Итак, мы летели над промерзшим ландшафтом Титана, направляясь к южному полюсу. Майкл пока не стал расширять гондолу, и мы сидели в ужасной тесноте, так и не сняв костюмы, но по крайней мере без шлемов. Тем временем после входа в атмосферу команда начала новую серию проверок всех систем. Мне же делать было совершенно нечего, разве что глазеть через прозрачный корпус на ползущие по тусклому небу облака, очень похожие на земные, или же коситься через плечо на разворачивающийся внизу ландшафт.

К этому времени мы уже достаточно снизились, чтобы можно было разглядеть подробности. Я увидел, что темные области – это на самом деле длинные полосы дюн, которые ветер выстроил параллельными рядами. По грунту словно кто-то прошелся граблями, он напоминал огромный сад камней. Более светлые области, которые мы видели из космоса, оказались выходами светлых скальных пород, эти ровные плато были иссечены шрамами ущелий и долин. На этой широте открытых водоемов не встречалось, но они наверняка существовали в недавнем прошлом: это было видно по долинам и по берегам высохших озер. Этот ландшафт из дюн и ущелий испещряли круглые шрамы – вероятно, следы метеоритных ударов. Были тут и разрозненные куполообразные возвышения с кальдерами неправильной формы, вулканы. Я узнал, что все они имеют названия, которые несколько веков назад дали им земные астрономы, когда они корпели над первыми фотографиями этого ландшафта, полученными с автоматических зондов. Но поскольку сюда никто так никогда и не прилетел, эти названия, одолженные у исчезнувших мифов и мертвых богов, не прижились.

Краем уха я слышал, как Пул и остальные обсуждают научную программу. Как и на Земле, атмосфера здесь состояла в основном из азота, но содержала пять процентов метана, и этот метан был ключом к чудесам и тайнам Титана. Даже если не брать его загадочную роль в парниковом эффекте, который стабилизирует атмосферу, метан также был ключом к здешним многоступенчатым органическим реакциям. В нижних слоях атмосферы метан реагирует с азотом, образуя сложные соединения, называемые толинами. Это своего рода пластик, выпадающий на землю грязноватым дождем. Когда эти толины падают в жидкую воду – например в подогретые ударом кратерные озера, – образуются аминокислоты, а это, в свою очередь, строительные кирпичики формы жизни, подобной жизни на Земле…

Прислушиваясь к тому, как они спорят, я вдруг поразился, что никто из них, вообще-то, не начинал свою карьеру как биолог или климатолог. Пул и Берг были физиками, а Дзик – инженером и позднее руководителем проектов. Готовясь к этой экспедиции, Берг и Дзик прошли специализированное обучение на хорошем академическом уровне. Все они думали, что проживут еще долго – будут периодически получать новое образование и осваивать при необходимости совершенно иные профессии. У меня подобных амбиций никогда не было. С другой стороны, несмотря на технологии антистарения, я почему-то не предполагал, что доживу до какого-то почтенного возраста.

Но даже в эти первые часы на Титане в их разговорах проскальзывало сомнение. Их все-таки волновали этические последствия того, что они собирались сделать, и эти сомнения всплыли теперь, когда они оказались вдали от подстрекательств Гарри Пула.

– В какой-то момент придется решать вопрос о том, что делать, если мы действительно найдем здесь разумную жизнь, – сказала Мириам.

Дзик покачал головой.

– Иногда мне даже не верится, что мы здесь и ведем этот разговор. Я точно помню, что ты сказал в Печеной Аляске, Майкл: «Вся Солнечная будет стучаться к нам в дверь, чтобы это увидеть, – если только мы сможем придумать способ, как защитить экологию… А если не сможем, то просто захлопнем эту проклятую червоточину. А средства на постройку „Коши“ будем добывать каким-нибудь другим способом». Вот что ты тогда сказал.

– Черт побери, Билл, это было тринадцать лет назад, – резко ответил Пул. – Ситуации меняются. Люди меняются. И наш выбор, что и как мы хотим менять, – тоже.

Пока они спорили, только я смотрел вперед – туда, куда плыл наш шар. Я уже мог разглядеть сквозь дымку первые признаки этановых озер в полярных регионах: кляксы угольно-черной жидкости, окруженные фрактальными ландшафтами. Все это напоминало модель земной Арктики, изображенную в условных цветах. Вдруг мне показалось, что я заметил движение – что-то там поднималось с этих озер. Может, туман? Но для тумана силуэты были слишком плотные.

А потом эти непонятные тени вынырнули сверху из дымки: несомненно, они были вполне материальны – и они приближались.

Я нахлобучил на голову шлем и покрепче ухватился за кресло.

– Если вы быстренько сейчас что-нибудь не предпримете, у нас вскоре может вообще не оказаться никакого выбора, – сказал я.

Они озадаченно уставились на меня, а затем посмотрели вперед – и увидели то же, что и я.

Эти штуки были похожи на чернокрылых птиц с белыми линзообразными телами. Их крылья действительно били по плотному воздуху, когда они взлетали из полярных морей, вполне убедительно имитируя полет земных птиц в земной атмосфере. Странно, но голов у них, похоже, не было.

И они явно направлялись прямо к нам.

– Лета… Сбросить давление! – рявкнул Майкл.

Он ткнул пальцем в панель, и остальные тоже схватились за приборы, спешно натягивая шлемы.

Я ощутил, как шар просел, когда из его оболочки выпустили горячий воздух. Мы опускались – но медленно, как во сне, а птицы с каждой секундой приближались и росли на глазах.

А потом они набросились на нас. Они пронеслись над гондолой, заполнив все небо. Их черные крылья двигались абсолютно неестественно – слишком плавно, как в мультфильме, – земные птицы летают иначе. К тому же эти создания были просто огромными, метров по десять-пятнадцать в поперечнике. Мне показалось, что я их как будто слышу: сквозь плотный воздух Титана доносились хлопки и шуршание.

И вот они воткнулись в оболочку шара. Ткань была рассчитана на то, чтобы выдерживать метановые дожди Титана, но никак не на подобную атаку, и моментально разодралась в клочья. Порванные нити заколыхались в воздухе. Некоторые птицы запутались в нитях или врезались друг в друга и с шуршанием упали. Одна прямо налетела на гондолу, ее смяло, как ненужную салфетку, и птица понеслась вниз бесформенным комком.

Мы тоже стали падать следом за нашей жертвой-убийцей. С высоты восьми километров мы опускались очень долго. В плотном воздухе и при малой силе тяжести на Титане мы вскоре достигли конечной скорости падения. Нам хватило времени пристегнуться, а Пул с коллегами спешно готовили все системы к экстренной посадке. В последние секунды Пул затопил гондолу пеной, которая заполнила весь ее объем и жестко зафиксировала нас в креслах, мы сидели как куклы в упаковке – незрячие и обездвиженные.

Я ощутил сильный удар, когда мы врезались в грунт.