Глава седьмая
После медицинского осмотра в госпитале уцелевших Дабиева, Котенко, Шубина и Воробьева отпустили, предупредив, чтобы немедленно обращались в «Скорую» в случае ухудшения состояния.
Банда вышла с территории госпиталя и разошлась, далеко не удаляясь друг от друга. Дабиев достал сотовый.
Ему ответил Кубарин:
— Слушаю, Чары!
— Мы прошли медосмотр, всех отпустили.
— Брали данные: где проживаете, чем занимаетесь?
— Нет. Медикам есть чем заняться, а ментов не было.
— Хорошо, давайте по одному на хату «Подшипника». Я подъеду, определимся с последующими действиями.
— Мы ночь не спали, Вениамин Аркадьевич.
— Я в курсе. До встречи.
Он отключил телефон.
Дабиев кивнул Валентине:
— На хату в «Подшипник».
Котенко передала приказ Шубину, тот — Воробьеву.
Пошли кто на стоянку такси, кто к остановке общественного транспорта. В 13.10, как и было приказано, банда Дабиева по одному добралась до квартиры по улице Клары Цеткин.
Первой прибыла на такси Котенко и сразу же взялась за приготовление обеда, благо продуктов в холодильнике хватало. Спустя десять минут заявился Дабиев, за ним остальные. В 14.00 пообедали. Расселись в гостиной.
В 14.15 дверь своим ключом открыл Кубарин. С ним был его незаменимый помощник Конов.
Кубарин вошел в гостиную, осмотрел собравшихся. Те ждали благодарности, но получили разнос:
— Звонил Тополев, он очень недоволен вашей работой.
Бандиты переглянулись.
Дабиев спросил:
— Но почему?
— Потому, что жертв мало. Вам что было приказано сделать? Создать панику, заблокировать все выходы, создать препятствие для эвакуации людей на аллее. А вы что? Как разгорелось, ноги в руки и бежать?
Котенко произнесла:
— Но не подыхать же с этими.
Дабиев доложил:
— Вениамин Аркадьевич, мы сделали все точно по указанию людей Тополева. И двери закрыли, кроме входной, ее невозможно было закрыть. И охранника у кинозала нейтрализовали. КТП вывели из строя. Паника началась, когда закричали: «Дети наверху!» — но там объявился какой-то мужик, он недавно с семьей, буквально за день до акции, в «Зарю» приехал. Видать, из служивых, из спецназа, а может, из МЧС или из ментов. Он прекратил панику, заставил растерявшуюся охрану действовать. Те «болгарками» срезали замки, дрелью вывернули сердцевины. Этот мужик даже поставил людей, чтобы они передавали детей друг другу. Как в этой ситуации было вмешаться в их работу? И так орали, крыша сейчас обвалится, задохнемся, все на улицу. Кто-то побежал, многие побежали, но оставшиеся выносили детей. Если бы этот неизвестный чуть раньше вступил в дело, то жертв вообще могло не быть. А так восемнадцать человек, из них пятеро — дети. Да еще тяжелых четверо. И потом, в эти сутки на территории остался начальник охраны объекта. Он тоже сыграл свою роль. Пожарные на редкость быстро подскочили, медики. В сложившейся ситуации большего результата мы добиться не могли.
Котенко сказала:
— Могли бы, если бы люди Тополева заложили больше своей хрени горючей, а то разгорался клуб, как плохая печь. Так что пусть он у своих людей спросит, почему они так сработали.
Кубарин бросил взгляд на Котенко:
— Знаешь что, Валентина, не тебе обсуждать действия Тополева.
— А что молчать? Ждать, пока он заявит, что из-за низкой эффективности заплатит вдвое или втрое меньше? По-моему, из-за этого и наезд Тополева. Платить не хочет.
— Валентина! — прикрикнул на нее Кубарин.
— Что, Валентина? Где моя доля?
— Заткнись.
— Нет, Вениамин Аркадьевич, не заткнусь. Мы сделали работу, извольте оплатить.
Котенко, естественно, поддержали остальные.
Кубарин усмехнулся, сменив гнев на милость.
— Деньги? Здесь ваши деньги. Антон! — крикнул он помощнику.
— Да, Вениамин Аркадьевич, — тут же вырос перед креслом помощник в костюме.
— Рассчитай людей!
Конов положил на стол кейс, открыл его и вытащил уже подготовленные, перевязанные резинкой стодолларовые пачки. Положил в ряд.
— Ваша оплата, господа. По тридцать тысяч каждому. Естественно, долларов.
Дабиев бросил взгляд на Кубарина, тот едва заметно моргнул. Мол, погоди немного, с тобой отдельно рассчитаюсь.
— По тридцать тысяч? — скривилась Котенко. — Но кто-то говорил о миллионе на всех.
— Я говорил, — повысил голос Кубарин, — но это окончательный расчет, то, что вы получаете, конкретная оплата конкретной акции.
— Мы так и будем частями получать?
— Можешь не получать, забрать потом всё!
Котенко взяла свои пачки, посмотрела на них, бросила в дамскую сумочку.
— Что дальше, уважаемый Вениамин Аркадьевич?
— А дальше, господа, по домам. Вы — пострадавшие на пожаре. Возможно, вашим здоровьем будут интересоваться медики, не исключено, что возникнут вопросы у правоохранительных органов. Посему вам, в связи с трагическими, — на этом слове он усмехнулся, — событиями, предоставляется отпуск. Это не значит, что вы не можете совсем покидать квартиры, это подразумевает: никаких загулов, пьяных дебошей, гульбы в ресторанах, пьянства с проститутками на квартирах.
Котенко рассмеялась:
— Вот это как раз меня касается. Никаких любовниц. Я не лесбиянка, Вениамин Аркадьевич.
— О тебе речи нет. В общем, вести себя, как подавленные горем рядовые граждане. Со СМИ в контакт не вступать, в сетях никаких комментариев, даже с соседями минимизировать общение. Это будет выглядеть естественно. Ведь вы пережили такой стресс. И в этом состоянии ждать моей дальнейшей команды. Ясно?
— Да куда уж ясней, — проговорил Воробьев, он уже запланировал хорошую пьянку со своим соседом. Теперь выходил облом. Хорошо, что соседа не предупредил о предстоящей гулянке. Но выпить он все одно выпьет. И плевать ему на запреты Кубарина.
— Это хорошо. Связь со мной прекратить. Только в крайних случаях звонить по второй линии. Повторяю, только в крайнем случае. Я же буду проверять вас. Как? Это мое дело. Всё. Сейчас ухожу я с помощником, затем с интервалом в полчаса остальные. Кто-то может выйти с Валентиной. Уезжать на маршрутках. Всё, до связи, господа.
— Счастливо, Вениамин Аркадьевич, — усмехнулась Котенко.
Кубарин резко развернулся:
— Ты чем-то недовольна, Валюша?
— Ну что вы, только, если можно конечно, пару минут тет-а-тет?
— Идем на кухню.
Она вышла из гостиной. Закрыла за собой двери.
— Что хотела? — спросил Кубарин.
— Почему ты так груб со мной, Веня?
— Ты другого времени для разборок не нашла?
— Это не разборки. Сейчас все разъедутся, и мы останемся вдвоем.
— Я должен уехать первым.
— Но ты же можешь изменить решение?
— Зачем?
— Мы останемся вдвоем, я очень хочу тебя. Все, что произошло, возбудило меня. Я сделаю тебе так приятно, как никогда не было.
— Ты в своем уме? Вам сейчас надо залечь на дно, а ты про секс. Какой, к черту, секс?
— Но я хочу.
— Перехочешь. Недалеко от тебя секс-шоп, купи себе имитатор, впрочем, у тебя наверняка полно этих игрушек.
— Значит, ты так со мной?
Кубарину невыгодно было ссориться с Котенко, и именно сейчас, а женщина, видимо, действительно возбудилась.
— Валюш, езжай, пожалуйста, домой, а я выберу время и заеду к тебе. Либо позову сюда.
— Точно заедешь или позовешь?
— Да. Ну, если только не возникнет ситуация, когда я не смогу это сделать. Но тогда обязательно позвоню. Ты же по приезде домой прими душ и как-нибудь сама сними возбуждение.
— Дай мне пять тысяч долларов, — неожиданно потребовала любовница.
Кубарин вздохнул:
— У меня только две тысячи с собой. В кейсе ничего. А зачем тебе деньги?
— Куплю себе резинового мужчину, — рассмеялась Котенко, — раз настоящий не желает.
Он отдал ей две тысячи, лишь бы отстала. И, окликнув помощника, вышел на улицу.
Они прошли до стоянки. Сели в «Лексус».
Конов спросил:
— Куда сейчас, Вениамин Аркадьевич?
— Домой.
— В поселок «Луч»?
Кубарин взорвался:
— А что, у меня еще есть дом?
— Извините.
— Не заработал еще на второй.
Конов про себя подумал: «Как же, не заработал! А на что коттедж в Черногории, бунгало в Испании, три студии в Болгарии куплены?» Но промолчал, зачем злить босса. Он включил передачу, развернулся на площадке и повел «Лексус» в коттеджный поселок «Луч» на окраине Московского района города.
Котенко, проводив взглядом Кубарина и Конова, зашла в гостиную, взглянула на Дабиева:
— Чары, мы поедем с тобой через полчаса.
Физиономия бандита расплылась в похотливой ухмылке:
— Конечно, дорогая. Я провожу тебя до дома, до квартиры, до постели.
— Губу-то особо не раскатывай!
Дабиев покосился на подельников, что ухмылялись в креслах:
— Я пошутил. Ты же женщина босса. Провожу до дома — и к себе.
— Это другой разговор.
Через полчаса из дома номер 16 вышли Дабиев с Котенко.
Он спросил женщину:
— Ты не хочешь поехать ко мне?
— Нет!
— Почему? Босс, как понимаю, отказал тебе.
— Мы поедем ко мне.
— О! Совсем хорошо, дорогая. К черту маршрутку, я вызову такси.
— Они сюда стараются не приезжать.
— У меня есть знакомый таксист, он приедет куда хочешь. Заедем в магазин, затаримся хорошим вином, коньяком, продуктами и…
Котенко прервала Дабиева:
— Меньше болтай, звони своему таксисту.
Покинули конспиративную, если можно так назвать обычную «малину», и Шубин с Воробьевым. Те строго по инструкции, выдержав интервал по времени, уехали на маршрутках. Банда залегла на «дно». И казалось, достать ее невозможно. Но нет в мире ничего невозможного.
Гарин в накинутом белом халате вошел в палату Игнатьева.
Капитану только что сделали укол, поставили капельницу. Уланов сидел на стуле у окна. Летчик прогуливался по госпитальному скверу в обществе симпатичной стройной женщины, приехавшей проведать его.
— Привет.
Он подошел к Игнатьеву:
— Полковник Гарин Борис Борисович, начальник криминальной полиции.
Уланов прервал друга:
— Брось, Борь, Влад в курсе, кто ты.
Капитан кивнул:
— Приветствую, полковник.
Гарин присел на край соседней кровати:
— Владислав, прими мои искренние соболезнования. От души, честное слово.
— Чего уж теперь, полковник. Спасибо.
— Мы можем перейти к делу?
Уланов взглянул на Игнатьева.
Тот кивнул:
— Можем, только медсестра будет прерывать.
— Да, при ней лучше не говорить.
— В общем, так, полковник…
Игнатьев передал Гарину все, что рассказал Уланову.
Гарин посмотрел на Романа:
— А не та ли это моторная лодка, что ходила туда-сюда, когда мы рыбачили?
— Получается, Боря, та. Других не было.
— И трое в клубе перед самой трагедией. Кстати, сейчас следствие тоже склоняется к версии террористического акта. В Доме отдыха, сразу после возгорания, замкнула КТП. Внутри нашли обгоревшую кошку.
— Кошку? — переспросил Уланов.
— Да, и подумали, что это она случайно явилась причиной замыкания, оттого территория была отключена, и автономная система пожаротушения, которая все же была установлена на чердаке с сектором охвата кинозала, естественно, не включилась. Конечно, эта противопожарная система не затушила бы пламя, но помогла бы здорово. Однако к теме. Подобное случается не так уж и редко. Иногда кошки, собаки, крысы, проникая в подстанции, отключают целые селения. И так продолжали бы думать, если бы не эксперт-криминалист следственного управления. Он прямо в корпусе вскрыл кошку, и выяснилось, что у нее проткнуто сердце. То есть кошку бросили в будку подстанции уже мертвой. Это первое. Второе, в лесу неподалеку от Дома отдыха с западной стороны были найдены следы примерно суточной стоянки двух человек и, что более важно, небольшой схрон. Собака взяла след, и он привел к забору, далее к клубу. Там закружился. Затем пес вновь взял след, довел до заднего входа в корпус. От него к забору, от забора к берегу реки. Это значит, что двое неизвестных как минимум сутки находились в лесу, проникали скрытно на территорию и уходили, подходили к объекту и по реке. Теперь это установлено, да и Влад слышал шум моторки.
Игнатьев приподнялся:
— А в номер двадцать шестой входили четверо, из них трое были в клубе…
Появилась медсестра. Сменила емкость на штативе, проверила крепление иглы, проговорила:
— Между прочим, товарищи посетители, больному нужен покой, а вы его мучаете уже больше двух часов.
Ответил Игнатьев:
— Ничего, сестричка, с ними мне спокойней. И врач разрешил.
— Ну если так, то пожалуйста. Если что, кнопка вызова медперсонала под кроватью.
— Я видел.
Уланов взглянул на Гарина:
— Ты сейчас, говоришь, свободен?
— В моей должности, Рома, свободен — понятие весьма условное, а что ты хотел?
— Хотел предложить тебе наведаться в деревню Луговую.
— Ты думаешь, там можно что-то найти? В деревне из жителей десяток стариков, которых больше всего интересует, когда принесут пенсию и придет автолавка.
— Не скажи. Возьми того же Кузьмича. Как он повел себя в истории с бандюками? Но если ты не можешь, я поеду один.
Игнатьев подал голос:
— Я тоже поеду.
— Ты что, охренел, Влад? Куда тебе ехать? Принимай лекарства. Лежи, набирайся сил.
— Я должен отомстить за жену и дочь.
— Должен — отомстишь. Что-то мне подсказывает, история с пожаром в Доме отдыха будет иметь продолжение. И в любом случае мы обязаны найти того, кто заказывал поджог — если будет точно установлено, что это поджог, — и непосредственных исполнителей. К тому моменту ты, Влад, должен быть в порядке. Так что пока готовься.
— Но на похороны меня отпустят?
И Уланов, и Гарин опустили глаза, словно они были каким-то образом виноваты в гибели семьи капитана.
— Конечно, отпустят, — ответил Гарин, — ну не совсем одного, я думаю, в сопровождении медперсонала, возможно, на машине. Если здесь не дадут, я распоряжусь.
Уланов подхватил:
— За это, Влад, не беспокойся, если что, я заберу тебя отсюда. Но почему ты решил, чтобы жену и дочь похоронили в Переславе?
— А ты не знаешь?
— Откуда?
— Соня же отсюда родом, из города. Рано осталась сиротой, воспитывалась в местном детском доме. Потом училась в Москве, там мы и познакомились. Так что ее корни здесь. Может, поэтому она так хотела отдыхать именно в Переславской области.
— Понятно.
Уланов повернулся к Гарину:
— Ну что насчет поездки?
— Едем! Твоя машина где?
— Она же у Людмилы!
— А! Точно, черт, в голове все перемешалось.
Пожелав другу выздоровления, старшие офицеры вышли из палаты, прошли к стоянке, где Гарина уже в «Ауди» ждал все тот же водитель сержант Овсянкин.
Уланов скептически посмотрел на машину.
— Да, на ней мы, пожалуй, и метров сто после поворота с дороги не пройдем. У тебя другой служебной машины нет?
— Нет, но могу попросить патрульную.
— Там «Форд» или «Шевроле»?
— Ну почему, есть еще и «УАЗы».
— Вот, Боря, это будет в самый раз.
Гарин позвонил в Управление. Через двадцать минут на территорию госпиталя прибыл «УАЗ» ППС — патрульно-постовой службы. Овсянкин пересел из представительской машины в гордость отечественного автопрома, водитель, пригнавший «УАЗ», — в «Ауди», чтобы отогнать ее в УВД. Офицеры заняли места в армейском внедорожнике.
Выехали из города.
Овсянкин спросил:
— А не пообедать ли нам, господа офицеры?
Уланов с Гариным переглянулись. Действительно, они и забыли об обеде.
— Останавливайся у первого кафе, — распорядился начальник криминальной полиции.
В придорожной столовой их обслужили по высшему разряду, даже шашлык сделали из свинины. Еще бы, целый полицейский полковник пожаловал. Такому не угоди, и можешь закрывать кафе.
Пообедав, продолжили путь. Проехали мост, свернули направо.
— Теперь где-то сто десять километров на восток, — сказал Овсянкин.
— Ну да, — кивнул Гарин, — столько до Балаева, и там съезд на грунтовку в сторону реки.
«УАЗ» шел шустро. Колдобины и канавы особо не тревожили. Внедорожник преодолевал их с армейской легкостью. Это позволяло водителю выдерживать среднюю скорость в шестьдесят километров в час. Для данного дорожного безобразия скорость — сравнимая с гоночной на трассе «Формулы-1».
За разговорами, обсуждением ситуации, просчитыванием вариантов время прошло быстро. В 16.20 «УАЗ» остановился посреди деревни Луговая.
Офицеры вышил из машины, размялись.
К ним тут же потянулся народ. Все-таки полицейская машина и начальник с тремя большими звездами. Такового полицейского начальства в деревне еще не видели, только участкового лейтенанта, пока его должность не сократили.
— Здравствуйте, — обратилась к Гарину пожилая женщина, — ищите кого или порыбачить приехали?
— Дела у нас здесь, бабуля, — ответил Уланов и опередил ее: — Если есть какие жалобы, предложения, претензии, оформляйте в письменном виде с указанием конкретных данных и полного имени. Возьмем с собой, разберемся.
Старушка спросила:
— А ты, сынок, тоже в больших начальниках ходишь?
— Не похож?
— Да не особо.
— Это потому, что в штатском.
— А-а…
Гарин обратился к собравшемуся народу:
— Граждане, нам надо осмотреть территорию от деревни до реки. Просьба не мешать. Если кто-то что-то видел на этой территории в последнее время, просьба рассказать. Нет таковых? Тогда не мешайте.
Полковник подозвал Овсянкина:
— Миш, смотри тут, чтобы за нами не пошли.
— А пойдут, как остановить?
— Объяснись. Не поймут, пальни вверх. Это отбивает охоту.
— А не круто для деревни? Напугаем.
— Круто и нежелательно, поэтому сам найди способ остановить любопытных. А лучше поговори с ними о житье-бытье, собери жалобы, какие майор Уланов от широты души и не обремененный властью посоветовал написать местным жителям.
— Понял, Борис Борисович.
Сержант вступил в разговор с местными.
Гарин и Уланов пошли к реке.
— Смотри, Рома, роща.
— Вижу. Посмотрим поначалу берег.
Берег как берег, по реке заметно, что здесь глубина — несколько метров. Уланов прикурил сигарету.
— Хорошее место, устроить себе временный лагерь.
— Да.
В кустах послышался шорох.
Гарин машинально выхватил пистолет:
— Кто здесь?
— Эй, начальник, не стреляй, местный я. Иван Скрябин.
— Выходи.
Старик вышел.
— Ты чего тут делаешь? — спросил полковник.
— За вами шел.
— А что было сказано?
— Так разговор у меня к вам. Вы же ищете, кто на моторной лодке плавал по реке?
Офицеры переглянулись.
— Да, а ты что-то знаешь?
— Иначе не пошел бы следом.
— А чего тайком-то?
— А чтобы сельчане не заметили, потом вопросами достанут.
Гарин кивнул:
— Ну, рассказывай, что видел, что слышал.
— В общем, я рыбак, у меня сети тут недалеко стоят.
Уланов поправил:
— Не рыбак, а браконьер.
— Э-э, начальник, какой браконьер! Браконьеры раньше были. А сейчас ловлю, чтобы людям поесть что было. Бедствуют старики.
— Ладно, давай к делу.
Скрябин рассказал, как первый раз увидел неизвестных, показал место, где они ставили «УАЗ», где прятали лодку, где ночевали.
— О чем говорили?
— Поначалу выбирали место для машины, все сомневались, а не увидит ли кто из местных. Место Степан, так звали одного, предложил, а Василь, это другой, сомневался. Договорились, разгрузили мешки, рюкзаки. Василь еще сказал: «Мешок с «зажигалками» сразу возьмем или потом, как переславские определятся?»
Уланов переспросил:
— Василь точно сказал: «пока переславские определятся»?
— Точно.
— Дальше?
— А Степан ему: «Переславцы только для разведки, основную работу делать нам». И они, переславские, значит, не определят, где закладывать «зажигалки». В общем, разгрузились. У них была резиновая лодка с мотором, но слабеньким, спальные мешки, мешки с этими «зажигалками», рюкзаки. Я еще подумал: на хрена им столько «зажигалок» и чего их закладывать куда-то? Еще один спросил другого: «Докладывать шефу собираешься?» Тот ответил: «Перед отплытием». Потом они замаскировали лодку, отогнали машину в балку, ну я и ушел. Все ломал голову, что за Степан с Василием? Не рыбачить они приехали. Рыбаков я за версту чую. Зачем столько зажигалок, может, фейерверк задумали в «Заре» устроить, но тогда сразу и поехали бы туда. Короче, ни до чего не додумался. После, видать вечером, уплыли. А вот вчерась, когда пожар случился, они подъехали, когда тока сполохи появились. Спустили воздух с лодки, сняли мотор, скамейки, притащили сюда.
Офицеры находились на месте, где отчетливо были видны следы пребывания двух человек.
Скрябин продолжил:
— Ну вот, один другому и говорит, ну что, мол, Степа, дело сделано? Второй говорит что-то вроде, хорошо, что по плану. Интересно, как там, в Доме отдыха, отработает какой-то то ли Дабриев, то ли Дубаев, фамилия нерусская, я не запомнил, и его люди. Первый сказал: «А мне неинтересно. Хоть и повяжут там всех, свою долю мы получим».
Гарин спросил:
— Так и сказал, что если и повяжут всех, свою долю они получат?
— Да, слово в слово. Я гляжу, а сполохи все ярче, небо на западе просветлело. Первый, видать старший, говорит: «Разгорается клуб. Значит, Чары сделал дело». Или что-то в этом роде.
— Чары?
— Да, имя это запомнил. Туркменское имя. Я в Туркмении служил, за вином к трактирщику Чары бегали. Хорошее вино, свое. А фамилия его, они называли, то ли Дубаев, то ли Дабриев, не запомнил.
— Погоди, — прервал старика Уланов, — значит, этого Дубаева-Дубриева, или как-то так, звали Чары?
— Выходит, так.
— Ладно, проверим, что за черт. Продолжай.
— Второй, Степан, спрашивает первого: «Докладывать будешь?» Тот: «Надо разрешение на отход спросить. Таков был уговор». И подошел прямо вплотную к кусту, где я сидел. Включил телефон сотовый. Кто-то ему ответил. Он: «Это я, Валерий Александрович…» Сделал, мол, все как надо, по плану, загорелся — даже от стоянки видно, ночь темная. Ночь действительно темной была. Потом главный что-то спросил, а этот первый говорит: «Должны были замкнуть».
Гарин прервал старика:
— Замкнуть? Что замкнуть?
— А я знаю? Говорю, что слышал.
— Ладно, дальше?
— Главный опять что-то спросил, а старший отвечает: «На месте у Луговой — значит, у деревни, тут вот. Разрешите уехать. Да, понял, сразу в Москву». Потом: «Спасибо, не ожидал. До встречи». На этом разговор прекратился, этот убрал телефон, вернулся к подельнику своему. Степан спросил: «Ну что, Василь?» Василь: «Все о’кей, Степа. Босс разрешил возвращение в Москву. Только без улик». Степан спросил, что, мол, лодку и мотор бросим? «Нет, — сказал Василь, — затопим». Степа еще засомневался: «А если местные найдут?» Василь только посмеялся, типа, хрен с ними. Они, дескать, сюда не ходят. Высмотрели эти двое, заметили, что от деревни троп тут нет, а я не оставляю и каждый раз другой дорогой к лодке своей выхожу. Ну, в общем, потащили они обратно и лодку, и мотор, и еще что-то, только всё свернули, затопили, с этой стороны метра два-три еще пройти можно, потом обрыв, глубокий, туда и сбросили всё. Переоделись, пришли к «УАЗу» и поехали. Да, главный их босс велел им ехать через Владимир и в девять утра обещал ждать, дать расчет за работу. Степа сказал: «Рано приедем». Василь ответил: «Ничего, у меня перекантуемся». А потом, мол, если не будет новой работы, рванем в теплые страны. Степа сказал: «Только туда, где негритянки». И уехали.
— Всё?
— Вроде всё, может, упустил чего али не услышал и не так передал, но, в общем, всё! Хотя, нет, вот и память начала подводить. В первый раз, до пожара, они к лодке рюкзаки несли. Так вот из одного упала пачка, в которых раньше махорку продавали, из нее белый порошок высыпался. Они подобрали. Но я собрал чуток. Глядишь, пригодится.
— И где этот порошок? — спросил Гарин.
— Где ж ему быть? На хате у меня. Да его мало.
Уланов посмотрел на старика:
— А ты случайно не родственник Александра Николаевича Скрябина?
— Какого Александра Николаевича? Нет, не было у нас в роду Николаев, а кто такой этот Александр Николаевич?
— Известный композитор, пианист, правда, умер еще до революции.
— Композитор? Пианист? Не-е, точно не наш. У нас в роду все больше работяги.
— Надо, Иван Петрович, к тебе на хату пройти, забрать порошок для экспертизы и составить протокол.
— Ну надо так надо, я покажу, как задами пройти.
— А что прятаться, если здесь скоро следственно-оперативная группа будет работать?
— Что, много народу?
— Много — не много, но перероют всё. Отпечатки снимут, следы найдут, достанут лодку. Да, Иван Петрович, а ты номер «УАЗа» не запомнил?
— Я бы запомнил, потому как смотрел, но он был замазан грязью, видна только цифра «3» последняя, за ней буквы АЕ наш регион и RUS.
— Что ж ты, — проговорил Уланов, — когда эти двое ушли на лодке, не посмотрел весь номер?
— Да? А потом я, так же как было, замазал бы его?
Гарин улыбнулся:
— Тоже верно. Ты в разведке, что ли, служил?
— В какой разведке? В рембате. Водилой «летучки», МТО-АТ.
— Пошли на хату.
— Ох, и взволнуется народ, подумает, задержали меня.
— Ничего, объясним, — сказал Гарин.
— Погоди, Боря, — проговорил Уланов, — попытаюсь-ка я узнать, кто такой Чары.
— От кого?
— Ты знаешь этого человека. Очень даже хорошо.
Уланов набрал номер Лемехова.
— Да, — услышал в ответ.
— Уланов, Аркадий Анатольевич.
— Слушаю, Роман Владимирович.
— Вам ничего не говорит фамилия, что-то типа Дубаев, Дабриев, имя Чары.
Лемехов ответил:
— Дабиев Чары?
— Возможно. Кто это?
— Один из охранников Вениамина Кубарина. Владельца сети аптек. Довольно влиятельный в городе человек, вот только с губернатором отношения натянутые.
— Это точно — Дабиев Чары?
— Да. Начальник охраны у него, у Кубарина, Анатолий Торбин. Ко мне зимой просился, я отказал.
— Почему?
— Не понравился он мне. Глаза хитрые, беспощадные.
— А Кубарин, значит, взял?
— Он и до этого был у него.
— Вы выезжать из города не собираетесь?
— Нет, а что?
— Придется вам дать показания по Кубарину и Дабиеву. По всему, что знаете о владельце сети аптек и его связях.
— Вам?
— Что — мне?
— Дать показания?
— Нет конечно, полковнику Гарину.
— Хорошо. Один вопрос, Роман Владимирович, вы работаете по пожару в «Заре»?
— Да. Остальное без комментариев.
— Но я ваш начальник.
— С двадцать шестого числа, Аркадий Анатольевич. А до этого я свободный человек.
— Вы правы.
Лемехов отключил телефон. Положил сотовый в карман и Уланов.
Взглянул на Гарина:
— Есть информация по Чары. Лемехов его знает. И еще кое-что, что может помочь нам, посему я сказал, что ему придется дать показания. Он выложит все, что знает. А знает Аркадий Анатольевич немало.
— В этом с тобой не поспоришь. Но может, решения буду принимать я?
— А разве не ты решил побеседовать со своим знакомым Лемеховым?
— Ну, Рома. Припомню я тебе.
— Припоминай. Вы идите, я Людмиле позвоню и догоню.
— Черт, мне Тамаре тоже надо позвонить. С тобой до утра по городу мотаться будешь.
— Боря, как говорили мудрые люди, куй железо, пока горячо.
Позвонив женам — Людмилу тоже можно уже было считать женой Уланова, офицеры со Скрябиным пошли в деревню. Галдеж местных жителей, собравшихся вокруг сержанта, сразу же прекратился. Все с интересом смотрели, как полковник ведет их односельчанина.
Уланов крикнул:
— Не подумайте ничего плохого! Иван Петрович помогает нам!
Сам же Скрябин добавил:
— Ну что уставились? Заарестовали меня, как убийцу. А вы и не знали, кто живет рядом.
— Не слушайте его, — сказал Гарин, — и попрошу разойтись по домам. Совсем скоро здесь будет следственно-оперативная группа, наговоритесь еще.
Народ двинулся к хатам. Здесь привыкли уважать и слушать власть, какой бы она ни была.
В хате Скрябина неожиданно оказалось чисто и уютно. Следил старик за своим жилищем. Во дворе на шестах развешаны сети, сам двор подметен, в сарайчике кудахтали куры. В комнате рядом с русской печью — стол, табуреты, за печью кровать. Диван, в углу телевизор еще черно-белый, экран закрыт кружевной материей, под ногами половики, еще комната, там кровать.
Скрябин сел за стол, выложил собранный в роще порошок, вытянул перед собой натруженные за долгие годы, жесткие руки. Гарин вызвал сержанта, который принес кейс, достали бумагу и ручку.
— Прошу вас, Иван Петрович, подробно описать то, что вы нам рассказали.
— А если путаться буду?
— Ничего, главное, чтобы общий смысл и отдельные факты сошлись.
— Не-е, не смогу, — отодвинул лист Скрябин. — На словах, а лучше по вопросам — пожалуйста, а написать не смогу.
— Ладно, подождите немного.
Гарин достал сотовый, набрал номер.
— Майор Витко, — ответили ему.
— Это Гарин, вы сейчас где, майор?
— На службе, товарищ полковник.
— Передай дежурному, чтобы связался со старшим следователем по особо важным делам. Надо срочно прислать в деревню Луговую — это Балаевский район, недалеко от «Зари» — следственно-оперативную группу.
— А вы сами в деревне?
— Да, я дождусь группу и обозначу задачу.
— Понял.
— Это не все! Запроси у следователя список отдыхавших в Доме отдыха в день пожара. По номерам.
— Если следователь даст эти списки.
— Скажите, я просил. С ним я сам потом объяснюсь.
— Хорошо, попробую. Как передать их вам?
— Сканируй и перешли по электронной почте. Мой адрес на визитке.
— Понял.
— Давайте, майор, я жду.
После разговора Гарин приступил к допросу. Он задавал вопросы, Скрябин подробно отвечал, добавляя что-то от себя, полковник записывал.
Допрос прервал телефонный звонок.
Уланов проговорил:
— Наверное, старший следователь СК.
— Полковник Гарин, — ответил Борис.
Уланов оказался прав.
— Старший следователь по особо важным делам Калонин Герман Андреевич, мне позвонил дежурный по УВД, передал вашу просьбу. С чем это связано?
— С тем, Герман Андреевич, что из рощи у деревни Луговой тянется след тех, кто непосредственно устроил поджог клуба.
— Даже так? И есть улики?
— Есть. А также показания местного жителя.
— Я все понял. Подъеду с группой сам.
— Мне дождаться вас?
— Если возможно, дождитесь.
— Хорошо. Я еще просил списки отдыхавших по номерам.
— И это дежурный передал. Будут списки, правда, пока не понимаю, зачем они вам.
— Поймете, Герман Андреевич.
— Вы что-то недоговариваете, Борис Борисович.
— Я скажу вам одно, Герман Андреевич, в Луговой мы получили шансы раскрыть преступление.
— Выезжаю!
Гарин закончил писать протокол, когда на его смартфон пришло сообщение из УВД.
— Так, что мы имеем? Список отдыхавших. Номер двадцать шестой: Дабиев Чары Довлетович и Котенко Валентина Александровна.
Уланов воскликнул:
— В «десятку», Боря. Игнатьев говорил, что мужика и троицу, которая была в клубе до пожара, в номер двадцать шестой впускала молодая женщина. Теперь я еще раз позвоню.
Он вновь набрал номер Лемехова:
— Приветствую, уважаемый Аркадий Анатольевич.
— Не стоит, слушаю вас.
— Не подскажите, кто такая Котенко Валентина Александровна?
— Ну почему не подскажу? Это секретарь, по совместительству помощник и любовница господина Кубарина.
— Благодарю.
Громкость была максимальной, и Гарин все слышал.
— Ты понял, Боря?
— Кажется, начинаю понимать.
Скрябин подписал протокол. Уланов обратился к нему:
— Иван Петрович. Не могли бы вы оставить нас наедине с полковником?
— Какой разговор? Пожалуйста, заодно кур покормлю.
— Спасибо.
— Не за чем.
Скрябин вышел. Гарин спросил:
— Что ты задумал, Роман?
— Во-первых, мне нужны фото и адреса Кубарина, Дабиева, Котенко, во‐вторых, арест Дабиева и Котенко, а следователь, ознакомившись с протоколом и переговорив со стариком, тут же запросит решение суда об аресте, сыграет против нас.
— В смысле?
— Кубарин узнает о нем и скроется. Но дело даже не в этом. Поджог Дома отдыха сам по себе не влечет никаких серьезных последствий.
— Ну ты дал, Рома! А гибель людей?
— В том и дело, акция массового убийства бессмысленна, если не лежит в русле чьих-то интересов. Очевидно, что за Кубариным стоит кто-то поважнее, и этот кто-то прислал сюда Василя и Степана. Зачем? Устроить кровавую потеху? Так не бывает, Боря. В общем, пока есть время, переписывай протокол, не указывая Дабиева и Котенко. Пусть следственно-оперативная группа работает по наемникам из Москвы.
— Я не понимаю тебя, Роман.
— Нам надо взять Дабиева до того, как следствие выйдет на Кубарина. Узнать, на кого работает последний. И вот когда все сложится, а главное, выяснится причина кровавой акции и кто стоит за этим преступлением, тогда… но об этом, наверное, позже. Сделай так, как я прошу, и переговори со Скрябиным, чтобы не упоминал Дабиева.
Гарин вздохнул:
— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь?
— Да. Найти и покарать убийц. Привлечь к ответственности всех, кто участвовал в этой акции. Всех, Боря, а не переславских персоналий.
— Это противозаконно.
— Ладно, действуй по закону, но если от наказания уйдут те, кто принимал решение о массовом убийстве, вини в этом себя. И ты реально будешь виноват.
— Твою мать, Рома, что за игру ты повел?
— Сделай, как прошу, и все узнаешь. Я же забираю твою машину и — в город. Поеду через паром военного полигона, таким образом со следственной группой не встречусь.
— Как я объясню, что у меня нет машины?
— Придумаешь что-нибудь, например, оставил в поселке Алгара, это как раз на востоке.
— Но зачем?
— Ты что, обязан и по служебной машине отчитываться перед следователем следственного управления?
Гарин вздохнул:
— Ох, чувствую, недолго мне на новой должности быть.
— Ты еще орден получишь. А насчет законности наших действий? Ее может придать известный тебе полковник Смолинский.
— Ты хочешь привлечь свою спецслужбу?
— Да. Если, конечно, получится. Думаю, получится. Ну а уволят, пойдем вместе в охрану Лемехова. По-любому, даже разделив обещанный мне оклад, будешь получать больше, чем начальник криминальной полиции.
— Перспектива, конечно, заманчивая… — с иронией ответил Гарин, — и какого черта тебя выперли из ФСБ? Какому идиоту пришла в голову мысль отправить тебя на гражданку? Это же равносильно объявлению войны устоявшемуся порядку.
— Может, для этого и выперли? Хотя нет, там были другие причины. Так что, договорились?
— Вали, куда хочешь, фото и адреса получишь по электронке, машину забирай. Овсянкина не забудь предупредить, где он был. И постарайся, чтобы вернулся сюда во время работы следователя.
— Обязательно постараюсь. Ты сержанту приказ передай, а то меня он может не послушать.
— Не может, а не послушает.
Он взял сотовый:
— Миша? Поступаешь в распоряжение моего друга. Он все тебе объяснит.
Отключил телефон, посмотрел на Уланова:
— Карета подана, ваше высокоблагородие.
— Благодарю. И не переживай, Боря, все будет как надо. Да, сбрось мне на почту адреса Дабиева и Котенко.
Полковник только махнул рукой:
— Позови Скрябина. Вот офигеет старик от нашей работы. То говори, как было, то, как надо. Скажет, ну и дают менты.
— Объяснишь по-человечески, поймет.
— А до этого мы с ним объяснялись не по-человечески?
— Официально.
— Ой, свали, Рома! Пока не передумал.
— Меня уже нет.
Уланов вышел из дома, увидел Скрябина:
— Иван Петрович, заходите и не удивляйтесь ничему. Так надо.
Старик не понял:
— А чего надо-то?
— Преступников поймать. Для этого иногда приходится поступать так, как поступает полковник.
— А? — совершенно ничего не поняв, протянул старик и зашел в хату.
Уланов выехал в сторону военного полигона, к паромной переправе, которая действовала круглосуточно, как и личный состав на полигоне.
У парома стояла «Тойота», рядом капитан ВДВ, на причале наряд. Механик копался в моторном отсеке катера.
Уланов подошел к капитану:
— Приветствую, майор ФСБ Уланов, что тут?
— Да катер забарахлил, товарищ майор, но механик сказал, минут через двадцать заменит шланг и переправа начнет работать.
— Вы подвезете меня до города? А то я позаимствовал полицейскую машину, а она нужна в Луговой.
— Полиция работает по пожару?
— Да. И не только она.
— Это я понял. И как таких сволочей, что сожгли людей, земля носит? Я бы их лично расстрелял.
— Я бы тоже. Так как насчет города?
— Вообще-то мне в гарнизон, а это ближе, но — подвезу.
Уланов проинструктировал Овсянкина, и тот поехал обратно.
Роман вызвал на связь полковника Смолинского.
— Да, Рома? Опять предлагаешь какую-нибудь авантюру?
— Нет, Владимир Алексеевич, не авантюру, а работу по профилю.
— Ты это о чем?
— О пожаре в Доме отдыха «Заря»!
— Им занимается Следственный комитет и МВД.
— Знаю, но у меня есть доказательства, что в Доме отдыха осуществлен террористический акт. А это уже дело Управления.
— И есть доказательства?
— Веские.
— Ты это о кошке, что бросили в подстанцию?
— Не только. Владимир Алексеевич, если мы срочно не подключимся, может произойти еще более масштабная трагедия.
— Ты это серьезно?
— Серьезней некуда. Поджог клуба, несмотря на жертвы, — только маневр или этап масштабного изуверского плана.
Полковник вздохнул:
— Какого плана, Рома?
Уланов доложил, что узнал за последнее время.
— Теперь вы понимаете, что в Переславе действует террористическая организация, руководимая из Москвы. Я уверен, что поджог был произведен для того, чтобы спровоцировать более масштабную акцию. Какую? Пока не знаю. Но если мы не вмешаемся…
Смолинский прервал Уланова:
— Похоже, ты не далек от истины, майор. Собственный план работы есть?
— Так точно, но для его реализации мне нужны люди и спецаппаратура.
— Твоя группа, я имею в виду группа «Шторм», сейчас в Москве. Вызывай, кого посчитаешь нужным, но никаких действий, пока полученная тобой информация и сделанные по ней выводы не будут у меня. Используй компьютер и шифровку. Чтобы дать тебе «добро» на работу, сам понимаешь, я должен получить разрешение у генерала Габранова.
— Поспешите с этим, товарищ полковник. В городе должно что-то произойти, то, что повлечет за собой непредсказуемые последствия. И произойти, думаю, в день похорон погибших в «Заре».
— Как же ты разработал план, не просчитав действия террористов?
— Вот для того, чтобы их не только просчитать, но и предотвратить, мне нужны люди и техника.
— Я же сказал — вызывай, кого посчитаешь нужным. От моего имени. Впрочем, они и без меня рванут к тебе. Ты для группы по-прежнему командир, хоть и в запасе. Да и сам это знаешь, если уже третью акцию проводишь в своей Переславской губернии. Надеюсь, эта станет последней.
Уланов ответил:
— Я тоже надеюсь. А вот насчет действий, для того чтобы опередить противника, мне придется кое-что сделать уже сегодня ночью.
Полковник повысил голос:
— Я же сказал, без разрешения Габранова никакой работы.
— Это касается штатных сотрудников Управления, а я, как вы правильно заметили, уволен.
— Уланов! Я тебя…
— Что «вы меня»?
— Иди к черту! Учти, до разрешения работы — наказание со всеми вытекающими последствиями.
— Учел, товарищ полковник. Благодарю за понимание. До связи.
— Нет, надо возвращать тебя, а то ты точно в Переславе развернешь боевые действия.
— Этому и обучали.
— Отбой!
Только Уланов положил телефон в карман, как его позвал капитан-десантник:
— Товарищ майор, катер исправен, переправляемся.
— Иду!
В машине десантника Роман не стал звонить своим бывшим подчиненным. Армейскому офицеру не следовало знать данные спецслужбы.
А когда он вышел из машины у палатки кавказцев, отмечая, что его машина стоит помытая на обычном месте, сотовый издал сигнал вызова. Роман удивился. Звонил Смолинский. Неужели даст отбой?
— Слушаю, Владимир Алексеевич.
— Чтобы ты не загремел в тюрьму, пришлось после твоего звонка беспокоить начальника главка. Хорошо еще, что у нас начальник с понятием, другой бы послал ко всем чертям.
— Вы потревожили, и — что?
— Действия группы под твоим неформальным руководством разрешены.
— Ну вы даете, товарищ полковник!
— Это не я, это ты даешь, Рома. Кого вызвал?
— Пока никого. Только подъехал к дому. В машине говорить не стал, меня подвозили.
— Определяйся и работай! Связь по необходимости.
— Понял. Спасибо. А официально кто будет руководить группой?
— Хороший вопрос. Откуда я знаю, кого ты вызовешь? Из них сначала назначишь старшего. А всей группой — естественно, майор Чернов, но посмотрим, и вообще достал ты меня. Удачи.
— Благодарю. До связи!
Уланов поспешил домой, прикидывая, сколько человек ему понадобится, какая аппаратура и кого конкретно привлечь к работе.
