Глава 40

Гроза разбушевалась так, что Джонни даже не увидел, как солнце соскользнуло за горизонт. Дождь лил не переставая, холодный и кусачий, и температура падала и падала. Серый воздух сначала посинел, потом сделался почти черным, но Джонни оставался на месте и не пошевелился даже тогда, когда молния ударила с неба раскаленной добела вспышкой, расколовшей воздух с таким звуком, будто треснул камень. Он лишь вжался в себя и в стену, продолжая наблюдать, как Ливай подгреб на могилу остатки земли, разровнял лопатой и тоже сел. Вода полилась с него ручьями, и земля словно поднялась вокруг. Все казалось нереальным. Мальчишка почти не отреагировал, когда Джек перегнулся через стену и сказал:

– Джонни.

Прошло несколько секунд.

– Ты ушел, – сказал Джонни.

Джек наклонился еще ближе.

– Тебя там зашибет.

– Молния сходит.

– И что это должно значить?

– Ничего. Не знаю. – Небо вспыхнуло. Джонни показал на старый дуб. – Их повесили на том дереве.

Джек посмотрел на кривое, шишковатое дерево с раскидистыми неспокойными ветвями, казавшееся черным при вспышке молнии.

– Откуда ты знаешь?

Джонни пожал плечами.

– А ты разве не чувствуешь?

– Нет.

– Кладбище устроили вокруг него. В основании три могильных камня. – Он показал пальцем. – Видишь, какие они маленькие. Как грубо обтесаны.

– Ни фига я не вижу.

– Вон там.

– Промокнешь, Джонни.

Он промолчал.

– В сарае есть печь. Я уже растопил.

Джонни взглянул на Фримантла.

– Я не могу уйти.

– Ты здесь уже несколько часов. Он никуда не денется. Сам на него посмотри.

– Не могу рисковать.

– А ты обо всем подумал? Смотри, он хоронит малышку, и, судя по состоянию гроба, хоронит ее не в первый раз. Если так, то получается, что он выкопал ее из какой-то другой могилы. Как она умерла? Почему он принес ее в такую даль и хоронит так, чтобы никто не видел?

– Мы же видели.

– Мы даже не знаем, его ли это ребенок.

Из-за края далекой тучи пролился свет.

– Посмотри на него. – Они оба посмотрели на Фримантла, сломленного и разбитого горем.

– А ты не задавался вопросом, почему он весь в крови? – понизив голос, спросил Джек. – Где он так поранился? И почему вообще схватил тебя тогда?

– Ему Бог велел так сделать.

– Не надо так со мной. Не умничай. Рано или поздно он оттуда выйдет, и тогда нам придется решать, что с ним делать. В одиночку мне решать не хочется.

– У меня к нему один вопрос, и как только он там закончит, – Джонни кивнул в сторону могилы, – я этот вопрос ему задам.

– А если он не захочет ответить?

– Я помог ему похоронить дочку.

– Но если он не ответит? – повторил, повысив голос, Джек.

– Дай мне «ствол», – сказал Джонни.

– Пригрозишь – и он убьет нас.

Джонни протянул руку. Джек еще раз посмотрел на великана под дождем и положил револьвер другу на колени. Револьвер был холодный, тяжелый и мокрый.

– Уже скоро, – сказал Джонни.

Но Джек ушел.

С минуту Джонни наблюдал за человеком у земляного холмика, потом сунул руку в карман и вынул перышко. Маленькое, белое, помятое. Дождь лил и лил, и перышко теряло упругость и раскисало под тяжелыми струями. Джонни задумался, не стоит ли выбросить его, но потом просто сжал пальцы. Так он и ждал – с револьвером в одной руке и последним перышком в другой.

Прошел еще час или два, гроза ушла на север, где потеряла силу и утихла. Лес ронял капли. Фримантл посмотрел на бегущие обрывки туч, за которыми пряталась луна, и пошевелился – впервые с той минуты, когда закончил ровнять холмик на могиле дочери. Джека видно не было, никто не призывал выйти из-под дождя и спрятаться. Позади остался неторопливый марш часов с грохотом и вспышками, парад бури, гнавшей на землю холодную воду. И жесткий, неуступчивый камень за спиной у Джонни. Теперь их было только двое, застывших, разделенных двадцатью футами мокрой земли. Это осталось неизменным.

Джонни засунул в карман перо, спрятал под рубашку револьвер.

Фримантл подтянулся и уставился в ту сторону, куда умчалась буря.

– Думал, в меня ударит. – Его глаза в темноте поблескивали, как пролитые чернила; рот казался разрезом, оставленным удивлением и разочарованием. Было за полночь, и за спиной у каждого осталась нелегкая дорога. Фримантл подобрал лопату и свалившуюся туфлю и, опираясь на лопату, как на костыль, прошел мимо Джонни. – Неважно. Все кончено.

– Мне надо поговорить с вами.

– Я устал.

Белая калитка бесшумно повернулась на петлях. Фримантл едва ковылял, и Джонни пристроился за ним.

– Пожалуйста.

– Я устал.

Устал, подумал Джонни. И болен. От великана разило заразой. Подходя к сараю, он споткнулся. Джонни вытянул руку, но с таким же успехом он мог бы попытаться удержать падающее дерево. Пальцы коснулись твердой, горячей кожи. Ливай все же устоял на ногах.

– Устал, – выдохнул он, и они вместе вошли в сарай.

Джонни огляделся и заметил пыль и солому, какие-то металлические предметы, два висящих на цепях больших фонаря. За дверью их накрыла волна тепла. В дальнем углу на кусках сланца стояла железная печка с округлыми боками. За решеткой еще полыхали угли. На кучке соломы, подложив под голову куртку, спал Джек. Увидев Фримантла, он вскочил.

– Всё в порядке, – успокоил его Джонни, подходя ближе. Глаза Джека блеснули, отразив накал печи. – Ты что, плачешь?

– Нет.

Джек соврал, но Джонни не стал цепляться. Тени в тесных стенах сарая пугающе вытянулись, и Фримантл казался громадным и опасным. Джонни по-прежнему скрывал револьвер под рубашкой.

– Меня зовут Джонни. А это Джек.

Фримантл уставился на мальчиков. Глаза у него были с желтинкой, губы глубоко, до мяса потрескались.

– Ливай. – Он стащил рубашку и повесил ее на гвоздь возле печи. На груди и руках под кожей перекатывались мышцы. Длинные, тонкие шрамы могли остаться от ножевых ран, а затвердевшая морщинистая ямочка – от пулевого ранения. Кусок дерева в боку почернел.

– Выглядит не очень, – заметил Джонни.

– Больно, только если пытаться вытащить.

Сырой, землистый запах становился все сильнее. Капавшая с Ливая вода темнела на камне и испарялась. Веки его опустились.

– Почти на месте, – сказал он.

– Что?

Ливай открыл глаза.

– Забыл, где нахожусь.

Джонни открыл рот, но Джек опередил его:

– Почему вы принесли гроб сюда?

Фримантл посмотрел на него желтоватыми воспаленными глазами.

– Почему принес?

– Я просто спрашиваю.

– Не умею водить. Мама говорила, водить машину – это для других. – Его глаза снова закрылись, тело накренилось влево, и ему пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не упасть. – Мама говорила…

– Вы в порядке, мистер?

Глаза снова открылись.

– Кто спрашивает?

– Меня зовут Джонни, помните?

– Не знаю никакого Джонни.

– Вам нужно в больницу. К врачу.

Фримантл пропустил совет мимо ушей и прохромал к полке на дальней стене. Джонни увидел там бутылочку с машинным маслом, коробку с крысиным ядом, какие-то загнутые, похожие на крючки железки и высохшие и одеревеневшие тряпки. Фримантл взял заржавевший резцедержатель и затянутую паутиной пластиковую бутылку, сел около печи и, обрезав обтрепавшиеся штанины, бросил обрезки на пол. Потом открутил крышку на бутылке и полил бурой жидкостью на раны на коленях.

– Эта штука для животных, – прошептал, подобравшись к Джонни, Джек.

– Чепуха.

– Там сказано – только для ветеринарного использования.

Мальчики посмотрели на Фримантла. Похоже, жидкость, которой он поливал колени, сильно жгла.

– Вы в порядке? – спросил наконец Джонни. Фримантл кивнул и наклонил бутылочку над раной в боку. – Вам нужны антибиотики.

Великан не ответил и попытался снять с пальца повязку, но плоть распухла так, что тряпка впилась в нее, словно проволока. Тогда он перерезал ее, и Джонни увидел рваную рану, оставленную его зубами. Фримантл капнул бурой жидкости на палец, и Джонни отвернулся. Вторая капля… третья… Мышцы напряглись… застыли… расслабились. Фримантл лег на каменный пол.

– Вам, ребята, нечего здесь делать.

– Я хочу поговорить.

– Я устал.

– Как умерла ваша дочь?

– Господи, Джек, заткнись, – зашипел Джонни. Наконец-то он добрался до цели, и вот теперь Джек мог все испортить.

– Говорят, вы убили тех людей, – тот гнул свое. – Если у вас была на то веская причина, то и мне будет спокойнее. Значит, нас вы не убьете. – Сам он уже приготовился сорваться и даже повернулся к выходу.

Ливай медленно сел. Глаза его пожелтели еще сильнее, и кожа приобрела пепельный оттенок.

– Убил каких людей?

Он знал каких. Джонни видел это совершенно ясно. В глаза великана вползла тень настороженности, и напряжение сковало плечи. Джонни поудобнее перехватил под рубашкой рукоять револьвера. Фримантл заметил это движение, и их взгляды встретились. Он вспомнил про оружие, и Джонни это понял.

Внезапно напряжение спало. Фримантл обмяк.

– Пусть забирают. Стреляй. Мне все равно.

Джонни убрал руку с револьвера.

– Потому что вы похоронили ее.

– Потому что ее нет.

– Как она умерла?

Фримантл вытащил из переднего кармана брюк мокрый и смятый конверт. Бумага разбухла, и чернила расплылись, но Джонни разобрал фамилию получателя и адрес – департамент исправительных учреждений. Фримантл бросил конверт, и Джонни поймал его. Внутри лежала вырезка из газеты. Уголки бумаги расползлись у него в пальцах.

– Мне ее прочитали, – сказал великан.

– Что там? – спросил Джек.

Джонни попытался прочитать заметку сам. С заголовком проблем не возникло.

– Дети – это дар небесный. – Фримантл наклонил голову, и его невидящий глаз полыхнул отраженным пламенем. – Последнее, что осталось настоящего.

– Они оставили его дочь в машине. – Джонни прищурился. – Поехали в какой-то бар на берегу и оставили девочку в машине.

– Моя жена, – подтвердил Фримантл. – И ее бойфренд.

– Было проведено расследование. Дело закрыли – несчастный случай.

– Ее похоронили без священника. Просто закопали в том месте, где хоронят людей без имени и семьи. – Он помолчал, а когда снова заговорил, голос его сорвался. – Софию положили в землю, и ее папа не смог с ней попрощаться.

– Кто прислал вам это? – Джонни поднял вырезку. Заметка была из одной местной газеты.

Но взгляд великана снова ушел вдаль, руки вытянулись на коленях.

– Я оставил своей девочке рисунок, чтобы она не скучала без меня. Нарисовал в чулане, чтобы она видела его каждый день и не грустила из-за того, что папы нет. Ей нравилось играть в чулане. У нее там была кукла в крохотных беленьких туфельках. – Он показал два пальца, раздвинув их на дюйм. – И цветные мелки были, и бумага – я из магазина ей принес. Поэтому и рисунок сделал в чулане. Ей там было хорошо. Она всегда там играла. – Великан наклонил свою большую голову. – Но картина ни о ком позаботиться не может. И защитить маленькую девочку не может.

– Жаль. – Джонни действительно было жаль.

– Так кто прислал вырезку? – снова спросил Джек.

Фримантл вытер лицо грязными пальцами.

– Соседка. У нее самой двое малышей. И моя жена никогда ей не нравилась. Она узнала, что случилось, и прислала газету мне в тюрьму. Поэтому я и ушел. Постоять над могилой, убедиться, что все сделано как надо, – а увидел только голую землю. Ни цветов, ни камня. Я сел, положил руки на землю, и тогда Бог сказал мне.

– Сказал что?

– Сказал, чтобы я пошел и убил их.

Мальчики переглянулись, и оба подумали об одном и том же.

Больной на всю голову.

– Бог сказал мне принести малышку сюда. – Фримантл поднял голову, и в пустыне его лица шевельнулась новая жизнь. – Дети – это дар небесный. – Он сложил чашечкой свои огромные изуродованные руки. – Последнее, что осталось настоящего. Поэтому Бог и сказал мне поднять тебя.

– Что?

– Жизнь – круг. Вот что Он сказал передать тебе.

– Джонни… – прошептал Джек.

Тот поднял руку.

– Бог сказал тебе передать мне это?

– Теперь я помню.

– Что это значит?

– Джонни… – В голосе Джека зазвучала паника, и Джонни оторвал взгляд от Фримантла. Джек сидел бледный как смерть.

Проследив за его взглядом, Джонни увидел кучку грязных тряпок у печи. Обрезки штанов. Скрученную повязку с распухшего пальца. Джек протянул руку, и Джонни увидел. Именная бирка, пришитая к тряпице, которой Фримантл перевязал палец. Бирка. Имя.

Алисса Мерримон.

Грязная, в крови. Джонни посмотрел на Фримантла, который изображал пальцем что-то в воздухе.

– Круг, – сказал он.

И вынул револьвер.