Глава 41
Домой Хант вернулся поздно. Еда успела остыть, но Аллен промолчал. Поели на кухне молча, в обоюдном напряжении. Уже у двери в комнату сына Хант извинился за опоздание.
– Дела.
– Конечно.
Глядя, как Аллен сбрасывает грязную обувь, Хант добавил:
– Скоро все кончится.
– Колледж через три месяца. – Сын стащил рубашку и бросил вслед за кроссовками. На груди, начиная от ложбинки у основания шеи, курчавились редкие волосы. А ведь почти вырос, понял вдруг Хант. Почти мужчина и при этом еще мальчишка. Он помолчал, зная, что лучше от его слов не станет.
– Аллен…
– Она так и не позвонила.
– Кто?
– Мама, – с детской обидой бросил сын.
– Не знаю, что и сказать.
– Вот и не говори.
Сердитый, обиженный мальчишка.
– Послушай, я…
– Просто закрой дверь.
Хант остался на месте.
– Пожалуйста. – Сын произнес это с таким выражением, что Ханту стало не по себе, как будто его ударили под дых или огрели молотком. Камень лег на сердце грузом миллиона несбывшихся надежд и ожиданий и твердой уверенностью в том, что у сына должно быть по-другому. – Пожалуйста, – повторил Аллен, не оставив Ханту выбора.
– Спокойной ночи.
Он закрыл дверь и спустился вниз. Убрал в мусорный мешок картонные коробки и пакеты и плеснул в стакан скотча, зная, что вряд ли допьет. День выдался тяжелый и не отпускал: смерть, мерзкие люди, дети, чья жизнь оборвалась так рано, и рой оставшихся без ответа вопросов. Принять бы душ да завалиться в постель часов на десять… Он потер ладонями щеки и ощутил под пальцами лицо старика. Потом прошел в кабинет, открыл ящик стола и достал папку с делом Алиссы Мерримон. Взгляд остановился на фотографии, пробежал по заметкам, подчеркнутым вопросам, но мысли перенеслись на Йокама. Перед глазами снова прошла вся сцена в доме Мичума: выстрел, запах дыма, твердая рука друга и его глаза, застывшие и безмятежные.
Телефон зазвонил в половине первого ночи.
– Не спишь? – спросил Йокам.
– Нет.
– Пьешь?
Хант закрыл папку.
– Нет.
– А я пью.
– В чем дело, Джон? Что у тебя на уме? – Ответ Хант знал.
– Мы ведь давно вместе?
– Давно.
– Напарники?
– И друзья.
Молчание затянулось. В трубке слышалось только дыхание Йокама.
– Что ты рассказал им? – спросил он наконец.
– Рассказал, как было.
– Я не об этом спрашиваю, ты же знаешь.
Хант представил друга – в скромном домике, в гостиной, со стаканом в руке перед давно погасшим камином. Йокаму шел шестьдесят четвертый год. В полиции он прослужил тридцать лет, и ничего другого в жизни у него не было. На вопрос Хант не ответил.
– Ты мой друг, Клайд. Он пошел на тебя с топором. Что еще мне оставалось?
– Ты поэтому выстрелил ему в сердце?
– Конечно.
– А не со злости? Не потому, что хотел посчитаться?
– Посчитаться? За что? – На том конце проснулась злость иного свойства.
– Сам знаешь за что.
– Нет, ты мне скажи, Клайд. Ты скажи за что.
– За тех детей. За семь могил в низине. За то дерьмо, что годами творилось на нашем собственном заднем дворе.
– Нет.
– За все время, Йок, я никогда не видел, чтобы что-то задело тебя лично. До сегодняшнего дня. Сегодня задело.
– На моего напарника напали с топором. На моего друга. Задело? Можно и так сказать, а можно сказать, что такая у нас работа. Так что ты все-таки сказал им?
Хант замялся.
– Ты сказал, что выстрел был оправданным?
– Мы держались фактов. Они спросили мое мнение, но я не стал отвечать.
– Но ты же скажешь им свое мнение.
– Завтра. Скажу завтра.
– И что ты им скажешь?
Хант потянулся за стаканом. В жидкости на дне низкого хрустального стакана вспыхнул огонек. Мысленно детектив снова проиграл сцену в доме Мичума: занесенный топор, Йокам входит в комнату. Что он увидел? Нужно ли было стрелять на поражение? Компьютер стоял чуть в стороне, но заметил ли его Йокам? Хант поставил себя на место напарника и подумал, что видит все так, как оно и было.
И снова Йокам заговорил раньше.
– Ты заявил на Кена Холлоуэя? Насчет того, что он препятствовал расследованию?
В суете, последовавшей за стрельбой в доме Мичума, Хант почти позабыл о звонке Холлоуэя.
– Нет.
– Но заявишь?
– Да.
На линии снова повисло молчание, тяжелое и неприятное. Хант допил скотч. Он уже знал, что к чему может привести, и молил Бога, что этого не случилось.
– Ничего этого не случилось бы, если б не Холлоуэй, – сказал наконец Йокам. – Мы взяли бы Мичума в торговом центре. Без всякой стрельбы. И диски никто не сжег бы. Это из-за тебя, Клайд. И вот это – личное.
Телефон в руке как будто загудел.
– Спокойной ночи, Йокам.
Пауза.
– Спокойной ночи, Клайд.
Трубка замолчала.
Хант налил еще скотча.
