Глава XI
День шестой
КОМУ: «Майские матери»
ОТ КОГО: Ваши друзья из «Вилладжа»
ДАТА: 10 июля
ТЕМА: Совет дня
ВАШ МАЛЫШ: ДЕНЬ 57
Вы уже придумали схему укладывания? Если нет, то скорее беритесь за дело. Ведь так малыш научится понимать, когда пора спать. Так что советуем не жалеть времени на укладывание: укачивайте и купайте ребенка, пойте ему, читайте и/или лежите вместе в кровати. После этого вам обоим захочется хорошенько поспать!
Кровь из пореза на запястье Фрэнси текла по предплечью, скапливаясь в сгибе локтя. Она прислонилась к кухонной стойке, Лоуэл спешил к ней с посудным полотенцем, тем, красивым, с подсолнухами. Полотенце от крови не отстирать, придется выбрасывать, подумала она.
— Господи, — сказал он, прижимая полотенце к ее запястью.
— Прости.
— Все нормально, прижми покрепче.
— Но это тарелка из сервиза твоей бабушки.
— Не думай об этом.
Он вытер кровь с потертого линолеума на полу, а потом собрал осколки из раковины. Покончив с уборкой, он облокотился на стойку:
— Ты как?
— Нормально. Это не так страшно, как выглядит. Странно, тарелка просто выскользнула из рук.
Он кивнул:
— Я вчера ночью слышал, что ты на кухне. Что ты делала?
— Мне показалось, Уилл заплакал, а потом я не могла уснуть. Просто я кое-что прочла…
Лоуэл покачал головой:
— Этим делом занимаются, Фрэнси. Причем профессионалы. Они его найдут, где бы он ни был.
Она не поднимала глаз и прижимала полотенце к ране:
— Знаю.
— Ты нервная и рассеянная. Уиллу это не полезно.
Она развернулась к нему:
— Это в каком смысле? Не полезно?
— Сейчас нужно думать о нем. О его…
— Ты серьезно? Я теперь только о нашем ребенке и думаю.
— Фрэнси, не надо, успокойся.
— Успокойся? Знаешь что, успокаивайся сам. Делом занимаются? А кто, какие-то непрофессиональные клоуны? Ты сам так говорил. И что ты мне предлагаешь, просто не думать об этом? — Она швырнула полотенце на стойку. — А эта история с Боди Могаро? Ты хоть читал про это? Люди встают на его защиту. Это же дискриминация по расовому признаку. Там уже Американский союз защиты гражданских свобод подключился. Против него нет никаких улик. У него нет судимостей. Нет мотива. По словам его жены, он просто проспал свой самолет. — Она услышала, что голос ее зазвучал обвиняюще. — Она сказала, он не высыпается, потому что ночами он встает к сыну. А она может отдохнуть.
Лоуэл бесстрастно молчал.
— Даже Патриция Истина считает: то, что его держат под арестом, переходит всякие границы. Он заблудился. Поэтому и оказался на закрытой государственной территории. Если у них имеются доказательства, против него уже должны были выдвинуть обвинения.
— Я бы не принимал ее слова за истину, — он поднял брови и усмехнулся.
— Не смешно, Лоуэл.
— Знаю, Фрэнси, но ты тут ничего не можешь поделать. Я серьезно говорю. Ты почти ничего не ешь. — Он положил ей руку на плечо. — Знаю, мне не стоит даже предполагать, что Мидас мертв…
— Замолчи, Лоуэл.
— …но, понимаешь, это может быть так.
Она отпрянула:
— Хватит, Лоуэл. Не бросайся словами, речь идет о жизни ребенка и…
— Фрэнси, послушай, он мог умереть, понимаешь? Это ужасно, но ты должна быть к этому готова.
— Он ЖИВ.
Она вспомнила, что Уилл спал в гостиной в детском кресле и мог их услышать и проснуться. Она заговорила тише:
— Я уверена.
— Ну почему, почему ты так уверена? Ведь иногда случается дурное, Фрэнси.
Она закрыла глаза и вспомнила, как они с «Майскими матерями» сидели под ивой всего десять дней назад. Она вспомнила, как солнце пекло затылок и как Нэлл сказала: в такую жару случается дурное.
Комната закружилась перед глазами:
— Сейчас самое главное не забывать о себе, — голос Лоуэла звучал словно издалека. — Если ты будешь так срываться, всем от этого только хуже, не только Уиллу. Я сегодня не пойду на работу, отменю встречу.
Она подняла на него глаза:
— Зачем?
— Чтобы ты передохнула.
Она с наслаждением представила, как могла бы забраться в постель и насладиться несколькими часами одиночества. Уже много месяцев она не оставалась наедине с собой больше, чем на пятнадцать минут: пока Лоуэл смотрел за ребенком, она могла сбегать в магазин за банкой соуса. Нужно было соглашаться. Позволить себе отдохнуть от Уилла и его плача, от мыслей о Мидасе и сайта Патриции Истины с идиотскими комментариями и вопросами о Уинни. Где она была в тот вечер? Почему не говорит с прессой, не дает интервью, не требует вернуть Мидаса?
Но она не могла на это согласиться. Им это было не по карману: Лоуэл не мог пропустить встречу после того, как ему не досталась работа, на которую они рассчитывали.
— Нет, спасибо, — сказала она. — Я все равно собиралась с Уиллом на прогулку, мне нужно побольше двигаться.
— Уверена?
— Ага. Ты прав. Мне пора начать ухаживать за собой. Бодрая прогулка на свежем воздухе мне поможет.
Лоуэл, кажется, смягчился:
— Мое дело предложить, у тебя есть последняя возможность согласиться.
— Тебе нужно работать, не волнуйся за меня.
— Ладно, раз ты так уверена, — Лоуэл поцеловал ее в лоб. — Я в душ.
Она дождалась, пока он включил воду, и пошла в спальню. Аккуратно закрыла за собой дверь и достала тетрадь, спрятанную под кружевным бельем, которое она уже давно не надевала. Открыла тетрадь на странице со списком тех, кто был в тот вечер в баре, и перевернула на следующую — там она вела список всех возможных подозреваемых.
Возле первого имени в списке она поставила вопросительный знак.
«Боди Могаро».
А если тот адвокат прав? Если это правда был не он? Она стала думать о других подозреваемых.
Какой-то человек, связанный с бизнесом дедушки Уинни.
Альма. Нэлл была твердо уверена, что Альма не имеет к этому никакого отношения, но Фрэнси уже ни в чем не была уверена. Как так могло случиться, что кто-то вошел в дом и забрал Мидаса из кроватки, а Альма ничего не слышала? Накануне Фрэнси прочла, что ее брата из Тусона несколько лет назад арестовывали за кражу машины. А ее дядя в Гондурасе кого-то убил.
Но по-настоящему ее стал тревожить фанат Уинни Арчи Андерсон. Она несколько раз обвела его имя. О нем особенно не писали, ей даже не удалось найти его фото в Интернете. Та история произошла давно, еще до всякого Интернета, «Фейсбука» и круглосуточных новостей. Четкую информацию она смогла почерпнуть лишь в статье из журнала «Пипл». Там говорилось, что Арчи Андерсон несколько раз являлся на съемочную площадку «Синей птицы». Матери Уинни не раз приходилось обращаться в полицию, дело дошло до судебного запрета. Ему тогда было шестнадцать, он считал, что они с Уинни созданы друг для друга. А потом он явился на похороны матери Уинни, выл так, будто сам лишился матери, пока тогдашний бойфренд Уинни не вытурил его силой.
Сейчас ему должно быть немногим больше тридцати. Как тому парню из «Веселой ламы», который сразу подкатил к Уинни, стоило ей остаться одной у бара. Последний человек, с которым ее видели.
Несколько часов назад Фрэнси написала Нэлл и Колетт и спросила, не думают ли они, что полиция зря не занимается Арчи Андерсоном.
«Я полагаю, о нем не забыли, — ответила Колетт. — Чтобы ни говорили в СМИ, в полиции не дураки работают».
Но откуда Колетт было знать? Если Марк Хойт и его коллеги действительно ошиблись в Боди Могаро, где еще они могли допустить оплошность? Фрэнси услышала, что Лоуэл выключил воду и отодвинул штору в ванной, захлопнула тетрадь и поспешно сунула ее обратно в ящик. Она вошла в гостиную, достала Уилла из креслица, взяла слинг и детскую сумку и крикнула Лоуэлу «пока».
Она направилась к двери, как раз когда он вышел из ванной в семейных трусах, вытирая голову полотенцем:
— Ты куда?
— К «Майским матерям», — она откашлялась. — У нас в последний момент наметилась встреча в «Споте». Только что написали.
— Я рад это слышать, милая. — Он вернулся в ванную. — Это именно то, что тебе сейчас нужно.
Фрэнси пыталась не обращать внимания на гудение лампочки над головой, пока ходила по пустой, прохладной комнате ожидания. Она остановилась у стола, заваленного брошюрами. Противостоять терроризму с помощью обмена информацией. Программа поддержки ЛГБТК-движения. «Если вы что-то увидели — расскажите об этом!»
За ней хлопнула дверь, она вздрогнула, обернулась и увидела, что в холл полицейского участка вошел Марк Хойт. С ним был мужчина с лохматой бородой и с бегающими глазками в черной футболке и мешковатых джинсах. Он посмотрел на Фрэнси, на секунду встретился с ней взглядом и тут же нервно отвел глаза. Когда он ушел, Хойт повернулся в Фрэнси:
— Миссис Гивенс, извините, что заставил ждать. Прошу, проходите.
Фрэнси последовала за ним, и они прошли мимо полицейского, который сидел за стеклянной загородкой и решал судоку на последней странице «Нью-Йорк пост», в ярко освещенный коридор.
— Этот мужчина приходил по поводу расследования? — спросила она у Хойта.
— Нет.
— Он подозреваемый?
— Нет.
Из коридора двери вели в маленькие кабинеты. Когда они подошли к кабинету Хойта, он отступил, пропуская Фрэнси вперед. В кабинете обстановка напоминала антураж второсортного сериала про копов: старый исцарапанный стол, на нем неровные стопки желтых бумажных папок, из которых торчали мятые бумаги. Рядом с допотопным компьютером стояли три бумажных стаканчика с недопитым кофе, в одном из них виднелась сморщенная коричнево-зеленая плесень.
— Кофе хотите?
— Нет, спасибо, мне нельзя кофеин, — она кивнула на Уилла в слинге на груди. — Из-за ребенка.
Она почувствовала укол совести из-за того, что соврала полицейскому, но она не была обязана сообщать, что почти перестала кормить грудью. А еще, если бы она об этом заговорила, она бы сразу расплакалась.
— Я могу для вас раздобыть кофе без кофеина, если хотите.
— Тогда с удовольствием, спасибо.
Он вышел и прикрыл дверь, а Фрэнси принялась изучать его кабинет. Марк Аллен Хойт. Родился в Бруклине, в Бэй-Ридже. Потомственный полицейский. Шесть лет прослужил в Морской пехоте. Закончил Нью-Йоркскую полицейскую академию. Она нашла его биографию в Интернете: он рассказывал о себе на дне профориентации старшеклассникам в Стейтен-Айленде. Она склонилась над его столом, решив изучить папки: она подумала, что они имеют отношение Мидасу. Не мог же Хойт сейчас заниматься другим делом. Она робко потянулась к одной из папок, но тут за ней хлопнула дверь. Она отдернула руку, задела локтем бумажный стаканчик и пролила кофе себе на ноги, на сандалии и на грязный ковер.
Перед ней стоял Стивен Шварц.
— Ради бога, извините, — она пыталась найти в детской сумке влажные салфетки. — Я все уберу, я не…
— Пойдемте со мной.
Он говорил с ней холодно, даже сурово, что ее разозлило. Конечно, может быть, и не стоило рыться в бумагах на столе детектива Хойта и проливать его мерзкий заплесневелый кофе. Но Шварц должен был приятно удивиться ее визиту. Откуда ему было знать, вдруг она собирается сообщить ценную информацию, которая правда поможет раскрыть преступление и найти Мидаса. Однако в голосе Шварца не было ни капли благодарности, он указал ей на дверь и сказал:
— Оставьте, здесь уберут.
— Но ведь сейчас вернется детектив Хойт, он пошел мне за кофе.
Шварц махнул рукой:
— Пройдемте.
Она пошла за ним, с облегчением заметив, что Уилл и не думал просыпаться. Благодаря смеси он стал лучше спать, а она только что покормила его, присев на скамейку перед полицейским участком. Он жадно выпил больше двухсот граммов, и Фрэнси надеялась, что он проспит еще по меньшей мере час.
Шварц открыл дверь в конце коридора. Она вошла в пустую, холодную комнату, где желтоватая неоновая лампочка освещала белый стол и четыре складных металлических стула. Фрэнси увидела свое отражение в стеклянной стене напротив — седые корни, выпирающий живот — и отвернулась. На одном из стульев сидел Хойт, вытянув скрещенные ноги. Он указал ей на стул и поставил перед ней бумажный стаканчик с кофе.
— Присаживайтесь.
— Я лучше постою, если вы не против. Он у меня не любит, когда я сижу, — Фрэнси взяла стаканчик, она нервничала. — Как и многие другие дети.
Она отпила остывший горький кофе с гущей и с трудом удержалась от того, чтобы выплюнуть его. Шварц закрыл дверь и прислонился к ней:
— Ну что ж, Мэри Фрэнсис Гивенс, что привело вас к нам в это чудесное утро?
Она поставила кофе на стол и снова стала укачивать Уилла:
— Я бы хотела получить последнюю информацию по расследованию.
Хойт поднял брови:
— Последнюю информацию?
— Да. Мидаса похитили шесть дней назад. Я хочу понимать, на какой стадии находится расследование, — она старалась не показывать беспокойства. — Я хочу знать, почему ребенок до сих пор не найден.
Шварц посмотрел на Хойта:
— Ах, ну так бы сразу и сказали.
Он взял свободный стул, сел и достал из кармана блокнот и карандаш. Он смочил слюной кончик карандаша с весьма озабоченным выражением лица:
— Скажите, пожалуйста, ваш адрес электронной почты.
— Почты?
— Ну да.
— А зачем?
— Хочу отправить вам полный отчет. Ну и всю новую информацию по делу, сразу как мы ее получим.
— Лучше смс, — сказал Хойт. — Мобильный ее тоже запиши.
— Отличная мысль. — Шварц выжидательно держал карандаш над блокнотом, подняв брови. — Ваш мобильный?
— Вы надо мной смеетесь.
Шварц прыснул и кинул карандаш на стол:
— Ну да. Можно и так сказать.
Она почувствовала, как от ярости к лицу приливает кровь:
— Скажите хотя бы, как там обстоят дела с Боди Могаро? Вы предъявите ему обвинения? И правда ли, что его перепутали с тем хирургом?
— Фрэнси, — сказал Хойт. — Мы не можем давать никаких комментариев по текущему расследованию. — Он отпил глоток кофе и посмотрел на нее. — Вы за этим пришли? Узнать, что нам известно?
— Ну да, и… Я еще кое о чем думала. Может, вы захотите об этом знать.
Она смотрела на Хойта. В отличие от Шварца, у него на руке было обручальное кольцо. Может быть, у него тоже есть дети, подумала она.
— В нескольких кварталах от Уинни живет один мужчина.
— Так, — сказала Хойт.
— Его имя занесено в реестр сексуальных преступников.
Она была права. Хойт действительно сопереживал ситуации. Он оперся на локти и заговорил, лицо его смягчилось:
— Фрэнси, пожалейте себя. Хватит читать криминальные блоги. Вы так с ума сойдете.
— Вы не понимаете. Судя по всему, в ту ночь на скамейке у ее дома сидел белый мужчина средних лет, и он сексуальный преступник. Ну и что, что я прочла об этом в блоге? А адреса сексуальных преступников можно найти в Интернете. У одного, например, квартира тут недалеко в жилом комплексе, — Фрэнси знала, что слишком тараторит, и постаралась говорить медленнее. — Я следила за ее домом. — Она достала из переднего кармана детской сумки фотографию своего авторства, которую распечатала в аптеке. — Вот этот парень все время там ошивается, выгуливает маленькую собачку. Он почему-то все время у ее дома, странно, да? Торчит там, смотрит в окна. Как будто следит за ним, честное слово.
— А зачем вы наблюдаете за ее домом?
— Ну, я не то что наблюдаю с биноклем или что-то такое, просто я рядом живу. И хожу туда гулять с ребенком. Ведь довольно логично предположить, что Мидаса похитил кто-то из соседей. Сами посудите. Уинни впервые вышла из дома в такой час. Впервые рассталась с ребенком. Очевидно, что преступник об этом знал. Следил за ней.
— Больше похоже, что это вы за ней следите, — сказал Хойт.
— Что? Да нет, — она взяла себя в руки замолчала, чтобы успокоиться. — Она же моя подруга.
— Как давно вы знакомы?
— Недолго. Четыре месяца. Но мы начали переписываться задолго до знакомства.
— Четыре месяца? Не очень много.
— Нет, довольно много. И потом, это немножко другое. Мы матери новорожденных. Вам не понять. Это особенные отношения.
Хойт молча кивал и ждал, что она продолжит, но ей не хотелось ничего ему объяснять. Что никто не понимает Фрэнси лучше, чем «Майские матери». Как они поддерживали ее во время беременности, когда она боялась, что потеряет этого ребенка, как потеряла остальных. Как они помогали ей после рождения Уилла — слали разные статьи, отвечали на вопросы и ее рассуждения о материнстве, помогали ей не замыкаться в себе.
— Я пришла сюда не чтобы говорить о дружбе. Мне нужно вам кое-что рассказать. Скорее, кое в чем признаться. — Хойт бросил взгляд на стеклянную стену, и она вдруг подумала, что за ними, быть может, наблюдают. — В тот вечер кое-что случилось, и я только сейчас поняла, насколько это было странно.
— И что же это было? — скучающим тоном спросил Шварц.
— Помните, когда мы в прошлый раз говорили, я упомянула о том парне, который взял и подошел к Уинни?
— Да.
— Найдите его. Допросите.
Шварц откинулся на спинку стула, так что стул держался только на двух задних ножках и сцепил руки на затылке:
— Я, конечно, не знаток законов — по правде говоря, еле закончил полицейскую академию, — но, по-моему, в том, чтобы познакомиться с женщиной и купить ей выпить, нет ничего противозаконного. По крайней мере, в Нью-Йорке.
— Я не говорю, что это противозаконно, — она изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал. — Просто он вел себя довольно подозрительно.
Шварц открыл было рот, но Хойт жестом остановил его:
— Хорошо, допустим, тут я соглашусь с коллегой. Почему то, что мужчина подошел познакомиться к женщине в баре, подозрительно? Разве не за этим мужчины ходят в бар?
— Может быть. Но…
— Ваша подруга Уинни очень красивая женщина.
— Знаю, но… — у нее на груди зашевелился Уилл, и она поняла, что перестала его укачивать. — Но я, кажется, догадываюсь, кто это был. Меня только сегодня утром осенило. Вам надо этим заняться.
— Чем? — спросил Шварц.
— Вам знакомо имя Арчи Андерсен? Это фанат Уинни.
Шварц тяжело вздохнул, встал и пошел к двери:
— Мне нужно работать.
Когда Шварц вышел, Фрэнси посмотрела на Хойта с облегчением. Она была рада, что они остались вдвоем:
— Мне правда кажется, что это мог быть Арчи Андерсен. Вы его проверяли?
Хойт потер глаза:
— Фрэнси, я хочу, чтобы вы понимали, мы делаем свою работу. И относимся к этому делу очень ответственно.
— У вас есть дети? — спросила она сдавленным голосом, мысленно ругая себя. Это был неподходящий момент для слез.
— Трое, — он достал из заднего кармана кошелек и показал смятую фотографию. Три девочки возле детского надувного бассейна: — Я человек старой закалки, люблю бумажные фотографии. Это пару лет назад снято. — Он поднес фото к глазам, рассматривая его, будто давно его не доставал, и покачал головой: — Как же они быстро растут.
— А представляете, как печально было бы потерять кого-то из этих малышек еще до того, как они вырастут? Как Уинни? — Она сняла сумку со спинки стула, случайно задела Уилла рукой, и тот резко проснулся. Он открыл глаза, лицо его порозовело, он явно собирался закричать. Фрэнси вдруг почувствовала, что по телу, в тех местах, где прилегал слинг, текли струйки пота, и что ей срочно нужно на воздух. — Я сказала все, что хотела. Я бы себе никогда не простила, если бы не пришла.
Она направилась к двери, но Хойт преградил ей путь:
— Послушайте, Фрэнси, я сказал вам правду. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы найти Мидаса. Я точно так же, как и все, хочу найти этого ребенка живым. — Она кивнула, хотела пойти дальше, но он жестким движением взял ее за руку. — И знаете что? В такого рода случаях, когда ребенок пропадает и нет ни следов взлома, ни мотива, мы должны искать там, где нам совсем не хочется.
Она вырвала руку и быстро пошла по коридору к выходу. Уилл плакал все громче, заглушая гудение лампочки. Она быстро двигалась к выходу, но все равно слышала, что говорит Хойт:
— Пора искать мотив у людей, которые знали ребенка. Тех людей, Фрэнси, которые были близки к этой семье.
