Глава шестая
Народ в зале танцевал. Диджей включил медленную музыку и световые приборы, выключив общий свет. Лазерные лучи то рисовали звезды, то пересекались над танцующими, фотовспышки создавали ощущение праздника. Потянуло дымом. На это сначала не обратили внимания. Все, кроме бандитов.
Дабиев кивнул Воробьеву.
Тот вышел из клуба.
Охранник посмотрел на него. Воробьев скривил физиономию:
— Прихватило, друг, а в клубе до туалета пока доберешься.
Маганин понимающе улыбнулся:
— Поторопись, приятель.
— Да, побежал.
Воробьев побежал к корпусу. У КТП остановился, обернулся, охранник клуба разговаривал с каким-то мужиком. Он быстро просунул руку в куст, достал оттуда убитую накануне кошку, которой радовалась дочь Игнатьева, Дарья. Открыв трансформатор, бросил внутрь труп животного. И отпрыгнул в сторону. Вспышка внутри помещения была такой силы, что осветила большое пространство, посыпались искры, территория Дома отдыха погрузилась во тьму.
Вырубился свет и в клубе, замолчала музыка. И только тут люди обратили внимание на запах дыма. Кто-то крикнул:
— Горим!
Толпа ринулась к выходу, но там создали «пробку» Дабиев и Шубин. Воробьев же забежал с другой стороны клуба, прошел внутрь через запасной вход, закрыл его, сломал ключ и бросился наверх к кинозалу.
Толпа наседала. Раздались крики:
— Дети! Наверху дети!
Игнатьев бросился к помосту с аппаратурой.
Он оттолкнул диджея, взял у него обычный мегафон:
— Успокоиться! Выходим по одному. Женщины — все! Мужчины, у кого дети наверху, — к кинозалу, и без суеты, выводить детей. Всех, не глядя, свой или чужой. Охране обеспечить порядок.
Это подействовало — возможно, отдыхающие сами спаслись бы и спасли детей. Но, к сожалению, не все всегда идет по плану. Его рушит подлый умысел бандитов.
Дабиев выбежал в коридор второго этажа, когда Игнатьев наводил порядок внизу. Его увидел охранник, передавший по радиостанции:
— Вадимович, сильный запах, горит то ли пластик, то ли утеплитель. Огня открытого пока нет, есть дым и свет отрубился.
Воробьев подобрался к нему, достал баллончик, ударил струей усыпляющего газа в лицо. Яшин выронил станцию, из которой донесся голос начальника охраны:
— Срочно, Сережа, выводи детей к пожарной лестнице. Мы с Дмитриевым туда, поможем. Используй фонарь. Сергей?
Воробьев поднял радиостанцию, крикнул:
— Понял!
И, бросив под ноги, раздавил рацию, сдернул с ремня Яшина ключи. Первый же подошел к скважине. Воробьев закрыл дверь кинозала на несколько оборотов, ударил по ключу рукояткой пистолета охранника, сломал ключ в скважине. Оттащил тело в подсобку, хотел размозжить голову, но передумал — сам задохнется. Быстро прошмыгнул на площадку пожарной лестницы, закрыл дверь выхода и так же сломал ключ в скважине. И ушел, закрыв все двери, за какие-то секунды до появления начальника охраны и охранника Дмитриева. Рванулся к центральному входу. А Андреев с Дмитриевым бросились к двери запасного выхода.
Начальник охраны крикнул:
— Какого черта закрыта дверь?! Артем, комплект запасных ключей взял?
— Взял, Назар Вадимович.
— Открывай! И за мной на лестницу.
— Понял.
Андреев поднялся на один пролет, когда услышал голос Маганина:
— Вадимыч, не могу открыть дверь, внутри обломок ключа.
— Бегом за болгаркой с дрелью на аккумуляторах. И ключи мне.
— Понял.
Он бросил начальнику комплект ключей и кинулся к пропускному пункту, где находился инструмент. Андреев поднялся на площадку перед дверью. Попытался вставить ключ — бесполезно. Фонарем осветил личинку замка. Внутри блеснул обломок ключа.
— Да это диверсия, — проговорил он.
Игнатьев одним из первых подбежал к дверям в кинозал, оттуда уже валил черный, едкий дым и слышались крики детей, перемешанные с плачем.
— Где охранник?! — крикнул он.
Мужчины разбежались по коридору, трагедия принимала угрожающие размеры. Раздался крик:
— Тут он, в коморке, спит.
— Чего?
— Спит!
— Живой?
— Дышит, но не реагирует ни на что.
— Снимайте ключи с его пояса.
— А нет ключей.
— Как это нет?
— Нет. Есть наручники, травмат есть, радиостанция раздавленная, дубинка.
— Все ко мне!
Мужчины собрались около него.
— Попробуем выбить дверь.
— Да она же металлическая, — сказал кто-то.
Игнатьев повернулся:
— У тебя в зале кто-нибудь есть?
— Нет.
— Тогда молчи и делай, что скажу.
Толпа мужчин с размаха ударила по двери. Она вздрогнула. Посыпалась штукатурка, еще гуще повалил дым. Второй удар — результат тот же. Строители на совесть установили металлический заслон.
Раздался виз «болгарки», распахнулась дверь пожарной лестницы. С фонарем, закрепленным на голове, в коридор ворвался мужчина. Игнатьев крикнул ему:
— Быстрей сюда, срезай эту дверь.
— А ты кто есть, чтобы командовать?
— Твою мать, мужик, у меня там дочь!
— Это не причина для самодеятельности. Я начальник охраны объекта.
— Мне плевать. Работай.
— Я попросил бы.
— Попросишь позже. Капитан ФСБ Игнатьев. Выполнять приказ!
Андреев все понял и кивнул Маганину:
— Срезай замки.
Повернулся к Игнатьеву:
— Извините, товарищ капитан, но здесь должен был быть охранник.
— Он есть, только спит.
— В смысле, спит?
— Посмотри.
Дверь распахнулась, из кинозала ударила волна черного, ядовитого дыма.
Люди закашлялись.
— Платки носовые на дыхалку и вперед, вытаскивать детей.
Теперь уже приходилось выносить. Дети, надышавшись ядовитым дымом, потеряли сознание. Разобрать, кто и где, невозможно. Игнатьев схватил первое попавшее тельце и понес на выход.
В зал ринулись мужчины, появились женщины. Ситуация становилась критической. Столпотворение только мешало.
Игнатьев крикнул:
— Встать в цепь по лестнице до выхода, принимать детей и передавать вниз!
Кое-как выстроились, но из комнат появилось открытое пламя, загорелся потолок первого этажа. Это грозило обрушением всего второго этажа. Пожар начался и на чердаке.
— Быстрее! — кричал Игнатьев.
Он с двумя мужчинами бросился в зал. Там лежали еще три тела. Один мужчина потерял сознание. Его потащили вниз, кто-то бросился назад. Люди кашляли, кто-то давился рвотой. Но продолжали спасать людей.
Раздался сильный треск, с чердака посыпались искры.
Игнатьев поднял голову. Конструкция вот-вот обрушится! Горели не только перекрытия, но и стены. А в зале еще могли оставаться дети.
Игнатьев крикнул:
— Всем уходить с лестницы на улицу! Ко мне пятеро, начальник охраны в том числе, осматриваем зал и отходим!
Но Андреев уже был без сознания.
Его вытащили на широкую лестницу, туда же еще троих мужчин и женщину. И… лестница обрушилась.
Игнатьев из последних сил ползал по залу. Наткнулся на ребенка. Подхватив его, бросился вниз. За ним оставшиеся спасатели. Они едва успели выскочить на улицу, как весь клуб рухнул. Игнатьев получил сильный удар по голове и полетел в черную пропасть беспамятства.
Моторная лодка скрылась в вечернем тумане. Через какое-то время Гарин проговорил:
— У нас ничего не горит?
Уланов принюхался:
— У нас нет, а вот по реке стелется дым. И дым не от костра.
Новоиспеченный полковник взглянул на друга:
— Что ты имеешь в виду?
— Запах специфический. Помню, в детстве расчески брали, поджигали и тут же тушили, и от них шел едкий дым.
— Точно, похожий запах.
— Так, откуда ветерок у нас?
Он поднял палец.
— Хм, похоже с северо-запада. А там что?
— Дом отдыха.
— Огонь, Рома! — неожиданно крикнул Гарин.
Но Уланов уже видел столб дыма за лесом, там, где находилась «Заря».
— Что такое?
— Сейчас попытаемся узнать. У меня там товарищ.
Уланов набрал номер Игнатьева. Тот не ответил, хотя сигнал проходил.
— Что-то серьезное.
Сигналом вызова сработал телефон Гарина, он включил громкую связь:
— Да!
— Это генерал-майор Петров.
— Борис Игнатьевич? Здравия желаю.
— Ты, мне доложили, в районе? — спросил начальник УВД.
— Не, в Балаеве.
— Вызывай катер, поднимай всех своих сотрудников, МЧС уже в курсе, медики тоже, выдвигайся в Дом отдыха «Заря». Там пожар. Горит клуб. Возможно, уже есть жертвы, загорелся он во время дискотеки и детского киносеанса.
— Этого еще не хватало!
— Я с губернатором подъеду позже. Ты меня понял?
— Так точно, товарищ генерал.
Услышав о пожаре, Уланов крикнул женщинам, собиравшимся на отдых:
— Быстро собирать шмотки и в лодку!
— А что случилось?
— В «Заре» пожар!
— О господи! — воскликнула Тамара.
— Женщины, быстрее, пожалуйста.
— Да, да, конечно.
— Берите, что на виду. За остальным можно вернуться.
— А палатку?
— Ее мы сложим с Борисом.
Гарин в это время говорил с Балаевым.
Закончив переговоры, повернулся к Уланову:
— Скоро катер подойдет. Пойдем к Дому отдыха.
— Надо отправить женщин на южный берег и пусть к тебе едут.
Офицеры сняли палатку, упаковали ее.
Гарин вызвал водителя:
— Миша! Не спишь?
— Никак нет. Смотрю, вроде «Заря» горит.
— Да. Ты подгони машину ближе к берегу. Женщины переплывут, заберешь их и шмотки, отвезешь ко мне домой. Потом в РОВД, там ждешь распоряжений.
— А вы туда?
— А мы туда!
— Понял. Подгоняю машину к берегу.
Быстро загрузив лодку, Уланов оттолкнул ее:
— Гребите вдвоем. Сержант примет вас, оттащит на место лодку, отвезет в Балаев. Сейчас вам лучше быть вместе. Если нет, тогда езжай, Люда, домой и там жди.
— Я поеду к Тамаре.
— Хорошо.
Женщины переплыли на южный берег, там их встретил Овсянкин.
Офицеры вернулись на место стоянки, затушили костер. Светя поисковым прожектором, подошел катер рыбохраны.
Он доставил Гарина и Уланова к причалу, где находились погорельцы.
Уланов не видел Игнатьева.
Подошел пожарный теплоход. Сотрудники МЧС начали разворачивать оборудование, так как от клуба загорелся лес. Тут же и медперсонал, который принялся за работу с потерпевшими.
Уланов искал Игнатьева и не находил. Воспользовался телефоном.
Ответил молодой женский голос:
— Да. Слушаю вас.
— Мне нужен капитан Игнатьев, — сказал Уланов.
Девушка спросила:
— Это, наверное, владелец телефона.
— Да, он жив?
— Жив, но без сознания.
— Где вас найти?
— А я вас вижу, я на поляне справа от аллеи.
Территорию освещали суда. В их свете сгоревший клуб смотрелся зловеще.
— Вижу, иду.
Подойдя, он увидел с десяток человек, лежавших на носилках. Тут же была развернута медицинская аппаратура. К нему подошла девушка:
— Я, Лена, это я ответила вам.
— Где Игнатьев?
— Третий справа.
— Тяжелый?
— Внешних повреждений нет, отравление продуктами горения пластика и горючего утеплителя. Все, что надо, врачи сделали, скоро придет в себя. Тяжелые на теплоходе.
— Много их?
— Четверо. Там же, на теплоходе, те, кто легко отделался. Здесь средние, но их жизни не угрожает опасность.
— Жертвы есть?
На глазах у девушки медсестры блеснули слезы:
— К сожалению, есть. Семь женщин еще молодых, шесть мужчин и самое страшное — пятеро детей. Всего восемнадцать человек.
— Где старший вашей команды?
Но Гарин уже звал к себе:
— Рома, подойди!
Уланов поблагодарил девушку, взглянул на Игнатьева, пожал руку — держись, Влад, — подошел к Гарину. Рядом с ним полковник МЧС.
— Что, Боря?
— МЧС заканчивает, я вызвал сюда усиленную следственно-оперативную группу, подъедут ребята из ФСБ. Нашел друга?
— Нашел. Он без сознания.
Полковник сказал:
— Если бы не капитан Игнатьев, жертв могло быть гораздо больше.
— Что он сделал?
— По сути, организовал выход людей. Сам же спасал детей. Лично вынес около десятка ребятишек. Но угарный, токсический газ… сами понимаете.
— Понимаю. Как считаете, полковник, что произошло — самовозгорание или преднамеренный поджог?
— Трудно сказать определенно. Это следствие выяснит. Я склоняюсь к версии несчастного случая.
— Потому, что это удобно для вас?
— Нет, потому, что поджечь скрытно такое здание невозможно.
— Если не подготовить теракт заранее.
— Но кто это мог сделать?
— Вы у меня спрашиваете?
Полковника позвали, он отошел.
Гарин спросил:
— Ты жену и дочь своего друга знаешь?
— Жену хорошо, дочь видел, когда ей года четыре было. А что?
— Тут недалеко трупы. Они все сохранились, в смысле — не обгорели. Смерть наступила от удушья, посмотришь?
— Пойдем.
Они прошли к брезенту, расстеленному на земле, на котором лежали трупы. Несколько часов назад они беззаботно веселились, дети смеялись, смотря свои мультики, а теперь все лежат на брезенте.
Рома пошел вдоль ряда взрослых. Остановился. Достал сигарету, прикурил.
— Что? — спросил Гарин.
— Это Соня, жена Игнатьева.
— Которая?
— Прямо напротив меня.
— Твою мать. Красивая.
— Была.
— Дети дальше.
Уланов прошел к месту, где сложили тела детей.
И тут он остановился. Выдохнул воздух:
— Других спас, а семью не смог.
— Что, Рома, и дочь?
— Да, Даша, в клетчатой юбке.
— Это точно она?
— Да. Почти не изменилась, только подросла. Как же так? Хотя Игнатьев не разбирал, кого спасает. Кого подхватывал, того и выносил. В этом он весь. Не о семье думал, а обо всех, нуждающихся в помощи. Черт, очнется, а тут такие пироги.
— Может, не говорить?
— А как скроешь?
— Может, дать команду, и его доставят в госпиталь? Там проще будет объяснить.
— Нет, Боря, не проще. Не знаю, что делать. Где твоя следственная бригада?
Гарин взял Уланова под руку:
— Ты не шуми, Рома, изменить ничего нельзя, сейчас работать следователи и оперативники не смогут, только когда рассветет. Так что будем ждать. Впрочем, ты можешь уехать, я распоряжусь.
— Ты спятил? Куда я уеду? Нет, Боря, пока не выяснится, что здесь произошло, я не уеду.
— Ладно.
— Пойду к Игнатьеву. Эх, Влад, как тебе сказать о беде?
— Вы парни сильные.
— Если что, знаешь, где буду.
— Давай.
Уланов прошел к месту, где оказывали помощь людям, получившим травмы средней тяжести.
Девушка узнала его.
— О, это вы, хорошо, что пришли. Ваш товарищ пришел в себя.
— Да? Как он?
— Врач смотрел, сказал, жить будет. А где его родные?
— У него жена с дочерью погибли.
Девушка закрыла рот ладошкой.
— Вот такие дела, Лена.
— Вы подождите, я Александра Сергеевича позову.
— Кто такой?
— Врач.
— Зачем?
— Он поможет вам.
— Мне? Мне-то чего помогать?
— Поможет сообщить товарищу страшную новость. И я буду рядом с успокоительным.
Уланов вздохнул:
— Милая Лена, капитан Игнатьев — офицер спецподразделения. Он видел столько крови, сколько вам вместе с врачом не увидеть.
— Но то была кровь врага.
— Не только. Своих тоже.
— Но — не семьи.
— Да, не семьи. Хорошо, подожду.
— Я быстро.
И действительно, она вернулась с мужчиной лет тридцати.
— Капитан медицинской службы Управления МЧС Глухов Александр Сергеевич.
— Уланов Роман. Майор. Спецназ.
— Игнатьев служил с вами?
— В недавнем прошлом.
— Он участвовал в боевых действиях?
— Умнее, капитан, ничего не мог спросить? Спецназ для того и существует, чтобы воевать.
— Не надо кричать, Роман…
— Просто Роман.
— Не надо кричать. Роман. Вы сообщите Игнатьеву о смерти жены и дочери или я?
— Тебе он не поверит.
— Хорошо, хотя чего уж тут хорошего. Уверены, что его не надо пока держать в неведении?
— Абсолютно.
Врач повернулся к сестре:
— Лена, держи при себе два куба… — Он назвал нужное лекарство, название которого Уланов не запомнил, да и не старался запоминать.
— Да, Александр Сергеевич, у меня все готово.
— Ну тогда пойдемте. Самое тяжелое в нашей работе — сообщать о гибели близких.
— В нашей тоже.
Врач взглянул на Уланова, но ничего не сказал. Они подошли к носилкам, на которых лежал Игнатьев.
— Влад.
Капитан открыл глаза.
— Узнаешь?
— Рома?
— Да.
— А ты сегодня приехал? Погоди… пожар…
Он приподнялся, в глазах осознание. Видимо, он вспомнил.
— Пожар, Рома. Клуб загорелся!
— Да, Влад.
— А со мной что?
— Отравление угарным газом, продуктами горения токсических материалов, удар по голове. Тебе оказали помощь.
Игнатьев прервал майора:
— Дым, огонь, закрытая дверь, дети, задыхающиеся от дыма. А где мои? Рома, ты видел моих?
Врач кивнул медсестре.
Та сделала укол.
— Зачем это? — спросил Игнатьев и вновь взглянул на Уланова: — Рома, что с Соней и Дашей?
Роман посмотрел на врача.
Тот покачал головой.
— Крепись, брат, Соня и Даша погибли.
— Что? Что ты сказал?
— Твоя семья погибла, Влад.
Наступила пауза, и вдруг по лесу пронесся душераздирающий крик:
— Нет! Нет! Нет!
Игнатьев рванулся с носилок, врач и сестра бросились к нему. Но разве им справиться даже с раненым спецназовцем. Подоспели медбратья, Уланов. Медсестра вколола еще один препарат. Игнатьев успокоился, дернулся, потерял сознание. Медсестра проговорила, держа в руке шприц:
— Александр Сергеевич, его срочно надо эвакуировать в госпиталь.
— Вижу.
Он отдал команду санитарам, и те понесли раненого к катеру, который, приняв тяжелых, готов был отчалить в сторону Переслава. Владислава успели занести на борт. Мощный катер пошел вверх по течению.
Уланов посмотрел на врача:
— Что теперь с ним будет?
Глухов пожал плечами:
— Возможно, психика не выдержит.
— У Игнатьева? У него выдержит, нас же готовили к разным ситуациям.
— Но здесь — семья! Хотя, может, и вернется к жизни ваш капитан, только, боюсь, прежним он уже не будет.
— А кто из нас останется прежним после этого?
Прибыла следственно-оперативная группа, в составе которой, кроме следователей, оперативников, эксперта-криминалиста, были взрывотехники, специалисты по электрооборудованию, противопожарным системам, строительству. Небольшой теплоход доставил на причал целую лабораторию. Руководство следственными действиями было возложено на Гарина. Подъехали офицеры ФСБ, которые занялись опросом тех, кого можно опросить, прежде всего — охрану. Приехал губернатор с Аристовым.
Тот, бледный как мел, подошел к Гарину, протянул руки.
— Что это вы, Глеб Кириллович?
— Я во всем виноват, арестуйте меня!
— Это еще успеем.
Гарин вызвал следователя:
— Поговорите с ним, это директор Дома отдыха.
— Пройдемте.
Начальник криминальной полиции вместе с губернатором подошли к пострадавшим, извинились, выразили соболезнование. И слова нашли не сухие, формальные. Говорили от души, едва сдерживая слезы.
После подошли к пожарищу.
Головешки еще дымились. Там, где раньше стоял клуб, где веселились люди, возвышалась черная гора обгоревших, оплавленных конструкций.
Губернатор спросил:
— У вас, Борис Борисович, есть версия, почему загорелся клуб?
Губернатор имел особенность запоминать не только фамилии, но и имена тех, с кем приходилось общаться.
— Нет, Леонид Денисович. Надо дождаться результатов работы специалистов.
— Черт, как же обидно. Ведь через месяц хотели снести деревянный клуб и начать строительство нового развлекательно-спортивного центра.
— Ну его-то вы построите, а вот люди?
— Кстати, что по отдыхающим?
— По моим данным, на 8.00 погибло восемнадцать человек, семь женщин, шесть мужчин, пятеро детей в возрасте от четырех до девяти лет. В тяжелом состоянии отправлены в госпиталь четверо, из них двое детей. Повреждения средней тяжести получил семьдесят один человек. Их жизни вне опасности.
— А сколько всего отдыхало?
— Сто двадцать восемь плюс круглосуточная охрана из пяти человек.
— Значит, погибших и пострадавших подавляющее большинство?
— Да, не пострадало сорок человек, в том числе охрана.
— Каково теперь будет родственникам в городе?
— Как бы народ не поднялся? Журналисты разузнают, что директор Дома отдыха — ваш племянник. И никому никакого дела, что он назначен не по блату, а по специальности, что вкладывал в учреждение всю свою душу.
Губернатор вздохнул:
— До этого, думаю, не дойдет. Сегодня же обращусь к жителям, попытаюсь объясниться. Удивляюсь, как так быстро сгорел клуб.
— Ну сгорел он не в одно мгновение. Самый сильный пожар был уже тогда, когда людей эвакуировали, трупы вынесли. А горел он часов пять. И только пожарные потушили.
— Вы, наверное, тоже хотите спросить, почему при строительстве использовались дерево и дешевые, горючие материалы?
— Нет, мне-то это понятно.
— Да? Дело не в экономии средств, хотя и это имело место.
— Я все понимаю, Леонид Денисович. Дабы избежать пожара здесь, в лесу надо держать как минимум одну пожарную машину с полностью готовым расчетом. Если загорится лес, без «пожарки» тут сгорит все, из чего бы ни были построены здания.
— Как в десятом году.
— Да!
— Ладно. Занимайтесь своими делами, я возвращаюсь в город. Надо доложить о произошедшем в Москву, определиться со временем выступления на местном телевидении.
— Да, Леонид Денисович.
Губернатор уехал.
К Гарину подошел Уланов:
— Скоро отходит пожарное судно, хочу поехать в госпиталь.
— Людмила же в Балаеве.
— Я ей передам, чтобы забрала «Рено» и приехала.
— У нее есть права?
— Есть. Водит так себе, но потихоньку доберется.
— Извини, я бы дал человека, чтобы отвезти ее, но сам понимаешь…
Уланов кивнул:
— Понимаю, Боря. Все я понимаю. Мозг отказывается принимать только то, что погибли люди. В мирное время, в мирном Доме отдыха.
— Ты не думаешь, что это могла быть диверсия?
— Для этого у меня нет никаких улик. Надеюсь, ты поделишься со мной тем, что накопает следственно-оперативная группа?
— Если ФСБ не засекретит информацию.
— Я найду способ рассекретить ее.
— А, ну да, ты же служил в Управлении службы безопасности, у тебя остались связи. Я позвоню.
— Давай! Вот и провели пикничок.
— Не говори. Но кто знал, что возможно такое?
— Тоже верно. Удачи, Боря.
— Взаимно.
Уланов взошел на судно, убрали трап. Катер развернулся, пошел к Переславу. Уланов достал сотовый, вызвал невесту. Та ответила сразу же, словно и не было бессонной ночи:
— Да, Рома?
— Привет!
— Доброе утро.
— Оно не доброе, Люда.
— Что там, Ром?
— Сгорел клуб, когда в нем были отдыхающие и дети.
— Надеюсь, их удалось спасти? Хотя бы детей?
— Нет. Не всех. Пятеро погибли, двое в тяжелом состоянии.
— О боже, сколько же всего погибло?
— Как уезжал, числилось восемнадцать…
— Уезжал? Ты уехал оттуда?
— Уехал или ушел. Я на судне направляюсь в Переслав. Тебе надо забрать машину в РОВД и ехать домой. Я туда приеду. Когда — сказать трудно, но приеду.
— Я поняла. Господи, как же допустили такое? А твой товарищ? Он тоже пострадал?
— Да. Влад выносил детей из горевшего кинозала. Но остался жив. А вот семья его, жена и шестилетняя дочь, погибли.
— Ой, мамочка родная! Он знает об этом?
— Знает. Его увезли в госпиталь, к нему я и еду.
— У меня просто нет слов…
— Я бы очень хотел найти нужные. Ты не слышала, как закричал Влад, узнав о смерти семьи. Я такого не забуду никогда.
— Ты уж как-нибудь там, вместе с врачами, Ром.
— Конечно. Ну все. Поезжай домой, отзвонись, машину брось у Вахида.
— Да, конечно, господи, что же это творится?
Она замолчала.
Уланов переключил телефон на Смолинского, полковника, начальника отдела и куратора боевых групп Главного управления по борьбе с террористической угрозой службы безопасности. В свое время Смолинский курировал и группу «Шторм», которой командовал Роман.
— На связи, — ответил Смолинский.
— Здравия желаю, товарищ полковник, вы в Управлении или в командировке?
— В Управлении.
— Я звоню по поводу происшествия в Переславской области.
— Ты имеешь в виду пожар в Доме отдыха «Заря»?
— Вы уже в курсе?
— В курсе. А ты что, отдыхал там?
— Нет, мы с другом неподалеку рыбу ловили. В Доме отдыха отдыхал капитан Игнатьев.
— Это из группы «Каскад»?
— Так точно. У него семья погибла в клубе, товарищ полковник.
— Вот как?
Он сделал паузу. Затем спросил:
— А сам капитан как?
— У него повреждения средней тяжести. Выносил детей из кинозала на втором этаже. Чужих детей спас, а вот дочь…
— Понятно. Он в госпитале?
— Так точно. Еду к нему, вернее, плыву или иду, уже не знаю, как правильно, на пожарном судне.
Полковник спросил:
— Ты был на территории после пожара?
— Так точно.
— Мыслей насчет причин случившегося нет?
— Нет. Меня же там не было. Если Влад хоть немного пришел в себя, попытаюсь поговорить. Может, видел что подозрительное. Уж слишком быстро воспламенился клуб. Там хоть и горючие отделочные материалы и остов из дерева, но даже чтобы их поджечь, надо время.
— А если короткое замыкание?
— Замкнула подстанция. Но после того, как появился дым.
— В принципе КТП могло замкнуть как раз из-за проводки.
— Но тогда загорелось бы там, где произошло замыкание. В общем, по причинам ничего сказать не могу. Позвонил сообщить о семье Игнатьева.
— Я понял. Скажи, кто руководит следствием?
— Пока полковник Гарин. Начальник криминальной полиции, затем, наверное, будет кто-то другой. Комиссию создадут.
— Гарин этот твой одноклассник?
— Да.
— С ним ты ловил рыбу?
— Да.
— По-моему, он был подполковником и начальником Балаевского РОВД?
— До сегодняшнего дня. Точнее, в пятницу министр внутренних дел подписал приказ о назначении Гарина начальником криминальной полиции, первым заместителем УВД по Переславской области с присвоением звания полковника.
— Ясно. Поговоришь с Игнатьевым, позвони.
— Да, Владимир Алексеевич.
— И… поддержи его, насколько это возможно.
— Само собой.
— До связи.
Полковник отключил телефон.
То же самое сделал Уланов. Прикурил сигарету, глядя на проплывающий мимо берег. Все мысли были о госпитале.
Вздрогнул, когда сотовый издал сигнал вызова. Подумал, Людмила, но звонил Лемехов.
— Да, Аркадий Анатольевич?
— Здравствуйте, Роман Владимирович, в курсе, что ночью произошло в Доме отдыха «Заря»?
— Не ночью, а поздним вечером.
— Значит, в курсе. Надеюсь, вы понимаете, что это не замыкание проводки и случайное возгорание?
— У меня нет данных о причинах пожара, в котором сгорела семья моего боевого товарища.
— Соболезную. Но это не случайность, не халатность, не замыкание.
— У вас есть информация?
— Нет, но я знаю, клуб подожгли.
— Позвольте узнать, откуда?
— Я чувствую это, Роман Владимирович. Это продолжение истории со мной.
— Понимаю вашу тревогу, но советую успокоиться. Сейчас рано делать какие-либо выводы, и я, честно говоря, не вижу никакой связи между событиями, имевшими место с вами, и пожаром в Доме отдыха.
— Скажите, вы можете узнать, как будет проходить следствие? Через того же Бориса Борисовича?
Уланов ответил:
— Но у вас, насколько мне известно, хорошие отношения с генералом Петровым. Он будет знать куда больше, чем Гарин.
— Нет. Должность начальника УВД, конечно, высокая, но в большей степени политическая. Заместители же, особенно первый, коим назначен Борис Борисович, непосредственно занимаются правоохранительной деятельностью. Именно они докладывают генералу о тех или иных ситуациях.
— Я ничего не обещаю, будет возможность, узнаю, если не засекретят. В общем, обо всем, что можно, сообщу.
— И помните, пожалуйста, с двадцать шестого числа вы приступаете к работе у меня.
— У меня хорошая память, Аркадий Анатольевич.
— Еще раз прошу принять соболезнования по поводу гибели семьи вашего товарища, до свидания.
— До свидания.
Отключив телефон, Уланов вновь закурил. Доставая сигарету, с удивлением обнаружил, что с вечера выкурил всю пачку. И не заметил.
В госпиталь Уланов приехал на такси. Удостоверение старшего офицера спецназа открыло перед ним все двери. Более того, майор-врач сам провел его в палату, где находился Игнатьев. Это была двухместная палата. Второй больной, подполковник-летчик, по приходе Уланова деликатно вышел, шепнув:
— Плох он.
Уланов присел на кровать летчика.
Игнатьев лежал и смотрел в потолок.
Роман подумал, может, вкололи такие препараты, что Игнатьев ничего не осознает? В прострации находится? Но нет, капитан повернул голову:
— Рома?
— Я, Влад.
— Вот и свиделись.
— Мы виделись в Доме отдыха.
— Да? Не помню. Значит, ты знаешь, что Соня и Даша погибли?
— Знаю, Влад, держись.
— Как, Рома?
— Собери всю волю и держись.
— Стараюсь, а они перед глазами стоят. Почему их не спасли?
— Не знаю, старик.
— Судьба, значит.
Уланов, подумав, решился все-таки спросить:
— Как, по-твоему, Влад, клуб загорелся от замыкания проводки или…
Игнатьев, не задумываясь, ответил:
— «Или», Рома!
— Ты что-то знаешь, чего не знает следствие?
— Да.
— Со мной поделишься?
Капитан рассказал о подозрительной троице, вылезавшей из клуба накануне пожара, о мужчине в коридоре и о моторке на реке.
— Звук мотора был слабым, едва слышным, но я услышал.
— Значит, Влад, в номере двадцать шестом женщина приняла четырех мужчин?
— Да. Симпатичная женщина, вот только глазки бегали.
— Значит, пятеро как минимум находились в двухместном номере?
— Да.
— И они были в клубе накануне пожара?
— Трое из них с пустыми рюкзаками. Спрашивается, что они там делали? Ответ, по-моему, очевиден — готовили возгорание.
— Ты их потом видел?
— Нет!
— А опознать сможешь?
— Конечно. Странный вопрос для офицера спецназа.
— Странно, Влад, другое, пять человек в одном номере.
— Согласен. А еще странней, что до этого трое из них были в пустом клубе.
— Да. Ты сможешь поговорить с одним человеком?
— Кто такой?
— Мой друг, начальник криминальной полиции области. Мы вместе с ним обезвредили банду с отравляющим веществом и раскрыли дело по захвату земель.
— Слышал. Ребята говорили. Если он твой друг и вы вместе работали, поговорю.
— Если я вызову его сейчас, ты не против?
— Нет. Хуже всего сейчас для меня оставаться одному.
— Я тебя понял.
Уланов достал сотовый, набрал номер Гарина:
— Боря? Ты слишком занят?
— Уже нет, прибыл старший следователь по особо важным делам, он принял руководство.
— Я у Игнатьева.
— Как он?
— Держится. И рассказывает очень интересные вещи. Подъезжай, послушаешь. Думаю, это поможет нам установить истину.
— Нам?
— А ты что, хочешь, чтобы после произошедшего с семьей моего товарища я смотрел на это со стороны? Плохо ты меня знаешь.
— Значит, опять, как с отравой и снайпером?
— Да.
— Хорошо. Местные пригнали сюда машину, я выезжаю. Да, в какой вы палате?
Уланов спросил у друга:
— Какая тут палата?
— Триста двенадцатая.
— Триста двенадцатая, Борь. Корпус «А».
— Палата триста двенадцатая, корпус «А», буду!
— Ждем!
Роман сообщил о разговоре с Игнатьевым полковнику Смолинскому.
Моторная лодка причалила там же, откуда выходила вверх по течению. Ушаков и Чуйко вытащили ее на берег, сняли мотор, скамейки, открыли клапана. Воздух со свистом вырвался из резервуаров. Они и не подозревали, что их видят. А видел их все тот же неугомонный житель Луговой Иван Петрович Скрябин. Вечерняя проверка сетей не дала нужного результата, в рюкзаке старика лежала мелочь, в основном подлещики, язь, окунь.
Он спрятал свою лодку в тот момент, когда услышал звук мотора. Прошел до бухты, залег. Было интересно старику, что это за люди такие шастают по реке. И не рыбаки, и не отдыхающие, сторонятся людей.
Ушаков забрал мотор, все остальное взял Чуйко, вышли на поляну, присели.
Рядом в кустах неслышно устроился старик.
— Ну, что, Степа? — спросил один из «гостей». — Дело сделано?
— Хорошо, что все прошло по плану. Интересно, как там отработают Дабиев со своими.
— А мне неинтересно. Хоть и повяжут всех, свою долю мы получим.
На западе появились сполохи. Словно от зарницы.
Скрябин так и подумал, но Ушаков проговорил:
— Разгорелся клуб. Значит, Чары сделал все как надо.
— Докладывать будешь?
— Надо спросить разрешения на отход. Таков уговор.
Он подошел прямо к кусту, за которым почти не дышал старик, включил сотовый:
— Это я, Валерий Александрович. Все сделали по плану… да загорелся, я даже от стоянки вижу… на месте у Луговой, разрешите отход? Да, понял, сразу в Москву. Спасибо, не ожидал. До встречи.
Выключив телефон, бандит отошел от старика, тот облегченно вздохнул.
Второй спросил:
— Ну, что, Василь?
— Все, оʼкей, Степа. Босс разрешил возвращение в Москву. Только без улик.
— Это значит бросим и лодку, и мотор?
— Не бросим, а затопим. Тащим все обратно.
— А не найдут?
— Кто? Местные? Там старики одни остались, видишь, даже троп нет. Если и ходят к реке, то ниже по течению, там мельче. Топим, убираем следы, насколько возможно, в «УАЗ» и сразу объездной дорогой через Владимир на Москву. Там в особняк босса за расчетом. Он будет нас ждать в девять утра.
— Так раньше доберемся.
— У меня перекантуемся.
— А потом что?
— Найдется работа, будем работать, нет — полетим в теплые страны.
— Быстрее бы, но туда, где негритянки.
— Любишь ты их.
— Обожаю.
— Работаем.
Они оттащили лодку и мотор к берегу. Закинули всё в воду, мотор завязали в кучу тряпья и бросили подальше от берега, в подводный обрыв.
Вышли, осмотрели с фонарями поляну. Пошли к машине. Вскоре «УАЗ» поехал мимо деревни к дороге.
Скрябин поднялся. На западе уже заметно просветлело. Оттуда потянуло дымом. Он почесал затылок. Похоже, эти уроды пожар в Доме отдыха устроили. И чего теперь делать?
Он вернулся в деревню. Сельчане видели огневые всполохи, толпились на улице.
— Чего произошло-то? — спрашивали друг друга.
Но никто ничего не знал.
Скрябин подошел.
— Чего гадаете? Узнаем, чего случилось, поутру, сейчас-то чего тут торчать?
Он бросил рюкзак на землю:
— Разбирай рыбу, кому нужна.
Разобрали быстро, даже самому рыбаку не оставили. Но Скрябину и не надо. У него всякой много — и соленой, и вяленой, и со вчера осталось.
Скрябин поднял пустой рюкзак, пошел к хате.
«Позвонить кому? — думал он. — А кому позвонишь? В полицию? Там на хрен пошлют, не поверят. А куда еще, не главе же администрации? Да и нет номера его».
Наконец он решил: утро вечера мудренее.
Присел на завалинку, достал кисет, свернутую районную газету, оторвал кусок, забил махоркой, получилась солидная «козья ножка». Задумчиво закурил. А на западе просветлело так, словно именно там вот-вот встанет солнце. Он вздохнул, сплюнул. Эх, жизнь наша бедова, нас… все, а нам некого. Он, терзаемый тревогой, зашел в хату. Налил стакан самогона, выпил. Вроде полегчало. Если бы не эти сполохи в окне…
