Глава 38

 Алита смотрела на склоненную голову Валентайна Эштона и пыталась понять, что она сейчас чувствует. Все это время соблазнитель девушек представлялся ей почти демоническим роковым мужчиной, хладнокровно играющим чужими сердцами, но казавшийся порядочным и застенчивым человек, которого Флориана Эдевейн когда-то назвала домашним кроликом, никак не вязался с этим созданным фантазией образом. Да, он выглядел довольно привлекательно, однако за его словами ощущалась искренность и звучала тоска, которая тяжелым грузом лежала на сердце.

– Скажите, альд Эштон, почему вы ухаживали за сестрой вашей любимой, давая той ложные надежды? Вы ведь не могли не понимать тогда, что поступаете плохо и неправильно. Что ваши слова и действия могли ранить их обоих.

– Я осознал уже позже, – повинился он, еще ниже опуская голову. – Такую линию поведения я придумал не сам, поскольку, как уже сказал, страдал от неуверенности в себе и старался вести себя так, чтобы никто этого не заметил. Мне подсказали, что делать, чтобы добиться внимания понравившейся девушки.

– И кто же дал вам совет? – уже начиная догадываться, каким будет ответ собеседника, поинтересовалась у него Али.

– Ваш родственник. Альд Сайлас Броган. В то время я даже завидовал вашему кузену, потому что у него есть такой дядя.

– Но у вас ведь имеется и своя голова на плечах! – не выдержав, повысила она голос. – Разве так сложно было подумать самостоятельно? Попробовать хотя бы на мгновение поставить себя на место девушки, с чувствами которой вы так легкомысленно играли?

– Я ведь не воспользовался ее благосклонностью, хотя мог бы, – пробормотал Валентайн. – Альд Торнбран как-то намекнул, что я… что она не отказала бы мне даже в самых смелых ласках. Однако же, когда мои намерения в отношении ее сестры стали самыми серьезными, я немедленно поставил ее в известность и прояснил, что между нами не может быть ничего…

– Знаю, – перебила его Алита. Именно тот разговор она и видела во сне. И ощущала всю ту смесь боли, отчаяния и ненависти, которую пережила темноволосая девушка, получив отказ. Любовь только со стороны могла бы почудиться цветочным лугом, где все сказочно и безмятежно. Иногда она превращалась в поле боя, в выжженную грозой степь, в бескрайнюю пустыню, где уже никто не ждал прихода дождя. – Как вы могли не осмысливать того, что альд Торнбран управлял вами, точно марионеткой? Вам по душе пришлось быть безвольной игрушкой в руках кукловода?

– Позвольте, но я…

– Все ваши оправдания уже ничего не исправят. Они запоздали. Если бы вы с самого начала были искренни и не разыгрывали того спектакля, чтобы разжечь ревность, возможно… Но вам ведь нравилось чувствовать себя, как вы сами только что сказали, разбивателем девичьих сердец? Даже если впоследствии вы о том и пожалели, факта случившегося ваше раскаяние не отменяет.

Али понимала, что ее слова звучат безжалостно, но не могла и не желала остановиться. Чужие эмоции наконец-то схлынули, и теперь она говорила лишь то, что думала сама. Выплескивала возмущение, накопившееся после увиденного в сновидениях. Где-то на краешке сознания брезжила мысль о том, как повезло ей самой. Повезло не испытать на себе разрушительной силы безответной и безнадежной любви, а еще острой, как нож, зависти к той, кому посчастливилось стать любимой.

Повезло встретить Киллиана Ристона, который оказался достаточно мудр, благороден и терпелив для того, чтобы перестать судить о ней по ложным представлениям и увидеть ее настоящую. Полюбить ее настоящую. Ждать, когда она сама сможет научиться больше не убегать от своих чувств, а признать и принять их.

– Как я могу верить вам? – спросила Алита. – Вы говорите, что поклонником сестры вашей возлюбленной являлся альд Броган, но его уже нет в живых, чтобы подтвердить или опровергнуть ваши слова. Кто-то еще знал?

– Разумеется! – не без возмущения отозвался собеседник. – Он не слишком-то скрывал свой интерес к девушке. Но затем, после той неприятной сцены…

– После какой сцены? – насторожилась она.

– Сейчас все кажется мне еще более странным, – хмурился Валентайн Эштон. – Начинаю припоминать ее слова, что не только альд Броган ухаживал за ней. Был кто-то еще, помоложе.

– В самом деле? Так о какой сцене вы говорите? – поторопила его Али. – Вы лично при ней присутствовали?

– Да, после той нашей беседы на нее будто что-то нашло. Она стала сама не своя. И однажды дала пощечину… ударила свою сестру прямо по лицу. Кричала, что ненавидит ее. Что желает ей смерти.

– И вы стали свидетелем?

– Не только я. Еще альд Броган, ваш кузен Эмрис и Гидеон Ли. Мы как раз проходили мимо комнаты, где все происходило. Ужасно неловко получилось! Тогда, мне кажется, поверенный семьи и сам пришел к выводу, что бесприданница, которая позволяет себе подобное поведение, не годится ему в жены. Помню, каким брезгливым стало выражение его лица, – вздохнул Валентайн. – Я же тогда ощутил жалость к ней.

– Только жалость? – приподняла брови Алита.

– И свою вину. Но поправить уже ничего не мог. Лишь решил, что, когда мы с ее сестрой поженимся и уедем, со временем все забудется, а их отношения и до того не казались теплыми.

– Зато будущая альда Эштон с вашей невестой дружила?

– Д… да. А что? Она переживала ее гибель так же сильно, как я сам, уверяю вас!

– Вы ведь поженились не так давно?

– Я не мог решиться. Все размышлял, правильно ли будет вступать в брак… без большой любви. Но за прошедшее время мы так сблизились, что иного выхода уже не оставалось.

– Избавьте меня от подробностей, – поморщилась Али. – Вы сказали, что имелся и второй поклонник, более молодой. Например, кто?

– Альд Ли, пожалуй. Видимо, тогда он еще не увяз в долгах, как сейчас. Вы ведь слышали? Уверен, Эмрис Торнбран вам рассказал. Но это просто догадка, никаких доказательств его причастности к похищению у меня нет.

– Почему вы так откровенны со мной сейчас, альд Эштон?

– Наверное, я просто устал молчать. Держать все в себе. Бертина после нашей свадьбы и слышать ничего не желает о тех событиях.

– И ее можно понять, – задумчиво проговорила Алита. Ей вспомнилась песня, исполненная альдой Эштон перед завтраком. И ее слова о том, что мечты порой сбываются совсем не так, как представлялось.

– Недавно, после того, как меня ударили по голове, я на себе ощутил конечность жизни. Так остро, как никогда прежде. Я не сержусь на вас за те подозрения, что вы высказали, помните? Но, поверьте мне, я не убивал альда Брогана. У меня не имелось на то никаких оснований.

– А у вашей супруги?

– Что вы хотите этим сказать? – отшатнулся собеседник. – Моя жена – не какое-то чудовище! Она нежная, трепетная, мышей и то боится.

– Ох, альд Эштон, будь вы в действительности таким человеком, каким пытался вас представить Сайлас Торнбран, вы понимали бы, что не только первое впечатление обманчиво. Можно прожить годы с человеком и не узнать его подлинной сущности. А женщины, как никто, умеют притворяться, – добавила она, припомнив показные слезы Флорианы Эдевейн, когда та упрашивала Али отдать ей Киллиана Ристона. – У альды Эштон был мотив столкнуть в пруд девушку, которую вы когда-то любили. И этот мотив – вы.

– Что? – У Валентайна в буквальном смысле челюсть отвисла. Он растерянно моргал, будто надеялся, что услышанные слова ему померещились.

– Просто допустите мысль, что вы нравились Бертине еще до того, как начали сближаться с ней из-за общего горя. Она могла влюбиться в вас куда раньше и завидовать подруге, которой улыбнулось счастье стать вашей избранницей. Наверняка та поделилась с ней, так что ваша будущая жена узнала обо всем, несмотря на то, что официального оглашения помолвки не произошло. Кроме того, ей хватило ума не кричать о ненависти и мести, как поступила сводная сестра, тоже неравнодушная к вам. Но затаенная зависть может быть еще разрушительнее той, о которой заявляют во всеуслышание.

– То, что вы говорите… – прохрипел, словно ему не хватало воздуха, альд Эштон. – Просто возмутительно! У вас нет никаких подтверждений.

– Нет, – согласилась Алита. – Но зерна сомнения в вашей душе уже посеяны, ведь так? И еще до нашего разговора.

– Нет, нет… – продолжал бормотать, отрицая, собеседник.

– Простите. Возможно, мне не следовало делиться с вами своими догадками. Но я почти уверена, что вы и сами задумывались над тем, что та смерть могла не являться несчастным случаем, каковым ее посчитали.

Али поднялась на ноги, устав сидеть, и бросила на Валентайна взгляд сверху вниз.

– Мне хочется верить, что все лишь безосновательные подозрения. И что вы с вашей женой счастливо проживете долгие годы, а ваша жизнь не будет омрачена воспоминаниями и чувством вины. Но уже сейчас я вижу, что это не так. Вы не можете забыть то, что случилось в том поместье. Альд Торнбран, собрав нас всех здесь, лишь подлил масла в огонь, однако виноват не только он. Ведь тот действовал вашими руками. И тогда, и сейчас.

– Сейчас? – спросил мужчина, потирая голову и морщась, точно от боли.

– Да, альд Эштон, и сейчас тоже.

– Как вы думаете, она простила меня? – догнал ее его голос уже у самой двери. – Они обе. Могу ли я утешать себя хотя бы этим?

Обернувшись, она уже хотела лишь пожать плечами в ответ, но сердце сжалось от чувств, которые некогда испытывала другая девушка, и к ним примешалась странная горчащая на языке жалость.

– Думаю, да, они вас простили.

Алита вышла из библиотеки и почти столкнулась с Лорин, которая несла стопку накрахмаленного постельного белья. Глаза у девушки были заплаканы. Она даже не сразу заметила, что уже не одна в коридоре.

– Что случилось? – Али остановила горничную, которая уже собиралась торопливо прошмыгнуть мимо. – Тебя кто-то обидел? Экономка? Или сам хозяин?

– Она же обещала, что заберет меня отсюда, – всхлипнула Лорин. – А теперь передумала. Говорит, что моим словам все равно никто не поверит, что меня даже слушать не станут…

– Кто? – не поняла Алита, глядя на опухшее от слез лицо собеседницы.

– Альда Эштон, кто же еще? Сказала, что я снова стану камеристкой, а не простой горничной, что буду служить у нее, как раньше работала у… У другой госпожи.

– Нам надо поговорить, – произнесла Али, когда девушка замолчала.

– Но мне нужно выполнить задание, и я…

– Твое задание подождет. Пойдем со мной. Побеседуем в моей комнате, там нам никто не помешает.