее тревогу – даже самые молодые Певцы были странными и полны неприятных сюрпризов. Но сейчас они находились в своих академиях, а это была самая короткая дорога к воротам, ведущим из города.

Зои предстоял еще очень долгий путь! В последние годы она редко покидала резиденцию клана Эндуйа – разве что для посещения Скотного рынка и всегда в компании Вийеки, на носилках, которые несли рабы, и уже изрядно устала, но не могла позволить себе остановиться, чтобы отдохнуть. Она рассчитывала и надеялась, что ей удастся не привлекать к себе ненужного внимания по дороге к уровню глубокого озера.

Нависающие по обеим сторонам улицы громады домов давили на нее. По большей части темные, отделанные модным столетия назад сланцем, они казались ей головами, опущенными вниз, чтобы проследить за тем, как она проходит мимо. Маленькие, узкие окна, выходящие на улицу, делали их взгляды прищуренными, словно они только что проснулись и чем-то недовольны. Зои представляла, что за окном скрывается наблюдатель, которого она не видит, он безмолвно оценивает каждый ее шаг и в любой момент может поднять тревогу из-за появления чужака в этом тихом месте.

Она прошла мимо ряда могил в конце дороги и огороженного парка, разбитого вокруг каменных плит. За ними находилась усыпальница, где хикеда’я предавали земле пепел тех, кого их чувства не позволяли распылить в Безымянных полях, но которые были не настолько важны, чтобы удостоиться места в фамильном склепе или гробнице одного из великих Домов. Кладбище по большей части заросло травой и черными ползучими растениями, но тут и там вспыхивали яркие пятна хемантусов, горящих словно пламя свечи. У входа в склеп лежали приношения, цветы и пары домашних тапочек, и Зои решила, что часть похороненных здесь хикеда’я послушники Ордена Песни. От мысли даже о мертвых Певцах ей стало не по себе. Она решила, что раб, который спешит поскорее миновать такое место, не должен привлекать к себе внимания, поэтому постаралась идти как можно быстрее.

На дальнем конце кладбища парк заканчивался, Зои оказалась в лабиринте небольших улиц, окружавших центр Наккиги, и наконец ее сердце начало понемногу успокаиваться. Едва ли живущие здесь представители низших каст станут останавливать или допрашивать раба, ведь он мог выполнять поручение кого-то могущественного; в точности как рабы, не желающие привлекать к себе внимания, низшие касты хикеда’я, Связанные и Давшие клятву, старались лишний раз не попадать в поле зрения Полноправных, высшей касты.

Слуги Утук’ку неохотно убивали тех, в чьих жилах текла чистая кровь, потому что их осталось слишком мало, но даже для преступника хорошего происхождения жизнь не была подарком: наказание для тех, кто вызвал гнев аристократа, могло оказаться много страшнее смерти. И благодаря такому порядку вещей положение Зои становилось менее опасным по мере того, как она удалялась от центра Наккиги.

«Ужас – это обоюдоострое оружие, – подумала она. – И главная слабость».

Редкое воспоминание об отце и его словах прокралось в ее мысли: «Тот, кто правит, полагаясь на страх, в лучшем случае может рассчитывать на повиновение, да и то лишь до тех пор, пока страх остается».

Зои была слишком молода, чтобы понять его в то время, и не вспоминала его слова долгие годы, но внезапно отец вновь оказался рядом. Каким высоким он ей тогда казался!

У нее сохранилось много воспоминаний о темноволосой матери, сильных и острых, как уксус, а также о второй матери, валаде Роскве, напевавшей без слов, когда она готовила свои простые снадобья, и ее толстые, но ловкие пальцы ссыпали порошки из лекарственных растений в небольшие мешочки; однако Зои на удивление мало помнила о своем отце, если не считать того, какими чудесными были его возвращения из Наббана или Пердруина, и как весь дом начинал сиять, как легко слова превращались в смех – и даже еда становилась вкуснее! До того момента, когда он больше не вернулся.

«И это еще одно обоюдоострое оружие, – подумала она. – Отцовская любовь или любовь дочери к отцу».

Ей потребовалось два колокола, чтобы пересечь широкий городской ярус и спуститься на нижние уровни, потому что она изо всех сил старалась выглядеть как незначительное, шаркающее существо, совершенно неинтересное для проходивших мимо аристократов хикеда’я. Второй колокол из Храма Мучеников показался ей невероятно далеким, она едва его расслышала – вместо того, чтобы следовать по хорошо известной дороге к Садам Памяти, в бесконечные глубины, Зои выбрала сравнительно новую дорогу, которой редко пользовались, – туннель с чистыми стенами, ведущий из города к подземному озеру Темного Сада.

Ее хозяин и муж, лорд Вийеки, обнаружил его, когда она сама была еще ребенком. Вийеки возил ее туда лишь однажды, но она не боялась заблудиться, потому что прекрасно знала дорогу. Во время Луны змеи сотни семей наводняли туннель, направляясь к озеру, чтоб отпраздновать конец Дней скорби. Но с тех пор прошло более полугода: если не считать нескольких Связанных и их рыбачьих лодок, Зои не сомневалась, что другой берег, где стояли дома аристократов, будет пустынным.

Последняя часть путешествия привела ее к извилистому туннелю, ширины которого едва хватало на то, чтобы пронести здесь одни носилки благородной семьи и ее багаж. Многие будут толпиться здесь, когда наступит Луна змеи, но сейчас тишину нарушал лишь звук ее шагов и то, что хикеда’я называли «дыханием горы», тихий ветер, стонавший в глубоких коридорах. Интересно, как долго ей придется здесь прятаться. Мрачная, тревожная часть ее сознания нарисовала мрачную картину того, как ей предстоит жить в темноте и гоняться за ящерицами, чтобы не умереть с голоду, когда закончатся ее припасы; она содрогнулась, но напомнила себе, как ей повезло, что у нее есть такое убежище.

Во время осады Наккиги строительный отряд под командованием Вийеки вышел в неизвестную до того момента пещеру и обнаружил там озеро, полное слепой белой рыбы и ракообразных, которых оказалось достаточно, чтобы накормить голодающее население. В награду за случайное, но бесценное открытие Вийеки получил один из первых загородных домиков, когда они были построены, но по неизвестной Зои причине ее хозяин никогда не чувствовал себя там комфортно. Более того, через несколько лет он решил отдать его своему наставнику, Верховному магистру Яарику, но домик у озера так и не поменял хозяина, потому что магистр Яарик погиб в лавине вскоре после того, как Вийеки рассказал ему о подарке. Семья старого магистра не успела о нем узнать, а сам Вийеки был слишком занят, чтобы проследить за передачей собственности – как раз тогда он стал Верховным магистром Ордена Строителей.

Но самое главное, леди Кимабу, жене Вийеки, сказали, что домик у подземного озера теперь принадлежит наследникам Яарика из клана Кинджада, и о том, что он остался в семье, Кимабу так никто и не сообщил. Из всех близких Вийеки одна Зои знала правду, потому что он ей рассказал и привез сюда в начале их отношений. До того как работа захватила Вийеки, он надеялся, что это место станет их убежищем, далеким от склонных к сплетням слуг, и только у Зои имелся тяжелый ключ, открывавший домик. Когда она пробиралась через лес пористых камней в сторону маленького поместья, она видела лишь блестящих личинок на длинных липких нитях, болтавшихся над берегом озера, и думала о том, как безмерно она благодарна за то, что все сложилось именно так.

И вспоминала мать, оставшуюся в далеком прошлом.

«Логово лисицы никогда не имеет одного выхода, – любила говорить Воршева. – Ты всегда должна иметь путь к отступлению».

Что же, хотя бы в этом Зои оказалась достойной дочерью своей матери.

Ее мать поделилась с ней толикой своей мудрости задолго до того, как исчез их отец, когда они вчетвером еще жили счастливо в Кванитупуле на постоялом дворе, носившем название «Чаша Пелиппы», и когда, казалось, не было никакой необходимости думать о таких вещах. Прошло столько лет, Зои десятилетия назад потеряла отца, мать и брата, а от ее настоящего имени остались лишь воспоминания. Зои понимала, что ее мать могла быть несчастлива, и ее женская доля полна горечи, однако она говорила правду, когда повторяла, что всегда следует быть готовой к побегу.

Зои уже довольно долго шла вдоль озера к загородному домику в темноте, которую разгоняли лишь искрящиеся нити, висевшие над водой. Сияющие личинки едва заметно раскачивались и мерцали, напоминая о ее именах, старом и новом.

«Дерра? Это значит «звезда», дитя мое», – так говорила ей мать, когда она была маленькой. Как и «Зои», имя на языке хикеда’ясао, которое дал ей Вийеки, когда она поделилась с ним маленьким кусочком своего прошлого в первые дни их неожиданно вспыхнувшей любви.

«Однажды звезда, всегда звезда», – сказал он ей.

Зои так глубоко погрузилась в мысли о прошлом, что вскрикнула от неожиданности, когда вышла из-за плотно стоявших каменных колонн и обнаружила раскинувшееся перед ней огромное искрящееся пространство водной глади озера. На мгновение ей показалось, что она ступила на звездное небо – черный камень над головой, черная вода внизу, а между двумя горизонтами тысячи тысяч сияющих точек.

Она повернулась, и там, над ней, мягко мерцал на одном из каменных холмов, которые, казалось, стремились пробить потолок озера Темного Сада, вулканический каменный дом, который получил в награду ее господин в благодарность за открытие этого странного и прекрасного места. Тропа к его портику шла вверх, между бледными, тускло сияющими лужайками испускающих свет грибов, к белой короне массивной входной двери, украшенной резьбой с изображением круглой гирлянды из листьев и травы – символ Потерянного Сада.

Зои знала, что там она найдет одежду и одеяла, чтобы спать, а также воду и запасы еды, к которым прибавит то, что принесла с собой. Она сможет прожить здесь тайно и в безопасности некоторое время – быть может, до того момента, когда вернется Вийеки.

«Возможно, моя удача так долго не продлится», – напомнила она себе.

Ей следовало начать думать о том, что будет, когда ее убежище обнаружат.

Зои поставила сумку на плечо, чтобы преодолеть последний участок пути, отделявший ее от убежища, и начала подъем по каменистому склону, в сторону главной дорожки, ведущей к дому.

Легкий дождь неожиданно приятно холодил кожу Вийеки, словно прикосновение маленьких прохладных пальцев.

«Интересно, каково это – постоянно жить под таким небом? – подумал он. – Наша огромная гора не только защищает нас, но изолирует от мира. Мы забираем детей у матерей в юном возрасте, чтобы защитить их от сентиментальности и слабости, и избегаем Мать Солнце по той же причине. Но является ли слабостью наслаждение тем, что дает небо?»

Это были странные и интересные мысли, из тех, что часто его посещали, когда он покидал пределы Наккиги, но Вийеки не мог углубляться в них сейчас. У него было слишком много вопросов, которые он хотел задать этой выскочке Старшей певчей Согейу и командирам Жертв – что раздражало его уже само по себе: почему Верховный магистр должен искать информацию? Но он не мог найти ни старших офицеров, ни главных Певцов нигде в лагере, хотя прошел от одного конца до другого. И ни один из солдат хикеда’я или звероподобных носильщиков тинукеда’я не мог рассказать ему, куда они все подевались.

Его собственный отряд Строителей и оставшиеся солдаты из Ордена Жертвы распределились по северной стороне горы, которая, вероятно, служила северной границей с Эркинландом. Никто не разводил костров, и даже звездный и лунный свет стали совсем слабыми из-за туч, затянувших сине-черное полуночное небо. Вийеки радовался, что они постарались не привлекать к себе лишнего внимания на землях смертных больше, чем это необходимо. И все же, когда он искал остальных командиров, он чувствовал себя призраком, словно не лидеры хикеда’я куда-то исчезли, а он сам перешел в другой мир.

«Какие огромные пространства, – подумал он, глядя на диковинные пейзажи, искрящиеся дождевыми каплями. – Здесь столько места! Как это выдерживают смертные? Как могут защищать свои владения?»

Конечно, ответ был предельно прост: они не могут. В прошлом только недостаток солдат помешал хикеда’я одержать триумфальную победу над смертными, которые размножались точно крысы в груде мусора. Вот почему Орден Жертвы объявил об изменении прежних обычаев после поражения в Войне Возвращения и с помощью Вийеки и других хикеда’я во время долгого сна Королевы Утук’ку переписали древние законы и начали использовать смертных женщин как племенных животных.

Вийеки ощутил мгновенный укол боли, когда подумал о своей прелестной Зои именно в таком смысле, но, будучи одним из Верховных магистров Королевы, он не мог отвернуться от правды: как личность, его любовница казалась ему не менее реальной, чем любой хикеда’я, но народ, к которому она принадлежала, едва ли сильно отличался от насекомых.

«Быть может, мы сможем спасти лучших из них, когда наконец вернем свою землю, – подумал он. – И это станет проявлением доброты, достойной древней и щедрой расы хикеда’я. И мы защитим смертных от них самих».

Вийеки отступил на край тропы, когда процессия звероподобных носильщиков, напрягая мышцы, молча, тяжело топая, прошагала мимо, толкая пустой фургон, но он слышал лишь их натужное дыхание. Даже надсмотрщик не издавал ни звука, лишь терзал толстую кожу этих существ концом своего усеянного шипами кнута. Лысые головы носильщиков качались в ритме их шагов, словно они являлись единым существом с множеством голов.

Когда они прошли мимо и двинулись дальше в сторону главного лагеря, Вийеки вдруг задался вопросом: откуда они пришли? Зачем нужен фургон с продовольствием здесь, на дальнем краю лагеря, если он не везет его кому-то? Но караван с припасами должен был въехать в лагерь с противоположной стороны, следуя за солдатами.

Вийеки велел своему новому секретарю Нонао и стражникам клана вернуться в лагерь, потому что не до конца им доверял, а сам начал подниматься по склону в ту сторону, откуда появился фургон. Когда он добрался до вершины холма, Вийеки успел простоять лишь мгновение и принять на себя порыв ветра с дождем, когда к нему подошла пара солдат из Ордена Жертвы, которые приказали ему оставаться на месте.

– Что вы себе позволяете? – спросил он, когда они подошли к нему с опущенными копьями. – Неужели Давшие клятву так мало ценят собственные головы? Я Верховный магистр Вийеки, глава Ордена Строителей.

Они посмотрели на него с любопытством, которое прежде отсутствовало в их взглядах, но копья оставались опущенными.

– Бесполезные рабы просят вашего прощения, магистр, – сказал один из них. – Но мы получили приказ генерала Кикити, запрещающий нам пропускать кого бы то ни было. И нам не сообщили об исключениях.

– Если один из Верховных магистров Королевы Утук’ку не является исключением, то она об этом узнает, – сказал Вийеки, и его холодная ярость была лишь частично показной, чтобы произвести впечатление. – Я не сомневаюсь, что вас ждет жестокое наказание. Вам известно о Холодных темных залах?

Солдаты оставались неподвижными, но по сузившимся глазам Вийеки понял, что угроза попала в цель.

– Да, магистр, – хрипло ответили оба.

– Ну, тогда я предлагаю вам очень хорошо подумать. Я желаю пройти. Вы попытаетесь меня остановить или найдете своего командира и постараетесь избежать ужасной ошибки?

Стражники даже не посмотрели друг на друга, но Вийеки чувствовал, что оба максимально напряжены.

– Я пойду и спрошу командира отряда, – наконец сказал один из них.

Он повернулся и через несколько мгновений исчез внизу, на крутом склоне дальней части холма. Его спутник принял еще более решительную позу, словно пытался удвоить угрозу в отсутствие напарника. Вийеки подавил гнев и чувство унижения. Это были невежественные Жертвы, рядовые солдаты, пусть и хикеда’я, но отстоящие всего лишь на шаг или два от рабов тинукеда’я. Позволять себе чувствовать гнев по отношению к ним равносильно проявлению ненависти к сторожевому псу, прикованному к двери амбара.

Стражник вернулся с Байо, командиром Стражи Жертв, лицо которого исказилось от испуга.

– Верховный магистр Вийеки, что вы здесь делаете?

– Что я здесь делаю? Я могу находиться там, где пожелаю, командир. Почему меня останавливают, словно я здесь чужак?

– Я сожалею, магистр, но генерал и Старшая певчая отдали жесткий приказ. Мы вас не ждали.

– Полагаю, ты имеешь в виду Кикити и Согейу. Немедленно отведи меня к ним.

Байо несколько мгновений колебался, но какими бы ни были его приоритеты, в мире разумных хикеда’я простой командир не мог спорить с Верховным магистром.

– Конечно, великий лорд. Пожалуйста, следуйте за мной.

Сначала у Вийеки возникло впечатление, что офицеры и Певцы разбили отдельный маленький лагерь на восточном склоне холма, в лесу, выросшем на скалистых уступах, чуть ниже вершины, но, когда Байо вел его вниз по извивающейся тропе, Вийеки сообразил, что это не просто лагерь, а сторожевой пост, расположенный так, чтобы иметь возможность наблюдать за широкой долиной Запретных Холмов и великого леса Олдхарт за ней.

Там его приветствовала Согейу с очень серьезным лицом и вкрадчивыми манерами.

– Мои самые глубокие извинения, магистр Вийеки! Мы бы послали за вами в течение ближайшего часа или около того, даже если бы вы не пришли сами, разыскивая нас. Пожалуйста, простите нас.

– Я не могу вас простить до тех пор, пока не пойму, почему вы так возмутительно себя ведете, Старшая певчая, – формально ответил Вийеки. Не присутствовать на важных советах было опасно – в лучшем случае дурной знак, а обычно символ фатального недоверия. – Почему меня проигнорировали?

– Вовсе нет, магистр. Мы не стали сразу вас приглашать только из-за того, что хотели сначала убедиться, что наши передовые позиции совершенно безопасны.

Вийеки сильно сомневался в ее искренности – он видел, что все остальные присутствуют, еще несколько Певцов и важных Жертв, в том числе генерал Кикити, и все они выглядели так, словно находились здесь достаточно давно.

– Вы исключительно предусмотрительны, – холодно заявил Вийеки.

– Добро пожаловать, Верховный магистр, – приветствовал его генерал Кикити, худой и длинноногий, точно черная цапля, в своих усаженных шипами доспехах. – Присоединяйтесь к нам, милорд. Мы составляем планы, и хотя вы не будете принимать участие на начальном этапе, скоро ваша часть работы станет важнейшей из всех.

– Что вы имеете в виду?

– Повернитесь. Посмотрите. – Кикити указал на неровную долину, раскинувшуюся перед ними. – Что вы видите?

Рассвет уже начал заниматься за лесом Олдхарт, и Вийеки видел едва заметное сияние над горизонтом, но ночные тени по-прежнему скрывали все вокруг, кроме вершины Запретных Холмов. И все же он смог различить что-то на обращенных к нему склонах, на полпути к пурпурно-черной стороне. Он прищурился. Что-то там лежало, дожидаясь, когда рассвет откроет его тайну, – скопление тусклых, похожих на коробки очертаний.

– Крепость? – предположил он.

– Больше, чем крепость, – сказала Согейу, подходя к ним. От нее пахло чем-то неуловимо кислым, что заставляло ноздри Вийеки подергиваться, а губы кривиться. – То, что вы видите, это остатки знаменитой Рабской Цитадели, места, которое смертные называли «Наглимунд».

– Но теперь оно принадлежит смертным! – удивленно сказал Вийеки. – Они вернули его себе, когда мы проиграли Войну Возвращения.

По мере того как рассвет набирал силу, он уже видел поселение смертных, раскинувшееся вдоль склона горы за крепостью. Его зоркие глаза хикеда’я помогли ему даже разглядеть, как двигаются люди и животные, – день смертных начался.

– Мы не проиграли ту войну, – резко возразил генерал Кикити, прищурившись и снова став похожим на коршуна. – Нашей Королеве пришлось довериться своему главному союзнику, восставшему из мертвых молодому принцу зида’я…

Это был старый спор, и, очевидно, Старшая певчая Согейу не хотела снова его начинать, поэтому она прервала Кикити:

– Несомненно, вы правы, генерал, но сейчас нас это не должно тревожить. Задача, поставленная перед нами Королевой, состоит в том, чтобы вернуть крепость и удерживать ее до тех пор, пока мы не сделаем все, что необходимо.

Вийеки мрачно подумал: одно дело узнать, что отряд хикеда’я, которым он командовал – хотя при этом ему не докладывали о важных вещах, – незаметно пробирается по землям смертных, воспользовавшись сделкой, заключенной со смертным королем Эрнистира, и совсем другое услышать, что они должны атаковать и захватить укрепленную военную заставу, принадлежащую королю и королеве смертных.

– Но зачем? – спросил он. – Ради любви к нашей Королеве и Саду, зачем? Какой смысл для нас начинать войну здесь?

Несмотря на то что Вийеки превосходил по положению генерала Кикити, тот практически не скрывал своего презрения.

– Война уже началась, магистр. Орден Жертвы знал об этом с того самого момента, как Королева пробудилась ото сна, поскольку она сразу стала планировать нашу месть тем, кто хотел нас уничтожить. Более того, правильнее сказать, что война не прекращалась. Но теперь нашему отступлению раз и навсегда будет положен конец.

Если бы Вийеки не испытал потрясения, он чувствовал бы себя смертельно оскорбленным.

– Я вас не понимаю, генерал. Мы проделали весь этот путь для того, чтобы атаковать крепость смертных? Зачем было брать с собой меня? Любой инженер из Дома Стен способен организовать осаду.

– О, захват крепости лишь начало, – сказала Согейу, чьи черные глаза поблескивали из-под капюшона. – Понимаете, гораздо более серьезная задача будет стоять перед нами после завершения осады – и она окажется вполне достойной вашей высочайшей квалификации, Верховный магистр. Потому что под древней Рабской Цитаделью, под тоннами скал, находится артефакт, наделенный величайшим могуществом. Все эти годы смертные владели «Наглимундом, как они его называли, но не имели ни малейшего понятия о том, что под ним спрятано. Пока мы недолго владели крепостью во время Войны Возвращения, Орден Песни использовал могущество артефакта, чтобы помогать Королю Бурь Инелуки в его безнадежной миссии, но нам не хватило времени и знаний, чтобы отыскать его и доставить на поверхность перед тем, как нас заставили отступить.

– «Его»? Что это за предмет? – потребовал ответа Вийеки. – Что стоит того, чтобы снова начать войну с превосходящими нас числом смертными?

– Доспехи Навигатора Руяна, – ровным голосом ответила Согейу, – величайшего из всех тинукеда’я. В этих доспехах он помогал нашему народу убежать из Сада на Восьми кораблях и привел сюда свой и наш народы, преодолев множество смертельных опасностей Бесконечного и Вечного Океана. Но когда мы найдем его гробницу, заберем доспехи и передадим их в руки Королевы и ее великого советника Ахенаби, они смогут свершить гораздо более славные деяния.

– И в чем они будут заключаться?

В том, что он принял за гордость Согейу от собственной значимости или возможности оказать жизненно важную услугу Королеве Утук’ку, заключалось нечто большее, внезапно сообразил Вийеки. Ее голос и выражение возбужденного лица позволили ему понять, что Согейу самый настоящий фанатик, даже по свободным стандартам Ордена Песни.

– Доспехи Навигатора помогут нам изгнать смертных и наших родственников предателей с этой земли, – заявила она. – Больше нам ничего не нужно знать до тех пор, пока Королева не пожелает открыть что-то еще. Слава Матери Всего Сущего! Наша Королева бессмертна, а ее триумф будет абсолютным и вечным.

– Слава Матери Всего Сущего! – эхом отозвался генерал Кикити. – Да здравствует Королева!

– Да здравствует Королева, – сказал Вийеки, но в его тайные мысли прокрался страх, а сердце стало тяжелым, как черный гранит из самых глубоких карьеров Наккиги. Дикое безумие, которое едва их всех не уничтожило, снова охватило хикеда’я. И хуже всего то, что его собственная дочь будет среди молодых воинов хикеда’я, которые заплатят горькую цену за недальновидность своих командиров.

Невероятная длина змееподобного чудовища, которое неслось вниз по склону, ошеломила Нежеру не меньше, чем пугающая быстрота, с которой оно двигалось.

Она почувствовала, как сердце мучительно забилось у нее в груди, словно пыталось вырваться наружу. Дракон, которого они сумели поймать, казался крошечным рядом с громадным червем – точно уменьшенная модель из мягкой глины, неудачная миниатюрная копия ужасающей реальности.

Новое чудовище было более стройным, чем их пленник, но почти в четыре раза длиннее, с передними лапами, напоминавшими задние ноги сверчка, и оно переваливалось на них, заставляя снег и камни нестись вниз, а Нежеру и ее спутников отчаянно метаться по карнизу. Летевший по непредсказуемой траектории валун размером с шахтную тележку отскочил и ударил Го Гэм Гара в плечо, заставив его пошатнуться и отбросив к краю каменного уступа, на котором они все стояли. Гигант отчаянно замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, но это не помогло, и через мгновение он исчез в пропасти.

Еще один огромный валун, который скорее скользил, чем катился, пронесся всего в нескольких шагах от Нежеру и застыл у нее за спиной, рядом с краем карниза.

Смертный Ярнульф поднял лук и начал одну за другой выпускать в дракона стрелы; Нежеру видела, что некоторые из них попадали в покрытую щетиной шкуру чудовища и отскакивали, не причиняя ему ни малейшего вреда. Одна даже залетела в разинутую пасть, серую, словно гнилое мясо, но зверь не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Наккига и Королева! – закричал Мако, взмахнув «Холодным Корнем», и побежал по снегу навстречу чудовищу.

Кемме отставал на пару шагов, в одной руке он держал меч, в другой камень величиной с собственную голову, как будто схватил ближайший из находившихся рядом.

– Королева! – кричал он.

Даже в эти мгновения всеобъемлющего ужаса Нежеру успела подумать, что Кемме выглядит счастливым.

У огромного дракона шея была как туловище большого змея; даже на бегу он умудрялся держать двух хикеда’я на расстоянии, сгибал шею и наносил стремительные удары, сопровождавшиеся диковинным шипящим треском щетины у него на спине. Длинная голова заканчивалась костлявым рылом с клыками, изогнутыми точно клюв коршуна. Бледно-голубые глаза, как у связанного ими маленького дракона, лежавшего у ног Нежеру, казались пустыми, как у слепого нищего.

Щелкающие челюсти чуть-чуть не достали руку Мако, но затем дракон вновь нанес удар, задел его ногу, и Мако рухнул в снег. Нежеру стреляла в чудовище из лука, но ее стрелы не могли пробить толстую шкуру, и, если ей удавалось попасть в цель, в ответ раздавался лишь шелестящий шорох щетины на белой шкуре.

Нежеру пыталась думать. Го Гэм Гар свалился с карниза и исчез. Мако упал, и хотя Кемме его защищал, атакуя голову чудовища сериями ударов меча, дракон с легкостью от них уходил. Из его шипящей пасти вырывался пар, и вскоре стало казаться, будто дракон и Кемме танцуют на туманном берегу.

«Это нас не спасет», – сообразила Нежеру.

Через несколько мгновений все, кто находится на склоне, будут мертвы, и вновь наступит тишина.

– Ярнульф! – позвала она. – Иди сюда! Помоги мне!

Смертный истратил все стрелы, отбросил лук и поспешил к ней, высоко поднимая колени в глубоком снегу.

– Держи, – крикнула она, бросив ему один конец веревки из Голубой пещеры.

Он поймал его, но тут же отвлекся на шипение находившегося над ними существа и ответный стон плененного маленького дракона. Нежеру схватила другой конец веревки и побежала к самому большому валуну, который лежал в нескольких шагах от края карниза.

Пока Нежеру взбиралась на валун, таща за собой веревку, Ярнульф понял, что она собирается сделать, и постарался не дать веревке запутаться. Выше по склону Мако снова поднялся на ноги, но теперь в снегу распластался окровавленный Кемме. Длинная голова червя атаковала снова и снова, Мако пытался защитить Кемме, и челюсти зверя щелкали в дюймах от его тела.

Когда Нежеру оказалась наверху валуна, лежавшего рядом с пропастью, она едва не потеряла равновесие. На миг пустота внизу прыгнула вверх и окружила ее, но ей удалось присесть и дождаться, когда головокружение пройдет, а потом она принялась наматывать веревку вокруг валуна.

– Сделай петлю! – крикнула она Ярнульфу, но риммер понял, что она задумала, и уже завязывал узел.

– Просто скажи, когда будешь готова! – крикнул он.

В нормальном мире она бы успела затянуть все правильно, чтобы убедиться, что веревка надежно закреплена и тяга будет распределяться равномерно. Но вместо этого соскользнула с валуна, несколько раз обмотав и затянув вокруг него прочную веревку.

– Давай! – крикнула она.

Ярнульф начал подниматься вверх по склону, пригнув голову и прижимаясь к земле. Тучи пара, вырывавшиеся из пасти дракона, скрыли Мако и Кемме, и только выпады огромной головы чудовища, снова и снова атаковавшего невидимую цель, говорили о том, что по крайней мере один из них еще жив.

Веревка в руках Ярнульфа быстро укорачивалась, смертный преодолел последний участок подъема, и ему тут же пришлось нырнуть в сторону, когда из тумана словно гигантская коса появился хвост дракона и едва не сбил его с ног. Мгновение Нежеру видела лишь задние лапы страшного существа, потом клубящийся туман слегка рассеялся, и Ярнульф также их заметил. Он подождал, когда ближайшая к нему когтистая нога поднимется, собираясь атаковать Мако, и бросил широкую петлю на снег, как только она стала опускаться.

Как только дракон ступил в петлю, Ярнульф снова нырнул вниз, чтобы избежать удара хвоста, веревка натянулась от пойманной в петлю ноги дракона до валуна, и червь взревел от ярости, обнаружив, что он частично обездвижен, однако его слишком занимала оборона от набиравших силу атак Мако, чтобы попытаться перекусить путы. Маленький дракон проснулся, сумел снять веревку, которая стягивала его морду, и тут же пронзительно заверещал, словно имитируя большого зверя.

Туман быстро распространялся по склону, рассыпался на отдельные ленты, подобные трепещущим знаменам на параде или белым полотнищам погребальной процессии. Ничто в мире больше не казалось Нежеру реальным, она прижалась спиной к валуну и попыталась сдвинуть огромный камень на те последние несколько шагов, что отделяли его от пропасти, однако ей никак не удавалось с ним справиться.

– Ради Святого Сада! – закричала она. – Кто-нибудь, помогите мне!

Через мгновение смертный Ярнульф неловко соскользнул вниз по склону и присоединился к ней. Веревка, привязанная к ноге дракона, оказалась между ними, и Нежеру услышала, как трещат волокна, когда дракон ее натягивает, но чудовище, которое беспрестанно щелкало длинными челюстями, было все еще занято схваткой с Мако и Кемме. Нежеру молилась, чтобы они сумели удерживать его внимание еще несколько мгновений, а также послала благодарственную молитву ткачам и бледным, не знающим устали паукам Голубой пещеры, сумевшим создать такую прочную веревку. Впрочем, она уже поняла, что даже если веревка выдержит, этого будет недостаточно, чтобы они спаслись, потому что им с Ярнульфом не хватало сил, чтобы сбросить валун в пропасть.

И когда отчаяние пролилось на нее ледяным потоком, унося с собой остатки тепла и надежды, Нежеру услышала скребущий звук. А еще через мгновение две огромных волосатых руки появились у края пропасти рядом с ними, и Нежеру увидела уродливое грубое лицо Го Гэм Гара.

За всю свою жизнь Нежеру так не радовались, увидев другое живое существо.

– Помоги нам! – позвала она. – Помоги нам его столкнуть!

Гигант с отвращением посмотрел на происходящее, сплюнул кровавым сгустком на снег, но не стал тратить время на споры. Его белый мех был во многих местах покрыт грязью и кровью, один палец он явно сломал, потому что тот торчал под странным углом, но, оказавшись на склоне, Го Гэм Гар пересек разделявшее их расстояние в один шаг и прижал плечо к огромному валуну.

Рев двух драконов стал невыносимо громким, старший издавал такие мощные звуки, что с ближайших склонов сошла снежная лавина, а в воплях младшего слышался настоящий ужас.

«Я буду сражаться, словно уже мертв, – вспомнила Нежеру, – мне нечего бояться, ведь моя жертва уже давно принесена. – Этой клятве ее обучили в тот самый момент, когда она вступила в Орден. – Я буду сражаться, словно уже мертв!..»

А потом огромный камень начал медленно скользить, сначала едва заметно, он содрогнулся и слегка сдвинулся с места, но дракон почувствовал, как его что-то тянет за ногу, и снова взревел, теперь уже от разочарования и ярости. Все тело Нежеру дрожало, мышцы и шею наполняла жгучая боль, но она продолжала давить на валун изо всех сил. Рядом с ней стоял гигант, который прижимал плечо к камню, его жуткое лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица Нежеру, она ощущала его горячее вонючее дыхание, видела огромные закатившиеся глаза с покрасневшими белками. Камень снова заскользил, добрался до края пропасти и начал падать.

Нежеру почувствовала, как опора уходит у нее из-под ног, заскользила вниз, вслед за камнем, когда огромная рука Го Гэм Гара схватила ее за лодыжку и дернула обратно. Валун на мгновение застыл на краю, а потом практически бесшумно провалился вниз, оставив за собой только снежное облако и каменную пыль.

Ногу дракона рвануло вниз, его потащило по склону, и рев чудовища стал таким громким, что Нежеру почти оглохла. Когда валун покатился по склону, дракон последовал за ним на трех ногах, но даже мощные когти не могли противостоять тяжести огромного камня, зверь полностью потерял равновесие и начал неуклюже падать в пропасть.

Нежеру поняла, что огромная клыкастая пасть развернулась в ее сторону, когда все тело дракона уже соскользнуло с карниза. У нее уже не оставалось времени увернуться или даже пошевелиться. Огромные челюсти сомкнулись на расстоянии ладони от ее лица с треском, который раздается, когда ломается ось фургона, и так близко, что она почувствовала дуновение отвратительного дыхания, а потом чудовище исчезло.

На мгновение мир вокруг стал тишиной, даже чем-то больше, чем тишина, гудящей пустотой, которая, казалось, опустилась над миром.

Звук возвращался медленно. Нежеру откатилась от края и отползла подальше, прежде чем снова бессильно опустилась на землю. Смертный Ярнульф стоял рядом, на коленях в снегу, он задыхался, его отчаянно трясло, как в припадке. Мако и Кемме также уцелели и теперь, хромая, направлялись в их сторону, Саомеджи следовал за ними.

Го Гэм Гар стоял над все еще связанным маленьким драконом, который продолжал извиваться, будто не понимал, что сражение закончилось. Некоторое время гигант смотрел на него, а потом сильно лягнул ногой. Существо завизжало, точно раненая свинья, продолжая дергаться в клубах пара.

– Давай, позови мамочку сейчас, дерьмовый червяк, – прорычал гигант. – Она скоро сдохнет, а я угощу тебя так, что тебе это понравится намного меньше, чем удар ногой.

– Не причиняй ему вреда.

Нежеру подползла к плененному зверю и начала снова заматывать его морду веревкой, стараясь избегать щелкающих челюстей. Движения маленького дракона все еще оставались замедленными из-за свалившего его яда, и, когда Ярнульф, покачиваясь, подошел, чтобы ей помочь, они вдвоем сумели полностью обезвредить зубастую пасть.

– Почему бы нам просто не выкачать из чудовища немного крови? Как мы будем спускать его вниз по склону? Конечно, оно не такое большое, как его мать, но весит очень много.

– Я устал от твоих вопросов, смертный, – прорычал Мако. – Королева и Ахенаби хотят живого дракона. Кровь следует брать у живого зверя, таков ритуал – во всяком случае, так мне сказал Саомеджи. – Командир подошел и присел на корточки рядом со зверем, к нему тут же присоединились Кемме и Певец, и все трое принялись изучать его длину.

Саомеджи наклонился и заглянул в бледно-голубые глаза.

– Ты нам нужен, – сказал он связанному чудовищу.

– Мы сделаем сани и положим его на них, – сказал Мако. – Гигант сможет дотащить их до Наккиги.

– Но отсюда довольно далеко до больших деревьев, из которых можно сделать сани, – заметила Нежеру.

– Значит, гиганту придется спуститься и сделать сани, – сказал Мако.

– Спуститься и сделать сани, ты сказал? – взревел Го Гэм Гар, встал и принялся помахивать топором, изогнутое лезвие которого было размером с колесо телеги, а затем наклонился над Мако. – Значит, так обстоят дела после того, как смертный, Черный Дрозд и я вас спасли? Я сброшу тебя с горы, а потом посмотрим, как ты притащишь сюда несколько деревьев!

Внезапно гигант застонал и схватился за шею, потом покачнулся и, задыхаясь, упал на колени.

– Заговори еще раз со своим хозяином, и я выжгу твое сердце, животное. – Мако поднял кристаллический прут так, чтобы гигант его видел. – Я никогда с ним не расстаюсь. Так что не забывай, кто здесь главный.

– Достаточно, – прохрипел Го Гэм Гар. – Достаточно.

Он наклонился вперед и оперся о землю массивной рукой. Мако удовлетворенно посмотрел на страдающего гиганта, но постарался держаться от него подальше, чтобы длинные руки Го Гэм Гара не могли его достать.

Нежеру испытала неожиданное сочувствие к гиганту, но тут ее внимание привлекли грохот и скрежет, а через мгновение огромная вытянутая голова дракона поднялась над краем карниза. Зверь был ранен и залит кровью, но жив: какое-то препятствие на склоне задержало его падение и помешало свалиться в пропасть. И теперь, прежде чем кто-то из хикеда’я успел пошевелиться, голова на длинной шее метнулась вперед, подхватила Кемме, и огромные челюсти сомкнулись у него на поясе. Тот успел лишь вскрикнуть, челюсти щелкнули, огромный червь отбросил сломанное окровавленное тело в пропасть, и Кемме исчез.

А затем дракон, который получил дюжину ранений и теперь истекал кровью, а одна из его передних ног была сломана, стал выбираться наверх. Мако сделал выпад мечом в закрытый глаз дракона, но тот успел схватить клинок зубами и дернул – Мако потерял равновесие и упал в снег. В тот момент, когда червь собрался покончить с Мако, гигант Го Гэм Гар вскочил на ноги, с яростным криком обрушил массивный топор на длинную шею существа, сразу за головой, и почти перерубил хребет. Червь забился, как умирающая змея, кровь черным фонтаном брызнула из рассеченной шеи и с шипением пролилась на снег, огромный дракон перестал цепляться за склон, рухнул вниз и снова исчез.

Все еще ошеломленная стремительностью произошедшего, Нежеру не сразу поняла, что в тот момент, когда чудовище исчезло, кто-то начал кричать – долгий, хриплый и мучительный вопль наполнил склон горы. Только через пару мгновений она сообразила, что это Мако, который был покрыт черной кровью от головы до груди, и его кожа дымилась.

Саомеджи прыгнул вперед, чтобы выхватить хрустальный прут из руки Мако и заставить Го Гэм Гара отойти назад – гигант взвыл от боли, а Певец наклонился и принялся засыпать снегом ожоги Мако.

– Помоги мне, Жертва, – сказал он Нежеру. – Я думаю, его еще можно спасти.

Нежеру присела на корточки рядом и захватила полную пригоршню снега, но она видела, что кожа Мако стала отваливаться почерневшими полосами, открывая алую плоть. Мако перестал кричать, он лишь пускал пузыри и стонал, его взгляд потускнел, а дух застрял где-то в землях страдания. Нежеру насыпала снег на его лицо, чтобы скрыть ужасное зрелище, а не только облегчить страдания командира.

– Ну, – сказал смертный Ярнульф, даже не попытавшийся скрыть, что его голос дрожит, – теперь я уверен, что Королева Утук’ку будет довольна тем, как хорошо все прошло.