По Фростмаршу промчалась весенняя буря, на черном горизонте клубились и метались вихри, скрывая горы, словно кто-то вылил ведро смолы на северную часть мира, и Элин подумал, что облачный фронт кажется живым.

– Скоро буря доберется до нас, – сказал один из солдат, который догнал Элина на вершине холма. – Задолго до того, как мы войдем в Карн Инбарх.

– С этим ничего не поделаешь. – Как и все остальные в отряде, Элин надел капюшон, чтобы защититься от усиливающегося ветра, когда последний час дня превратился из обычного в грозовой и темный, точно чернила. – Нам нужно двигаться быстрее и постараться опередить худшую часть бури.

Его оруженосец Джарет покачал головой:

– Даже Бриниох в своей серебряной колеснице не сможет ее опередить, сэр. Я уверен, что в пределах часа стемнеет, луга все еще мокрые и грязные после зимы, и в них полно ям. Кони поломают лодыжки, или мы свернем себе шеи.

– Клянусь поясом Багбы! – Элин придержал коня и повернулся, чтобы посмотреть на северное небо.

Конечно, Джарет был прав – буря больше походила на лавину, чем на обычную непогоду; нечто, способное прокатиться по ним и раздавить, а не просто промочить. И все же его дядя Эолейр настаивал, что письмо должно быть доставлено графу Мурдо как можно быстрее. Элину очень хотелось узнать, что в нем написано, чтобы понимать, до какой степени следует рисковать, но граф Эолейр твердо заявил, что никто, кроме Мурдо, не должен открыть письмо, а если возникнет вероятность того, что оно может попасть в чужие руки, его необходимо уничтожить.

Сэр Элин не знал, что там написано, но не сомневался, что его содержимое как-то связано с королем Хью, а Хью уже успел всем показать, что он не склонен к милосердию, поэтому Элин держал факт существования письма в тайне даже от собственных людей. Но это им не поможет, если они заблудятся в темноте или свалятся в ущелье. Кроме того, в этой части южного Фростмарша рыскали разбойники. Отряд Элина был хорошо вооружен, и они легко разберутся с обычными ворами, но не с организованными бандами вроде Воронов Фланна или скалияров, которые иногда заходили далеко на юг.

Один из молодых солдат, выросший в пограничных краях Эрнистира, откашлялся и сказал:

– Сэр?

– Что такое, Эван?

– Мы не так далеко от Башни Дунат.

– Ты имеешь в виду пограничную заставу? И сколько до нее?

Молодой солдат приподнял забрало и, прищурившись, посмотрел в сторону горной долины.

– Если я не ошибаюсь, сразу за горами начинается долина Инискрич.

– Инискрич? Так близко?

– Мы скакали довольно быстро, сэр Элин, – сказал он извиняющимся тоном.

– Клянусь стариком Одноруким, похоже, ты прав. – Элину даже показалось, что он уже различает вдалеке башню, но он знал, что это может быть одним из фокусов непогоды: на самом деле башня находилась слишком далеко, чтобы ее увидеть. И все же они могли до нее добраться через час напряженной скачки. Они наверняка промокнут, но зато получат возможность обсушиться и провести ночь под крышей, пока буря не стихнет. И, хотя письмо графу Мурдо наверняка очень важное, оно подождет еще один день. К тому же у них просто не было выбора.

Элин повернулся к своему отряду:

– Давайте поблагодарим богов, что с нами Эван, который сообразил, в какой части мира мы находимся. А также помолимся Мирче, чтобы она немного сдержала потоки ливня, пока мы не доберемся до приграничной заставы.

Джарет плотнее запахнул плащ.

– И будем надеяться, что у них еще горит огонь на кухне, а пробка остается в бочке с элем. Нам всем потребуется тепло, чтобы согреться, когда мы туда доберемся.

Элин улыбнулся, но покачал головой:

– Боюсь, нам придется разжигать собственные костры, друг мой. Башня почти наверняка пустует. Король Хью отозвал гарнизон, стоявший в Башне Дунат, и я сомневаюсь, что замена из Риммерсгарда прибудет туда до того, как высохнут дороги на севере. Едва ли мы обнаружим там кого-то, кроме летучих мышей или филинов.

– Не говорите так, сэр Элин. – Молодой Эван неожиданно побледнел. – Есть вещи… – Он не сумел найти нужных слов и только покачал головой. – Я здесь вырос. В этих горах водятся очень плохие существа. И не все из них естественного происхождения.

– Естественного или нет, им придется иметь дело с достойными воинами из Эрнистира, если они окажутся агрессивными, – весело заявил Элин, хотя внутри у него поселилась тревога. Он рассердился на Эвана из-за того, что тот поделился своими крестьянскими суевериями с остальными, помешав маленькому отряду испытать облегчение. – А если плохие существа попытаются помешать нам согреться и просушиться, они сами проведут ночь на Фростмарше, удивляясь, как такое могло произойти!

Основной фронт бури уже почти их догнал, передовые облака мчались, опережая ветер и швыряя на землю холодный дождь, когда отряд сэра Элина скакал через горы. Пока они поднимались по склону, мимо метавшихся на ветру веток деревьев, Элин услышал несмолкающий рев впереди, словно храпел чудовищно огромный спящий медведь. Добравшись до вершины холма, они увидели источник звуков – могучий Инискрич, чьи вздувшиеся воды цвета тусклого олова с белыми барашками неслись вперед, гарцуя в пенном танце.

В дальнем конце, до которого было еще довольно далеко, над рекой вздымалась Башня Дунат, прямоугольная масса темного камня, которая словно выглядывала из-за деревьев, чтобы получше рассмотреть окружающий мир. Когда-то, много лет назад, во времена империи Тестейна, башня являлась домом аристократа, построенным на важной границе между королевскими землями и враждебными северянами. Прежние враги заключили мир, однако север все еще нес угрозу, и Башня Дунат стала пограничным фортом, защищавшим эти земли от Белых Лис, обитавших в горах Норнфеллс, и ее поочередно охраняли маленькие гарнизоны из Эрнистира и Риммерсгарда.

Дождь лил все сильнее, и падающая на капюшон Элина вода больше походила на град.

– Нам осталось сделать последний рывок, парни, – крикнул он, – и мы окажемся под крышей!

Он пришпорил коня, скакун поскользнулся, но восстановил равновесие и помчался вдоль гребня горы. Солдаты последовали за ним, и стук копыт по грязной земле на короткое время заглушил рев реки и бури.

Когда они приблизились к крепости, следуя вдоль русла бурлящей реки на безопасном расстоянии от склона холма, Элин с удивлением обнаружил, что в окнах башни горит свет. Ветер и дождь были настолько сильными, что править лошадью и о чем-то думать Элин не мог, но он собственными глазами видел, как прежний гарнизон возвращался в Эрнисдарк, прежде чем отправился выполнять поручение графа Эолейра. Он мог лишь предположить, что риммеры успели прибыть сюда раньше, чем он думал.

Его солдаты, естественно, радостно закричали, увидев жизнь посреди холода, проливного дождя и темноты, но им совсем не понравилось, когда они обнаружили, что ворота башни плотно закрыты и никто не отвечает на их стук. Элин и сам не знал, как долго они стояли в темноте, под струями дождя и клочьями белой пены, которую швыряла им в лицо разъяренная река, отчаянно промокли и замерзли, продолжая стучать в ворота.

– Неужели меня никто не слышит? – прокричал Элин, продолжая стучать по окованному железом дереву тупой стороной копья. – Я Элин, рыцарь короля Хью, из Эрнисдарка. Впустите нас, ради любви великого Бриниоха!

Наконец на крыше сторожевой башни появилось лицо.

– Эй, там, внизу! Вы эрнистирийцы?

Элин с недоумением и облегчением узнал голос соотечественника.

– Да. Я сэр Элин, мы пришли из Эрнисдарка. Вы нас впустите?

Голова исчезла, оставив его вопрос без ответа.

– Эти люди сошли с ума? – пробормотал оруженосец Джарет. – Они же видят, что мы такие же эрнистирийцы, как они. Почему они нас не пускают?

Наконец, когда им уже казалось, что их оставят на пустынной дороге, и буря унесет их прочь или они замерзнут до смерти, ворота со скрипом стали открываться, и им в лицо ударил свет факелов.

Элин снова удивился, когда его отряд въехал во двор башни. Вооруженные люди, которые их окружили, не носили никаких эмблем, ни стражников-эрнистирийцев, ни риммеров, которые должны были прийти им на смену, и на мгновение Элин испугался, что они попали к разбойникам.

– Кто вы такие? – резко спросил он. – Кто ваш командир?

Мужчина с худощавым, иссеченным ветром лицом и носом, похожим на клюв хищной птицы, шагнул вперед.

– Я, сэр Элин, – сказал он на превосходном эрнистирийском.

– Откуда вам известно мое имя?

– Будет легче все объяснить внутри, под крышей. Вы и ваши люди промокли.

Элин со своим отрядом вошел в башню. Первый этаж занимали конюшни; их лошади присоединились к более чем дюжине лошадей, которые там находились. Потом они поднялись в главный зал, где в огромном камине пылал огонь и их дожидалось несколько мужчин. Здесь освещение было лучше, и Элин наконец сумел различить эмблему на броши, которая удерживала плащ командира.

– Вы Серебряные Олени! – удивленно сказал он.

– Да, все мы, – подтвердил мужчина с ястребиным лицом. – Меня зовут Самреас, я лейтенант отряда. Я узнал вас, сэр Элин, потому что видел при дворе.

– Но что здесь делают королевские гвардейцы? – Элину показалось, что он видит усмешки на лицах солдат, и это показалось ему странным – ведь он задал самый обычный вопрос.

Олени были отборным отрядом короля Хью, большая их часть ветераны Второй войны с тритингами. Кроме того, поговаривали, что часть из них осталась в степях, когда остальные вернулись в Эрнистир, и стали наемниками у местных танов.

– Королевские дела, естественно. Присаживайтесь у огня, согрейтесь. Я скажу капитану, что вы здесь.

Элину оставалось лишь смотреть, как Самреас поднимается по лестнице. Люди Элина уже стаскивали промокшие плащи и старались сесть поближе к огню, но их командир испытывал тревогу. Что могли делать солдаты элитной гвардии короля в столь отдаленном месте? Может быть, и король здесь? Нет, Хью наверняка не стал бы путешествовать с таким маленьким отрядом: судя по тому, что Элин видел, в башне находилось не более половины обычной роты.

Довольно скоро Самреас вернулся с плотным мужчиной среднего возраста с усами и длинными бакенбардами, которые многие эрнистирийцы стали носить после Второй войны с тритингами. Элин его узнал, хотя они виделись всего несколько раз.

– Барон Курудан, – сказал он. – Благословение Бриниоху за крышу и огонь в камине. Значит, вы командуете этими людьми?

– Да, в уплату за мои грехи. – Барон усмехнулся и протянул руку: – Добро пожаловать, сэр Элин. Я сражался вместе с вашим двоюродным дядей в Стеффлоде. Как он? Как его здоровье?

Элин пожал его руку. У барона была сильная кисть.

– Граф Эолейр ведет себя как человек в половину своего возраста. Он лишь недавно вернулся после долгого путешествия, отправился в новое, и снова по поручению Верховного Престола.

– О да. Я видел его в Эрнисдарке всего месяц назад.

– Прошу меня простить, барон, но что Серебряные Олени здесь делают?

Курудан махнул крупной рукой:

– Я могу задать вам такой же вопрос, сэр, – что могло привести родственника знаменитого графа в этот удаленный от цивилизации уголок? Давайте выпьем и поговорим. Я полагаю, мы сможем накормить ваших людей и дать им промочить горло, не так ли, Самреас?

– Думаю, да, барон, – отозвался мужчина с ястребиным носом.

– Ну, тогда позаботьтесь о людях сэра Элина. Элин, вы пойдете со мной.

Гром расколол небо снаружи, когда Курудан повел Элина вверх по лестнице в просторный зал, где стояли стол и несколько удобных стульев. Вскоре один из солдат барона принес поднос с хлебом, холодным мясом и сыром, а также стаканом с вином. Стакан барона солдат наполнил из кувшина, поставил его на стол и вышел. Элин унаследовал от своего двоюродного дяди Эолейра не только кровь, но и осторожность. В странной ситуации, в которой он оказался, он не собирался пить то, что с ним не разделил хозяин, поэтому лишь сделал вид, что попробовал вино, пока Курудан говорил.

– До короля дошел слух, что кто-то может воспользоваться тем, что гарнизон покинул башню, – сказал ему барон, – поэтому мы здесь. Он хочет быть уверен, что башня находится под контролем риммеров, как повелел Верховный Престол.

– Тогда зачем было выводить отсюда гарнизон? Почему просто не дождаться появления северян?

– Возможно, слух дошел до короля Хью только после того, как гарнизон покинул башню. – Курудан пожал плечами. – У вас много вопросов, сэры. А как вы оказались здесь? Мне кажется странным, что прославленный племянник Эолейра появляется тут в тот момент, когда башня считалась пустой.

Элину пришлось напрячься, чтобы скрыть накатившую на него волну гнева.

– Я могу вам поклясться, что мы не собирались здесь останавливаться еще несколько часов назад. Буря застала нас под открытым небом. Мы направлялись в Карн Инбарх – у меня письма для графа Мурдо. Я могу их вам показать.

– Значит, Мурдо? – Курудан приподнял бровь. – Ну, печати скажут мне, от кого письма. – Он закинул голову, сделал большой глоток вина из своего стакана и вновь наполнил его из кувшина.

– Вам не стоит столь легкомысленно рассуждать о моих связях, барон. – Элину не понравилась небрежность, с которой с ним говорил Курудан. – Они от графа Эолейра, а он не тот человек, которому стоит переходить дорогу, даже если ты Серебряный Олень.

– Ха. – Курудан вытер рот. – Потому что он Мастер Престола и важный слуга наших хозяев в Эркинланде.

Теперь Элин уже был уверен, что он не хочет пить из своего стакана. Он встал и подошел к окну, закрытому ставнями.

– Да, мой двоюродный дядя важный, могущественный человек. И он это заслужил. Вы считаете иначе? – Одновременно он закрыл стакан телом, выплеснул вино в щель между ставнями, и оно пролилось на залитую дождем стену.

– Нет, нет, – со смехом сказал Курудан. – Вы меня неправильно поняли. Садитесь и поешьте – должно быть, вы проголодались после трудного путешествия. – Однако Курудан не стал объяснять, что именно не понял молодой рыцарь.

Элин налил себе вина из кувшина, из которого пил барон, и до конца разговора – Курудан старался выбирать нейтральные темы – Элин ел только то, что брал барон.

– Должно быть, вы устали, сэр Элин, – наконец сказал хозяин, отодвигая стул. – Вы и ваши люди можете провести ночь в теплом и сухом месте. А утром, с новыми силами, отправитесь в земли Мурдо.

– Благодарю вас, барон. – Элин постарался, чтобы его улыбка получилась благодарной, хотя тревога стала еще сильнее.

Барон ни слова не сказал относительно окончания бури – фактически предложив Элину провести в башне только ночь.

Внизу его люди уже зевали и укладывались на высохшие плащи, стараясь оказаться поближе к огню, который уже догорел до угольков. Элин обратил внимание на тарелки и стаканы – очевидно, его солдатам дали поесть и выпить. Только молодой Эван, местный парень, не выглядел сонным. Элин устроился рядом с ним.

– Ты пил вино? – тихо спросил Элин.

Эван оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает.

– Я не пью вина, сэр, – прошептал Эван. – Я эйдонит. Надеюсь, я вас не оскорбил.

– Никаких обид, – ответил Элин. – Но я не знал, что эйдониты не пьют вина.

– Моя семья принадлежит к секте с очень строгими правилами. – Оба говорили шепотом. Несколько солдат барона поглядывали в их сторону, но без особого любопытства. – Вода – эль эйдонитов, как мы ее называем, ничего другого мы не пьем.

– Это хорошая новость. В таком случае мы будем с тобой спать по очереди. У меня плохое предчувствие, и мне не нравится то, что здесь происходит.

– Да, все это выглядит странно, – согласился Эван. – Один из них сказал, что они охраняют башню до прихода риммеров, но я никогда не видел такого ленивого гарнизона. – Он огляделся по сторонам. – Они ведут себя так, будто кого-то ждут.

– Ты прав. – Сердце быстрее забилось в груди Элина. До этого момента он не мог отыскать названия своему неприятному предчувствию, но молодой солдат нашел нужные слова. Складывалось впечатление, что люди барона чего-то ждали… или кого-то. – Я буду первым часовым. А ты ложись спать. Я выпил совсем немного вина, да и то из кувшина, из которого пил барон.

– Не показывайте им, что вы не спите, сэр Элин, – прошептал молодой солдат. – Я думаю, они рассчитывают, что мы будем спать очень крепко.

– Сейчас я бы не смог заснуть, даже если бы был должен, – сказал Элин. – А ты отдыхай, пока есть такая возможность.

Он лег на спину и закрыл глаза, делая вид, что засыпает, но сердце у него отчаянно колотилось, а в мыслях воцарился настоящий хаос. Снаружи выла и грохотала буря, словно чудовище, с которым сражались боги в начале времен.

Пока он спал, ему снилось, что над ним вырос лес. Он чувствовал, как его хватают корни, древние и холодные, они переплетались вокруг его рук и ног и тащили все глубже в землю.

– Наш, – шептали деревья, хотя он едва их слышал, потому что его окружала темная влажная земля, забиравшаяся не только в уши, но и в рот и нос, и каким-то образом даже под кожу. Он становился почвой, имеющим форму человека куском земли, который распадается на кусочки под лезвием первого же плуга. – Все наше.

Он пытался высвободиться, выкопать путь к поверхности, надеясь, что в вымышленном мире за пределами леса все еще сияет солнце, к нему вернется зрение и он сможет спастись. Но стоило ему выбраться на поверхность, раздвигая корни, точно плотные занавеси, он ощутил леденящую пощечину ветра. Его со всех сторон окружал мрак и стоны воздуха, стремящегося к безумию.

А потом сквозь переплетение корней к нему приблизилось бледное, похожее на лик трупа лицо. Его собственное. Он не пытался выбраться наверх, он лишь нашел собственную могилу.

Элин рванулся вверх, сражаясь с удушающей хваткой лесных корней, и тут только обнаружил, что тяжелым стержневым корнем, который его удерживал, была рука на лице, а лицо, которое казалось ему собственным, на самом деле принадлежало молодому солдату Эвану, чьи глаза были широко раскрыты, а щеки стали белыми от страха, точно рыбье брюхо. И еще он стонал, или это был лишь ветер?..

– Сэр Элин! – прошептал юноша. – Проснитесь! Вы слышите?

Шум у него в ушах не был воем ветра, а если и так, то тогда он слышал самый странный ураган с тех пор, как Бриниох создал небо. Высокий пульсирующий стон, казалось, наполняли слова, во всяком случае, звучало это очень похоже, регулярные образы возникали и исчезали, вплетенные в вой ветра и гром настоящей бури, но несомненно являвшиеся чем-то другим.

– Стада Багбы, что это?

– Я не знаю, сэр. – Лицо молодого солдата совсем побледнело от страха. – Все солдаты, кроме этого, поднялись наверх, чтобы посмотреть, так я думаю.

Он указал на одного из Серебряных Оленей, который сидел, уперев подбородок в грудь, неподалеку от остальных солдат Элина, и спал, изредка похрапывая.

– Тогда нам нужно пойти за ними, – сказал Элин и, стараясь не шуметь, достал кинжал из ножен, впрочем, из-за ревущей за стенами бури и громкого храпа солдат едва ли его кто-то услышал бы, даже если бы он уронил поднос с тарелками и чашками на каменный пол.

Эван вытащил собственное оружие и последовал за Элином вверх мимо гостиной, где они встретили барона Курудана. Сейчас огромная комната пустовала, они не обнаружили в ней ни одного солдата и продолжили подниматься наверх. Пока они шли мимо комнат, где должны были жить солдаты гарнизона и находиться припасы, грохот бури становился все громче, и теперь они слышали не только вой ветра, но и другие странные звуки, прорывавшиеся сквозь шум, невнятное смешение слов и мелодий, в которых не было ничего естественного или знакомого. Элин подумал, что пение во время бури выглядит еще более странным, чем даже его сон.

Когда они приблизились к самому верхнему этажу и обзорной галерее, откуда открывался вид на всю долину Инискрич, Элин услышал более знакомые звуки и узнал голос сэра Самреаса, лейтенанта с ястребиным лицом. Когда Элин и Эван вышли из лестничного колодца, порыв влажного ветра ударил им в лицо.

– Заткни свой рот, – говорил кому-то Самреас. – Барон знает, что делает. Король не просто так его выбрал.

– А что, если буря его уничтожит? – спросил один из солдат.

– Не тревожься о том, чего не понимаешь, – сказал Самреас.

Большая часть Серебряных Оленей находилась в северо-восточной части галереи, они жались друг к другу и к стене башни, словно пытаясь найти тепло и утешение, и смотрели вниз, на вход в долину и огромный брод, который защищала башня. Солдаты столпились на противоположной стороне галереи, поэтому Элин знаком показал Этану, чтобы тот следовал за ним, и, стараясь оставаться в тени, направился к ближайшему выступу стены, чтобы увидеть то, что вызвало такой интерес у Серебряных Оленей.

Однако ему было довольно трудно разглядеть что-то в долине – небо полностью потемнело, и звезды оставались невидимыми, а луна появлялась и исчезала за стремительно бегущими тучами, словно подмигивающий глаз. Однако самым странным оказалось то, что средоточие бури находилось на земле, заполняя речную долину щупальцами мрака, словно грязь лужу. Но не все вокруг было мраком: на границах и в скрытом центре обнимавшей землю бури мерцала молния. Во время одной из вспышек Элин успел заметить одинокого всадника в доспехах и бьющего копытами скакуна, замершего на мысе у брода. Неужели это барон Курудан в шлеме с рогами великого бога Эрна? А если не он, тогда кто ждет приближения бури, словно она живое существо?

Эван беззвучно двинулся вперед, оставив за спиной укрытие лестничного колодца, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Элин хотел его остановить, но не осмелился произнести ни звука. Молния промчалась над бурей, словно плоский камешек над гладкой поверхностью озера, одинокий всадник не шевелился, но ждал, когда кипящий и ревущий мрак наконец его окутает.

– Да, там человек! – закричал Самреас, продолжая смотреть вниз, но его голос почти заглушил громкий вой ветра. – О, клянусь кровавыми ранами Мурхага, стоит ли удивляться, что король Хью так его любит? Курудан! – завопил он, подняв в воздух кулак. – Да здравствует барон, повелитель Оленей.

Элин смотрел, потеряв дар речи. Что здесь происходит? Неужели Серебряные Олени сошли с ума? Он повернулся к Эвану, чтобы предложить ему временно отступить, но после короткого мгновения ужаса сообразил, что видит перед собой одного из Серебряных Оленей, который только что поднялся по лестнице. Долю секунды Элин и Олень молча смотрели друг на друга, потом солдат Курудана сильно толкнул Элина в грудь, отбросив его спиной к стене, и на мгновение он испугался, что сейчас рухнет вниз, в завихрения мрака.

– Смотрите! – воскликнул Эван, который не понял, что произошло. Он возбужденно помахал рукой и громко прошептал: – Это не просто тучи! Там люди внутри бури… Люди или демоны!

– Здесь чужаки! – взревел Олень, который толкнул Элина, стараясь перекричать вой ветра. – Они здесь!

– Чужаки! – Продолжая бороться с солдатом, Элин испытал приступ ярости. – Башня принадлежит эрнистирийцам – это сторожевая башня Верховного Престола! А ты вместе с Куруданом и остальными здесь чужаки и преступники!

Остальные Олени повернулись на крик солдата и бросились вдоль галереи к Элину. Он продолжал сжимать кинжал, но позволил им схватить себя, не пролив ни капли крови. В конце концов, они были солдатами короля, предположительно действовавшими по его приказу: если он начнет сопротивляться, у них будет право его убить.

– Эван, – позвал он. – Не сопротивляйся.

Но молодой солдат, казалось, его не слышал. Олени схватили его за руки с двух сторон, однако Эван продолжал смотреть на хаос, царивший внизу, и глаза у него были широко раскрыты от удивления и изумления.

– Там, внутри бури, серебряный человек! – воскликнул он. – Неужели мои родители ошибались, когда отрицали старых богов? Клянусь всем святым, я их вижу! Я думаю, там наши предки, сэр Элин! Они такие высокие и прекрасные! Должно быть, это великий Эрн и его охотники!

Но Элин внимательно слушал истории о войне Короля Бурь, которые ему рассказывал граф Эолейр, и помнил, что, когда ситхи пришли в Эрнисдарк, дочь короля подумала, будто они боги, намеревавшиеся спасти эрнистирийцев. Однако он был уверен, что существа, оседлавшие бурю, вовсе не ситхи, а их белокожие кузены с темными сердцами с севера, которых впустили в земли Эрнистира так, словно они старые союзники.

«Здесь кое-что посерьезнее, чем обычное предательство», – понял он и пожалел, что не стал сражаться до конца. Потому что барон приветствовал смертоносных кузенов ситхи, приглашая их ступить на земли смертных.

Норны пришли в Эрнистир.

Песню наполняло такое могущество, что Вийеки заблудился в ней, беспомощный, точно моряк, упавший в волны со своего корабля и ухватившийся за обломок дерева. Пение, казалось, соединяло небо и землю в великий туннель мрака, и прошли часы и мили, словно мерцающие в свете молний мгновения, пока мир уносился прочь под копытами их лошадей. Вне песни-бури могла быть ночь или яркий день, но внутри нее Вийеки видел лишь полночь и слышал только вой ветров. Даже звезды, которые должны были оставаться неизменными, когда он видел их сквозь грохот бури, превращались в сияющие следы улиток на небе, размытые полосы света от горизонта до горизонта.

Маги Ордена Песни не прекращали пения даже после того, как их лошади сбились с шага и когда фургоны строителей Вийеки тащились по горам, и сплетали свои мелодии с такой силой, что их песня, лишенная слов, казалось, затмевала собой бурю.

«Но все равно, – исступленно думал Вийеки, – каким бы могуществом ни обладала их песня, мы не можем надеяться пересечь земли смертных так, чтобы нас никто не заметил, даже в этих пустынных местах. И что произойдет, когда нас увидят? Когда станет известно о нашем вторжении, они воспримут его как объявление войны, и на сей раз мы не переживем гнева смертных и их огромного преимущества в численности».

Вийеки не забыл о временах, наступивших после катастрофического окончания Войны Возвращения и отчаянной обороны Ворот Наккиги. Выживание всего народа зависело от мужественной жертвы нескольких сотен людей – незначительное число, однако в тот момент оно казалось слишком большим. Пока Вийеки и его рабочие из Ордена Строителей старались обеспечить оборону, в то время как смертные пытались сломать ворота, он практически не сомневался, что станет свидетелем последних мгновений существования своего народа. И позднее, когда гора рухнула и ворота были запечатаны, а смертные отступили, казалось маловероятным, что хикеда’я снова станут великими, а не маленьким обреченным племенем, тенью своей былой славы, которая наконец увянет.

«Почему Королева и Ахенаби все это начали? Как они рассчитывают добиться чего-то, кроме окончательного уничтожения нашего народа?»

И в тот момент, когда в его сознании возник этот еретический вопрос, пение магов изменило тональность. Всадники придержали лошадей, и Вийеки, совершенно бессознательно, также замедлил шаг вместе с ними. Он почувствовал, как от суеверного страха затрепетало его сердце – его наполнила уверенность ребенка, который сделал что-то плохое и не сомневается, что теперь все об этом узнают.

«Королева меня услышала! Ей известно о моем святотатстве и слабости».

И почти столь же быстро в его сознании вспыхнула другая мысль и зазвучали суровые голоса учителей и старейшин: конечно, Королева Утук’ку знает, что она делает. Она великая мать хикеда’я и прежде всего думает о безопасности своего народа. Она одна из немногих ныне живущих видела Сад и понимает, что мы утратили. Кто такой Вийеки, чтобы сомневаться в ее действиях? Сотня Верховных магистров руководила Домом Стен с тех пор, как Утук’ку впервые появилась в этих землях – Вийеки повторял вслух имя каждого из них, пока его возводили в эту должность. Он все еще ребенок по сравнению с бессмертной Королевой.

У него так отчаянно болело сердце, словно его пронзил клинок. «Прости меня, великая госпожа. Прости меня, Мать Всего Сущего».

Между тем огромный отряд замедлил движение и остановился, но буря и не думала униматься. Вместо этого она окружила их со всех сторон, а гром стал еще оглушительнее. И в новых вспышках молний Вийеки видел, что его Строители ждут с широко раскрытыми глазами и застывшими точно маски лицами, будто участники пантомимы во время представления древней трагедии на Церемонии Утраченного Сада. Певцы продолжали сплетать свою мелодию, но она стала приглушенной, словно всадники чего-то ждали в оке бури.

Время шло, но ничего не менялось. Если они достигли своей цели, размышлял Вийеки, почему они не разбивают лагерь? А если их остановило нечто непредвиденное, например появление смертных воинов, почему он не слышит шума сражения?

Он проехал вперед, против сильного ветра, пока не нашел Байо, командира Жертв.

– Командир, скажи мне, что происходит, – резко спросил он. – Почему мы остановились?

Офицер склонил голову.

– Верховный магистр Вийеки, прошу меня простить, великий, но мы дали обещание за право пересечь эти земли и теперь должны его исполнить.

– Обещание? – Вийеки устал делать вид, что он командует экспедицией. – Я не понимаю.

– Как и я, великий лорд. Но это все, что я знаю. – И вновь Байо склонил голову, словно подставляя ее под топор.

Много Великих лет назад, когда Вийеки был молод, магистр одного из прославленных домов мог убить даже такого важного офицера, как Байо, за столь невнятный ответ, и никто не посчитал бы это необычным или неоправданным. Вийеки всегда приветствовал перемены, но сейчас испытал ностальгию по прежним, давно прошедшим временам.

– Как я могу узнать больше?

– Старшая певчая Согейу скоро вернется, так мне сказали. – Байо махнул рукой в сторону стены шквального ветра и дождя на юго-западе. – Она, вне всякого сомнения, ответит на все ваши вопросы, великий господин.

У Вийеки не оставалось выбора. Жаловаться или протестовать значило показать свою слабость, а слабость подобна трещине в камне: со временем она приведет к катастрофе. Он кивнул.

– Я подожду.

Старшая певчая Согейу вернулась по примятой бурей траве к ожидавшей ее колонне, появившись из клубящейся тьмы, словно ее призвал адепт древних практик, и на ее лице застыло холодное удовлетворение.

– Магистр Вийеки! – сказала она, словно они встретились случайно во время прогулки рядом с Масляными фонтанами на Площади Королевы. – Я знаю, мои Певцы бури слишком долго сдерживали ветры, но теперь мы можем двигаться дальше!

– Куда мы направляемся, Старшая певчая?

Тон Вийеки был резким, и ему показалось, что по лицу певчей промелькнуло раздражение, но, если и так, оно мгновенно исчезло.

– Чтобы выполнить обещание, магистр. Мы двигаемся по землям смертного короля, и они недовольны. Такие привилегии стоят дорого.

– Стоят дорого? Что вы хотите сказать?

– Эти земли принадлежат смертному королю Хью из Эрнистира. Нам пришлось купить право прохода по ним.

– Вы хотите сказать, что совершили сделку со смертными, чтобы выполнить нашу миссию? Но почему мне ничего не сказали?

Согейу сложила руки в жесте мирного сотрудничества между партнерами.

– Потому что сделку совершила наша великая Королева, через моего господина, лорда Ахенаби. – Некоторое время она пыталась понять, какое впечатление на Вийеки произвело упоминание этих двух имен.

Вийеки сохранял каменную невозмутимость, но внутренне был потрясен. Сейчас он полностью находился во власти Ахенаби – даже дома у него было больше свободы.

– А могу я, не нарушая запрета лорда Ахенаби, узнать, в чем заключалась сделка?

– О, ничего особенного, – ответила Согейу. – В обмен на то, что он позволит нам пройти, мы отдали смертному королю одну мелочь – безделушку, о которой он мечтал. Но для него она сияет, точно капля росы на паутине паука, и, как большинство смертных, он ослеплен жадностью, когда речь заходит о блестящих предметах.

– Вы дали ему золото?

– О нет, речь не о столь обычных вещах. – Согейу покачала головой. – Но, пожалуйста, не беспокойтесь, Верховный магистр. Король Хью всего лишь один из участников игры Королевы, хотя, будучи смертным, он не понимает и не ценит своего места в общей картине. Мы сделали то, что обещали, и он будет продолжать игнорировать наше появление, когда мы двинемся дальше по его землям.

– Значит, мы идем за Эрнистир? – И вновь Вийеки был потрясен.

После великой войны хикеда’я ни разу не уходили так далеко от своей горы.

– О да, – ответила Согейу, довольная, как птица, начистившая перышки. – Мы движемся туда, где вы сможете показать свои выдающиеся способности, осуществляя замысел Королевы. Не бойтесь, магистр, ваша часть будет очень важной. Когда мы доберемся до нужного места, вы и ваши работники сможете поразить мир!

Вийеки пропустил мимо ушей слово «работники», как будто Орден Строителей лишь копал и ставил один камень на другой.

– Но каково наше место назначения, Старший мастер? Куда Королева нас послала?

Певчая поклонилась ему, как высшему, но ее глаза говорили совсем о другом.

– Верьте Матери Всего Сущего, Верховный магистр Вийеки, – успокаивающе сказала она. – Верьте моему господину, который прожил почти столько же, сколько Королева. Они все тщательно спланировали, и вы узнаете то, что вам следует знать, – но в то время, когда посчитают нужным они.

– Конечно, я верю Королеве, – ответил Вийеки. – Она Мать Всего Сущего. – Однако эта фраза прозвучала не так знакомо и успокаивающе, как ему бы хотелось.

Погрузившись в глубокие размышления, Вийеки молча подъехал к своим людям, а Певцы снова отправили ввысь свои голоса, и завыл ветер. Когда отряд двинулся вперед сквозь туннель в непогоде, магистру Вийеки показалось, что часть яростных ветров оторвалась от бури и обрушилась на него, ошеломив и ослепив и поселив внутри ледяной холод. И он не мог даже представить, что наступит момент, когда он снова станет свободным, пока едет по этим незнакомым землям, среди множества скрытых разумов.