Во время короткой паузы между аудиенциями с посетителями и просителями Саймон повернулся к жене:

– Ты очень умно провела игру с эскритором – и успешно.

– О чем ты? – Она подала знак Пасеваллесу через головы топтавшихся вокруг придворных.

Он кивнул и что-то сказал своему помощнику.

– Ауксис согласился на все требования, не дожидаясь одобрения Ликтора. Или ты надеялась, что он откажется и тебе не придется отправляться на свадьбу? Вряд ли ты получишь удовольствие, когда обе стороны начнут рычать друг на друга.

Мириамель покачала головой:

– Ты прав, я не рвусь туда ехать. И все время буду там находиться со стиснутыми зубами.

– Бедная жена. Однако помни, ты сама решила отправиться туда одна и оставить меня дома.

– Не смейся надо мной, муж, – сурово сказала Мириамель.

– У меня и в мыслях такого не было. В любом случае ты хорошо провела переговоры.

Она поняла, что он предлагает ей мир.

– Я не сомневалась, что Видиан позволил эскритору пойти на ряд уступок в переговорах с нами, иначе какой смысл посылать вместо письма высокопоставленного церковного сановника? Санцелланские эйдониты уже давно знают, что мы хотим получить северного эскритора, поэтому Ликтор заранее дал разрешение Ауксису принять любого разумного кандидата. Что до другого обещания – справедливого отношения Матери Церкви ко всем сторонам, – я была уверена, что Ауксису сказали принять любое предложение, от которого Ликтор позднее сможет каким-то образом отказаться.

– Добрая Элизия, Мать нашего Искупителя, – сказал Саймон, понизив голос, чтобы его не услышали придворные и новые посетители, которых Пасеваллес вел к огромным дверям тронного зала. – Ты относишься к церкви еще циничнее, чем я!

– Я люблю бога, но мне хорошо известно, что церковь представляют обычные люди.

Король рассмеялся, но его смех был немного грустным.

– Ну, я должен отдать тебе должное, моя дорогая. Ты сказала мне, что Ауксис согласится от лица Ликтора, не дожидаясь ответа своего господина, и оказалась права.

– Это было очевидно. Ликтор Видиан хочет, чтобы герцогством Наббан управлял кто-то из его союзников, например граф Далло, но ему не нужен вооруженный мятеж, который приведет к вмешательству Верховного Престола. Он видит, что все зашло слишком далеко, и готов пойти на любые меры, чтобы навести порядок в герцогстве, во многом из-за того, что его собственное положение становится шатким. Он сам виноват в том, что открыто поддерживал Ингадарисов – теперь ему не верят остальные семьи.

На лице Саймона появилось сомнение.

– Но даже если Далло и Друсис попытаются взять власть и потерпят поражение, Ликтор Видиан не может… как это называется? Не-избран? Ты видишь, для такого случая даже нет подходящего слова. Ликторы служат пожизненно!

– Ты прав, муж мой. Вот почему он знает, что его могут убить, если в Наббане начнется гражданская война.

– Что ты хочешь сказать? Такого не может быть.

– Нет, может. Как ты думаешь, что случилось с первым Ларексисом или старым Саквалианом? Он подавился рыбной костью? В Наббане всем известно, что любовница отравила его похлебку с устрицами. – Мириамель немного помолчала. – На самом деле даже бедный храбрый Ликтор Ранессин умер не своей смертью, и мне это хорошо известно, ведь я была в ту ночь в Санцеллане.

– Ранессина убил Прайрат!

– Это было политическое убийство. – Ее губы дрогнули. – Так хотел мой отец, но я молюсь о том, что он не знал, как проклятый священник планировал расправиться с Ранессином. Нет, любимый, борьба за власть в Наббане почти всегда ведется со смертельным исходом. – Она улыбнулась Саймону, но ее улыбка получилась вымученной. – Хорошо, что я отправлюсь туда одна. Все складывается одно к одному, даже корабль, на котором я поплыву, назван в честь моей матери, ведь именно она и мои родственники из Наббана научили меня понимать тамошнюю придворную жизнь.

– Как могла твоя мать тебя этому научить? Она умерла, когда ты была ребенком.

– И тогда я поняла, что жизнь опасна. Однако именно ее придворное окружение и мои родственники, в особенности несколько редких сук среди ее фрейлин, показали мне, как делаются дела в Наббане.

«И это еще одна причина, по которой мне не следует возвращаться в это место, полное предателей, хотя я должна, – подумала Мириамель. – Я буду ужасно скучать по моему мягкосердечному мужу, пока мы будем в разлуке».

И, сама того не сознавая, она нашла знакомую, сильную руку Саймона и сжала ее так, словно не собиралась никогда отпускать.

– Все посетители ушли, – доложил лорд-канцлер Пасеваллес. – Но Осрик, герцог Фальшира и Вентмута, ждет, и вы захотите его увидеть. Он расскажет, кто поможет вам во время предстоящего путешествия, моя королева.

Мири переглянулась с Саймоном, безмолвно сдаваясь; они оба не любили герцога Осрика, упрямо остававшегося старомодным и страдавшим полным отсутствием чувства юмора. Кроме того, он постоянно раздавал выгодные должности членам своего большого жадного клана. И все же, по сравнению со многими другими могущественными дворянами Эркинланда, Осрик был сравнительно разумным и трудолюбивым, к тому же являлся дедушкой Лиллии и Моргана, а значит, членом семьи.

– Конечно, – сказал Саймон, стараясь подпустить в голос радостных ноток. – Пусть заходит.

Осрик в сопровождении своих клерков и полудюжины гвардейцев вошел в зал для аудиенций. После размышлений о политике Наббана Мириамель вдруг стало любопытно, на какую сторону встанут их эркингарды, если с королем что-то случится. Ее муж пользовался фантастической любовью у народа, да и грубовато-добродушный лорд-констебль Осрик был популярен, но она сомневалась, что сама могла рассчитывать на такое же отношение.

«Сумела бы я удержать королевство, империю собственного деда без Саймона? Или они слишком рано посадили бы на трон Моргана?»

Не самая приятная мысль.

Осрик прошел в тронный зал и опустился на колено, он все еще сохранил гибкость и силу, хотя был старше Мири и Саймона. Остальная часть свиты последовала его примеру, скромно опустив глаза в пол.

– Ваши величества, – сказал герцог. – Да подарит вам бог доброе здоровье.

– Встань, добрый Вентмут, – сказала Мири. – Мы рады тебя видеть.

– И я рад видеть вас. Но вы уверены, что вам следует отправляться в это путешествие, ваше величество? – спросил Осрик у Мириамель. – Должен признаться, я волнуюсь за вашу безопасность. Наббан стал очень неспокойным местом.

Она не обратила внимания на Саймона, сжавшего ее руку.

– Путешествие нельзя отменить. Но добрые и сильные солдаты Эркинланда меня защитят, и я буду в полной безопасности. Приготовления уже закончены?

– «Принцесса Илисса» и лодка, которая доставит вас на борт, готовы. Как и все остальное. Большой отряд королевской гвардии будет вас сопровождать, а также фрейлины и обычная свита королевы.

– А кто командир моей гвардии? – спросила Мириамель.

– Мы с лордом-канцлером Пасеваллесом решили, что капитан ночной стражи сэр Юрген из Стурмстада будет наилучшим выбором.

– Я знаю его не слишком хорошо. Это тот смуглый рыцарь?

– Да, у него черные волосы и борода. В его жилах течет кровь риммеров, но дед из Пердруина, так мне кажется, – сказал Осрик. – Тем не менее он вырос и воспитан как эркиналандер и сражался со мной у реки Имстрекка. Хороший, надежный воин.

– У вас не будет повода для жалоб на сэра Юргена, ваши величества, – сказал Пасеваллес. – Он не меньше меня хочет, чтобы визит королевы в Наббан прошел успешно.

– Значит, все готово? – Но не успела Мириамель произнести эти слова, как у нее появилось дурное предчувствие, холодное отвращение к предстоящему путешествию, какого она не ощущала уже многие годы.

– Вы отправляетесь в путь послезавтра, ваше величество – в День святого Эндриана – как вы и хотели. Эскритор Ауксис и его сопровождение поплывут с вами на «Илиссе», у вас не будет недостатка в компании и собеседниках, – сказал Пасеваллес.

Осрик снова поклонился.

– А сейчас, миледи, я должен покинуть вас и короля, чтобы завершить последние приготовления. Увидимся в День святого Эндриана!

– Могу я поговорить с вашими величествами относительно планов в Наббане? – спросил Пасеваллес, когда Осрик ушел.

– Надеюсь, ее будут хорошо охранять? – спросил Саймон. – И не только люди герцога.

– Конечно, ваше величество. Королева возьмет с собой немало своих гвардейцев, в том числе часть самых лучших воинов. Осрик все организовал.

– Но тогда зачем я вам нужен? – спросил Саймон. – У меня еще одна встреча.

Мири видела неудовольствие на лице Саймона.

– Какая еще встреча? – спросила она.

– Так, ничего важного, – уклончиво ответил он. – Просто мне нужно кое-что сделать.

Мириамель не сомневалась, что он просто не хочет слушать обсуждение планов касательно Наббана, которые его расстраивали.

– Тогда иди с богом, муж мой, и делай свое «ничего важного».

– Я не хотел поднимать этот вопрос в присутствии других людей, – сказал Пасеваллес, когда Саймон ушел, – за исключением короля, естественно, – но я намерен назвать вам имя, которое может оказаться полезным, если у вас возникнут трудности.

– Трудности? – Слово прозвучало насмешливо, хотя она лишь собиралась слегка пошутить. – В нашем замечательном герцогстве? На твоей и моей любимой родине?

Он не сумел улыбнуться в ответ и лишь кивнул.

– Пожалуйста, ваше величество. Мне, как и вам, прекрасно известно, что Наббан – это медвежья яма, прикрытая красивыми ленточками. И я подозреваю, что положение там намного хуже, чем нам говорят.

Именно этого Мириамель и ожидала, но постаралась не подавать вида.

– Итак, лорд Пасеваллес…

– Я уже говорил о графе Фройе, нашем после, но, если ваше положение действительно станет тяжелым, я хочу назвать имя моего друга, весьма способного и разумного человека – виконта Матре.

– Матре? Такое имя может быть у человека с островов.

– Он сын старого графа Миллатина Спенитского. Мать Матре происходит из островной семьи. Но все это не имеет существенного значения. Матре достойный человек, который в последние годы снабжал меня полезной информацией и оказал немало услуг.

– Но от столицы до Спенита очень далеко!

– Большую часть времени Матре проводит в Наббане. Если он вам понадобится, будет достаточно за ним послать, и он вам поможет, я обещаю.

– Я это запомню, лорд Пасеваллес, благодарю тебя. – Она с искренней любовью посмотрела на него. – Всегда полезно иметь тайного союзника.

– В Наббане, ваше величество, их лучше иметь как можно больше, хотя бы для того, чтобы защититься от тайных врагов.

Мириамель вздохнула:

– Обычно ты самый кроткий и осторожный из всех придворных, Пасеваллес. Неужели ты думаешь, что там все так плохо?

– Я видел, как в Наббане мою семью лишили земли и титулов, ваше величество. – В его голосе появилась жесткость, которой она прежде не замечала. – Я видел, как унижали мою мать и обращались с ней как с простой служанкой. Я покинул страну нищим, владея лишь парой обуви и одеждой, что прикрывала мое тело. – Он криво улыбнулся. – И это в лучшие времена.

– В таком случае я тебя услышала и благодарна тебе за беспокойство, – сказала она. – Я знаю, что твое прошлое было трудным, верный Пасеваллес. Нам повезло, что дорога привела тебя к нам.

Он поклонился:

– Я не заслуживаю похвалы, моя королева. Я думаю лишь о Верховном Престоле. – Он встал и поцеловал ее руку. – И каждую ночь буду молиться о вашей безопасности, ваше величество.

– Молись о Наббане, – сказала она. – Если Наббан удастся сохранить, то и со мной ничего не случится.

Лиллия пыталась играть в «кости с фишками» с Эйдонитой и ее сестрой Эливелдой, но слишком маленькая Эливелда постоянно им мешала, хватая кости, даже в тех случаях, когда был не ее ход.

– Прекрати, или я расскажу про тебя бабушке, – сказала Лиллия, слегка встряхнув Эливелду, чтобы подчеркнуть серьезность угрозы, но сестра Эйдониты была ужасной плаксой и тут же разревелась, словно ее отшлепали.

– Ну, что у вас случилось? – спросила графиня Рона, оторвавшись от беседы с королевой. – Почему вы не можете играть мирно?

– Лиллия сделала мне больно! – заявила Эливелда.

– Она плакса, тетушка Ронер, и ужасная врунья! Я к ней почти не прикоснулась. – Лиллия ужасно рассердилась из-за криков, потому что с большим интересом слушала разговор взрослых женщин. – Разве не так, Эйдонита?

Эйдонита, дочь родственницы Роусона и одна из самых близких подруг Лиллии, принялась энергично кивать.

– Эли ужасная капризуля, графиня.

После того как порядок был восстановлен, Эливелде дали поиграть одну из кукол Лиллии (скорее всего, она ее сломает, подумала Лиллия). Две старшие девочки вернулись к своим фишкам, и Лиллия снова стала подслушивать.

– Да, я этого ужасно опасаюсь, – сказала королева. – Мне и так тяжело из-за того, что Морган далеко от дома, но теперь мне придется оставить еще и малышку.

Лиллия знала, что речь идет о ней, и, хотя ей не нравилось, что ее называют «малышкой», было приятно, что бабушка тревожится из-за нее.

Тетушка Ронер рассмеялась:

– Она как сорняк, наша Лиллия. С ней все будет в порядке. И что может случиться в Хейхолте, когда рядом я, солдаты и дедушка король?

– Но я беспокоюсь. В наше время мир стал таким опасным местом.

– Ну, вы знаете, как говорят, дорогая Мириамель, – я хотела сказать, ваше величество. «Небеса – это хорошо, но танцевать в маленькой лодке все равно не стоит». И я думаю, что это правда. Не следует призывать неприятности, которые еще не случились. В Над-Глес, где мы выросли, изо всех сил стараются избегать подобных вещей.

– О, это очень мудро. – Королева тяжело вздохнула, чем удивила Лиллию, потому что она сама часто так поступала, когда ей приходилось целый день скучать в собственной спальне, где ее иногда запирали в качестве наказания. – Но я тревожусь не только о малышке. Я беспокоюсь еще и за короля.

– Неужели вы думаете, что он может попасть в беду в ваше отсутствие? Или мне следует присматривать за горничными?

Королева снова рассмеялась:

– Саймон? Нет. Тут он похож на мальчишку. Не в супружеской постели, конечно, там он достаточно активен, но ему стыдно смотреть на хорошеньких женщин – он думает, что меня это расстроит, и отводит взгляд, если ты понимаешь, о чем я. Да благословит его бог, он очень переживает, когда я на него сержусь.

– Тогда в чем дело, дорогая? Что вас тревожит?

– О, все. Я даже сама не уверена, милая Рона. Наверное, я боюсь, что король, мой Саймон, будет без меня скучать и чувствовать себя потерянным. А сейчас не то время, когда можно совершать глупости, и король не может вести себя как дурачок.

– Король – дурачок?

Мириамель улыбнулась, однако улыбка получилась печальной.

– Ты даже не представляешь. Пойми меня правильно – Саймон самый добрый человек из всех, кого я знаю. Но иногда, да будет наша Священная Мать свидетельницей, я чувствую себя его матерью, а не женой. Например, вчера он хотел, чтобы мы отправились ужинать на вершину Башни Святого Дерева.

– Правда? А зачем?

– Он хотел поговорить о том, что делал, когда был мальчишкой, – вспомнить, на крыши каких башен забирался, где и какие шалости устраивал. А я собиралась обсудить с ним важные проблемы и вещи, за которыми он должен следить особенно внимательно в мое отсутствие. А он лишь думал о прошлом.

– Хм-м-м. – Лиллия видела, что тетушку Ронер не убедили слова королевы. – Я могу представить куда более неприятные вещи, ваше величество, чем муж, который хочет вспомнить о временах вашей молодости, когда вы были влюблены друг в друга.

– Если честно, я не думаю, что имею какое-то отношение к его воспоминаниям, Рона. Тогда он видел меня всего несколько раз – да и то издали. Я знала его гораздо лучше, чем он меня.

– В самом деле? Но как такое могло быть?

Лиллия слушала очень внимательно, ей тоже захотелось задать этот вопрос.

– Я наблюдала за ним и другими слугами и завидовала их свободе.

– В данном случае «свобода» странное слово.

– О, я знаю, дорогая Рона. Не ругай меня. В юности мы понимаем лишь себя, хотя и это получается у нас не лучшим образом. Я наблюдала за Саймоном и Джеремией, и тем пажом, как же его звали?.. Я смотрела, как они бегали, смеялись и пели. – Она нахмурилась. – Изаак. Да, правильно. Мальчишка, который чудесно пел. Совсем не так, как гудел Саймон.

Рона рассмеялась:

– Я стою рядом с вашим мужем в часовне. Я слышала, как он поет, миледи. Когда вы говорите, что он «гудит», вы еще очень добры к нему.

– Благослови его бог. Он просто обожает петь. – Она снова вздохнула. – Пойми меня правильно, Рона. Я буду ужасно по нему скучать. Он совсем неглуп, как раз напротив – и все сделает правильно, если сначала хорошенько подумает. Но я тревожусь о том, что ему придется быстро принимать решения и он может допустить ошибку.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы приглядывать за всеми, кто вам дорог, ваше величество, – сказала ее подруга. – И не забывайте, нам также будет вас не хватать – не только придворные дамы, весь Эркинланд станет скучать, пока вы не вернетесь к нам, моя королева. А я буду молиться каждый день, чтобы ваше путешествие прошло успешно и вы поскорее снова оказались дома.

– О, ты напомнила мне кое о чем еще. – Королева посмотрела в сторону детей, и Лиллия сделала вид, что изучает кости, которые уже некоторое время не бросала.

– Разве ты не собираешься сделать следующий ход? – возмутилась Эйдонита, и ее голос прозвучал почти так же капризно, как у ее сестры.

– Ш-ш-ш. – Лиллия замахала на нее рукой, ей очень хотелось услышать, что еще вспомнила королева.

– Я слышала ряд тревожных вестей из Эрнистира, – сказала королева тетушке Ронер. – Большую их часть мы уже обсудили, но из последних сообщений нам стало известно, что в Эрнисдарке творятся очень странные вещи. Пожалуйста, напиши своим друзьям, которые у тебя там еще остались, и, не задавая слишком очевидных вопросов, постарайся выяснить, что там происходит.

– О Тайлет? Женщине, на которой женится король Хью?

– О чем угодно. О леди Тайлет, Хью, все, что удастся выяснить. Не задавай прямых и определенных вопросов, но я бы хотела узнать мнение живущих там людей о том, что происходит вокруг трона Эрнистира – и чтобы информация поступила не от наших послов или официальных курьеров.

– Вы не доверяете вашим послам?

– Я никому не доверяю полностью, дорогая Рона, – за исключением тебя и Саймона, конечно. Но новости, которые я получаю из Таига, кажутся такими странными, что о них должны знать и другие люди. Тебе известно, что Серебряные Олени арестовали и бросили в тюрьму несколько дворян, друзей королевы Инавен?

Лиллия увидела, что графиня Рона удивлена.

– Правда? Я не слышала. Но почему?

– Причины пока неизвестны. Но я боюсь Хью, в особенности с того момента, как эта женщина запустила в него когти.

– Я постараюсь узнать побольше.

– Но очень осторожно, дорогая, как я уже просила, и не только в том, чтобы скрыть мой интерес к происходящему. У твоего мужа еще сохранились многочисленные связи в Эрнисдарке. Не рискуй безопасностью своей семьи.

– Не рисковать их безопасностью? Вот теперь вы пугаете меня по-настоящему, ваше величество.

– Лучше я тебя напугаю и ты будешь осторожна, чем успокою и ты потеряешь осмотрительность. – Мириамель улыбнулась и повысила голос. – Ну и где моя внучка, ради которой я сюда пришла? Я могла бы поклясться, что она только что была здесь!

Лиллия обрадовалась, что наконец до нее дошла очередь, хотя слегка обиделась на бабушку и тетушку Ронер, которые, по ее мнению, слишком долго беседовали между собой.

– Я здесь, бабушка! Я хотела сказать, ваше величество!

– Несомненно, ты можешь называть меня бабушка, особенно сегодня, когда я пришла, чтобы на некоторое время попрощаться с тобой.

Королева поманила ее к себе, Лиллия встала, подбежала к ней и забралась на колени. От королевы всегда очень приятно пахло. Сегодня от ее платья исходил аромат апельсинов и гвоздики, а от волос – фиалок.

– Зачем тебе уезжать в Наббан?

– Потому что там состоится важная свадьба, и я хочу на ней присутствовать.

– Почему король дедушка не поедет?

Королева улыбнулась:

– Потому что он должен остаться здесь, чтобы управлять королевством.

– Тебя долго не будет?

– Не очень. Я вернусь до Дня святого Граниса.

Лиллия задумалась.

– Ты мне привезешь что-нибудь?

– А ты хочешь получить что-то определенное?

– Да. Куклу из Наббана. Я хочу куклу в длинной сто́ла.

– Но сто́лы больше не носят в Наббане, моя дорогая, – вмешалась Рона. – Уже много лет. Даже столетий!

– Мне все равно. Я хочу куклу со сто́ла. – Бабушка погладила ее по голове.

– Смотри, какими золотыми становятся твои волосы в лучах солнца, – сказала Мириамель. – Я постараюсь, моя овечка. Может быть, мне что-то и удастся найти.

– И ты можешь привезти куклу для Эйдониты, – щедро заявила Лиллия. – Но не для Эливелды. Она ужасная, ужасная плакса.

Но ее бабушка уже снова заговорила с тетушкой Ронер, и Лиллии оставалось лишь надеяться, что королева слышала важные слова, сказанные в конце, – и она не станет тратить куклу на маленьких девочек, которые постоянно жалуются, плачут и врут. Она прижалась к бабушке сильнее, вдохнула ее запах и подумала: почему люди все время уезжают куда-то далеко?

– И дом капитула в монастыре Святого Ормода следует заново освятить во время празднования его дня – а он уже очень скоро. Я уверена, что архиепископ тебе напомнит, но предупреждаю заранее, чтобы ты накануне не ложился спать поздно. Ты же знаешь, как легко потом заснуть на таких мероприятиях.

– Я не ребенок, Мири. И совсем еще не старик.

– Верно, но ты плохо переносишь длительные церемонии. О, кстати, я вспомнила, граф Гаред привезет своего сына для наречения в День святого Сутрина. Ты не обязан присутствовать, но будет неплохо потом пригласить его и леди Девону на аудиенцию. Тебе нужно будет сказать что-нибудь хорошее про Нортит и восхититься ребенком, а потом отправить их домой. О да, подарок. Джеремия найдет красивую серебряную чашу или тарелку. И помни, Нортит находится на границе с владениями Хью, а нам нужно сохранить добрые отношения с Гаредом. Эрнистир вызывает у меня беспокойство.

– Эрнистир пугает меня гораздо меньше, чем норны, – сказал Саймон.

– Конечно, но мы уже говорили об этом. Да, я вспомнила, ты объявил о мобилизации?

– Нет. Но пока ты не начала меня донимать, женщина, хочу тебе напомнить: я знаю, что делаю. Мы уже согласились, что не следует поднимать лишнего шума. Если мы начнем кричать: «Идут Белые Лисы», то вызовем панику, не говоря уже о том, что десять тысяч человек захочет оказаться за стенами Эрчестера. И один лишь бог знает, что будет происходить дальше на севере – люди начнут бросать фермы, деревни опустеют, будут испорчены дороги…

– Так чем мы сейчас занимаемся? – спросила Мири. – Что, если они придут маршем с севера, сразу после новолуния?

– Норны не появятся посреди лета. Им нравится сражаться в холоде и темноте, потому что мы их не любим. Но даже на самый худший случай я отправляю надежных людей, чтобы они поговорили с северными аристократами – и они поймут, какая опасность нам всем грозит. Так или иначе, мы должны их предупредить, так что в данный момент мы стараемся сообщать сведения о предстоящей атаке норнов только тем, кто должен знать сейчас.

– Я не уверена…

– Мири, мы встретили один отряд Белых Лис на дороге Фростмарш, получив предупреждение от человека, о котором слышали впервые, и единственное, что нам известно наверняка, – он путешествует с норнами. Я верю жуткой ведьме с серебряным лицом на севере не больше, чем ты, но нам необходимо собрать урожай этого года.

– Но если нам потребуются солдаты, мы не сможем мобилизовать их так быстро, как будет необходимо, – возразила Мири.

– А если сказать, что они нам нужны сейчас, и окажется, что мы допустили ошибку, как долго мы будем собирать их в следующий раз? Или через раз? Мы получим сказку о пастушке, который все время кричал: «Волки, волки!»

– Пожалуй, тут ты прав.

– Ты знаешь, жена, я не думал, что мы будем заниматься этим в ночь перед тем, как ты отправишься в Наббан.

– В этом я не сомневаюсь. Кстати, я вспомнила, что Контролера соли в Мермунде следует заменить – он пьет и ворует. Такая же проблема возникла с Контролером шерсти.

– Не думаю, что нам удастся разобраться с Тостигом. Он контролирует большую часть производителей шерсти, и у него хватает ума с ними делиться. И его любит Совет Эрнистира. Кроме того, ты же знаешь, что он один из кузенов Осрика. Да защитит и благословит нас Эйдон, у него больше кузенов, чем блох у собаки.

– Да, но он дедушка наследника, Саймон. Он считает, что имеет право совать свое рыло в кормушку Верховного Престола и есть столько, сколько ему захочется. И тогда он ведет себя хорошо.

– Мне ли этого не знать. И без его трех тысяч фальширцев и налогов из Вентмута, если дело дойдет до сражений с Белыми Лисами, мы можем начать называть себя Южным Норнландом.

– Только не надо шутить, Саймон. Пожалуйста, не в тот момент, когда мне нужно покинуть Хейхолт и все кажется таким хрупким.

– Я сожалею. Я даже не знаю, почему я плачу. Просто я проснулась и чувствую себя ужасно.

– Не надо, Мири. Не нужно извиняться.

– Но я не люблю плакать. Это дает людям повод говорить: «Она всего лишь женщина».

– Однако я люблю тебя обнимать. Перестань вырываться.

– Ну ладно, но только ненадолго. Скоро мне нужно одеваться – еще столько предстоит сделать! И в любом случае вот-вот придет Джеремия, а мне не нравится, как он щебечет по утрам, словно толстая ласточка.

– Он лишь выполняет свой долг, любимая, ничего больше.

– Я знаю. Ой, какие у тебя холодные руки.

– Тебе не удастся так легко сбежать. Кроме того, ты знаешь, как говорят. Холодные руки… теплый рог.

– Ты! Прекрати немедленно. Нам есть о чем поговорить – очень о многих вещах.

– Но завтра ты уплываешь. Проклятье, Мири, не отталкивай меня!

– И что будет, если я не стану тебя отталкивать? Потом ты будешь улыбаться, как пес на солнышке, повернешься и заснешь, так и не обсудив со мной важные вопросы.

– Нет. Сначала я много раз тебя поцелую. Потому что я тебя люблю и буду ужасно скучать. Разве ты меня уже разлюбила?

– Нет, глупый мужчина. По большей части я люблю тебя до помрачнения рассудка. А в остальное время безумие приходит само. Но, как тебе хорошо известно, у нас есть обязательства.

– О, господь на своем Троне, обязательства! Иногда я ненавижу это слово. И скучаю по дням, когда все было иначе. Разве ты не мечтаешь о том, чтобы мы могли делать все, что захотим? И отправиться, куда наши души пожелают?

– Не думаю, что я смогла бы так поступить, Саймон, и забыть о людях, которые на нас рассчитывают. Как и ты не можешь, если меня не обманывают воспоминания – даже в те времена, когда ты был молодым. Вот почему ты рисковал жизнью ради Джошуа, и тебе пришлось сбежать из замка. Нет, не вставай. Пожалуйста. Давай, обними меня снова, но будь осторожен со своими холодными руками! Я только что вспомнила о проблемах Пердруина.

– Только не это.

– Да, о них. Если бы я знала, что отправлюсь в Наббан, то могла бы организовать встречу с ними там, но они уже едут сюда и будут здесь еще до конца тьягара. Они утверждают, что такой высокий налог на их пшеницу несправедлив, потому что у фермеров на юге выдался неудачный год.

– Значит, мы снизим налог.

– Мы не можем. Тогда будут недовольны представители Северного альянса. И нашим собственным торговцам пшеницей здесь, в Эркинланде, едва ли такое решение понравится.

– А почему у нас вообще возник конфликт с купцами из Пердруина?

– Потому что они входят в королевство моего дедушки и являются частью Верховного Престола, а мы дали обещание обходиться с ним справедливо.

– Нет, почему мы вообще должны им что-то говорить? Почему они сами не могут установить цену?

– Потому что фермеры, пастухи, торговцы, купцы связаны между собой, как бусы в ожерелье. Не прикидывайся глупцом, Саймон. Ты это и сам прекрасно знаешь. Одно вытекает из другого, и мы должны держать в руках нити с одной стороны, чтобы они не разъединились с другой. Нельзя делать только часть, забывая о целом.

– Не сомневаюсь, что они справились бы с этой задачей самостоятельно. И у них получилось бы даже лучше.

– Но тогда они обретут независимость, перестанут подчиняться Верховному Престолу, начнут сражаться и убивать друг друга. Ты забыл, что прежде, еще до моего деда, Наббан воевал с Эркинландом и Пердруином, а Эркинланд с Эрнистиром, и все враждовали с риммерами и тритингами? Вот почему мой дед, король Джон, объединил их под своим началом, вот почему теперь мы должны ими править. Чтобы помешать им прикончить друг друга.

– Если Верховный король и Верховная королева должны решать, что следует делать каждому купцу, торгующему зерном, тогда здесь что-то не так. Из этого следует, что Верховный Престол облачен всей полнотой власти.

– Да, так и есть.

– А что, если человек, сидящий на троне, прошу меня простить за такие слова, больше похож на твоего отца, а не деда? Или на короля Хью, а не Эолейра, или Друсиса, а не на его брата Салюсера?

– Морган не будет таким, как кто-то из них!

– Не будет? Я очень на это надеюсь. А как насчет сыновей и дочерей Моргана? И тех, что последуют за ними? Сколько пройдет времени, прежде чем на Верховном Престоле окажется безумец или глупец?

– Я начинаю думать, что по меньшей мере один глупец сидит на нем сейчас. Не говоря уже об обезьяне, страдающей от отсутствия хороших манер. Разве я разрешила тебе снова меня лапать?

– Извини. Ты права, Мири, у меня плохие манеры. Но я испытываю такие приятные чувства, когда трогаю тебя… здесь.

– Прекрати, монстр.

– Да, да, так и есть. Я монстр, который будет так сильно по тебе скучать, что станет каждый день и каждую ночь молиться о том, чтобы ты как можно быстрее вернулась. Возвращайся ко мне скорее, жена, чтобы я мог с тобой делать то, что мне так нравится.

– Саймон, пожалуйста.

– Какие еще важные указания ты должна мне выдать? Давай пригласим Пасеваллеса и клерков, чтобы не осталось никаких сомнений. Наверняка есть нить, порванная какой-нибудь ткачихой в Краннире, которую я должен заменить. Или рыбак в бухте Фираннос не может заработать себе на жизнь, пока я не починю его сети?

– Это вовсе не сеть, которую ты чинишь, обезьяна.

– Но и ты не рыбак, – проворчал Саймон. – Так что все у нас неплохо получается.

– Свин.

– Тиранша.

– Глупец. Огромный и ужасный глупец вместо мужа. Клянусь доброй Матерью бога, я буду по тебе скучать.

– И я буду скучать. Больше никаких разговоров. Поцелуй меня. Скоро уже рассветет.

– Ой. Что ты там делаешь?

– Всего лишь выполняю свой долг. Разговоры об обязательствах вынуждают меня отправить Руку Короля с государственным визитом.

– Саймон! Тебе известно, что ты ведешь себя как ребенок? Безответственный мальчишка.

– И кто же тогда глуп, Верховная королева Мириамель? Не будем забывать, что ты сама вышла за меня замуж. Но если ты отдашь мне приказ прекратить…

– Не трать зря силы, муж. Я произнесла твое имя, но не говорила, чтобы ты останавливался.