3

В одной из квартир действительно жили какие-то сектанты. Они Иру даже на порог не пустили, но, глядя в их постные лица, она сильно сомневалась, что увидела бы за этим порогом хоть что-то, достойное внимания. В другую квартиру, которую кто-то снимал, ей дозвониться так и не удалось. Выглянувшая соседка сказала, что этот жилец вообще редко бывает дома. Могла ли из его окна быть отправлена в полет купюра с призывом о помощи? Поразмыслив, Ира пришла к выводу, что такая вероятность крайне мала, и направилась в следующую квартиру, этажом выше. В ту, из которой выпала и погибла женщина. Именно поэтому Ира и оставила ее на потом: какой-то холодок был у нее внутри, и идти туда совсем не хотелось. Но раз уж взялась за установление истины, то надо было двигаться до конца. Поднявшись на площадку, Ира позвонила в нужную дверь, где-то в душе лелея при этом надежду, что хозяев тоже не окажется дома и разговор с ними можно будет как минимум отложить на потом. Но за дверью послышался шорох, щелкнул замок. А потом перед замершей в ожидании Ирой предстал… нет, не монстр какой-то, а очень даже симпатичный мужчина, судя по лицу, лет тридцати пяти, только наполовину седой. Наверное, недавно с работы — уже не при полном параде, но рубашку и брюки еще не снял, только пиджак с галстуком. Еще Ира обратила внимание на контраст между естественным цветом его светлых волос, и глазами, напротив, темными, где-то на грани между карим и черным цветом.

— Здравствуйте. Вы к кому? — вернул ее в реальность мужчина, так и не дождавшись, пока она его рассмотрит и наконец что-нибудь скажет сама.

— Наверное, к вам, если вы хозяин… Здравствуйте, — запоздало спохватилась Ира.

— Девушка, милая, давайте сразу определимся: если вы торговый агент или вообще из какой-нибудь секты…

— Нет-нет, я совсем по другому вопросу.

— Ну тогда зайдите, — он посторонился, пропуская ее в аккуратную и просторную прихожую. — Я вас слушаю.

— Суть дела, собственно, вот в чем заключается… — Уже забыв о том, что испытывала страх по пути сюда, Ира села на предложенный стульчик и подробно выложила этому симпатичному человеку все, из-за чего она оказалась здесь. Даже про купюру.

— Да, — выслушав ее, он вздохнул. — У нас такое вполне могло быть. Это в духе одной моей знакомой, она всегда была весьма эксцентричной особой. А деньги… — тут он пригласил ее пройти с ним в одну из комнат, выдвинул ящичек серванта, и Ира увидела там пусть не толстую, но пачку именно таких купюр. Разволновалась:

— Да, такая и упала мне под ноги. Я не сразу поняла, откуда она прилетела. Но теперь… я вам сейчас ее верну.

— Не стоит. Как говорится, что с воза упало… Вы же ее не одалживали! А если этой несносной девчонке взбрело вдруг в голову развлекаться подобным образом — это уже были ее проблемы, не ваши. Считайте прилетевшую денежку просто подарком с ее стороны. Или вознаграждением за причиненное беспокойство.

— Нет, это как-то неправильно… — тут Ира вспомнила, что купюра прилетела не просто так, а неся на себе призыв о помощи. — И потом, чем я тогда могла бы помочь?

— Иногда, когда ей тут бывало скучно одной, она могла таким образом просто заманивать к себе собеседников. Ведь на такой призыв может отозваться только хороший, добрый человек, с которым приятно поговорить.

— Но я ни в одном окне не видела ни души. Как так могло получиться?

— Не знаю… Может, купюру подхватило ветром и унесло? К примеру, на мокрую крышу, где она просохла, отправившись в повторный полет уже позже? А хозяйка, как только потеряла ее из вида, так тут же про нее забыла. Как видите, для нее это не те деньги, из-за которых она стала бы горевать. Она и эти-то забрать не собралась, так до сих пор и лежат.

Ира помолчала, набираясь решимости на следующий вопрос:

— Простите меня… но… это не она, ваша подружка, потом упала с балкона?

— Нет, не она, другая, — мужчина сцепил руки, хрустнул пальцами. Ира не могла не заметить, что его что-то гнетет. И, не удержавшись, поинтересовалась:

— Как это произошло, можете рассказать?

— Глупо и нелепо до невозможности. Так получилось, что она оказалась заперта в этой квартире одна. Замок без ключа изнутри не открыть. Телефон у нее в тот день тоже накрылся. В общем, впоследствии ситуация могла бы стать комичной, если бы так трагично не закончилась. Зная, что я не скоро вернусь, она попыталась освободиться через соседей. Во что все это вылилось, вам, как я вижу, уже известно.

— Да. Вот уж кому стоило бы звать с балкона на помощь, вместо того чтобы сразу куда-то лезть! Проще и безопаснее. Кстати, как вы думаете, она не могла сбросить ту купюру?

— Вряд ли. Что ей мешало бы крикнуть? Куда эффективнее. Кроме того, ее бы вы точно заметили. На балконе-то.

— Да, — обдумав эти доводы, Ира вынуждена была согласиться. Вот и раскрылась ее большая тайна с прилетевшей денежкой и оказалась всего лишь причудой обеспеченной женщины. А сколько дней не давала ей покоя! Теперь все выяснилось, и надо было уходить. Оставить дома уставшего человека, дать ему возможность спокойно переодеться и поужинать. Впрочем, он сегодня, похоже, еще куда-то собирался: во время разговора с Ирой успел достать сумку, положить в нее две какие-то коробки.

— Все-таки вот, — Ира полезла в свою сумочку.

— Оставьте, — он догадался зачем. — Я вам уже сказал, что вы этих денег не одалживали, поэтому и возвращать тоже нечего. А если они вас чем-то смущают, то употребите их на помин души, — он сделал рукой жест в сторону окна, потемнев лицом.

— Не надо, не терзайтесь вы так, — горячо сказала Ира.

— Я пытаюсь. Спасибо вам, — ответил он, провожая ее до двери.

Спускалась Ира без лифта, пешком. Как будто хотела растянуть их расставание, хотя мужчина уже скрылся за дверью. Симпатичный. Очень. Счастлива та, которой выпало назваться его подружкой… Только уже выходя из подъезда, Ира спохватилась, что даже имен их не знает! Он так и не назвал ей ни одного. Ни своего, ни подружкиного. Ни той погибшей женщины, за которую Ира и в самом деле решила пойти помолиться. Но возвращаться и спрашивать было уже неловко. Оставалось попытать счастья у старушки возле подъезда. Если только та еще домой не ушла. Впрочем, вроде собиралась дождаться Ириного возвращения…

Ну вот, наконец все было позади! Тяжкие поездки по бездорожью в те места, где давно скончалась Анжелкина тетка. Вопросы, вопросы и мучительные объяснения. Просьбы, мелкие взятки-«благодарности». Взятки покрупнее, когда дело доходило до очередного разрешения вопроса. Влад ворчал, дожидаясь Лику дома. Не только из-за того, что она на весь день угоняла машину — тут, наоборот, иногда ей было проще съездить на электричке, учитывая дороги. Нет, он просто не понимал, зачем вообще Лика занялась этими поисками. Зачем, ну зачем ей нужен какой-то ребенок?! Ведь ребенок — это пуп земли, перечеркивающий личную жизнь. Пуп же, по мнению Влада, мог быть в доме всего лишь один — это он сам. Лике так и хотелось порой его куда подальше послать! Но рассориться и расстаться с этим совершенством в ее планы пока не входило. Влад ей тоже был нужен, ведь она была молодой женщиной, со всеми потребностями души и бренного тела. И превращаться только в мать семейства пока была не готова. Поэтому, гася в себе нарастающее раздражение, она, как могла, задабривала своего «обиженного ангелочка». И одновременно продолжала делать все, чтобы другой — тоже наверняка не настоящий ангелочек! — но уже реально обиженный этой несправедливой жизнью, смог бы появиться в ее доме как можно быстрее. Она теперь точно знала, что это мальчик. Федя Говорков. Это ее позабавило: в детдоме она была Молчановой. Молчанова — Говорков. В этом что-то было. Но явно не знак судьбы. Мальчишка был трудным, все так отзывались о нем. Удивлялись, как это Лике в голову могло прийти — заняться его усыновлением, требующим такую кучу бумаг, что становилось испытанием на прочность. К счастью, теперь Лика могла безбоязненно затребовать любые справки — Юрий все-таки прислал ей обещанное сообщение. Правда, не такое безоблачное, как хотелось бы. Виной всему была приписка: «Все ОК, но он слышал больше». Значит, Влад был все-таки в курсе того, что ее беспокоили «собственные» отпечатки пальцев, забитые в электронную базу данных. И наверняка заинтересовался этим, потому что принялся расспрашивать Юрия в пути — иначе откуда бы тому было узнать, слышал что Влад или нет? В ответ на эти вопросы Юрий ничего бы не смог ему рассказать, даже если бы захотел, потому что и сам знал немного. Но Лику насторожил сам интерес, проявленный к ее тайне Владом. Что это было? Праздное любопытство? Или нечто большее? Например, информация в копилку на будущее? Сейчас об этом оставалось только гадать. А она была захвачена гораздо более важным делом. Пока нанятый Ликой юрист оформлял Феде Говоркову «гостевой режим», по упрощенной схеме, она решила, что надо бы наконец познакомиться со своим пусть не сыном, но единственным кровным родственником. Влад, услышав об этом, психанул, почти на весь день куда-то уехав. Но Лика не стала ему звонить и требовать машину. Наоборот, если ей предстояло ехать на такую волнительную встречу одной, то даже лучше, если она сейчас будет не за рулем. Рассудив так, она вызвала такси.

Детдом, куда попал рожденный Анжелкой ребенок, был расположен не слишком далеко, в полутора-двух часах езды, в ближайшем областном городе. Другой регион, совершенно другое учреждение, а Лика вошла в его ворота с таким чувством, как будто никогда из них и не выходила. Лавочки. Качели. Газоны, колкие от начавшихся заморозков. И такая же ребятня, искоса изучающая незнакомку. Это только малыши, еще не битые разочарованиями, способны выбежать навстречу пришедшему. Старшие — уже нет. Пройдя мимо них, Лика вошла в кабинет к заведующей, видной женщине лет сорока. Та уже знала о цели ее визита. Поздоровавшись, недоуменно оглядела Лику с ног до головы. Выдала:

— Я вас представляла совершенно другой. Узнала, что вы собираете на Федю документы, даже ни разу на него не взглянув. А вы в курсе, что он очень трудный ребенок? Даже здесь, в детдоме, где собрались весьма непростые дети? И что если с чиновничьим аппаратом вы сумели… договориться, то здесь ваши методы вряд ли помогут? Хотелось бы знать, зачем вам потребовался именно этот мальчик?

— Я бы не хотела пока озвучивать своих личных причин. Вы их узнаете, конечно, но позже. А пока я за тем и приехала, чтобы познакомиться с Федором. Могу я с ним встретиться? Поговорить? Желательно одной, без свидетелей, в неофициальной обстановке.

— Боюсь, что в такой он вас просто пошлет. Как я вам уже сказала, он очень трудный ребенок. Как некоторые любят выражаться, полный отморозок.

Естественно! Иначе не может и быть! Он сын своей мамы, внук своей бабушки, племянник своей тети! А гены никто еще не отменял! Полный комплект!

— Но жить-то мне с ним придется тоже самой, без сопровождения воспитателей. Так что будет все-таки лучше, если мы с ним встретимся наедине. Я готова к этому разговору, — заверила Лика. Спокойно, уверенно, в кои-то веки даже не пытаясь сутулиться. Она видела, что отчего-то не слишком нравится директрисе. Но, все взвесив, та все же согласилась выполнить Ликину просьбу. Вышла с ней на крыльцо. Показала в дальний угол парка, где стояла открытая беседка:

— Вот он, там, как всегда! Тот, что в куртке с красными полосами. Идите, если вы так решили. Но потом не говорите, что я вас не предупреждала. Обо всем: и о его характере, и об итогах вашей беседы.

— Хорошо. Спасибо, — не теряя мальчишку из виду, Лика пошла к нему через парк. Все думала, как ей начать разговор, если рядом крутятся еще три приятеля. Но, к ее облегчению, они отошли куда-то, прежде чем Лика приблизилась. Федя остался один. Лика ускорила шаги, опасаясь, что такой расклад может в любой момент измениться. Ей очень хотелось оказаться с ним именно с глазу на глаз. С этим светловолосым худощавым мальчишкой, невысоким для своих лет. Он заметил ее, понял, что она идет именно к нему, и теперь нарочито внимательно наблюдал за ее приближением.

— Федя? — Лика остановилась перед беседкой.

— И что? — он с вызовом уставился на нее своими очень темными глазами, создающими контраст со светлой челкой. Ох, как знаком был Лике этот взгляд! Не «отъявленного отморозка», а затравленного волчонка, пытающегося восстановить статус-кво с этим миром.

— Во-первых, здравствуйте.

— Привет! — он прикусил зубами жвачку, тем самым, в сочетании с нарочито нахальным взглядом, вдруг остро напомнив Лике Анжелку в тот единственный страшный день, когда им довелось повстречаться. — Закурить не найдется?

— А не рановато ли здоровье гробить начал?

— Я на него пока не жалуюсь. Хватит даже на то, чтоб трахнуть тебя.

Эти слова, прозвучавшие из уст ребенка, стеганули по ушам, словно хлыстом. Порядочный человек после этого, наверное, развернулся бы и ушел, чтобы никогда больше к этому малолетнему отморозку не возвращаться, а найти ребенка поадекватнее. Но у Лики не было выбора. Да и подобные выпады ее не шокировали так, как многих других. Поэтому она лишь усмехнулась:

— Вначале инструмент отрасти.

— И так хорош.

— Да? — картинно оживилась Лика. — А ну, покажи!

— Че?! — судя по его глазам, ей удалось-таки выбить мальчишку из колеи.

— А я на слово мужикам не верю. Так что, показываешь или будем считать, что не отрастил? Или, — добавила она, выдержав паузу, — для начала лучше пойдем и, фиг с тобой, все-таки покурим?

— Ладно, пошли, — вроде как он решил проявить снисхождение. Проводил ее от просматриваемой со всех сторон беседки через парк, мимо служебного входа, судя по запахам, ведущего на кухню, в укромный уголок между двумя глухими стенами. Развернулся к ней: — Ну, давай, раз сама предложила.

Не торопясь снимать с плеча сумочку, Лика поправила ремешок. Вроде как мальчишка готов на мировую пойти, но что-то в его поведении ее смущало. И, внимательно оглядевшись, она поняла, в чем подвох: камеры! Обжитая «курилка» была разоблачена и взята под контроль руководством. Так вот для чего этот малолетний засранец ее сюда привел! Чтобы она сама себя скомпрометировала, под носом у воспитателей сунув ему сигаретку! Поняв это, Лика чуть было не ляпнула ему сгоряча: «Не на ту ты напал, голубчик! Я ведь и сама детдомовская!» — да вовремя прикусила язык.

— Хорошая подстава! — оценила она вслух. — Давай, дальше валяй! Посмотрим, на что ты еще способен.

— На что? Ну, могу все-таки показать, только давай отойдем в местечко поуютнее, — осклабился он.

— Как хочешь, — Лика пожала плечами. — Только имей в виду, что у меня глаз дурной. Вдруг сглажу твою пипирку?

Он опять немного «завис». Для него сегодня все явно шло как-то не по сценарию. И Лика решила, что пора уже брать быка за рога. Встала перед мальчишкой, поймав его взгляд:

— Федька! Я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать твои глупости. Верю, что у тебя еще много в запасе. Но лучше отложи их все на потом. А пока подумай над такой информацией: через неделю у меня на руках будут документы, по которым я смогу забрать тебя к себе. Пока как гостя — только потому, что такой букет бумаг было легче оформить. Так вот, хочешь ты через неделю переехать в свой дом? Погостить, осмотреться? Или так и будешь понты здесь гнуть?

— А у меня такая привычка, — оскалился он в усмешке. — Не могу без понтов!

— Так да или нет?

Опять этот взгляд! Нахальный, вызывающий. Перемещение жвачки от одной щеки к другой. А следом небрежный вопрос:

— А с чего это ты вдруг решила именно меня к себе взять?

— С чего, с чего… — проворчала Лика. — Ну, и что ты в ответ на это хотел бы услышать? О гуманности? О благотворительности? О своих достоинствах неземных, которых нет и в помине? Нет, милок. Просто мне сказали, что ты самая большая сволочь в этом детдоме. Вот я и заинтересовалась, потому что сама из таких. Знаешь, как оно? «Рыбак рыбака…»

Лика сделала паузу, ожидая, не скажет ли он ей что-нибудь. Но он молчал, сразу не сумев подыскать подходящего ответа. И она продолжила:

— В общем, так. Через неделю я за тобой приеду. Последнее слово, естественно, за тобой, потому что тащить тебя отсюда на веревке никто не станет. Поэтому ты мозгами тут пораскинь, поедешь или нет. И если согласишься, то обратно стартанем уже вместе. А пока тебе больше не буду надоедать. Если хочешь, можешь меня проводить.

— Больно надо! — фыркнул он, отворачиваясь.

— Ну, как хочешь. Тогда до свидания, — приобняв, Лика быстро чмокнула его куда-то в челку. Он, естественно, отшатнулся, как от чумы, да не успел. И уже ей в спину крикнул:

— Дура ты!

Не оборачиваясь, Лика на ходу вскинула руку, изобразив ему пальцами «О’КЕЙ!». Были времена, когда она полжизни бы, наверное, согласилась отдать за возможность вот так же от кого-нибудь отшатнуться. Да не судьба, оказалось. Были у них более милые, более располагающие к себе девочки, вот им и везло. А диковатой Агафье Молчановой — нет. Вздохнув, Лика пошла дальше, через директрису: попрощаться и заверить, что ее решение неизменно, потом — на выход. Не видя, но четко зная, что Федька сейчас внимательно наблюдает за ней откуда-нибудь из кустов.

Всю обратную дорогу Лика только и думала о мальчишке. Попеременно то хмурилась, то светлела лицом. Было от чего: ее мысли, а точнее, скорее даже чувства, были весьма противоречивы. С одной стороны, она понимала, что мальчик сумеет усложнить ей жизнь не на шутку. Если захочет, конечно. С другой стороны, надеялась, что они все-таки сумеют найти общий язык. И она справится, несмотря на все возникшие трудности. Другого пути у нее не было. Ее племянник не должен был повторять до конца ее собственный путь, а должен, хоть и запоздало, обрести настоящий дом. А еще… После того как Лика увидела сегодня Федю, с этой его жвачкой и наглой улыбочкой, у нее возникло стойкое ощущение, что Анжелка все-таки сумела тогда спастись. Или воскресла. Или переродилась — неважно. Главное, что она не была мертва. И те угрызения совести, что страшным зверем рвали Лике душу с того момента, когда она решила пойти на попятный, вытащить Анжелку из ванны, но поняла, что уже слишком поздно, как будто вдруг отступили. От одного только вида мальчишки, который на Анжелку был внешне вроде как и не похож, но в то же время имел с ней сильное неуловимое сходство. Оно проявлялось в его манере усмехаться, смотреть, как-то по-особому голову наклонять. Наследственность, родная кровь. Хотелось верить, что в Феденьке не проснутся все прочие гены, доставшиеся ему по материнской линии, и у него однажды не возникнет желания избавиться от Лики, тоже подстроив ей несчастный случай, очередной в их семье. Тут Лике оставалось только вздохнуть: если он когда-нибудь задумает что-то подобное, то она воспримет это как справедливое возмездие за собственные грехи. Но все же надеялась, что парень не пойдет по стопам мамы и тети. Просто потому, что окажется лучше их обеих. Вырастет таким, что Лика сможет им только гордиться. Но что бы ни готовило будущее, а сейчас главным было забрать его и суметь подобрать к нему ключик.

Влад, до последнего надеявшийся, что Лика все же одумается, только увидев с порога ее лицо, сразу понял, что обратного хода уже не будет. Помрачнел, словно туча:

— Нет, скажи мне, и чего тебе только не хватало в этой жизни? Ребенка? Но ты что, своего не можешь родить? Когда к этому реально будешь готова. А не как сейчас, с бухты-барахты, после какого-то увиденного сна. Что за бред?

— Это не бред, — именно сном Лика объяснила Владу начатые поиски Феди.

Просто не нашла, что ему еще сказать в тот момент. Да и сейчас еще не готова была признаться, что в детдоме все эти годы рос Анжелкин… нет, теперь ее родной сын. Нелегко было брать на себя чужой грех. Тем более такой, слишком тяжкий по мнению девчонки, которая сама выросла в детдоме, нахлебавшись там жизненных реалий по самые уши. Особенно начиная с подросткового возраста. Так что — прочь оттуда Феденьку, прочь! Домой, пока и он в те же помои с головой не окунулся! Лика не знала, какие у них там воспитатели. Знала одно: даже если с воспитателями повезет и они окажутся очень хорошими, это все равно положения полностью не спасет. Потому что даже в многодетных семьях за родными детьми родители не всегда успевают уследить. А тут, при казенном соотношении детей и взрослых…

— Анж! — окликнул ее Влад. — Да что с тобой, а? Может, тебе в санаторий какой-нибудь стоит съездить? Нервы там подлечить.

— И не надейся, — желая смягчить новость, Лика положила ладони Владу на грудь. На его мощную, рельефную грудь, которую он так старательно качал в спортзале. — Последняя справка будет готова через неделю, и я сразу поеду, чтобы его забрать.

— Через неделю? — Влад окончательно скис. Взял Ликины руки за запястья. Наверное, ему бы очень хотелось сейчас ее отшвырнуть, наорать. Да только для него это было равносильно тому, чтобы выбросить свой кошелек. А Влад знал, что новый найти будет не так-то просто, особенно после того, как предыдущая любовница ославила его среди обеспеченных женщин этого города. И не исключено, что за его пределами — тоже. Так что он поднес Ликины руки к губам: — Анж! У тебя есть еще неделя на то, чтобы не сделать ошибки. Я знаю, что творческих людей иногда клинит, но не настолько же!

— Влад, это решено!

— А мое мнение тебя, значит, совсем не интересует?

— Ну почему же, — высвободив руки, она обвила его ими за шею. — Я тут подумала. Ты ведь давно хотел съездить на море?

— Хотел бы. Только не втроем с твоим пацаном. Да и паспорта у него нет, это сколько времени уйдет на оформление?

— Его сейчас никто и не выпустит, пока он еще официально не усыновлен. Зато у тебя паспорт есть. И пока у нас тут будет сыр-бор, не съездить ли тебе отдохнуть? («И под ногами у меня не путаться с этим твоим настроением».) Я верю, что ты там не будешь мне изменять, поэтому готова тебя отпустить одного. («Наверняка будешь отрываться по полной, но все равно никуда не денешься, приедешь обратно, потому что, судя по слухам, там и без тебя хватает таких, местных».) Ты все обдумаешь в комфортной обстановке, успокоишься. А я тем временем попытаюсь тут наладить нормальный быт.

— Он и так у нас был нормальным, Анж, пока тебе в голову блажь не взбрела.

— И дальше будет совсем неплох, просто чуть-чуть изменится.

— Чуть-чуть… — он картинно возвел к небу глаза. Но Лика видела, что идея с поездкой ему понравилась. Оживился, лицом посветлел. А потом еще подхватил ее на руки и снова унес на кровать. То ли желая отблагодарить за такой подарок, как поездка к теплому морю, то ли чтобы продемонстрировать, как им хорошо и вольно вдвоем и чего она лишается, приводя в свой дом пацана. Да, с Фединым появлением кое-чего они себе позволить точно уже не смогут. В частности, такого вот зрелищного стриптиза под музыку, который сейчас устроил ей Влад. Он танцевал перед ней, в качестве шеста используя один из прикроватных столбиков, поддерживающих стильный полог. То соскакивая на пол, то запрыгивая на кровать с грацией дикого зверя, так что матрас почти не колыхался под его немаленьким весом. Красуясь перед Ликой своим телом, которое, как он и сам прекрасно знал, было великолепно. Лика не раз заставала его, когда он украдкой любовался собой, стоя перед зеркалом. Что ж, тут действительно было на что посмотреть! И потрогать, и обнять — это даже не оспаривалось. Но Лика не была готова возводить Влада на пьедестал, ради него забывая обо всем остальном в этой жизни. Даже несмотря на то незабываемое, волшебное удовольствие, которое он со своим совершенным телом дарил ей в постели.

Позже, в очередной раз вознеся Лику к самому куполу неба в алмазах, Влад вытянулся на постели. Он всегда делал это так, как на Ликиной памяти никто другой не умел: без всякой ложной скромности, умудряясь при этом выглядеть не голым мужиком, а царем зверей. Приподнявшись на локте, Лика невольно залюбовалась им. И при этом не могла себя не спросить: а сколько же женщин будут вот так же разглядывать его в ближайшее время там, на море? Ох, немало! Но как ни странно, а ревности Лика при мысли о них не испытывала. Сама себе удивлялась: вроде как этот прекрасный мужчина должен принадлежать только ей? Но что-то циничное в душе холодно подсказывало ей, что с них обоих не убудет, что бы он там, на отдыхе, без нее ни творил. Она об этом все равно не узнает, если только не поставит перед собой такую цель. А он, вернувшись, снова переключится на нее. Может быть, даже с еще большим жаром, чем прежде. Но ведь перед этим-то что-то у него все-таки будет? Так почему же она его не ревнует? Нисколечки? Лилька, старая детдомовская подруга, говорила в таких случаях: «Оно меня не греет». Вот и ее «не грело», несмотря на то, что Влад по мере сил о ней заботился и услаждал ее взор, и даже помог ей наконец-то побороть свои страхи в этом доме. Он был ей нужен, ее к нему тянуло, но при этом Лика была вынуждена признаться самой себе, что совершенно его не любит. Может быть, Ванька напрочь выжег в ней эту способность любить? Тогда хорошо бы, если она лишилась ее только в отношении мужчин. Потому что Федьку, сына, она должна полюбить! Им обоим без этого будет никак, иначе, не чувствуя ее искренности, он не сможет ответить ей тем же. А для Лики очень важно было, чтобы он смог.

Влад уехал на шестой день, сумев оперативно оформить путевку. Целовал Лику, прощаясь с ней в аэропорту, а у нее было такое чувство, как будто он мысленно уже выбирает себе девок на пляже. Мысленно же она пожелала этому великолепному самцу удачной охоты. Главное, заразы бы какой не привез. Но Влад в этом отношении точно был не дурак, так что особо можно было не беспокоиться. И вообще забыть о нем на некоторое время, полностью настроившись на Федьку.

Лика готова была поклясться, что он ждал ее приезда, высматривал откуда-то из укрытия. Она бы так точно ждала, с самого рассвета, сама себе в этом не признаваясь. Ну а он якобы случайно попался ей навстречу, когда она шла от автостоянки через ворота и парк.

«Вот они, мои проблемы идут!» — завидев его, подумала Лика. Он, будто лишь сейчас ее заметив, остановился, окинул своим фирменным взглядом, который наверняка безумно раздражал воспитателей, помусолил жвачку во рту и после недолгой паузы небрежно бросил:

— Привет! Ты опять здесь? Что, так и не передумала?

— Привет! А что, должна была?

— Не знаю, тебе виднее.

— А ты как на это смотришь? Что решил? Поедешь со мной или нет?

— А что я от этого теряю-то? — он ухмыльнулся. — Хоть прокачусь на халяву.

— Ну так иди тогда, вещи пакуй. Встретимся в коридоре.

Встретились. Когда Лика вышла от директрисы, он стоял недалеко от ее дверей, небрежно привалившись к стенке и перекинув рюкзак с вещами через плечо. Типа, сам по себе. Так же независимо пошел вслед за Ликой, чуть от нее поотстав. Другие ребята крейсировали по парку, украдкой глядя во все глаза. Лика их понимала, как никто другой, и горячо им сочувствовала, но — увы! — всем помочь все равно не могла. На нее в свое время тоже не хватило приемных родителей.

В пути Федька молчал, искоса поглядывая на Лику, словно ждал, что она его высадит на полдороге.

— О чем задумался? — поинтересовалась Лика.

— Да так… А ты точно сволочь? Или просто на себя наговаривала?

— Поживешь — сам увидишь.

Снова замолчали. Лика глядела на дорогу, Федька — по сторонам. Изредка украдкой принимался рассматривать ее, потом отводил взгляд, снова устремляя его за окно.

Дома Лика решила устроить праздничный ужин. Сделала заказ в ресторане, в ответ на вопрос про утку по-пекински услышав от Федьки снисходительное: «покатит». И действительно, покатило так, что только хруст за ушами стоял. Лика вначале подкладывала ему то одного, то другого, потом не выдержала:

— Мне, конечно, ни разу не жалко, но только все равно, ты давай осторожнее пробы делай, а то потом с горшка не слезешь всю ночь. Здесь это, конечно, не проблема, и никто тебя не потревожит, но согласись, что в кровати гораздо мягче ночь проводить.

Смущенно усмехнувшись, он забрал с тарелки последний ролл, отправил его в рот двумя пальцами, так и не приспособившись к палочкам, затем откинулся на спинку стула:

— А ничего тут у тебя хавчик.

— Рада, что тебе понравилось. Если чего захочешь, только свистни, закажем в любой момент. А пока давай уже по койкам. Завтра хочу с тобой съездить в магаз, обновок тебе подобрать, так что встанем пораньше. Твою комнату я тебе показала, осматривайся, обживайся, мешать не буду. А если на какие-нибудь гадости потянет, то твори все, что хочешь, только вон то дерево, прошу, не трогай, — она указала на большой колючий суккулент, стоявший за стеклянной дверью столовой.

Федька внимательно на нее посмотрел: правда, что ли? Заметив этот взгляд, Лика даже не сомневалась, что к утру от дерева останутся рожки да ножки. Но она на то и рассчитывала, что, занявшись колючкой, мальчишка оставит в покое все остальное, что есть в этом доме.

Утром Лика обнаружила, что не ошиблась в своих прогнозах: от первоначального вида у дерева остался только вазон. Все остальное было изрезано, скручено, разрисовано. И Федька уже стоял наготове, собираясь наблюдать за ее реакцией. Лика обошла вокруг вазона, отошла на пару шагов назад, оценивая его труды со стороны, потом изрекла:

— Я никогда не любила эту колючку: вечно на нее натыкалась, когда поливала. Теперь могу ее с чистой совестью выбросить.

— То есть? — оторопел он, ожидая услышать совсем другое. — Ты же просила ее не трогать.

— А ты и повелся. Я же специально тебе это сказала, чтобы от нее избавиться, а остальные вещи от твоего вредительства уберечь. Или что, думаешь, я не знала, что этой ночью ты станешь искать, на чем бы тебе оторваться? Будешь провоцировать меня своими выходками. Чтобы, если уж возвращаться обратно в свой детдом, так поскорее. Тебе же ведь не верится, что ты попал сюда насовсем? А раз так, то чем быстрее назад, тем лучше: не так больно. Не успеешь привязаться, привыкнуть. По живому рвать потом не придется.

Он распахнул глаза шире, глядя на нее, потом хрипло спросил:

— Ты-то откуда это знаешь? Ты вообще кто?!

Ах, как Лика хотела сейчас признаться ему, откуда она это знает и кто она есть! Никому другому, кроме как этому вот мальчишке! Чтобы он знал, чтобы понял: они из одной стаи. Но отважилась лишь на вопрос совсем о другом:

— А если бы я тебе сейчас сказала, что я твоя поздно одумавшаяся мамашка, ты смог бы мне простить те годы, которые в детдоме провел?

— Врешь!

— Возможно. Но вот точно скажу, что обратной дороги у тебя нет. Если будешь вести себя как гад, то я разговаривать с тобой не буду, денег не дам, по шее могу навалять. Ты, конечно, можешь на меня за это в соцопеку нажаловаться, и тогда тебя у меня отберут, но в этом ты будешь уже сам виноват. Это будет твой личный выбор. А с моей стороны — только озвученные варианты. Возвращение даже не рассматривается, это исключено. Не за тем я тебя разыскивала. Так что, если ты этой ночью не устал выкаблучиваться, то… — Лика демонстративно огляделась, ткнула пальцем в этажерку, — вот тебе работа на следующую. Я как раз от нее хотела избавиться, но надо перед тем ее разобрать. А пока, если ты не выспался, то сам виноват. Но в любом случае сейчас нам надо съездить, приличных прикидов тебе подобрать. Так что иди, собирайся. Садовод, блин, фигов.

Он лишь ухмыльнулся, ничего не ответив. Но собрался быстро, без подвохов. И в магазинах нервы не дергал, а если высказывал свое мнение, то по существу, прислушиваясь при этом к Ликиным советам, за что в конце вояжа получил хороший телефон и ноутбук. Потом они заехали в найденное Владом и полюбившееся Лике уютное домашнее кафе, перекусить.

— Сама я паршивая хозяйка, — призналась Лика Феде за столом, отдавая должное мясу в горшочке. — Умею готовить, но часто бываю занята с утра и до ночи, так что даже на кухню выйти некогда. В такие дни будем заказывать еду в ресторанах. Ты что вообще любишь?

— Не знаю, — Федя подумал, потом выдал: — Картошку жареную, с салом.

— С этим печально. То есть я ее буду готовить, но не так уж часто. Потому что и сама ее люблю, а мне такое фигура не позволяет.

— Да ты вообще не толстая, стройная наоборот, — он оглядел ее, подумал, потом добавил: — И красивая. А ты что, одна живешь?

— Нет, не одна. У меня есть… друг. Сейчас он в отъезде. Приедет — познакомитесь.

— А почему он тебе не муж?

— Слушай, моралист, а не все ли равно? Впрочем, ни мне в мужья, ни тебе в отцы он, думаю, не годится. Просто неплохой человек, с которым мне пока не одиноко.

Он хмыкнул себе под нос, потом заметил:

— Ты его оцениваешь как временный вариант, а меня — как постоянный. Хотя с ним давно уже живешь, а меня только вчера привезла.

— Я умею разбираться в людях. И потом, не надо путать мужиков и детей, это совсем разное. Вырастешь — поймешь, а пока просто поверь мне на слово.

Он выслушал ее молча и лишь кивнул, опять вернувшись к еде. Потом, приехав домой, возился у себя в комнате, разбирая обновки и обживая рабочий стол — школу ведь ему не отменяли. А позже появился на пороге Ликиного кабинета и деловито осведомился:

— Про этажерку ты всерьез говорила? Что ее надо разобрать? Если да, то отвертку давай.

— Ах ты ж мой хозяин, — умилилась Лика. Откатившись на стуле с колесиками от стола, поймала Федю, приобняла, снова успела чмокнуть в щеку до того, как он отшатнулся. — Нет, оставь этажерку в покое, ну ее совсем. А я сейчас быстро тут закончу эскиз и ужин приготовлю, — она подкатилась обратно к столу, торопясь выполнить обещание.

На ужин, сумев раздобыть в недрах холодильника кусок сала, Лика именно сегодня решила пожарить картошку. Это было и быстро, и хотелось показать Федьке, что его предпочтения ей небезразличны. Одним словом, дело стоило того, чтобы в кои-то веки грубо нарушить диету, пусть даже и на ночь глядя. Федя ее старания оценил, ел с аппетитом.

— Все-таки домашняя кухня — она лучше ресторанной, — Лика вздохнула. — Жаль, что в ближайшие дни у меня будет на это немного времени. Сразу три заказа. С одной стороны, приятно, что я пользуюсь спросом, а с другой — времени на жизнь почти не остается.

— А чем ты занимаешься? — спросил он.

Лика рассказала. Подробно, в деталях. О социальном уровне жилья и предназначении помещений, о роли интерьера в жизни каждого человека. Лекция получилась совсем неплохой — в свободные минуты Лика не ленилась посещать всевозможные сайты, способные восполнить пробелы в ее образовании. Так что теперь и в работе нередко опиралась уже не только на свои богатые внутренние резервы, но иногда применяла еще и научный подход. Хотя талант, интуиция и фантазия по-прежнему оставались основными столпами ее успеха.

— Вот так вот, — закончила она рассказ, в качестве эффектного финала описав очередную создаваемую гостиную. — Это очень-очень интересно, хотя бывает порой и нелегко. Иногда все вроде бы готово, но долго ищешь тот единственный штрих, который сделает твою работу неповторимой. А иногда вдруг понимаешь, что самим хозяевам будет неуютно в том жилье, которое ты создаешь, что мало красоты, но надо его еще под них адаптировать. В общем, возникает много препятствий. А рассказываю я это тебе для того, чтобы ты не обижался, если я вдруг не смогу уделять тебе достаточно внимания. Нет, мы с тобой, конечно, и в тренажерный зал будем ходить, и в бассейн, и уроки я буду у тебя проверять…

— Да сам я справлюсь, — отмахнулся он. — Уже не малолетка, чтоб со мной нянчиться.

Да, не малолетка! Лика смогла убедиться в этом через несколько дней, когда он не стал отрывать ее, слишком увлекшуюся работой, от этого процесса, а, порывшись где-то в Интернете, решил приготовить ужин самостоятельно. Как взрослый. Только первый блин, как известно, выходит комом. Лику отвлекли доносящиеся из кухни странные звуки. Не зная, что там Федька мог затеять, она пошла проверять. И первое, что увидела, — это брызги жидкого теста на стекле кухонной двери. Дверь после этого открывать уже расхотелось, но пришлось. Открывшаяся за ней картина не разочаровала в смысле своей живописности. Федька пытался тесто взбить, но, видимо, плохо закрепил контейнер на кухонном комбайне. А потом еще и миску с чем-то вязким опрокинул от неожиданности. И теперь стоял посреди этого вселенского хаоса, глядя на вошедшую Лику затравленным взглядом: как она к этому отнесется? Поймет ли, что он не нарочно?

— Упс! — коротко озвучила Лика увиденное.

— Вот именно, — согласился он, отмирая. — Я уберу!

Но Лика уже приняла командование на себя:

— Иди для начала в душ, пока твое блюдо у тебя в волосах не засохло. Я тем временем закажу что-нибудь на ужин. Потом перекусим, приберемся и посмотрим, что из твоих кулинарных изысков еще можно спасти, — она мазнула пальцем по густой вязкой капле, стекающей с косяка, попробовала ее на вкус и заключила: — Весьма недурно! Так что стоит завершить процесс, хотя бы с остатками, чтобы конечный результат оценить.

Он совсем оживился, побежал мыться. А потом они провели вечер согласно озвученному Ликой плану. И сделали-таки в духовке затеянный пирог. Пирожок. Совсем маленький, из остатков, но ароматный. Разделив его поровну, Лика с Федей торжественно, хотя и обжигаясь, съели его прямо над противнем, после чего над ним же Лика пожала мастеру руку:

— Ну, с почином тебя, шеф-повар. Это классно, когда мужчина умеет готовить. Но знаешь, давай ты все-таки будешь учиться в моем присутствии.

— Машину мне одному доверила водить.

— Доверила. Потому что, тренируясь на ней в нашем дворе, по дорожкам, у тебя мало шансов что-нибудь натворить. А на кухне… сам видишь. И потом, со мной тут тебе же веселее будет.

Он взглянул на нее исподлобья и только улыбнулся в ответ. Лика все еще не исключала, что он может преподнести ей в жизни какие-нибудь сюрпризы, но совсем уж откровенных пакостей больше от него не ждала. Федькина адаптация в этом доме прошла куда глаже, чем она опасалась. И вообще Лика ловила себя на том, что не слишком-то и Влада обратно ждет, потому что им с Федькой и вдвоем хорошо. Как-то даже теплее на душе стало. Может, это и было то самое, которое «греет», по меткому Лилькиному определению?

Влад приехал, когда Федя был еще в школе. К счастью, потому что с самого порога Влад принялся доказывать Лике, как он все это время по ней скучал. У Лики не было желания откровенно рассказывать ему, что она думает о его «скуке» на солнечных пляжах, у теплого моря, так что она предпочла его не останавливать. Тем более что как раз у нее-то было время соскучиться по тому, чего она и в самом деле не видела в течение последних недель.

Позже, уже остывая на разворошенных простынях, Влад наконец-то вспомнил:

— Кстати, и где твой пацан?

— В школе. Мне сейчас за ним уже нужно ехать.

— Ну и как вы тут прижились?

«Прекрасно!» — хотелось ответить Лике. Федя адаптировался в школе. В самой обычной — Лика посчитала, что такая лучше ему подойдет. Кажется, не ошиблась. Он не лез с одноклассниками на рожон, но и спуска обидчикам не давал, за что его быстро зауважали и приняли в коллектив. Еще Лика с Федей посещали фитнес-центр, где она на голубом глазу представляла его всем как сына. Федька не возражал. Замирал при этом, словно струнка. А знакомые комментировали его появление по-разному. Кто-то шутливо приветствовал «наследника», кто-то одобрительно кивал, поглядывая на Лику как-то по-новому, кто-то пытался скрыть удивление. И лишь одна Дана, старинная Анжелкина приятельница, внимательно присмотревшись к Феде, вдруг всплеснула руками:

— Ну надо же! Ведь вылитый же Сережка!

— Вот! А вы мне тут еще и не верите! — ответила Лика, обнимая Феденьку. Хотя сама о пресловутом Сережке знала буквально крохи, из дневника. О том, что Анжелка с ним встречалась, а потом проводила в армию (вроде даже не просто в армию, а он контрактником был, на подлодке). И еще о том, что это, скорее всего, именно он сына ей подарил. Ей, Лике. Сейчас. И она была ему за это благодарна, с каждым днем привязываясь к Феденьке все сильнее. Как, похоже, и он к ней. Старался хорошо учиться, по мере сил. Помогал по дому. Без большого рвения, но с какой-то взрослой ответственностью, относясь порой к Лике так, как будто она была младше. А еще они кухню повторно разгромили, уже вдвоем. Началось все с шуток, быстро переросших в «войнушку», после которой снова пришлось заниматься уборкой. В общем, не так уж Феденька и долго у нее жил, а Лика уже не представляла себе, что может быть иначе. Но стоило ли все это расписывать Владу? Будет ли ему это интересно? Он же просто так, чисто формально спросил. Формально же Лика и ответила:

— Нормально прижились. Все в порядке. Сейчас привезу его, познакомитесь.

Она съездила за Феденькой, гадая при этом, догадался ли Влад, оставшийся разбирать чемоданы, привезти ему хоть какой-нибудь сувенир. Оказалось — догадался, за что Лика была готова его прямо-таки расцеловать, думая о том, что не такой уж он и плохой человек. Скорее, даже хороший, вот только работать не любит. И дело было даже не в деньгах, которых Лике вполне хватало и на него, и на себя — нет, просто ей не хватало по отношению к нему элементарного уважения, и ничего тут она не могла с собой поделать. Альфонса можно даже полюбить, но уважать не получится. И еще была одна занозинка: успокоившись насчет отпечатков пальцев, Лика хотела заявить в официальные органы о безвозвратной порче загранпаспорта, чтобы получить взамен новый. Свой, и без всяких там прибамбасов. Но когда уже собралась обмакнуть Анжелкин, биометрический, в ведерко машинного масла, чтобы обеспечить ему обещанную порчу, то обнаружила, что документа на месте нет. Сама она его переложить никуда не могла, у нее еще со времен детдома укоренилась привычка держать все строго на своих местах. Женщина, приходящая убирать, по ящикам никогда не лазила, да и вообще это было ей ни к чему. Значит, умыкнуть злополучный паспорт мог только Влад. Услышав что-то из Ликиного разговора с Юрием про отпечатки пальцев в паспортной базе данных и улучив на это время где-то перед самым своим отъездом. Зачем он это сделал, оставалось только гадать. Лика пока решила сделать вид, что ни в чем его не подозревает и, хватившись документа, уверена, что куда-то дела паспорт сама. Но сам факт такого поведения Влада заставил ее крепко задуматься. За время его отсутствия она сделала попытку отыскать документ, искала очень тщательно, однако эта попытка результата не принесла.

— Анж! О чем замечталась? — окликнул он ее. Веселый, загорелый, еще краше прежнего. И на Феденьку впечатление произвел: было заметно, с каким восхищением мальчишка рассматривает его мускулы, плотно обтянутые футболкой.

— О том, что, глядя на тебя, Федька теперь в спортзале перестанет филонить. По крайней мере, на пару недель, — отшутилась она, ероша светлую челку мальчишки.

— А чего это я филоню? — вскинулся он. Потом уже более честно добавил: — И не на пару.

— Да на больше тебя не хватит, — поддела его Лика.

В итоге поспорили на исполнение желания. Влад разбил. Потом пошли ужинать. Лике было заметно, что присутствие Феди за ужином мешает Владу, нередко придающему этому процессу эротическую направленность. Но она в ответ на Владовы взгляды даже бровью не повела. Наоборот, в душе вспыхнуло раздражение: да когда же ты, наконец, поймешь, что мир отнюдь не сконцентрировался вокруг твоей ложноножки? И что даже лучше будет, если ты хотя бы иногда начнешь про нее забывать?

Оказавшись снова в спальне, с Ликой наедине, Влад капризно затянул, подтверждая все ее наблюдения и выводы:

— Аааанж…

— Если ты про Феденьку таким голосом, то даже и не начинай, — отрезала Лика. — Я не променяю ребенка на кобеля.

— Вон как ты меня оцениваешь! — вскинулся он.

— А ты бы сам как себя расценил? С учетом всех твоих необузданных функций?

Про «необузданные функции» ему явно понравилось, он рассмотрел в этом себе комплимент, хотя Лика имела в виду другое, совсем противоположное похвале. Спросил уже мирно:

— И что теперь будем делать? Каждый вечер изображать из себя порядочную семейную пару? Как в хорошем кино?

— А почему бы и нет? Почему бы нам не сесть за стол для того, чтобы просто спокойно поесть?

— Анж, такое впечатление, как будто ты стареть начала. Причем не по дням, а по часам.

— Называй это как хочешь. Все мы с годами меняемся. А некоторые и быстрее.

Он засопел, перевернувшись на спину и закинув за голову свои красивые мощные руки с массивным золотым браслетом на левом запястье. Потом, когда Лика уже решила, что он будет спать, выдал:

— Так, может, нам тогда лучше и в самом деле зарегистрироваться?

— Зачем? — Лика изобразила, что удивлена, хотя на самом деле в голове крутились другие мысли: «Чтобы ты потом подал на развод, попытавшись что-нибудь у меня оттяпать? Не выйдет, голубчик!» — Разве нам с тобой и так плохо? И потом, никаких обязательств. Если мы с Феденькой окончательно тебе надоедим, сможешь без помех нас бросить.

— Не говори глупостей. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. А расписавшись, мы бы с тобой лучше соответствовали нынешней картинке. Так что подумай. А я, в свою очередь, постараюсь привыкнуть к твоему пацану.

— Постарайся.

И они зажили втроем. Влад и в самом деле старался свыкнуться с Федей, но не слишком усердно. Порой у Лики возникало ощущение, что она, как кусок пластилина, соединяет между собой две совершенно чуждые друг другу детали. Не слишком прочно, но зато мягко. Когда у Влада не было настроения, он избегал мальчика, словно брезгливый кот. Зато когда оно появлялось, Лика едва смела дышать, чтобы не спугнуть это счастье. Влад показывал Феде всякие упражнения — на бицепс, на пресс и прочее. Еще мог позвать его с собой на кухню, помочь в приготовлении курицы. Мог оттачивать и навыки мальчика в вождении машины. Хотя вначале, узнав, что Лика позволяет Феде самостоятельно садиться за руль и ездить у них по двору, чуть ли не истерику закатил. Лику в некоторые особенно раздражающие моменты этого скандала так и подмывало поинтересоваться: а чего он вообще так дергается, если по большому счету не имеет к этому авто никого отношения? Но не захотела обострять ситуацию, еще больше настраивая Влада против нынешнего положения дел. Так что постаралась действовать уговорами. Однако никакие ее возражения по поводу того, что ничего в пустом просторном дворе машине не сделается, не способны были его унять, пока она не догадалась рявкнуть: «Поцарапает — эту продадим и новую купим!» И с тех пор поглядывала, чтобы усмиренному Владу самому вдруг поцарапать в голову не пришло. Впрочем, за внимание к Феде Лика была готова выполнить почти любой Владов каприз. Мальчику не хватало мужского общения, и он тянулся к Владу, как бы Лика ни пыталась заменить Феде обоих — и мать, и отца. Влад же быстро заметил, насколько Ликино отношение к нему зависит от его отношения к мальчику, и стал уделять тому время чаще. Но Лика седьмым чувством угадывала, что на самом деле Влад Федю не любит. Терпит. Может быть, перестав возмущаться вслух, теперь втихую зубами скрипит, когда Федя берет машину или приводит домой одноклассников поиграть. Но точно относится к этому не как Лика, которая была только рада, что мальчик осознал дом своим. В такой атмосфере подводных течений Лике нередко хотелось, чтобы Влад не жил с ними, а просто бы их навещал. Но разве она могла такое ему предложить? Вряд ли он согласился бы переехать в съемное жилье, даже если она не поскупилась бы на расходы, подыскав ему подходящую квартиру. Однако Лика уже точно решила, что хотя бы приближающийся Новый год они с Феденькой встретят вдвоем. Способ избавиться от Влада был уже проверен: устроить ему очередную поездку к морям. А чтобы у него не возникало вопросов по этому поводу, она затянула оформление своих и Фединых документов, так что из них троих только он один оставался пока выездным. Впрочем, вопросов он и не задавал. Как только выслушал Ликино предложение — отдохнуть за них за всех, раз только у него есть пока такая возможность, так сразу загорелся. Хоть и старался вида не подавать, но ведь полностью такие чувства, как затаенная радость и нетерпение, не скроешь. А попытка разыграть безразличие лишь подчеркивала его подлинное настроение, яснее слов говорящее Лике об истинном отношении Влада: если бы он ее любил, то разве согласился бы оставить на Новый год? Нет, ни за что! Сам ради этого от любой поездки отказался бы наотрез.

— Кстати, ты мой старый загранпаспорт так и не встречал? — как бы невзначай и уже не в первый раз поинтересовалась у него Лика.

— Анж, ну если бы нашел, так, наверное, уже принес бы тебе, — ответил он, глядя на нее ясными глазами. — Ума не приложу, куда ты могла его засунуть.

Никуда! В том-то и дело! Лика никогда не разбрасывала документов. Так что единственной ее ошибкой в отношении именно этого было то, что, получив от Юрия сообщение, она не догадалась сразу испортить злополучный паспорт, не откладывая это на потом, или хотя бы спрятать его как можно надежнее. Так, чтобы Владу было век его не найти. Ведь Юрий не зря же предупреждал! Но она упустила момент и сама оказалась в такой ситуации, когда искать было бесполезно. Потому что Влад был не из тех, кто оставляет свою добычу в доступном месте. Но в то же время паспорт было необходимо уничтожить! Выследить или вычислить, где он может быть во что бы то ни стало, и чем раньше, тем лучше. Это была еще одна причина, по которой Лика пока предпочитала видеть Влада на прежнем месте жительства, у себя под боком.

Он уехал в канун Нового года, оставив Лике ощущение полной свободы, от которого даже стало легче дышать. Они с Федей нарядили в гостиной большую елку, украсили гирляндами дом. Устроили праздник, на который пригласили его новых друзей из класса. Потом Лика хотела съездить с Феденькой на лыжную базу, неподалеку от их города, но тут ей на глаза попалась реклама в Интернете, приглашающая в новогодние каникулы посетить один из кавказских курортов минеральных вод. Лика посоветовалась с Феденькой, и они вместе выбрали один санаторий, в окружении гор под ультрамариновым небом, настолько живописных, что просто захватывало дух. И целую неделю провели там, принимая ванны, глотая коктейли и облазив почти все окрестности: горные тропы, реликтовые пещеры, древние развалины. Это был край контрастов. Ледяные горные вершины соседствовали здесь с горячими источниками, холод и полутени ущелий — с ярким солнцем, а комфорт гостиничного номера — с первозданной дикостью за его пределами. В последний вечер, сидя за ужином, в столовой, одна из стен которой была стеклянной, открывающей великолепную панораму долины, Лика спросила у Феденьки:

— Ты не жалеешь, что мы с тобой сюда приехали?

— Нет! — он с жаром помотал головой. — Это Владу надо жалеть, что он упустил такой шанс. Хотя он там, под пальмами, тоже, наверное, не скучает.

— Будут еще пальмы и на твоем веку. И довольно скоро, — пообещала Лика.

— Мне здесь понравилось. Очень, — ответил он, вертя в пальцах вилку.

— Федь… Ты мне чего-то недоговариваешь?

— Да нет… не знаю. С Владом иногда интересно бывает. А еще он красивый и сильный. Но только он же нас с тобой не любит: ни тебя, ни меня.

— Опаньки! Устами младенца! Да, ты прав, такие, как Влад, себя только любят. Вот поэтому я тебе когда-то и сказала, что ни в мужья, ни в отцы он нам с тобой не годится.

— Тогда зачем ты вообще с ним живешь?

— Хороший вопрос. Знаешь, затрудняюсь на него ответить. Наверное, потому, что когда-то, когда тебя со мной еще не было, мне было одиноко просто до жути. И еще потому, что такой, как он, лучше, чем вообще никакого. Он ведь неплохо относится и к тебе, и ко мне. Помогает, поддерживает. Бывают такие моменты, когда нам с тобой его очень бы не хватало, если бы его не было. Разве не так?

Он пожал плечами, не дав никакого конкретного ответа. Потом они пошли в гостиничный кинотеатр, и разговор как-то сам собой угас. Но теперь Лика и сама себе задавала этот вопрос: «Зачем ты с ним живешь?» Да, были времена, когда она крайне нуждалась в присутствии рядом хоть какого-нибудь человека. Вот и оказалась неразборчивой, в очередной раз впустив в свою жизнь явно не подходящего для этих целей мужчину. А что теперь? Конечно, он не Ванька, в свое время объяснивший ей свои права с помощью кулака. Но и не ангел с крылышками, способный выпустить из своей цепкой хватки аппетитный кусок. Дом, машина, полное обеспечение. Как он среагирует, если однажды объявить ему, что это не навсегда и что пришла пора сворачиваться? Вряд ли благородно уйдет, прикрыв за собой гордо дверь.

На обратном пути, спустившись с горных вершин и забрав машину с автостоянки в городе, Лика вдруг поняла, что побудило ее поехать сюда именно за рулем, а не на поезде.

— Ты очень хочешь домой? — спросила она у Феди. — Не будешь возражать, если мы с тобой сделаем небольшой крюк перед возвращением?

— Да нет. А куда?

Куда… Отвечая Феде на этот вопрос, Лика ограничилась названием города. А вот себе ответить на него не смогла. Не знала, чем именно этот город стал для нее теперь. Знала одно: не зря говорят, что преступников рано или поздно начинает неудержимо тянуть на место совершенного преступления. Еще в конце весны, уезжая из прелестного приморского городка, Лика готова была поклясться себе, что никогда в жизни больше сюда не вернется. Ни под каким предлогом, ни ногой! А теперь не была уверена даже в том, что случайно решила съездить «на воды». По той же трассе, почти в те же края. И вот на обратном пути точно поняла, что просто не может проехать мимо, не завернув всего на денек в тот город, в котором переломилась вся ее жизнь. И невозможно было сказать, в худшую или в лучшую сторону. Да, она теперь была не преследуемой дичью, не забитой и затравленной особью второго сорта, способной даже на то, чтобы собой торговать. Теперь она была уважающей себя женщиной, зажиточным человеком, преуспевающим специалистом. Но если повернуть время вспять, смогла бы она снова решиться на поступок, помогший ей все это завоевать? Добравшись до городка и устроившись в одной из немногочисленных гостиниц, продолжающих работать даже зимой, Лика под сопение быстро уснувшего Феди долго сидела у окна. Смотрела в угнетающую черноту за ним, в мятущиеся под ветром голые скелеты деревьев, в виднеющееся за проспектом неспокойное море, словно поглощающее те редкие поздние огни, которые пытались в нем отражаться. И чувствовала, что в душе у нее творится что-то аналогичное: шторм и тьма. И резкий тоскливый ветер, способный выстудить до лихорадки. Анжелка… Яркая, самоуверенная. Она снова стояла перед Ликой, лицом к лицу. В последний день своей жизни, даже об этом не подозревая. Молодая, красивая. Полная сил и жизни. А потом все это уходило из нее в ванне, бурлящей от выдыхаемого воздуха и борьбы. Так быстро и неотвратимо. Снова увидев все это будто бы наяву, Лика обхватила руками лицо и застонала. Сдавленно, боясь разбудить Федю, но от этого не менее отчаянно. Теперь поздно было задумываться над тем, имела ли она право отнимать жизнь у другого человека. Потому что вернуть ее все равно было уже невозможно. И душу с руками от совершенного преступления уже не очистить. Так что теперь оставалось лишь сделать все возможное для того, чтобы ее никогда не разоблачили, как преступницу, и не упекли в тюрьму. Тюрьмы Лика боялась почти смертельно. Убогое существование в неволе — это, пожалуй, было еще хуже ее прежней жизни. Или нет? Ведь в той жизни ее вообще грозились убить. Но вместо этого, спасаясь, она сама стала убийцей… Так что же теперь? Только бы не тюрьма! Особенно после того, как она узнала вкус настоящей жизни. Так что в случае разоблачения Лика лучше сама на себя руки наложит. Да, страшно будет. Но она выберет для этого куда более быстрый и безболезненный способ, чем тот, который ей обещали коллекторы и который мог бы устроить Ванька. А если ее так никогда и не разоблачат, то наказание она все равно понесет. Уже несет, день за днем, такое, какого никогда не смогут назначить ей никакие судьи. Наказание совестью. И неважно, где это происходит, — в тюрьме ли или на воле. А Анжелку тот факт, что она попадет на нары, все равно уже не вернет. Ее уже никто не вернет. Дерзкую, красивую, молодую. Кровную Ликину сестру. В своих мыслях Лика тщательно избегала упоминаний об этом факте. И, лучше узнавая Анжелку по общению с ее друзьями и по прочитанным дневникам, не чувствовала с ней родства. Но тем не менее ведь так оно было на самом деле! Родная кровиночка, уничтоженная собственной сестрой в борьбе за место под жизненным солнцем. Снова оказавшись здесь, в этом городе, Лика как никогда остро вдруг осознала то, что она натворила. Когда она была здесь в прошлый раз, это осознание не смогло ее захватить, оттесненное более сильными в тот момент эмоциями — страхом, чувством близкой опасности, необходимостью действовать быстро и решительно, желанием скрыть все следы и спастись. А теперь… Теперь оно навалилось на нее, тяжелое и леденящее, как могильная плита. И не сдвинуть! Потому что сделанного не исправишь, как теперь ни жалей. Решаясь на свое преступление, Лика обдумывала его, готовила, как сложную многоходовку, чисто технически. Даже еще не подозревая при этом, что кроме действий будут еще и чувства. Что потом в ней проснется совесть и будет ее жечь. Иногда особенно мучительно, вот как сейчас.

— Лика, ты чего? — Федя незаметно проснулся, прошлепал к ней босыми ногами и положил руку ей на плечо. Неловко так, явно растерявшись. — Плачешь, что ли?

— Федька, — она обвила его обеими руками, прижалась к нему щекой.

— Что случилось? — он перенес ладонь с плеча ей на голову.

— Да нет, ничего. Просто за окном так тоскливо, до ужаса! («А еще я в этом самом городе маму твою убила! Убила!!! Я!!!»)

— Ну так чего тогда тут сидишь? Давно бы уже легла спать. Никак не могу понять, зачем ты вообще сюда завернула.

— Днем здесь красиво. Сходим, по набережной погуляем. На море посмотрим. В зимнем море есть своя прелесть. («Потому что оно не обвивается под звездами холодным шелком вокруг твоих ног, и где-то неподалеку на волнах не качается труп убитого тобой человека!»)

— Так ты из-за Влада, что ли, расстроилась? Потому что он на море уехал?

— Вот уж точно нет! — у Лики даже слезы высохли от такого предположения. — С чего тут расстраиваться? Ему там хорошо, нам здесь тоже неплохо.

— Вот именно. Так что шла бы ты уже спать, — Федя осторожно высвободился из ее объятий. — Пойдем, я до твоей кровати тебя провожу. Если ты завтра собралась отсюда уезжать, то как ты, невыспавшаяся, будешь садиться за руль?

— А ведь точно! Спасибо, что напомнил! — Лика заставила себя улыбнуться. — Спокойной ночи!

— Спокойной, — ответил он чуть ворчливо. И ушел к себе в кровать, напоследок еще раз окинув ее взглядом, словно желая удостовериться, что с ней действительно все в порядке.

Утро, согласно народной мудрости, оказалось вечера мудренее. Лика встала, чувствуя себя гораздо лучше, чем накануне. На улице было по-прежнему ненастно — пасмурно, ветрено. Но как же ее в этом сером мире согревало присутствие Федьки, ее светловолосого солнышка с контрастно-темными глазами! Лика растолкала его, с ворчанием пытавшегося укутаться в одеяло, обнимая и тиская:

— Вставай, соня! Дома выспишься. А пока пойдем, позавтракаем — и гулять! Быстро, подъем! Иначе целовать сейчас начну!

— Да ну тебя с твоими нежностями! — Он попытался засунуть голову под подушку, но Лика принялась за пятки его щекотать. Он хохотал и отбивался, надежно разбуженный и не встающий теперь просто потому, что дурачился.

— Ну все, замучил! — выдохшаяся Лика села, утерла лоб. — Сейчас вот немного отдохну и придется тебя на простыне в ванную волочить! На водные процедуры!

— Эх, сейчас бы обратно в бассейн с минеральной водичкой! В тот, с пузырьками! — мечтательно вздохнул он.

— Если хочешь, мы еще раз съездим туда. Когда-нибудь, потому что у нас с тобой в этой жизни столько всего еще не повидано и не испытано!

— Я бы очень на вулканы хотел посмотреть. На действующие, хотя бы разочек!

— Это будет непросто. Действующие, знаешь ли, не включаются по заказу. Зато именно сейчас могу тебе предложить штормовое море. Тоже впечатляет. Вон оно, все в барашках, а у берегов так вообще кипящий котел.

— Ну ладно, уговорила, — он таки вылез и пошлепал умываться, мимоходом оценив вид в окно.

Потом они позавтракали и пошли гулять по набережной, придерживая на головах капюшоны курток, поминутно срываемые ветром. На улице было не холодно. Если верить редким, оставшимся с лета пляжным термометрам, то +12. Но от ветра шатались остовы пляжных навесов, деревья и даже редкие прохожие, в согнувшемся виде пытающиеся противостоять особенно сильным порывам. Хотя в промежутках между порывами ветра было вполне сносно. И воздух был какой-то особенный. Соленый, бодрящий, свежий-пресвежий. С таким воздухом с каждым вдохом внутрь словно вливались новые жизненные силы. А силы Лике были сейчас очень нужны! Двигаясь вдоль белоснежных перил набережной, наблюдая за тем, как разыгравшийся ветер подстегивает и без того несущиеся волны, срывая с них и еще быстрее унося прочь белопенные макушки, слушая, как под напором воды с глухим рокотом перекатывается галька на дне, они с Федей все ближе подходили к тому самому месту, где Лика инсценировала утопление.

— Давай здесь постоим, — затормозив, она развернулась лицом к перилам, оперлась о них. В этом месте берег изгибался почти под прямым углом, так что отсюда она без помех могла видеть место своей страшной трагедии, не слишком к нему приближаясь. Вон там она утащила поплавок, чтобы прицепить его к аквалангу. Там, дальше, припрятала на дне сам акваланг, до которого потом мучительно пыталась добраться. А еще дальше — береговой выступ, за которым скрывались останки старого корабля. Лика знала, что весь он заполнен плотно слежавшимся песком. Но штормовому морю даже такой было под силу расшевелить, из-за чего сегодня ржавые борта погибшего судна периодически издавали надрывный, стонущий скрежет.

— Что там такое? — удивился Федя, не видевший корабля.

— Да кто его знает? — вздохнула Лика.

— Так пройдем дальше, посмотрим?

— Нет. Смотри, ветер дует как раз в ту сторону и волны гонит туда, так что они даже выплескиваются на тротуар. Если мы с тобой туда завернем, то нас мигом промочит до нитки.

— Ну да. Согласен.

Они застыли, глядя на разыгравшийся шторм. На волны, катящиеся мимо них, чтобы дальше, там, где берег изгибался, с силой удариться о него и взметнуться вверх, выше парапета, разлетаясь в пену и брызги. Картина была дикой и завораживающей. И, на Ликин взгляд, откровенно демонстрирующей, что человек со всеми его научными достижениями перед всерьез разбушевавшейся стихией не значит вообще ничего. А перед судьбой? Перед роком? Наверное, тоже так: до поры с ним еще можно бороться. Но когда уже подхватит и понесет, барахтаться бесполезно.

— Федька… — в порыве чувств Лика обняла мальчишку, посланного ей самою судьбой. — Мы вместе!

Как ни странно, но в этот раз он не сделал попытки вырваться. Прижался к ней, не отрывая глаз от гонимых ветром, яростно атакующих берег волн. И неожиданно спросил у нее:

— Ты меня любишь?

— Да! Даже сама не знаю, когда успела полюбить. Вначале, когда только забирала тебя домой, была не уверена, что сумею. Думала только о том, что ты будешь доставлять мне отборные неприятности.

— А я думал, что ты фифа болотная, из тех одноразовых, что иногда приезжают к нам в детдом в доброту поиграть.

— Доброта, Федь, не каждому по силам. Это как тот вес, который вы с Владом в тренажерке берете. Ты пытаешься его выжать и только тогда понимаешь, возьмешь его или нет.

Они снова замолчали, глядя на море. Но не каждый сам по себе, а как-то вместе. Лика не могла бы словами этого объяснить, но чувствовала всей душой. И удивлялась тому, что, оказывается, можно так обоюдно молчать. Они с Федькой могли, потому что были родными людьми. И странно было, что Лика так остро ощутила это родство именно там, где оборвала жизнь своей родной сестры и Фединой матери. Как будто та сейчас смотрела на них сквозь летящие по небу и иногда разрывающиеся облака. Но если смотрела, то о чем при этом думала? Проклинала ли свою убийцу? Наверное, да. Ничего другого и не стоило ожидать от жертвы, покинувшей этот мир во цвете лет. Но радовалась ли при этом за сына, который обрел-таки дом? Или он, как и в младенчестве, по-прежнему был ей глубоко безразличен?

В гостиницу Федя с Ликой вернулись, когда уже темнело, голодные-преголодные. Переоделись, спустились в столовую, где в такой час оказались единственными посетителями.

— Нагулялись? — добродушно поинтересовалась у них хозяйка, вслед за сметенным с тарелок обедом подавая десерт.

— От души! — честно ответила Лика. — Те, кто отдыхают здесь летом, вряд ли даже представить себе могут такое море.

— Море — оно прекрасно в любую погоду, — согласилась хозяйка. — И всегда умеет быть разным.

— Ну, летом-то! — Лика так и не смогла достичь своей главной цели, ради которой она сюда приехала: узнать о дальнейшей судьбе Анжелкиного тела. На штормовой набережной сегодня просто не с кем было об этом разговор завести. И теперь она попыталась использовать свой последний шанс: — Летом здесь тишь да шелковая гладь. Я тут, гуляя, заметила уцелевшую с лета вывеску «спасатели», так даже странно как-то сделалось, честное слово. Разве может на летнем и ласковом море хоть кто-нибудь нуждаться в этих услугах? Не говоря уже о том, чтобы реально утонуть?

— Ну не скажите, — оживилась женщина, вселяя в Лику надежду. — Я присяду к вам за столик, можно?

— Конечно!

— Так вот, — хозяйка устроилась поудобнее. — Не далее как в начале этого лета у нас случай был. В полиции потом еще про открытие сезона печально шутили. Девушка одна. Те, кто ее видел, говорят, что очень молоденькая и хорошенькая. Купаться пошла. Правда, она не сама утонула, а утащили ее под воду, буквально на глазах у множества свидетелей.

— Это как? И кто? — Лика даже слегка растерялась, услышав такую неожиданную версию.

— Да я всех-то подробностей не знаю. Но в общих чертах было так: плавала она в стороне от всех, почти уже в районе промзоны. Стеснительная такая, наверное, была. И вдруг начала звать на помощь. Была бы поближе, так, может, ей еще и успели бы помочь. А так… Пока добежали, от нее уже одни пузыри по воде. Ну, стали после этого хотя бы тело разыскивать. Не скажу, сколько искали, но нашли точно не в этот же день, а гораздо позже: тело сразу течением подхватило и унесло. Ну, утопленница и утопленница, мало ли, в холодной-то воде ногу судорогой свело. Документы у нее были оставлены на берегу, так что опознали ее, и вроде можно было дело после этого закрывать. Да потом слушок прошел, что не все с этой девочкой так просто. Следователя насторожили синяки у нее на ногах, как будто перед самой смертью кто-то ее крепко за них схватил.

Лика взяла стакан, сделала глоток компота, пытаясь скрыть волнение. Так дело что, до сих пор еще не закрыто?! И весь этот ужас не позади?! А женщина продолжала рассказывать, даже не подозревая, насколько быстро у ее слушательницы сейчас колотится сердце и насколько руки холодеют, еле удерживая стакан. Лика поставила его, чтобы не уронить.

— Так вот, синяки обнаружили. А еще выяснили, где эта приезжая девочка останавливалась — хозяин ксерокопию с ее паспорта снял. Роскошные, надо сказать, она сняла себе апартаменты.

«Быстрее! — хотела крикнуть Лика. — Да быстрее же ты рассказывай, иначе с ума меня сведешь!»

— Ну, и когда пришли на эту виллу, чтобы вещи ее оттуда забрать, то обнаружили, что замок-то на двери взломан. А внутри поймали двух каких-то головорезов!

— Да что вы! — ахнула Лика, сразу догадавшись, кто это мог быть. И женщина подтвердила ее догадку:

— Выяснилось, что это коллекторы какого-то банка, которому глупышка задолжала целую кучу денег! Слышала я, что она сама из детдома была. Вот, наверное, и захотела хоть немного красиво пожить. Взяла на это кредит. А с чего отдавать-то? Об этом она, глупенькая, не подумала. А они, значит, пустились за ней по следу долги выбивать. Нашли ее здесь — у этих волков работа такая, суметь выследить жертву! Ну, и утопили в отместку, да чтобы, значит, другие боялись тоже так поступать. Они, конечно, все отрицали. Заявляли, что сами только приехали и хотели с ней побеседовать. Да следователь не дурак, обыскал перед этим дно и нашел там затопленный акваланг, незадолго до того у кого-то из дайверов похищенный. Тут у него все и сложилось: девочка купалась, а один из этих злодеев к ней с аквалангом подплыл, схватил ее за ноги да и на дно уволок. Она вырывалась, кричала, на помощь звала. А все, кто это видел и слышал, подумали, что она просто тонет. Ну ведь и правда, как тут что сообразишь?

— И что потом? — спросила Лика, так как хозяйка умолкла.

— А что могло быть? Арестовали этих двоих, но потом, говорят, выпустили, за недостаточностью улик. Никак их с девочкой связать не удалось. Ни следов их на акваланге не обнаружили, ни по времени их прибытия что-то там не совпало. В общем, всем понятно, что именно произошло и как это было, а доказательств по закону никаких! Одно утешает: наши мужчины тут, говорят, этим двоим после их освобождения объяснили, что в нашем городе им лучше никогда больше не появляться. Ни по делу, ни просто так. А гибель бедной девочки так и признали несчастным случаем.

Лика снова взялась за компот. Господи, обошлось! Как бы только теперь, после того, как волнение скрыть ухитрилась, еще и не выдать своего безумного облегчения. От которого сейчас хотелось просто вскочить и орать, орать до изнеможения.

— А с этой девочкой что потом было? — неожиданно подал голос Федя. — Куда же ее?

— Да говорят, в ее родной город послали известие о том, что с ней случилось. Вот тогда и выяснилось, что выросла она в детдоме и родственников у нее никаких. Но кто-то там собрался, приехал ради нее. Увозить не стали, здесь и похоронили, на местном кладбище. Вот такие у нас тут дела иногда творятся, — женщина вздохнула. — За точность своего рассказа не ручаюсь, сама ведь все слышала уже из десятых уст, но в общих чертах так и было. Хотя, возвращаясь к началу нашего разговора: честно сказать, я не думаю, что в этой истории спасатели смогли бы помочь.

— Наверное, нет. Не тот случай, — согласилась Лика.

Тут в столовую вошли еще посетители, и хозяйка удалилась, спеша им навстречу. Принялась хлопотать, накрывая столик. А Лика с Федей, теперь без особого аппетита, ковыряли ложечками фруктовое суфле. Пока Федька неожиданно не предложил:

— А давай тут еще на денек задержимся? Найдем эту девочку и отнесем ей на могилу цветов?

Лика даже не стала спрашивать, с чего вдруг у него возникло такое желание. И так было понятно, что недавнего детдомовца затронула судьба такой же, как он, одиночки. Так что просто согласно кивнула в ответ:

— Давай, если хочешь. Надо только узнать, где тут находится кладбище и как эту девочку звали. Чтобы мы хоть представляли, кого нам искать.

«Агафью Молчанову!» — едко подсказал ей внутренний голос.

— Агафья Молчанова! — на следующий день ответила им с Федей кладбищенская торговка цветами. — Сейчас-то ее перестали навещать, а летом, бывало, захаживали.

— Кто? — удивилась Лика. — Нам сказали, что она была сиротой.

— А вот такие же, как вы, просто добрые люди. Спрашивали, брали букеты и шли. Я-то здесь постоянно торгую, так что все перед моими глазами проходит.

— Ясно. А не знаете тогда, кто ее хоронил? Трогательная история…

— Так кто-то из ее бывших воспитателей приезжал, две женщины из детдома, да еще подружка ее была, вроде Лиля. Много ли близких-то у сироты? Деньги на похороны, говорят, по ихнему городскому Интернету собрали. Люди везде есть хорошие, скинулись.

— Я просто подумала, что у нее еще мог быть любимый человек.

— Нет, такого точно не было. Я, признаться, тоже поглядывала. Но были только эти три женщины, да из наших, из местных еще кое-кто пришел.

Попрощавшись с собеседницей, Лика вместе с Федей пошла по указанной дорожке, скользя глазами по деревянным крестам, с которых еще лак от времени не сошел. Каково оно будет сейчас, увидеть на могиле свое настоящее имя? И принести цветы той, кого ты сама же убила? А Ванька… То ли так и не узнал, что с ней случилось, то ли узнал, но даже не почесался ради того, чтобы отдать ей последнюю дань. Как он, интересно, сейчас? Где теперь обитает? Как ни странно, но Лику это интересовало до сих пор. Только непонятно было, что преобладало в ее интересе: простое любопытство или мстительное желание узнать, что Ваньке после ее побега воздалось по заслугам? Ну, или просто без нее несладко пришлось? И что его точно уже вышвырнули из квартиры?

— Вот! Агафья! — вывел ее из задумчивости Феденька. — Красивое у нее было имя!

— Да, — согласилась Лика, хотя сама это имя никогда не любила. Остановилась перед могилой, покрытой венками, выгоревшими за лето под южным палящим солнцем. Тут и там виднелись более яркие пятна: букеты, приносимые уже позже. Лика присоединила к ним свой. Нагнувшись, задержалась в этом положении, как будто расправляя цветы. А на самом деле просто не могла сразу выпрямиться, не могла показать Федьке своего лица с застывшим на нем выражением! Могила была зарыта, но, стоя на ее краю, Лика словно заглянула в разверзшийся ад, в такой, какого она еще не видывала, хотя много чего успела познать на своем веку. Как она могла на такое решиться?! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!! Ответов не было, и все, что ей теперь оставалось, — это только молиться, обращаясь к своей убитой сестре. «Анжелка, прости меня! Прости, если сможешь! Я не знаю, чем теперь свою вину искупить. Наверное, это вообще невозможно. Да, наверняка! Но я хочу, чтобы ты знала, как глубоко я раскаиваюсь в том, что тогда натворила. Анжелка, прости!»

Собравшись с силами, Лика все-таки выпрямилась, глядя теперь на черный квадратик с белыми буквами. На собственное имя. Хорошо, что рядом с ним еще и фотографии не было. Хотя, наверное, за лето уже и она успела бы выгореть, так что сходство Лики с покойной не бросилось бы Феде в глаза…

Вернулась Лика домой в двойственном настроении. С одной стороны, наконец-то все конкретно узнала, как того и хотелось. С другой стороны, камень все равно продолжал давить на душу и словно бы даже как-то развернулся, время от времени царапая острым краем. Хорошо, что заказчики, отвлекшись на празднование Нового года, теперь, по завершении праздников, снова стали подавать признаки деловой активности. Это дало Лике возможность забыться, снова уйдя с головой в работу. И все вернулось на круги своя: Феденька — в школу, она — за заказ, Влад — на хозяйстве. Вроде как до сих пор обиженный на нее за то, что не встретила его в аэропорту и вообще приехала с Федей домой лишь через сутки после его возвращения с курорта. Да еще и грубо отшила его притязания, совершенно неуместные в присутствии ребенка. Но дулся Влад совершенно впустую: ни за одно, ни за другое Лика извиняться перед ним не собиралась. А за что? За то, что, отправив его отдыхать, сама затворницей не прилипла к окну в ожидании? Или за то, что напомнила ему о нормах поведения? Да пусть скажет спасибо, что еще не заехала чем-нибудь по его «достоинству», которое он никак не желал контролировать! Потому что в иные моменты она еще способна была восхищаться Владом, но в другие он, случалось, до безумия начинал ее раздражать.

— Анж! — легкий на помине, он возник на пороге ее кабинета.

— А? — она развернулась к нему вместе с креслом, разминая пальцами затекшую шею. Надо же, так увлеклась, что даже и не заметила, когда это успело случиться!

— Нам тут приглашение прислали. На юбилей. Никогда бы не подумал, что ей столько стукнуло…

— Сколько? Кому?

— Двадцать, естественно. Тайке Каталовой. Они собираются послезавтра, в «Полинезии». Мы туда пойдем?

Вопрос был задан не зря: в отличие от Анжелки Лика не любила всяких светских мероприятий и бывала на них только в случае крайней необходимости. Но тут назревал как раз такой вариант. Во-первых, Таисия была Анжелке… нет, тоже не подругой, но очень хорошей приятельницей. Или просто очень хорошим человеком. Потому что в отличие от многих других после Ликиной выписки из больницы нередко звонила ей, просто спрашивая, не надо ли чем помочь. А во-вторых… Во-вторых, Лику часто приглашали на праздники, но одну, без Влада. Ну никак не принимал его местный «бомонд»! «Видели» его только тогда, когда, нетрезвые, сами заявлялись к Лике домой. Но тут у них просто не было выбора: в этой ситуации роли были распределены обстоятельствами у обеих сторон. Владу нравилось, выручая Лику, играть в «хозяина», а пьяным приятелям по большому счету было в этот момент все до лампочки, так что некоторые из них могли даже пить с ним на брудершафт. Но вот Таисия, судя по просветленному лицу Влада, прямым текстом позвала к себе на день рождения их обоих. Так что Влад с удовольствием бы пошел в этот популярный в городе и дорогой ресторан с таким неуместным в их краях названием, чтобы продемонстрировать, что он одинаково прекрасно смотрится как в спортивном костюме, так и в парадно-выходном. Только при условии, что Лика туда пойдет. Потому что отлично понимал, что один, без нее, он там будет не ко двору.

— А что мы ей подарим? Давай решать, времени мало осталось, — сказала она, решив непременно пойти: чтобы и Таю уважить, и Владу доставить удовольствие. В самом деле, не постоянно же «обломы» ему устраивать! Надо же и поощрять хоть иногда, за все то хорошее, на что он оказывался способен.

Вопрос с подарком решился на удивление легко: в первом же магазине Лика нашла великолепную золотую брошь, которая Тае очень бы подошла. Зато остался вопрос с Феденькой. Не решаясь оставить его на всю ночь одного, Лика хотела попросить кого-то из знакомых, чтобы те переночевали у нее. Но Федя в кои-то веки против нее взбунтовался:

— Да я тебе что, младенец сопливый? Как вообще ты до такого додумалась, что мне нянька нужна?

И Влад — редкий случай! — поддержал мальчика:

— Анж, ну в самом деле! Он же не детсадовская недоросль!

Под двойным натиском Лике пришлось сдаваться, выдав при этом Феде кучу инструкций и поцеловав его напоследок. Сегодня он это стерпел. Но, судя по его взгляду, сегодня Лика, с праздничной прической и в вечернем платье до пола, была так хороша, что избегать ее знаков внимания было просто грешно. Он проводил их обоих, ее и Влада, до самых дверей, где в самый последний момент Лике пришло в голову поставить дом на внешнюю сигнализацию. Федька снова попытался возмущаться, но Лика, пользуясь тем, что Влад был уже у калитки и поддерживать мальчишку было больше некому, отчеканила:

— Няньку мы отменили? Отменили! Так что теперь твоя очередь уступать. Тебе ночью во дворе все равно нечего делать, а мне так спокойнее.

— Ну ладно… раз спокойнее, — проворчал он, оставаясь за закрывшейся дверью.

А у Лики и в самом деле отлегло от сердца, ведь впервые она оставляла Феденьку одного. Так что она с хорошим настроением вошла в ресторан. Нелепый, на ее взгляд, что по названию, что по дизайну, но зато просторный и с очень хорошей кухней. В числе других гостей они с Владом от души поздравили юбиляршу и окунулись в атмосферу праздника. С самого начала здесь было весело — этому способствовал и хороший ведущий, и сама виновница торжества, всегда умевшая расположить к себе людей, порой совершенно разных. Так что компания сегодня здесь собралась разношерстная, Лика многих из них даже не знала. Например, ту пару, что сидела через два места, напротив. Темноволосая и миниатюрная женщина была изысканно нежна, этакая прелестная гламурная куколка, так что было вполне естественным, что ее спутник уделял ей много внимания. Но при этом Лика не раз успела поймать его быстрый взгляд на себе. А что самое удивительное, у нее при этом возникало ощущение, что сама она видит его уже не впервые. Хотя прекрасно знала, что это не так, что у нее хорошая память на лица, и уж это-то лицо она бы точно запомнила, если бы встречалась раньше с этим человеком хоть раз. Однако ощущение все не отпускало. И он все бросал на нее эти свои взгляды, от которых Лика в конце концов начала испытывать беспокойство. Неужели они в самом деле раньше встречались, а она ухитрилась про это забыть? Или что, Анжелка была с этим типом знакома? И он теперь удивляется, почему она не реагирует на его появление здесь? Но как это можно выяснить, не вызывая у него подозрений? Лика видела всего один вариант: когда начнутся танцы, набраться смелости и пригласить этого человека самой, чтобы уже в разговоре незаметно попытаться прояснить ситуацию. Конечно, это приглашение, без объявленного «белого» танца, будет выглядеть со стороны как-то неуместно. Но разве она не эксцентричная Анжелика Боярова, лишь недавно решившая взяться за ум? И потом, сделать такое приглашение на танец все же лучше, чем начать выспрашивать о незнакомце у кого-то еще. А узнать было необходимо! Ведь Анжелка и впрямь могла быть хорошо с ним знакома в прошлом. И не все ведь можно списать на Ликину посттравматическую амнезию, про которую очень многие уже начали забывать. Но пока Лика, уже под начавшую играть музыку, все никак не могла решиться и взяться за выяснение вопроса, незнакомец, сказав своей даме пару слов, сам вдруг подошел. Обратился вначале к Владу:

— Разрешите пригласить вашу спутницу?

Потом, получив разрешение, перевел взгляд уже на нее:

— Вы позволите?

Отступать было некуда. Лика вложила кончики пальцев в руку, которую он ей подал, поднялась. В отличие от Влада, даже с ее высокими каблуками возвышавшегося над ней почти на целую голову, незнакомец оказался сейчас с ней почти одного роста. Но танцевал он хорошо. Уверенно, чувствуя ритм. И все смотрел на нее, глаза в глаза, пока она в очередной раз, смутившись, не опускала свои. Но потом снова поднимала, мучимая одним лишь вопросом: ну кто же он такой? И еще потому, что ей просто хотелось смотреть на него. У него было красивое лицо с правильными чертами, с твердо очерченными губами, мужественное, волевое. А вот глаза, напротив, были выразительные, живые, выдающие, что не всегда их хозяин бывает так тверд, как кажется внешне. Темно-карие, что контрастировало с довольно светлыми волосами… Тут-то у Лики и дрогнуло в душе: она наконец-то начала понимать, кто он есть! Да, до этого дня она ни разу его не видела! Но не зря с самого начала была уверена в обратном! Потому что сейчас перед ней был взрослый и возмужавший Феденька, ее сын! Такую трансформацию непросто оказалось осознать. Но когда Лика нашла ответ на мучивший ее вопрос, ей осталось только удивляться, как же она раньше не догадалась!

— Анжелика… — тихо окликнул он, до этого хранивший молчание.

Она, снова опустившая было глаза, опять вскинула их на него, на этот раз в немом вопросе: «Что?»

— Раньше ты так никогда на меня не смотрела. Ты хоть меня узнаешь?

«А то! Я каждый день тебя вижу!» — мысленно усмехнулась она. Вслух же спросила:

— Сергей?

— Узнала… — темно-карие глаза улыбнулись ей с близкого расстояния. — Сколько же мы с тобой не виделись?

— Лет двенадцать, — чтобы ответить, достаточно было прикинуть Феденькин возраст.

— Да, что-то около того. Наслышан о тебе. И даже видел твои работы на дизайнерской выставке. «Империя солнца», «Жемчужные фонтаны», «Игривый ветер»… Впечатлен! Значит, сделала карьеру?

— Сделала.

— А на личном фронте как? Этот парень — твой муж?

— Нет. Этот парень — мой любовник. («А не слишком ли ты много спрашиваешь, голубок? При всем при том, что за столом тебя ждет твоя голубка?»)

— То есть… гражданский муж?

— Не передергивай. Муж может быть только законным или не быть вообще. Так что он тот, кем я его назвала.

— Да, это в твоем духе, — согласился он. — Значит, ты так и не изменила своего отношения к семейным ценностям? И… к отношениям между людьми?

— Некогда было. Карьеру делала, — добавила Лика под уже стихшую музыку.

— Может, еще один танец? — спросил он, не торопясь провожать ее за столик.

— Давай не будем злоупотреблять терпением наших спутников. Мой-то считает себя неотразимым и вне конкуренции, а вот твоя, похоже, ревнива, — добавила Лика, заметив не слишком довольный взгляд маленькой женщины. И пошла, побуждая Сергея следовать рядом, как будто он ее провожал.

— Рая не ревнива, а просто эмоциональна. Она, как и ты, творческий человек, известный модельер. Нервная работа.

— Нервная и прибыльная. Ты из-за денег с ней живешь или как?

— Или как, — сухо ответил он, явно обидевшись на такое предположение. Довел ее до места, церемонно поцеловал руку, усадил. И вернулся к своей Рае, больше не глядя в Ликину сторону. А Лика облегченно вздохнула: нет, это не тот человек, с которым ей следует поддерживать близкие отношения. Потому что, судя по всему, в былые годы он, как никто другой, был близок с Анжелкой. «Раньше так не смотрела!» Надо же, даже на взгляд внимание обратил! А что еще он может помнить и знать? Такого, что при более тесном общении может поймать Лику на каком-нибудь несоответствии, которое она никак не сможет ему объяснить? Не стоит этого дожидаться! И как бы он ей ни понравился, и как ни жаль, но придется снова забыть о его существовании. Пусть счастливо живет со своей Раечкой… Кстати, кто она ему? Подруга? Жена? Интересно, а дети у них есть?

— Анж, пойдем потанцуем? — позвал ее Влад.

— Пойдем, — она поднялась, касаясь его руки.

В самом деле, она пришла сюда на праздник, так и надо веселиться! И что ей за дело до нынешних семейных уз бывшего Анжелкиного любовника? Хотя надо было признать, что мужчин Анжелка выбирать умела. Неизвестно, как других, но этого — точно! И почему только она с ним не осталась, даже несмотря на свою беременность? Ведь, заикнись она ему об этом, он бы наверняка женился на ней. Он из таких, по глазам это видно. Но, судя по тому, что он сейчас ни слова у нее не спросил про ребенка, и исходя из записей в Анжелкиных дневниках, он так ни о чем и не узнал, уезжая из города много лет назад. Но почему Анжелка позволила ему уехать, почему не призналась, что ждет ребенка? Неужели этот Сергей мог ей быть безразличен?! Или она искала для себя в этой жизни более роскошную партию?.. А, все равно! Что бы там ни было, а все уже в прошлом. А в настоящем у Лики есть свой мужчина, тоже экземпляр хоть куда! Легко, одними пальцами, Лика провела по плечам Влада, под тонкой рубашкой ощущая все его мускулы. Хорош! И лицом тоже. И ростом вышел. И танцует не хуже. Так чего же она себе голову сейчас забивает, пытаясь его сравнивать с тем, другим? Вот уж дался он ей! Словно не с Анжелкой, а с ней у него когда-то был роман. Но ведь не было! Так что нечего тут скисать, изредка и украдкой косясь в его сторону. Веселиться и танцевать! С Владом и с другими партнерами, в которых у очаровательной Лики сегодня не было недостатка. И она кружилась с ними под музыку, поглядывая на свои отражения в стенных зеркалах и выслушивая комплименты. С одним, с другим, с третьим! Пока подвыпившие дамы, позабыв о своем пренебрежении к красавцу Владу, тоже передавали его друг другу, как эстафетную палочку, от танца к танцу.

После очередного танца вернувшись за столик, Лика обнаружила, что у нее в сумочке звонит телефон. Точнее, вибрирует с отключенным звуком, словно сердитый шмель.

— Да? — успела она ответить.

— Анжелика Боярова? С вами говорит охранное бюро «Варкрафт». Ставим вас в известность, что в вашем доме сработала сигнализация.

— Что?! — Лика разом протрезвела и забыла обо всех мужиках, прошлых и будущих, Анжелкиных и своих. — Высылайте наряд! Все проверьте! Если будет ложный вызов, я оплачу!

— Наряд уже выслан.

— Хорошо!

Тут же, отключившись, она попросила, чтобы Влад вызвал такси, а сама стала названивать Феденьке. Он сразу ответил: не спал. Отчего Лике стало еще страшнее.

— Ты как там? Отчего сигналка сработала? Ты дверь не открывал?

— Ну я что, дурак? Знал же, что нельзя. Тут кто-то бродил по двору и вроде как даже царапались внутрь.

— Так, иди на верхний этаж! Наряд уже выехал. Я сейчас тоже подъеду.

Уже сорвавшись с места, она в последний момент все же догадалась подбежать к имениннице, быстро поцеловать ее и сказать в свое оправдание пару слов. А потом устремилась к выходу так быстро, как только позволяли ей сегодняшние высокие каблуки. Даже не оглядываясь, идет за ней Влад или нет.

Оказалось — шел. Сел рядом, в подъехавшую машину:

— Анж, к чему весь этот кипеж поднят?

— А ты не слышал? Кто-то влез к нам во двор. А Федя дома один!

— Опять Федя! Ты что, думаешь, кто-то позарился на твое сокровище? Да кому он нужен, кроме тебя? Кошка, поди, какая-нибудь слазила с крыши, вот датчики и сработали. Хотя не пойму, с чего вообще тебе в голову взбрело ставить дом на охрану?

— С того, что там ребенок! Который тебе, конечно, не нужен. Но я зато им дорожу! А ты, если хочешь, можешь вернуться в ресторан, догуливать.

— Я думал, мы с тобой вместе сейчас вернемся туда. Просто проверим, что с мальчишкой все в порядке.

— Нет, больше я не оставлю его одного!

Лика была на взводе, Влад прекрасно это видел. Наверное, поэтому и промолчал, хотя по его лицу и так все было ясно. Мальчишка в очередной раз встал поперек дороги, на этот раз испортив прекрасный вечер, который был в самом разгаре. Мальчишка, которого Лика притащила в свой дом неизвестно зачем, а теперь еще и успела официально усыновить.

К дому они подъехали, когда высланный наряд уже осматривал двор.

— Ну что там? — выбежав из такси, Лика сразу кинулась к людям в форме.

— Сейчас никого, все спокойно. Но… — охранник вскинул фонарь, освещая примятый снег, — видите, следы идут от забора? Так что действительно была попытка проникновения. Но не беспокойтесь, замок они не успели взломать.

— Господи! — Лика заломила руки, переводя дух.

— Я же говорил тебе, что ничего серьезного, — подошедший Влад встряхнул и накинул на нее шубку, соскользнувшую с ее плеч прямо в снег на полпути от такси.

— Так… в дом! — воздержавшись от того, чтобы ему ответить, Лика придержала шубку пальцами и устремилась к крыльцу. — Проверить, все ли в порядке.

— Да ничего ему не будет! — воскликнул он ей вслед. Потом пояснил охране: — У нас пацан дома ночует, один. Но ведь он уже взрослый!

Если бы не тревога за Феденьку, Лика, наверное, развернулась бы, чтобы заехать Владу по не в меру говорливым губкам. Думает ли он вообще, о чем говорит? И случайно ли вырвалась у него эта фраза?! Ведь пусть она уже и оформила на Федьку все документы, но за такие факты, как этот — оставление ребенка ночью, без надзора! — соцработники способны и родных детей изымать! К ее облегчению, охранники не стали выпытывать подробностей про пацана. По крайней мере в тот промежуток времени, пока Лика забегала в дом. Вбежала, позвала:

— Федя! Феденька!

— Я здесь, — он выбежал к ней. Напуганный, потому что первым сразу ее обнял.

— Слава богу! — Она обхватила его, готовясь защищать от всех бандитов и похитителей, каких только можно было придумать.

— Да ладно, — он тут же начал сам ее успокаивать. — Видишь, как ты удачно сигналку включила? Они как это поняли, так сразу кинулись бежать. И все, больше я их не видел.

— А до этого? Видел?

— Только две темные фигуры, перелазящие через забор.

— Ладно, иди в кровать! Без тапок, ноги холодные! Я сейчас к тебе поднимусь. — Лика снова вышла во двор. Обратилась к охранникам, уже собравшимся уезжать: — Скажите, есть какой-нибудь шанс выяснить, кто здесь был?

— Скорее всего, никакого. Следы на снегу мало о чем расскажут. Хотя, если вы обратитесь в полицию…

— Спасибо, — кивнула Лика, прощаясь с ними. Нет, в полицию — не вариант. Что они тут смогут найти? Вряд ли хоть что-то конкретное. А вот тем фактом, что ребенок был брошен один, могут заинтересоваться. Так что Лика решила не рисковать, а для дополнительной безопасности установить во дворе несколько камер. Хотя уже знала, что больше никогда не решится оставить Феденьку одного.