Едва рассвело. Калеб стал трясти Пим за плечо.

Она мгновенно проснулась и села.

Калеб расставил пальцы обеих рук и покрутил их перед грудью.

Пожар.

Пим откинула одеяло.

Я иду с тобой.

Она моя подруга.

Конечно же, Пим имела в виду Дори.

Окей, ответил он со вздохом.

Дети спали как убитые. Пока Пим одевалась, Калеб разбудил Кейт и сказал ей, что случилось.

– Как думаешь, что это такое? – сонно спросила она. Но глаза ее уже были совершенно ясными.

– Я не знаю.

Он вытащил револьвер из-за пояса и протянул ей.

– Держи под рукой.

– Мысли есть, по кому мне стрелять придется?

– Если бы знал, сказал бы. Не выходи из дома, мы скоро вернемся.

Калеб встретил Пим во дворе. Она глядела на хребет, уперев руки в бедра. Толстая струя белого дыма цвета летних облаков клубами подымалась в небо вдали. Судя по цвету, огонь уже погас.

Джеб? Спросила жестом Пим.

Конь лежал там же, где и пал. Красавчик бродил в другом конце загона, стараясь держаться подальше от тела.

Умер вчера вечером.

Лицо Пим стало серьезным.

Возможно, колика. Не хотел тебя беспокоить.

Я твоя жена, с явным гневом быстро ответила она. Видела, как ты Кейт оружие дал. Говори, что происходит.

У Калеба не было на это ответа.

От дома осталась лишь груда обгорелых досок и мерцающие угли. Жар был такой сильный, что оконные стекла расплавились. Влезть туда, чтобы найти тела, будет можно через несколько часов, не раньше, может, завтра. Хотя вряд ли он найдет что-то, кроме костей и зубов.

Как думаешь, они смогли выбраться? – спросила Пим.

Калеб лишь покачал головой. Как же это случилось? Уголек из очага? Упавшая лампа? Какая-нибудь мелочь, и вот их уже не стало.

Потом он еще кое-что заметил. Загон пуст. Ворота распахнуты, на земле следы, такие, будто кто-то убил лошадей и утащил трупы. Что это может означать?

Давай проверим амбар.

Калеб вошел первым. Глаза не сразу адаптировались к темноте. В дальнем углу, в полной темноте, лежала какая-то куча.

Это была Дори. Она лежала в позе эмбриона. Ее волосы сгорели, ни бровей, ни ресниц. Лицо обожженное и вспухшее. Ночная рубашка прожжена в нескольких местах, в других пригорела к коже. Правая рука и обе ноги обожжены до черноты, остальная кожа покрыта пузырями, будто внутри нее что-то кипело.

Он присел рядом с ней.

– Дори, это мы, Калеб и Пим.

Ее правый глаз еле приоткрылся, другой заплыл полностью. Она попыталась посмотреть на него. Из ее горла вырвался звук, наполовину стон, наполовину бульканье. Калеб представить себе не мог, как же ей сейчас больно. Ему стало дурно.

Пим принесла ведро и черпак. Села рядом с Дори, подложила одну руку под голову женщине, чтобы слегка ее приподнять, и поднесла черпак к ее губам. Дори попыталась сделать глоток, но тут же почти всё выплюнула.

Мы должны забрать ее, сказала Пим. Кейт знает, что делать.

То, что женщина вообще осталась жива, было чудом, хотя вряд ли она долго проживет. Но всё равно они должны попытаться. У стены стояла тачка. Калеб подкатил ее к Дори, потом вытащил из корзины со сбруей пару потников и постелил в тачку.

Бери за ноги.

Калеб стал позади женщины и взял ее под плечи. Дори завизжала и начала корчиться. Пять секунд, самые долгие в их жизни, и они ухитрились уложить ее в тачку. На обнаженных предплечьях Калеба осталось что-то липкое. Куски кожи.

Ее крики стихли. Она дышала быстро, неглубоко, судорожно. Дорога будет для нее невыносима, каждая встряска будет для нее мукой. Ухватившись за ручки тачки, Калеб осознал, что есть и другая проблема. Дори женщина немаленькая. Чтобы тачка не опрокинулась, потребуются все его силы.

Давай вместе, сказала Пим.

Калеб резко мотнул головой.

Ребенок.

Если устану, отпущу.

Калебу очень не хотелось этого, но Пим было не остановить. Они подкатили Дори к двери. Как только ее кожи коснулся солнечный свет, она дернулась всем телом, едва не опрокинув тачку.

Глаза, сказала Пим. Наверное, глаза жжет.

Она вернулась в амбар и принесла кусок ткани. Намочила в ведре и прикрыла верхнюю половину лица Дори. Тело женщины начало расслабляться.

Пошли, сказала Пим.

Калебу потребовался почти час, чтобы довезти Дори до их дома. К счастью, женщина погрузилась в бессознательное состояние. Кейт выбежала наружу, встречая их. Увидев Дори, мгновенно повернулась к двери, где уже стояли Элли и Клоп, с любопытством глядя на взрослых. Между ног Клоп высунул голову Тео, будто щенок.

– Назад в дом, – скомандовала Кейт. – И брата с собой заберите.

– Мы хотим посмотреть! – заныла Элли.

– Живо.

Дети исчезли в доме. Кейт присела рядом с Дори.

– Боже мой.

– Нашли ее в амбаре, – сказал Калеб.

– А ее муж?

– Ни следа.

Кейт поглядела на Пим.

Девочки не должны это видеть.

Пим кивнула.

Уведу их.

– Нам нужен брезент или крепкое одеяло, – сказала Кейт Калебу. – Можем отнести ее в заднюю комнату, подальше от детей.

– Она выживет?

– Это сущий ужас, Калеб. Я тут мало что могу сделать.

Калеб принес одно из плотных шерстяных одеял, которыми обычно укрывал лошадей. Они расстелили его на земле рядом с тачкой, подняли Дори, положили ее на одеяло, связали углы и сунули под них брусок два на четыре дюйма, соорудив нечто вроде носилок. Когда они оторвали ее от земли, из ее горла вырвался звук, будто сдавленный вскрик. Калеб вздрогнул. Он уже едва мог переносить это. То, что Дори не умерла, казалось ему неслыханной жестокостью. Они занесли ее в дом, а потом отнесли в небольшую кладовую, где обычно спали девочки, и положили на поддон. Калеб прибил к крохотному окну потник в качестве занавески.

– Мне придется снять с нее ночную рубашку, – сказала Кейт, мрачно глядя на Калеба. – Это будет… скверно.

Калеб сглотнул. Он едва мог заставить себя посмотреть на женщину, на ее обугленную и покрытую пузырями плоть.

– У меня с этим плохо дело, – признался он.

– У кого угодно, Калеб.

Он понял кое-что еще. Он слишком долго ждал; теперь они в тупике, им остается лишь ждать, когда женщина умрет. У него только одна лошадь, а на тачке им Дори до Мистика не довезти. И Пим ее не оставит.

– Мне понадобятся тряпки, бутылка алкоголя и ножницы, – скомандовала Кейт. – Ножницы прокипятить, и потом к ним не прикасаться, просто положить на тряпку. А потом отправляйся к детям. Мне Пим поможет. Лучше бы их на время увести из дома.

Калеб ничуть не обиделся, он ощутил лишь благодарность. Принес в комнату всё, что требовалось, а затем поменялся местами с Пим. Девочки играли с куклами в огороде, сооружая им кроватки из веток и листьев, а Тео пытался ходить вокруг них.

– Дети, пойдем, к реке прогуляемся.

Взяв одной рукой Тео, другой он взял за руку Элли. Та взяла за руку сестру, как они уже давно научились, и они пошли. Прошли полдороги до реки, когда воздух пронзил вопль. Калеба будто пулей ударило.

Луций, это началось. Ты мне нужен, сейчас.

Грир выехал еще затемно.

– Приготовь эту лодку побыстрее, – сказал он Лоре. Розенберг он проехал еще в темноте, быстро, свернул на северо-запад и выехал на Шоссе 10. У него за спиной взошло солнце.

До Кервилла ему надо добраться к четырем, самое позднее – к пяти. Что случится, когда стемнеет?

Эми, я иду.

Майкл очнулся в темноте. Лежа на койке, ощупал пальцами рану на голове. Волосы жесткие от засохшей крови, хорошо хоть череп не проломили. Ничего странного, он ведь, с их точки зрения, вооруженный преступник в доме у президента, так что один хороший удар по тыкве вполне оправдан. Не лучший способ поспать, с одной стороны, но и не худший.

Он поспал еще; когда он проснулся, в окно уже струился неяркий дневной свет. Щелчок замков, и появились два служащих ВС. Один из них держал поднос. Второй стоял настороже, а первый поставил поднос на пол.

– Премного благодарен, парни.

Они ушли. Наверное, им приказали с ним не разговаривать. Майкл поднял поднос и поставил на койку. Чашка овсяной каши, омлет, персик. Давненько он так хорошо не ел. Они дали ему только ложку – конечно же, никаких вилок. Пришлось есть омлет ложкой. Потом он принялся за овсянку, оставив персик на десерт. Сок брызнул и потек по его подбородку. Свежие фрукты! Он уже и забыл, что это такое.

Время шло. Наконец он услышал шаги и голоса в коридоре. Питер, скорее всего, и кто-то еще. Апгар? Рано или поздно круг общения станет шире.

Но это оказался не Питер.

В дверях появилась Сара. Она изменилась меньше, чем он мог бы предположить. Старше, конечно же, но она постарела, не теряя красоты, как бывает у тех женщин, которые не борются со старостью, принимая ход времени как данность.

– Глазам не верю.

– Привет, Сара.

Майкл сел на койке, и его сестра вошла. У нее в руках была небольшая кожаная сумка. Следом за ней вошел охранник с дубинкой в руке.

– Проклятье, Майкл, – сказала Сара, остановившись поодаль от него.

– Знаю.

Странные слова. Что они значат? Я знаю, что причинил тебе боль? Я знаю, как всё это выглядит? Я знаю, что я худший брат в мире?

– Я так… зла на тебя.

– Имеешь право.

Приподнятые брови.

– Это всё, что ты можешь сказать?

– Ну, типа, извини.

– Ты шутишь, что ли? Ты извиняешься?

– Хорошо выглядишь, Сара. Я скучал по тебе.

– Даже не пытайся. А ты хреново выглядишь.

– О, это один из лучших моих дней.

– Майкл, что ты здесь делаешь? Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Он пригляделся к ее лицу. Знает ли она?

– Что тебе Питер сказал?

– Только то, что ты арестован и что у тебя рассечение на голове.

Она слегка приподняла сумку.

– Пришла, чтобы тебя заштопать.

– Значит, больше ничего не сказал.

Она с изумлением посмотрела на него:

– Типа чего, Майкл? Что они, вероятно, повесят тебя? Не было надобности.

– Не беспокойся. Никого не повесят.

– Двадцать один год, Майкл.

Ее правая рука, свободная, сжалась в кулак, будто она была готова его ударить.

– Двадцать один год, ни единой весточки, ни письма, ничего. Помоги мне понять это.

– Прямо сейчас не могу объяснить. Скажу лишь, что этому была причина.

– Ты представляешь себе, что мне пришлось сделать? Всё, хватит, сказала я себе десять лет назад. Он никогда не вернется. Он уже вполне может быть мертв. Я похоронила тебя, Майкл. Предала тебя земле и забыла о тебе.

– Я поступил ужасно, Сара.

Наконец на ее глазах появились слезы.

– Я о тебе заботилась. Я тебя вырастила. Ты об этом никогда не думал?

Он встал с койки. Сара уронила сумку на пол и начала молотить кулаками ему в грудь, рыдая вовсю.

– Ты паршивец, – сказала она.

Он крепко обнял ее. Она пыталась вырваться, но потом перестала. Охранник настороженно смотрел на них; Майкл глянул на него. Не лезь.

– Как ты мог так со мной поступить? – сказала Сара сквозь слезы.

– Я никогда не хотел причинить тебе боль, Сара.

– Ты меня бросил, как они. Ты ничем не лучше, чем они были.

– Знаю.

– Будь ты проклят, Майкл, будь ты проклят.

Он долго держал ее в объятиях.

– Вот это история.

Время было ближе к полудню; Питер освободил кабинет. Он и Апгар сидели за столом для переговоров, ждали Чейза. Недолго его отдых продолжался, подумал Питер.

– Еще бы, – ответил он Апгару.

– Ты ему веришь?

– А ты?

– Ты его лучше знаешь.

– Это двадцать лет назад было.

В дверях появился Чейз.

– Питер, что происходит? Где все? Здесь как в гробнице.

На нем были джинсы, рабочая рубашка и тяжелые сапоги скотовода, о намерении стать которым он провозгласил чуть раньше.

– Присаживайся, Форд, – сказал Питер.

– Это надолго? Оливия меня ждет. Мы встречаемся с людьми в банке.

Интересно, сколько еще подобных разговоров мне предстоит, подумал Питер. Будто подводишь людей к краю обрыва, показываешь, а потом отталкиваешь.

– Боюсь, да, – сказал он.

Алиша увидела первые холмики на окраине Фредериксбурга – три холмика земли в человеческий рост длиной, торчащие из земли в тени пекана. Поехала дальше и добралась до одной из самых отдаленных ферм. Спешилась и пошла по утоптанной земле двора. Из дома не доносилось ни малейшего звука. Она вошла внутрь. Мебель перевернута, предметы разбросаны, винтовка на полу, постели не заправлены. Обитателей заразили, когда они спали, и теперь они спят в земле, под пеканом.

Она подвела Солдата к лохани, напоила и поехала дальше. Вздымались и ниспадали скалистые холмы. Вскоре она увидела следующие дома – некоторые были скромно укрыты в лощинах, другие стояли на ровных участках, окруженные отвоеванной у природы свежевспаханной землей. Подъезжать, чтобы посмотреть поближе, не было нужды, тишина говорила Алише всё, что ей было необходимо знать. Небо будто повисло над ней в бесконечной усталости. Она была готова к тому, что так произойдет, начиная с самых окраин. Первые взятые, потом больше и больше, армия, стремительно растущая, превращающаяся в метастазы, движущиеся к городу.

Городок тоже был покинут. Алиша проехала по пыльной улице, мимо мелких магазинчиков и домов, новых и восстановленных. Всего пару дней назад здесь ходили люди, занимаясь повседневными делами – растили детей, вели бизнес и торговлю, болтали о мелочах, напивались, мухлевали за картами, спорили, дрались, занимались любовью, стояли на крыльце, здороваясь с проходящими мимо знакомыми. Знали ли они, что происходит? Дошло ли это до них медленно – сначала один пропавший, едва заметное любопытство, потом еще и еще, пока они не осознали? Или Зараженные напали на городок разом, за одну ночь ужасов? Добравшись до южной оконечности городка, Алиша выехала в поле. И начала считать. Двадцать холмиков. Пятьдесят. Семьдесят пять.

Досчитав до сотни, она бросила.

51

Время шло, а Дори всё не умирала.

Из комнаты, где лежала женщина, до Калеба доносились лишь приглушенные звуки – стоны, негромкий разговор, стул, подвинутый по полу. Иногда ненадолго появлялись Кейт или Пим, чтобы взять какую-нибудь мелочь или прокипятить еще тряпок. Калеб сидел во дворе с детьми, но сил развлекать их у него не было. Он задумался о несделанных делах, но тут в его сознании зазвучал другой голос, говоря, что всё это тщетно. Скоро им придется покинуть это место, все его большие надежды будут разрушены.

Вышла Кейт, села рядом с ним на крыльце. Дети пошли в дом немного поспать.

– Ну? – спросил он.

Кейт прищурилась, глядя на послеполуденное солнце. Прядь золотистых волос прилипла ей ко лбу, и она убрала ее за ухо.

– Пока дышит, во всяком случае.

– И сколько это будет продолжаться?

– Она уже должна была умереть, – сказала Кейт и посмотрела на него. – Если она останется в живых к завтрашнему утру, бери Пим и детей и убирайтесь отсюда.

– Если кто и останется, так это я. Просто скажи мне, что делать.

– Калеб, я справлюсь.

– Я знаю, что ты можешь, но я тот, кто вас во всё это впутал.

– И что ты собираешься делать? Конь заболел, несколько человек пропали, дом сгорел. Кто скажет, что всё это не связано?

– Я всё равно тебя здесь не оставлю.

– Поверь мне, я это ценю. Никогда не любила особо сельскую местность, а это место меня просто пугает. Но это моя работа, Калеб. Позволь мне выполнять ее, и мы с тобой всегда поладим.

Некоторое время они сидели молча.

– Мне бы пригодилась твоя помощь кое в чем, – наконец сказал Калеб.

Тело Джеба одеревенело и распухло от жары. Они связали его задние ноги, надели на Красавчика упряжь для плуга и начали медленно тащить тело коня на дальний конец поля. Когда Калеб счел, что они достаточно далеко от дома, они отвели Красавчика обратно в загон и вернулись с бутылью горючего. Калеб притащил из леса валежника, соорудил костер, облил его керосином, закрыл бутыль и отошел.

– Почему ты назвал его Джебом? – спросила Кейт.

– Мне он уже достался с этим именем, – ответил Калеб, пожав плечами.

Больше сказать было нечего. Калеб чиркнул спичкой и кинул ее вперед. Раздался хлопок, и пламя охватило ветки. Ветра почти не было, и дым поднимался почти отвесно вверх вместе с искрами. Сначала пахло мескитом, потом стало пахнуть по-другому.

– Думаю, пора, – сказал Калеб.

Они пошли к дому. Когда уже подходили, в дверях появилась Пим. Ее глаза были расширены.

Что-то происходит, сказала она.

В комнате было темно и прохладно. Виднелось лишь лицо Дори, всё ее тело было покрыто прокипяченными тряпками.

– Миссис Тэйтум, вы меня слышите? – спросила Кейт. – Вы знаете, где вы находитесь?

Женщина, казалось, совершенно не осознавала их присутствия, продолжая глядеть в потолок. С ней произошли значительные перемены. Значительные и тревожные. Жесткая корка от ожогов на лице стала мягче. Они приобрели розовый, почти свежий цвет. В других местах кожа стала белой, как тальк. Дори слегка сменила положение, и из-под ткани появилась левая рука по локоть. Еще недавно ее кисть выглядела, будто когти из обгорелой плоти, но теперь это была нормальная человеческая рука – пузыри исчезли, обуглившиеся фрагменты осыпались, обнажив розовую свежую кожу.

Кейт поглядела на Пим.

Она не просыпалась. Это случилось только что.

– Миссис Тэйтум, – сказала Кейт более жестко. – Я врач. Вы попали в пожар. Вы на ферме Джексонов. Калеб и Пим рядом со мной. Вы помните, что произошло?

Ее взгляд бесцельно блуждал по комнате и наконец нашел лицо Кейт.

– Пожар? – тихо сказала она.

– Правильно, в вашем доме был пожар.

– Спроси ее, знает ли она, отчего он начался, – сказал Калеб.

– Пожар, – повторила Дори. – Пожар.

– Да, что вы помните о пожаре?

Пим подошла к кровати и присела. Аккуратно подняла высунутую из-под ткани руку Дори, приставила указательный палец к ее ладони и начала рисовать буквы.

– Пим, – сказала Дори.

И всё. Свет в ее глазах померк. И она снова закрыла их.

– Калеб, я собираюсь осмотреть ее, – сказала Кейт. Повернулась к Пим.

Стой рядом и помогай.

Калеб пошел на кухню. К счастью, дети еще спали. Прошла пара минут, и пришли женщины.

Давай поговорим снаружи, сказала на языке жестов Кейт.

Вечерело.

– Что с ней случилось? – спросил Калеб голосом и на языке жестов.

– Ей становится лучше, вот что.

– Как такое возможно?

– Знать бы. Ожоги очень сильные, она еще не выкарабкалась. Но я никогда не видела, чтобы кто-то так быстро выздоравливал. Я думала, что она от одного болевого шока умрет.

– А что насчет того, что она вот так вот очнулась?

– Это хороший знак, что она Пим узнала. Но не думаю, что она еще что-то поняла. Может, и никогда не поймет.

– Хочешь сказать, останется такой?

– Посмотрим.

Кейт обратилась напрямую к сестре.

Тебе нужно быть рядом с ней. Если она снова очнется, постарайся, чтобы она заговорила.

По мелочи. Пока ничего не говори ей про пожар.

Пим вернулась в дом.

– Это многое меняет, – сказал Калеб.

– Согласна. Мы сможем перевезти ее раньше, чем я думала. Как думаешь, в Мистике можно будет машину найти?

Калеб вспомнил про старый пикап во дворе Элаквы.

Кейт удивленно поглядела на него:

– Брайан Элаква?

– Да, он.

– Старый пьяница. Я всегда думала, что же с ним стало.

– У меня от него такое же впечатление было.

– Тем не менее я уверена, что он сможет нам помочь.

Калеб кивнул:

– Поеду утром.

Сара сидела на крыльце с сумками, когда появился Холлис верхом на скорбного вида кобыле. Вместе с ним приехал незнакомый мужчина на второй лошади, черном мерине с провисшей, как гамак, спиной и стариковскими слезящимися глазами.

– И что же это? – сказала Сара. – Две худшие лошади из всех, каких я когда-либо видела.

Мужчины спешились. Спутником Холлиса был коренастый мужчина в комбинезоне и без рубашки, с длинными седыми волосами и хитроватым лицом. Они перебросились парой слов, пожали друг другу руки, и мужчина ушел.

– Что это за друг у тебя такой? – спросила Сара.

Холлис уже привязывал лошадей к перилам крыльца.

– Просто знакомый, по прежней жизни.

– Муж мой, мне казалось, мы говорили насчет машины.

– Ага, точно. Оказалось, что машина стоит реальных денег. Кроме того, бензин купить негде. Хорошая новость в том, что Доминик отдал сбрую бесплатно, так что мы, технически, не остались на сто процентов без гроша на данный момент.

– Доминик. Твой друг без рубашки.

– Он мне был должен в своем роде.

– Могу спросить, за что?

– Наверное, лучше не стоит.

Они вернулись в дом, перебрали вещи, оставляя не самые важные, потом сложили остальное в седельные сумки и навьючили их на лошадей. Холлис сел на кобылу, а Сара на мерина. Она уже начала смиряться с этой сделкой, пусть и не сразу. Прошел не один год с тех пор, как она сидела в седле, но навыки въелись в нее до автоматизма, на физическом уровне. Наклонившись вперед, Сара три раза сильно хлопнула коня по шее.

– Ты же не настолько плох, а, старина? Может, я была неправа, ругая тебя.

Холлис поднял взгляд:

– Прости, ты это обо мне?

– Ладно, ладно.

Они добрались до ворот, поднялись на холм. Рассыпавшиеся по полям рабочие трудились в поле в свете клонящегося к вечеру солнца. То тут, то там виднелись шесты с вымпелами, обозначавшие убежища; дозорные башни с сигнальными сиренами и площадками для стрелков, на которые уже многие годы никто не поднимался.

На внешнем крае Оранжевой Зоны дорога разветвлялась: на запад, к поселениям у реки, и на восток, к Комфорту и Нефтяной Дороге. Холлис остановил лошадь и достал из-за пояса флягу. Отпил и передал Саре.

– Как там наш старичок?

– Идеальный джентльмен.

Сара вытерла рот тыльной стороной ладони и показала на восток рукой, в которой держала фляжку.

– Похоже, кто-то спешит.

Холлис тоже увидел это – огромные клубы пыли позади машины, быстро едущей к городу.

– Спросим его, может, поменяется на лошадей, – в шутку сказал Холлис.

Сара мгновение глядела на него, оглядывая с ног до головы.

– Должна сказать, что так ты выглядишь намного эффектнее. Я даже прошлое вспомнила.

Холлис наклонился вперед, опершись обеими руками на луку седла.

– Знаешь, мне тоже нравилось смотреть, как ты верхом ездишь. Когда я был в дневной смене в Страже, иногда специально ждал на Стене, когда ты обратно поедешь со стадом.

– Правда? Я и не знала.

– Должен признать, мне было несколько не по себе.

Ей внезапно стало очень радостно. На ее лице появилась улыбка, впервые за многие дни.

– Да ладно, что ты мог поделать-то?

– Я был не единственный. Иногда посмотреть на тебя целая толпа собиралась.

– Значит, тебе повезло, что всё случилось так, как случилось.

Она закрыла фляжку и вернула ему.

– А теперь поехали, проведаем наших малышей.

– Эй, всем добрый день.

Двое служащих ВС, находившихся в передней военной тюрьмы – один, сидя за столом, второй, намного старше, стоящий у конторки, – поглядели на него. Второго Грир узнал сразу же. Много лет назад, когда он сам здесь сидел, этот человек был одним из его тюремщиков. Уинтроп? Нет, Уинфилд. Тогда был совсем мальчишкой. Их взгляды встретились. Луций уловил вихрь мыслей в глазах стоящего напротив.

– Будь я проклят, – сказал Уинфилд.

Его рука опустилась к пистолету, но слишком неловко и медленно, что дало Гриру кучу времени. Он вскинул ружье из-под пальто и наставил Уинфилду в грудь. С громким щелчком передернул затвор, досылая патрон.

– Ай-ай.

Уинфилд замер. Молодой всё так же сидел за столом, глядя на них расширившимися глазами. Грир повел ружьем в его сторону.

– Ты, оружие на пол. И ты тоже, Уинфилд. И побыстрее.

Они положили пистолеты на пол.

– Кто это? – спросил младший.

– Бывший Шестьдесят Второй, – ответил Уинфилд, вспомнив тогдашний тюремный номер Грира. Он был скорее удивлен, чем зол, будто повстречал старого приятеля с сомнительной репутацией, который оправдал его ожидания.

– Слышал, ты без дела не сидел. Как там Данк?

– Майкл Фишер, – сказал Грир. – Он здесь?

– О, конечно же здесь.

– Еще ВС в здании есть? Сведем недопонимание к минимуму, и проблем не будет.

– Ты серьезно? Так или иначе, мне наплевать. Рэмси, кинь мне ключи.

Уинфилд открыл дверь в коридор, ведущий к камерам. Грир шел в паре шагов позади, наставив ружье им в спину. Когда дверь в камеру открылась, лежавший на койке Майкл приподнялся на локтях.

– Внезапно, – сказал он.

Грир приказал Уинфилду и второму охраннику зайти в камеру и посмотрел на Майкла.

– Пошли?

– Рад был повидаться, Шестьдесят Второй, – сказал им вслед Уинфилд. – Ты нисколько не изменился, чувак.

Грир закрыл дверь, повернул ключ в замке и убрал его в карман.

– Потише там, – рявкнул он в щель в двери. – Я не хочу, чтобы мне пришлось возвращаться.

Он повернулся к Майклу.

– Что у тебя с головой? Похоже, болеть должно.

– Не хочу показаться неблагодарным, но твое появление здесь – плохая новость.

– Мы переходим к плану Б.

– Я и не знал, что у нас такой есть.

Грир протянул ему пистолет Уинфилда.

– Объясню по дороге.

Питер, Апгар и Чейз глядели на пассажирский манифест, составленный Майклом, когда в коридоре послышались крики.

– Бросай на пол! Бросай на пол!

Удар. Выстрел.

Питер сунул руку в ящик стола за пистолетом.

– Гуннар, у тебя что есть?

– Ничего.

– Форд?

Мужчина покачал головой.

– Спрячься за моим столом.

Ручка двери дернулась. Питер и Апгар стали по обе стороны от двери у стены. Дверь задрожала, кто-то ударил в нее ногой.

Когда первый из нападающих вошел, Апгар обхватил его со спины. Ружье отлетело в сторону. Апгар прижал его коленями к полу, схватив рукой за горло и замахнувшись другой, готовый ударить. И замер.

– Грир?

– Привет, генерал.

– Майкл, – сказал Питер, опуская пистолет. – Какого хрена?

В комнату вбежали трое солдат с винтовками наперевес.

– Не стрелять! – заорал Питер.

Солдаты подчинились с явной неохотой.

– Что за выстрел был снаружи, Майкл?

Майкл небрежно махнул рукой:

– Он промахнулся. Мы в порядке.

Питера трясло от гнева.

– Вы трое, выйдите, – приказал он солдатам.

Солдаты вышли. Апгар слез с Грира. Тем временем Чейз вылез из-под стола.

Майкл махнул рукой в его сторону:

– Он в порядке?

– В каком смысле?

– В смысле он знает?

– Ага, – жестко сказал Чейз. – Я знаю.

Питер всё еще злился.

– Вы двое, думаете, что делаете?

– Мы решили, что, учитывая обстоятельства, прямой подход – самый верный, – ответил Грир. – У нас снаружи машина. Нам нужно, Питер, чтобы ты поехал с нами, и ехать нужно прямо сейчас.

Терпение Питера почти иссякло.

– Я никуда не поеду. Если не скажете что-нибудь вразумительное, сам брошу вас в тюрьму и ключ выброшу.

– Боюсь, что ситуация изменилась.

– Значит, Зараженные всё-таки не возвращаются? Всё это какая-то шутка?

– Боюсь, наоборот, – сказал Грир. – Они уже здесь.

Эми знала, что будет скучать по этому месту.

Они решили не доделывать дела, намеченные на этот день. Похоже, в том, чтобы их делать, теперь смысла нет. Иногда надо позволить саду самому о себе заботиться, говорил ей Картер.

Она чувствовала себя больной, почти как в лихорадке. Сможет ли она это контролировать? Сможет ли убить его? И что насчет воды?

Тебе придется сделать это так, как сделал Зиро, говорил ей Картер. Другого способа снова стать такой, как ты была, нет.

Девочки в доме смотрели кино. Из тех, что Эми сама смотрела, когда была маленькой девочкой. «Волшебник страны Оз». Фильм испугал ее – торнадо, маковое поле, злая ведьма с противной зеленой кожей и отрядом летучих обезьян в шляпах, – но и понравился. Эми смотрела его в мотеле, где жила с матерью. Мать надевала короткую юбку и обтягивающий топ и шла на шоссе, но перед этим усаживала Эми перед телевизором и оставляла что-нибудь поесть, какую-нибудь гадость из пакета. Сиди смирно. Мама скоро вернется. Никому не открывай. Эми видела в глазах матери чувство вины – она понимала, что оставлять ребенка одного плохо, что ее мать не хочет этого делать, – и сердце Эми всегда отправлялось вместе с ней, поскольку она любила ее, потому что ее мать всегда была печальна и полна раскаяния, будто ее жизнь была одной чередой разочарований, в которой она ничего не могла изменить. Иногда мать не вставала с постели почти весь день, но потом наступала ночь, и снова – юбка и топ и телевизор в комнате, и снова Эми одна.

Та ночь, когда она смотрела «Волшебника страны Оз», была их последней ночью в мотеле, или Эми так запомнилось. Она некоторое время смотрела мультфильмы, а когда они кончились, телеигру, а потом начала переключать каналы, пока не наткнулась на фильм. Цвета странные, слишком яркие. Это было первое, что она заметила. Лежа на кровати, которая пахла ее матерью – смесью пота, духов и чего-то еще, глубоко личного, – Эми поставила телевизор на таймер. Она попала на тот момент, когда Дороти спасла свою собаку от злой мисс Галч и убегала от урагана. Торнадо унес ее, и она оказалась в земле Манчкинов, которые пели о том, какая счастливая у них жизнь. Но, конечно же, была проблема с ногами – ногами Злой Ведьмы Востока, которые торчали из-под унесенного торнадо домика Дороти.

И она смотрела, вся внимание. Она хорошо понимала желание Дороти вернуться домой. Это было сутью сюжета, и было очень понятно Эми. Она очень долго не была дома, она его едва помнила, лишь смутные воспоминания об отдельных комнатах. Когда фильм приблизился к концу, Дороти щелкнула пятками и проснулась среди родных, Эми решила попытаться сделать то же самое. У нее не было рубиновых тапочек, но у матери были высокие сапоги, очень высокие, с острыми каблуками. Когда она их надела, они были ей почти до паха на ее тонких детских ногах; каблуки слишком высокие, ходить очень трудно. Она осторожно сделала несколько шагов по комнате, чтобы привыкнуть, а когда почувствовала, что привыкла, закрыла глаза и щелкнула пятками три раза. Нет места лучше дома, нет места лучше дома, нет места лучше дома…

Она была настолько убеждена в волшебной силе этого движения, что была в шоке, когда открыла глаза и увидела, что ничего не изменилось. Она всё так же была в мотеле с грязным ковром и потертой мебелью, прикрепленной к полу. Сбросив сапоги, она швырнула их через всю комнату, упала на кровать и начала плакать. Наверное, уснула, поскольку следующее, что она увидела, – испуганное лицо матери над ней. Мать грубо трясла ее за плечо; ее топ был разорван и в пятнах. Давай, милая, просыпайся, малыш. Нам надо ехать, прямо сейчас.

Картер убирал листья из бассейна. Они только начали падать, коричневые и хрупкие.

– Я думала, мы взяли выходной, – сказала Эми.

– Взяли. Просто решил это убрать. Мне всегда тяжело смотреть на них.

Она сидела в патио. Внутри дома девочки досмотрели до того места, где Дороти и ее товарищи входят в Изумрудный город.

– Им бы лучше немного громкость убавить, – заметил Картер. Вел скиммером по краям бассейна, пытаясь поймать сеткой мелкий мусор. – Девочки себе уши испортят.

Да, она будет скучать по этому месту. По его мягкости, по ощущению прохлады и зелени. По мелким делам, заполнявшим их дни ожидания. Некоторое время они слушали фильм. Когда Злая Ведьма растаяла, девочки радостно завизжали.

– Сколько раз они уже это смотрели? – спросил Картер.

– О, немало.

– Когда я мальчишкой был, его по телевизору половину всего времени крутили, наверное. Пугался я до смерти. – Картер помолчал. –  Но и любил его, всегда.

Они загрузили «Хамви» канистрами с топливом. В грузовом отделении лежали пластиковые ящики со снаряжением, которое Грир привез с собой, – веревки и такелаж, сеть-ловушка, пара гаечных ключей, одеяла, хлопчатобумажное белье.

– Было бы лучше, если бы мы Сару с собой взяли, – сказал Питер. – Она лучше нас всех знает, что делать.

Грир погрузил через заднюю дверь канистру.

– Не самая лучшая мысль в данный момент. Нам надо свести количество людей к минимуму.

– Необходимо оповестить о ситуации поселения, – сказал Питер Апгару. – Люди должны укрыться. Подвалы, внутренние комнаты, всё, что есть в доступе. Утром сможем отправить машины, чтобы привезти столько, сколько сможем.

– Прослежу за этим.

Питер глянул на Чейза:

– Форд, ты берешь власть на себя.

– Понял.

Питер снова обратился к Апгару.

– Мой сын и его семья…

Генерал не дал ему закончить.

– Свяжусь по радио с отрядом в Люкенбахе. У нас там есть солдаты.

– У Калеба на участке есть убежище.

– Передам это.

Грир уже ждал его, сидя за рулем. Майкл сел справа от него. Питер залез на заднее сиденье.

– Поехали, – сказал он.

18.30. Солнце зайдет через два часа.

Сара и Холлис ехали достаточно быстро и скоро оказались в зоне, которую все называли Дырой – участок дороги в пустынной местности между Ингрэмом и Хантом. Держались вдоль Гваделупе, приятно журчащей на мелководье. Над дорогой раскинулись ветви дубов с густой листвой. Затем выехали на открытый участок, и заходящее солнце осветило их лица. А потом снова оказались в тени деревьев.

– Думаю, этому парню отдых нужен, – сказала Сара.

Они спешились и подвели лошадей к реке. Стоя на берегу, кобыла Холлиса не задумываясь опустила голову в воду, а вот мерин мешкал. Сара сняла сапоги, закатала штаны и повела его на мелководье, чтобы он попил. Вода была приятно прохладной, дно реки здесь покрывал гладкий известняк, оно было твердым.

После того как лошади утолили жажду, Сара и Холлис дали им еще немного погулять. А сами сели на скальный выступ, выдававшийся в глубь реки. По берегам росло много зелени – ивы, пеканы, дубы, мескитовый кустарник и дикие груши. Над водой роилась мошкара светящимися на солнце столбами. В сотне метров выше по течению виднелась широкая заводь.

– Здесь так спокойно, – сказала Сара.

Холлис удовлетворенно кивнул:

– Думаю, смогу к этому привыкнуть.

Она вспомнила эпизод из далекого прошлого. Много лет назад, когда она, Холлис и остальные отправились в поход к Колорадо вместе с Эми. Тео и Мас с ними уже не было, они остались на той ферме, чтобы Мас спокойно родила ребенка. Они пересекли горы Ла Саль и спустились в долину, заросшую высокой травой. Над головой раскинулось голубое небо. Они остановились, чтобы отдохнуть. Вдалеке виднелись покрытые снегом вершины Скалистых гор, но воздух в долине был теплым. Сидя в тени клена, Сара испытала неизвестное ей до той поры ощущение – ощущение красоты мира. Поскольку он действительно был прекрасен. Деревья, солнечный свет, колышущаяся на ветру трава, сверкающие льдом вершины гор – как она до сих пор не замечала этого? А если и замечала, почему всё выглядело иначе, более обыденно? Она была влюблена в Холлиса и поняла тогда, сидя под деревом среди друзей – в том числе Майкла, спящего в обнимку с ружьем, как спит ребенок с плюшевой игрушкой, – что Холлис и есть причина для этого. Любовь, только любовь открыла ей глаза.

– Лучше нам ехать, – сказал Холлис. – Скоро стемнеет.

Они сели на коней и поехали дальше.

Генерал Гуннар Апгар стоял на стене и глядел, как долину укрывают тени.

Поглядел на часы. 20.15. До захода солнца считаные минуты. В гору ползли последние машины, увозя рабочих с полей. Все солдаты заняли позиции на стене. С новым оружием и боеприпасами, но их было мало – слишком мало, чтобы следить за каждым дюймом шести миль периметра, не говоря уже о том, чтобы оборонять его.

Апгар не был верующим, прошло уже много лет с тех пор, как его губы произносили молитву. Чувствуя себя немного глупо, он решил помолиться сейчас. «Боже, – подумал он, – если Ты слышишь меня, прости за мой грубый язык, но если это Тебя не слишком затруднит, пусть всё это окажется полной хренью».

Загромыхали шаги по настилу.

– Что такое, капрал?

Солдата звали Рэтклифф, он был радистом. С трудом дышал, после того как бегом поднялся по лестнице. Согнулся, упершись ладонями в колени и хватая воздух ртом в промежутках между словами.

– Генерал, сэр, мы отправили сообщение, как вы приказали.

– Что насчет Люкенбаха?

Рэтклифф торопливо кивнул, всё так же глядя вниз.

– Да, они послали взвод. – Он закашлялся. –  Но есть другой момент. Они единственные, кто ответил.

– Отдышись, капрал.

– Да, сэр. Виноват, сэр.

– А теперь рассказывай по порядку.

Солдат выпрямился.

– Всё так, как я сказал. Хант, Комфорт, Берни, Розенберг – мы не получили никакого ответа. Ни подтверждения приема сообщения, ничего. Все посты, за исключением Люкенбаха, в эфир не выходят.

В ворота въехал последний автобус. Внизу, на стоянке, рабочие выходили из машин. Некоторые разговаривали, шутили, смеялись, а другие быстро отделялись от толпы и уходили по домам.

– Благодарю, что сообщил, капрал.

Апгар поглядел ему вслед, а потом снова повернулся, глядя на долину. Завеса тьмы надвигалась на поля. Что ж, подумал он, видимо, это правда. Было бы здорово, если бы это случилось попозже. Он спустился по лестнице и подошел к воротам. Там стояли двое солдат и гражданский, мужчина лет сорока, в грязном комбинезоне и с гаечным ключом размером с кувалду в руках.

Мужчина выплюнул на землю какой-то комок.

– Ворота теперь должны нормально работать, генерал. Еще я всё хорошенько смазал. Закроются тише, чем кошка пройдет.

Апгар поглядел на одного из солдат.

– Все машины прибыли?

– Насколько мы знаем, да.

Апгар задрал голову к небу. Там уже появились первые звезды, мерцая в наступающей темноте.

– Окей, господа, – сказал он. – Тогда закрываемся.

Калеб сидел на ступенях крыльца, глядя, как наступает ночь.

Днем он проверил убежище, куда уже не заглядывал не один месяц. Построил его только для того, чтобы отцу угодить. Тогда это казалось полной глупостью. Да, случаются торнадо, да, иногда люди гибнут, но какова вероятность? Калеб смел с люка листья и прочий мусор и спустился вниз по лестнице. Внутри было темно и прохладно. Керосиновая лампа и бутыли с горючим у стены, люк, запирающийся изнутри на два стальных засова. Когда Калеб показал убежище Пим, на второй вечер после того, как они приехали на ферму, он ощущал себя несколько неловко, будто это сооружение было слишком дорогой и неоправданной прихотью, полностью противоречащей их оптимистичному настрою. Однако Пим восприняла это иначе.

Твой отец кое-что знает. Хватит извиняться. Я рада, что ты это сделал.

А теперь, глядя на запад, Калеб следил за заходящим солнцем. Его нижний край едва коснулся вершины хребта. А потом будто начал ускоряться, как это всегда бывает.

Уходя, уходя, уходя.

Он почувствовал, как всё меняется. Казалось, всё вокруг него замерло. Но в следующее мгновение он уловил краем глаза движение в кроне пекана, высоко. Шуршание. Что он видит? Не птицы, что-то изрядно тяжелее. Он встал. Вздрогнуло второе дерево. Третье.

И он вспомнил фразу из прошлого. Когда они нападают, то нападают сверху.

Дослал патрон в патронник винтовки и услышал, как позади него, дома, кто-то выкрикнул его имя.

– Погоди-ка, – сказал Холлис.

На дороге лежал армейский грузовик, на боку, одно из задних колес еще крутилось, поскрипывая.

Сара мгновенно спешилась.

– Там могут быть раненые.

Холлис подошел к кабине следом за ней. Внутри было пусто.

– Может, они уже выбрались, – сказал Холлис.

– Нет, это случилось только что.

Сара поглядела на дорогу и показала вперед.

– Вон там.

На дороге лежал солдат, на спине. Он часто и прерывисто дышал, его глаза уставились в небо. Сара рухнула на колени рядом с ним.

– Солдат, гляди на меня. Говорить можешь?

Он вел себя, как тяжелораненый, хотя не было видно ни крови, ни явных повреждений. Две полоски на рукаве формы, капрал. Он повернул голову к Саре, и она увидела крохотную рану на шее, сочащуюся кровью.

– Бегите, – прохрипел он.

Калеб ворвался в дом. Пим держала на руках Тео, пятясь от двери комнаты, в которой лежала Дори, Клоп и Элли жались к ее ногам.

– Калеб, быстрее! – послышался голос Кейт.

Дори билась в судорогах, лежа на кровати, с ее губ летела пена. Раздался звук, будто она чихнула, и все ее зубы вылетели изо рта. Кейт стояла рядом с кроватью с револьвером в руке.

– Стреляй в нее! – заорал Калеб.

Казалось, Кейт его не слышит. Раздался омерзительный хруст, и пальцы Дори стали удлиняться, а на их кончиках начали расти сверкающие когти. Ее тело начало светиться. Челюсти разжались, рот широко открылся, обнажая острые, как иглы, зубы.

– Стреляй, живо!

Кейт оцепенела. Калеб вскинул винтовку, и тут Дори рывком села. Перекатилась, вставая на четвереньки, и прыгнула на них. Врезалась в Кейт, Кейт врезалась в Калеба; винтовка вылетела из его рук и поехала по полу. Калеб ринулся к ней на четвереньках, крича Пим, чтобы та бежала, хотя, конечно же, она была не в состоянии его слышать. Схватив оружие, он перекатился на спину. Кейт ползком пятилась назад, к противоположной стене; Дори нависала над ней, щелкая зубами, выставив вперед когтистые пальцы и перебирая ими в воздухе. Калеб сел, расставил колени в стороны для устойчивости и наставил на нее винтовку.

– Дори Тэйтум!

Услышав свое имя, она оцепенела, будто ей в голову пришла странная мысль.

– Ты Дори Тэйтум! Фил твой муж! Посмотри на меня!

Она повернулась к нему. Верхняя часть тела открылась. Один выстрел, подумал Калеб, беря на прицел середину груди, и нажал на спусковой крючок.

Солдата начало трясти. Движение началось с пальцев, которые скрючились, будто когти коршуна. Из глубины горла вырвался низкий стон. Всё его тело охватили судороги, его спина выгнулась, на губах выступила пена. Сара вскочила и отпрянула. Она знала, что это такое. Казалось, это невозможно, но это происходило у нее на глазах. Она ощутила какое-то движение сверху, но не могла оторвать взгляд от солдата, трансформация которого шла с неслыханной скоростью.

– Сара, давай! Нам надо убираться отсюда!

Одна из лошадей заржала и ринулась мимо нее. Проскакала по дороге всего метров пятнадцать, когда светящийся силуэт обрушился на нее сверху, сбив ее с ног. Челюсти с хрустом впились в шею лошади.

Сара мгновенно пришла в себя. Холлис тащил ее за руку.

– В реку, – орал он, – мы должны добраться до реки! – Снова резко дернул ее за руку, и они оказались под деревьями и побежали. Наверху прыгали силуэты с ветки на ветку. Ветки хлестали Сару по лицу и рукам. Где же река, их спасение? Сара слышала журчание воды, но не могла найти ее в темноте.

– Прыгай!

Уже в воздухе она поняла, что случилось. Они прыгнули с обрыва. Она ударилась о воду, и другая темнота, более плотная, темнота воды, обволокла ее. Казалось, она так и будет погружаться, но вскоре ее ноги коснулись дна. Она оттолкнулась и вынырнула на поверхность.

– Холлис!

Она крутанулась в воде, невидяще глядя по сторонам.

– Холлис, где ты?

– Рядом. И потише.

Она лихорадочно вертелась, пытаясь увидеть, откуда идет голос.

– Не вижу тебя.

– Оставайся на месте.

Появился Холлис, ритмично загребая руками.

– Ты не ранена?

Она не ранена? Сара оглядела верхнюю часть своего тела. Похоже, нет.

– Что происходит? Откуда они взялись?

– Я не знаю.

– Не бросай меня.

– Дыши, Сара.

Она постаралась успокоиться. Вдох, выдох, вдох, выдох.

– Похоже, в основании утеса есть карманы, – сказал Холлис. – Поплывем туда. Сможешь?

Сара кивнула. Вода ледяная, у нее начали стучать зубы.

– Держись ближе.

Он поплыл вперед уверенным брассом. Сара поплыла следом. Увидела нависающий над ними утес. Не настолько высокий, как ей показалось, метров шесть, неровный, с выступающими из земли серыми глыбами известняка, похожими на огромные кирпичи. Они выплыли на мелководье, Сара поняла, что уже может встать. Холлис отвел ее под нависающий скальный выступ. Над поверхностью реки виднелся большой плоский валун. Холлис помог ей забраться на него.

– Мы здесь в безопасности, пока ночь не кончится, – сказал он.

Сара наклонилась к нему, дрожа. Холлис обнял ее и прижал к себе. Она подумала о детях, там, во тьме. Уткнулась в грудь Холлису и начала плакать.

Дори стекла на пол, будто марионетка, у которой обрезали ниточки. Калеб перешагнул через тело. Кейт всё так же сидела, упершись спиной в стену, оцепеневшая от шока и страха.

– Снаружи другие, – сказал Калеб. – Нам надо попасть в убежище.

Она поглядела на него расфокусированным взглядом.

– Кейт, очнись уже.

Ждать было нельзя. Он схватил ее за руку и толкнул вперед. Пим сидела у очага, съежившись, с детьми. Она не слышала выстрел, но Калеб понимал, что она ощутила его телом, через вибрацию всего дома.

Калеб сделал рукой единственный знак.

Идем.

Бросив винтовку, он схватил на руки Элли и Клоп, Пим подхватила Тео. Они выбежали во двор через заднюю дверь. Пим бежала впереди него, Кейт сзади. Темнота вокруг них ожила. Верхушки деревьев мотало, будто во время урагана. Пим и Тео добрались до убежища первыми. Калеб опустил девочек на землю и рывком открыл люк. Пим сбежала вниз по лестнице и протянула руки, чтобы забрать Тео и девочек и пропустить Калеба.

У края лестницы Калеб остановился. Кейт стояла в десяти метрах от него.

– Кейт, давай!

Она отвернула ворот блузки. У основания шеи сочилась кровью рана. У Калеба внутри всё упало, он будто лишился чувств.

– Закрывай люк, – сказала она.

У нее в руке был револьвер. Калеб не мог пошевелиться.

– Калеб, умоляю!

Она рухнула на колени. Ее тело сотрясла судорога. Она положила револьвер на колени, пытаясь направить ствол вверх. Запрокинула голову к небу, и тут ее тряхануло второй судорогой.

– Умоляю тебя! – сквозь слезы сказала она. – Если любишь меня, закрой люк!

Калебу сдавило горло, он едва мог дышать. Позади Кейт с деревьев спрыгнули светящиеся силуэты. Калеб вытянул руку вверх и ухватил ручку люка.

– Прости меня, – прошептал он.

Закрыл люк, и они погрузились в черноту. На ощупь задвинул засовы. Дети плакали. Он нащупал лампу, нашел коробок спичек в кармане. Зажег фитиль дрожащими руками. Пим сжалась в комок и прижалась к стене вместе с детьми.

Ее глаза расширились.

Снаружи раздался выстрел.