Часть третья. Свиньи

1

– Беги, Костыль, беги!

Баранов, тяжело дыша, держался за правый бок. Слюни его летели в мою сторону, орошая мою голую спину.

– Не плюйся, – выдохнул я, – бежим вместе!

Лето дало трещину, наступил сентябрь. Листья по краям начали золотиться, по утрам становилось все холоднее и холоднее. Зато днем лето еще бесновалось, стараясь выдать максимальную дозу ультрафиолета. Земля не успела пока насытиться осенними дождями, и пыль поднималась до пояса. Мы бежали, как стадо кабанов, за которыми неслись охотники. Почти так и происходило: машина «скорой помощи», «уазик» с командованием, солдатки, которые маркировали километраж.

Мимо, шумно вдыхая носом и выдыхая через рот, пронесся соперник. Зараза.

Накачанный, широкоплечий. «Где их понабрали? Со всей Границы свезли, отбирают лучших».

Да, лето пролетело, словно истребитель. Отзвучала капелью весна, и вот наступила осень золотая. Я время зря не тратил.

– Давай, – прорычал я.

Тяжелы были берцы. Даже в облегченных, с упругой подошвой – и то переставлять ноги казалось непосильной задачей. Хотя, надень я обычные свои бульдозеры, то еще километра три назад упал бы обессиленный.

А это было только начало. Отбор в ряды военных разведчиков на территории Зоны. Впереди дорога черной летной бежала между полями. Высокая трава, запах цветов – романтика. «Сейчас еще кусочки легких выплюну на землю, – подумал я, – и картина станет идеальной. Кузьма Новиков погиб при сдаче кросса».

Я вдруг понял, что не слышу дыхание Рената. Обычно он сопел и булькал, как паровоз, приходящий на перрон. Обычно, пересекая финиш, он начинал кричать, требовать воды, обливаться по пояс, забрызгивая окружающих.

Я оглянулся. Машины почти подперли нас, значит, были мы последними. «Тьфу, крайние, – вспомнил я. – Последние – плохое слово».

Ренат отстал. Шапку он скинул, весь раскраснелся, дорожки пота щедро украшали его бритую голову.

– Давай! – крикнул я.

Баранов покачал опущенной головой. Плохо. Смотреть надо вперед. Смотреть надо по сторонам, замечая любое движение, любой объект.

Я задержался, поджидая товарища.

– Беги, боец! Не жди! Семь уже пробежал!

За ним плелись еще несколько бойцов. «Сойдут, – понял я, посмотрев на них. – Эх, Баранов, что ж ты! Гора мышц, а как кросс – хоть помирай». Он поравнялся со мной и тут же получил звонкую оплеуху.

– Не догонишь меня – тряпкой будешь! – просипел я. Увернулся от его удара справа и ринулся вперед.

Ноги еле шевелились, словно я бежал по песку. Впереди маячила спина соперника в футболке с надписью «Атлант». Это меня разозлило. Сзади раздавалось сопение Рената, и я ускорился. Глупо, впереди была еще «трешка», но захотелось обогнать этого «атланта». С каждым движением, через «не могу» становилось легче. Помог легкий ветерок, который приятно обдувал спину.

«Атлант» обернулся, зыркнул на меня и начал набирать скорость.

«Нет, теперь ты от меня никуда не денешься». Но я уже сбился с правильного ритма дыхания. Вдохнул полной грудью, задержал воздух в легких и выдохнул. Голова закружилась, но ритм восстановился.

«Нет, не зря нас пинал начмед все лето». Муштровали нас не по-детски: бег, турники, брусья, тренажерный зал, самодельные.

Догнал я «атланта». Он не хотел уступать дорогу. Начал обгонять его слева, и тогда он сделал заступ, мешая мне обойти. «Ничего, на финише ускорюсь. Гадом буду, но обойду».

«Атлант» побежал быстрее. За километр до финиша мы обогнали группу из трех человек. За пятьсот метров – солдатика из нашей части.

Последние двести метров мы летели, почти не касаясь земли. Я выискал момент, ускорился, поравнялся с «атлантом». Густота листвы по сторонам дороги усилилась. Нам кричали – кто-то с одобрением, а кто-то завопил:

– Слабаки!

Толчок в плечо заставил меня потерять равновесие, и я отстал на несколько секунд. Опередил меня атлантовец. По инерции я пробежал еще метров двадцать, остановился. Финиш.

– Ходи, ходи, не стой!

– Знаю, – огрызнулся я.

После бега, когда сердце стучит со скоростью сто двадцать в минуту, нельзя резко останавливаться. Я закинул руки за голову, подключая межреберные мышцы к дыханию. Пятна перед глазами желтого цвета постепенно сходили на нет. «Атлант» подмигнул мне – для победы все средства хороши.

Я попытался сплюнуть, но во рту было сухо. Ренат доплелся. Строгий военный с секундомером крикнул:

– Двадцать и пять!

«Ого! Не слабо. Интересно, если Ренат уложился, то за сколько тогда я проскочил десятку?»

Ренат приблизился и просипел:

– Еще раз тронешь…

Вот так и помогай людям. Нет, за лето с Барановым мы не сдружились. Совместный спорт сближает людей, но между нами стояли слова Рената. Я не хотел с ним общаться, с человеком, который судит других по форме носа. И доказывать ему, что это глупо, не видел смысла. Человека надо судить по его поступкам.

Дух соперничества лег в основу нашего общения. Теперь я понимал это.

Баранов направился к столику, взял полуторалитровую бутылку воды и стал поливать себе голову.

– Это же минералка, – пропищал солдат.

Рената это не остановило. Он начал фыркать, как тюлень, брызги полетели в стороны.

– Новиков! – крикнул начмед. В белом халате, который в полях казался нелепым, капитан стоял и курил в сторонке, возле ели. Вокруг – хаотичное движение. Добегали наши соперники, солдатики кричали, кричали экзаменаторы, незнакомые мне офицеры в новой полевой форме. Фотограф, усатый дядька с недовольным выражением лица, щелкал каждого добежавшего до финиша и огрызался на вопрос: пленка не закончилась?

– Новиков! – требовательно повторил мою фамилию начмед.

Я подошел к нему.

– Я!.

– Ты-ты. Кто же еще. Чего так слабо пробежал?

Во рту пересохло, ноги тряслись, пот струился, словно я стоял под водосточной трубой. От такой наглости начмеда все эти аспекты отдалились на второй план.

– Чего плохо?

– «Трешку» ты пробежал нормально, копыта у тебя длинные. Силовой комплекс, пятнадцать раз подтянулся – не так и плохо, но десять километров… Плохо. Ставил, что в пятерку влезешь, а ты шестой.

Я развел руками, пытаясь высказать этим жестом все одновременно: и то, что толкнул меня «атлант», и то, что в начале лета я не мог сдать эти нормативы.

– Запоминай. Будут зачитывать списки – предложат на выбор несколько вариантов. Твой – военная разведка. Смотри не перепутай, Кутузов.

Я настороженно воспринял эту новость.

– А в чем разница?

– Потом узнаешь. Да, Батя тебе просил передать, что ты слабак.

– Чего это я – слабак?! Откуда он вообще знает результаты? – возмутился я.

– Он и не знает. Это он вчера еще попросил, на всякий случай, – усмехнулся начмед и широкими шагами направился в сторону финишной черты, там закричал:

– Да не суй ты в нос нашатырь! Виски смажь, дай просто понюхать! А то моду взяли, в нос вату запихивать, а потом от рвоты уворачиваться!

Я решил, что хватит уже ходить – надо поберечь копыта. Сел на теплую землю, прислонился к стволу дерева. «Эх, до Зоны совсем близко, а разница значительная. Вот с какого перепугу мы бегаем, как раненая в попу рысь? В Зоне бы провели такой марафон. Гарантирую, до финиша бы не добрались. Там аномалии, там мутанты бродят. Такое ощущение, что высшее руководство не осознает в полной мере условия, в которых приходится работать сталкерам в Зоне. Вот и продолжает клепать военных, крутых и здоровенных. Хорошо, что отменили спарринг в конце экзаменов». Я понимал, логика в этом есть – вычислить на отборочном этапе бракованный материал. Ни одна система не сможет сделать из навоза пулю. Однако зачем военсталу сдавать «трешку», полосу и еще «десятку», я не понимал. Выборка самых выносливых?

Я восстанавливал дыхание, вместе с которым вернулось и любопытство. «Так, вроде примелькались мне трое на экзаменах, все в модных футболках с надписью «Атлант». Баранов, который может ствол автомата согнуть, но еле бегает, должен набрать нужные баллы. Ничего, главное сдать, а потом жизнь будет в шоколаде. На базе именно нашей части развернули отбор. И она, старушка, примет лучших, которых и будут учить всем премудростям специального назначения. Ладно, поквитаюсь еще с толкачем, на своей территории я имею преимущества.

Сколько нас было в самом начале? Семьдесят с копейками. Человек двадцать преодолели этап отбора».

Нас построили после трех. Солнце еще бесновалось. Я успел помыться и начистить берцы. Зачитывали фамилии счастливчиков.

– Баранов!

– Новиков!

Я тронул впередистоящего за плечо, и тот пропустил меня. Чеканя шаг, я приблизился к незнакомому полковнику.

– Младший сержант Новиков, за вашим приказанием…

– Молодец, – устало произнес полковник. – Сколько баллов набрал?

Это вопрос адресован уже не мне, а рядом стоящему майору. Тот засуетился, начал листать блокнот.

– Семьдесят восемь. Общее зачётное место – седьмой.

– Хмм, здоровый парень. Я в твои годы первым был! – похвалился полковник. – Становись в шеренгу.

«Чем же я здоровый? Высокий, как шпала, сухой, словно сухарь. Вот Ренат – тот здоровый, кровь с коньяком».

Я занял место в шеренге – теперь лицом к лицу с не прошедшими отбор. Выход Рената вызвал ажиотаж, потом вышли еще четверо. Двенадцать.

– Товарищи военнослужащие, во время отбора вы проявили себя с лучшей стороны… – начал ораторствовать полковник.

Ноги гудели, в голове поселилась пустота. Не прошедших хвалили, нас – стращали: первичный отбор только начало, и ждет нас опасная территория. Мы с Барановым слухи пособирали и сделали вывод: военный спецназ – в Зоне ходок. Да, когда надо, выезжают на зачистки, получают задачи по защите ученых. Да и снаряжение у них – обзавидуешься. Так вот…

Полковник, словно читая мои мысли, продолжил:

– Двенадцать отобранных только начинают экзамен. Декаду займут их начальное обучение и подготовка. Не все смогут стать ходоками по Зоне, не всем доверят трудные задачи по спасению мирных людей. Как показывает статистика, половина из них сойдет…

«Да, до военного сталкера мне еще далеко, как до Пекина прыжками на одной ноге, – думал я. – Ничего, цель у меня чуток иная. Где еще можно получить навыки владения оружием, стать грамотным специалистом? Не пройду, но знания приобрету, а с ними легче устроиться. Хотя бы в ту же школу милиции».

– Кто из вас хочет служить в разведке?

Я очнулся. «Разведка. Почему бы и нет? Сидишь на базе, погуляешь по Границе, соберешь сведения – и домой». Я сделал шаг вперед.

– Идиот… – прошипел сзади Баранов и встал рядом со мной.

– Страшно? – просипел я, повернув голову в его сторону.

Ренат промолчал. Я посмотрел – никто больше не торопился выходить. «Интересно, почему?» – удивился я.

– Ладно, остальных наберем самостоятельно, – сказал полковник и объявил: – Они будут проходить подготовку по новой программе, непосредственно в Зоне! НИИ «Метпром» их ждет!

2

– Давай работай. Никто устав не отменял, так что быстрее справишься – быстрее я тебе новую работу подкину.

– Не успеете, Сергей Петрович, через час отходит автобус.

– Видишь, уже позитив. А то расстроился, возмущаться начал.

Начмед стоял спиной ко мне, наблюдая за рассветом. Манипуляционная после кварцевания воняла. Микробы сдохли в неравной схватке с технологией – и правильно: работать в грязной манипуляционной – это просто множить болячки.

– Мужчины не расстраиваются, а огорчаются, – произнес я и обратился к бойцу-пациенту: – Терпи. Комарик укусит.

Тот всхлипнул, но перенес экзекуцию молча. Лидокаин заструился под его кожу. Фурункул на теле парня выпирал белесым стержнем, а вокруг болячки – гной. Как мы – на Границе вокруг Зоны – пытаемся уберечь остальной мир от заражения. А под воздействием Зоны сами становимся умершими лейкоцитами. Ломает Зона людей, ломает крепко. Сталкеров – просто в расход, натравив стаю собак, или кровохлеба, или аномалию. А военных же – то соблазняет хабаром, который можно забрать у сталкера, то просто пугает до колик в животе.

– Твой выбор. Помню, полгода назад ты категорически в Зону не желал. Голову я ломал, как затащить тебя.

– Да она мне и сейчас не нравится, – медленно проговорил я. Сосредоточился на фурункуле. Я расчистил пространство вокруг некротического стрежня и извлек его почкообразный судок.

Солдатик скрипел зубами.

– Терпи, – посоветовал я ему, – сейчас промою.

Уложился я минут за десять. Наложил на рану пластырь, дал горсть таблеток и выпроводил бойца из части.

– Шутку слышал? Тебя молодой призыв Костей называет, – сказал начмед.

– Чего так? – спросил я без всякого интереса. Сбросил перчатки, снял халат.

– Они думают, что кличка Костыль – производная от имени. Смешно.

Начмед повернулся ко мне, закурил.

– Прощаться не будем. Подарок я тебе еще месяц тому назад сделал, на день рождения. Давай, Новиков, в этот раз решай все самостоятельно. Никто тебя вести за руку не будет, никто и заставлять не собирается. С дистанции всегда сойти успеешь.

Я молчаливо согласился. Все же теперь это был мой выбор – начать исследовать Зону. Повлияло многое: по капле падали проблемы, и наконец-то стакан наполнился. Теперь осталось выпить содержимое. Письмо родителей, последующие разговоры по планшету. Какая-то пустота, непонимание: зачем разводиться взрослым людям? Что они хотят найти, что хорошего ждут от будущего? Я отказывался их понимать, а они разговаривали со мной, как с пятилетнем. Не убеждали, не ругали, а просто, соглашаясь, продолжали делать как хотели.

Еще перед больницей я прочитал письмо и принял решение – стать сильнее. Нет, задерживаться надолго в Зоне я не желал, а вот стать настоящим профессионалом на границе, периодически совершая дерзкие неглубокие рейды, – хороший вариант.

Я начал собираться. Рюкзак был куплен заранее – австрийский, на семьдесят литров, из пропитанной ткани, водонепроницаемый. Берцы, стандартная военно-полевая форма, которую нам, участникам забега, обновили. Прилично мы стали выглядеть – как настоящие военные.

Больница.

Теперь она стойко ассоциировалась с Мариной. Я старался не заглядывать себе в сердце, боясь обнаружить глубокие чувства к этой девушке. Я не хотел ей мешать, ставить перед выбором. Выбор должен делать мужчина, это мое предназначение, данное свыше.

– Ты готов?

Баранов с большим рюкзаком, с начищенной до блеска пряжкой ремня, с суровым выражением лица.

– Много пасты Гоя использовал? – спросил я.

– Сколько нужно. Ты что копаешься, решил остаться? – ответил он и прикрыл начищенную пряжку.

Баранов – настоящий военный. Это была его мечта, как я понял по скудным разговорам, мечта ходить в красивой форме, начищенных берцах, обязательно в красиво заломленном берете.

– Тебе какое дело? Иди сам к машине.

– Не пускают. Приказали всем собраться.

«Понятно, почему он вернулся. Друзяка. Интересно, какого черта он тогда шагнул перед строем? За мной потянулся?»

Я закинул рюкзак на спину и устремился на улицу. Хотелось вдохнуть свежего воздуха. Я неспешно топал к машине, нас, как всегда, начали подгонять, хотя до времени отправки оставалось минут двадцать. Влез. Атлантовцы уже сидели, у каждого – по несколько здоровых рюкзаков, загораживающих проход.

Мне что-то говорили, смеялись над своими же шутками. Плевать. Я закрыл глаза, постарался поспать. Не получалось. Сквозь дрему я слышал, как с ними общается прискакавший Ренат. Атлантовцы оказалась из спецподразделения. Начался обмен информацией: Баранов рассказывал им про Зону, они – про работу в центре страны. Как я понял, Зона была для них терра инкогнита. «Ну-ну. Будет им сюрприз».

Тронулись мы через час: то заправка, то сопроводиловка не подписана – это армия. Армия, от которой я сбегал в Зону.

Удивления на этом не закончились. Приятный погожий день дарил все больше неприятностей. В этот раз нас вывезли к украинскому блокпосту. Бетонные блоки, дорожное кафе, обшитое металлическими листами. Зону отгородили забором с колючей проволокой.

Встретил нас старший лейтенант, который бодро заговорил:

– Выгружаемся. Времени мало, через двадцать минут выход в Зону. Мои ребята проведут вас до поста на Границе.

– Оружие? – спросил я, опередив неуместные вопросы остальных.

– На том посте. Там и броники подберете.

Атлантовцы начали выпытывать: что за пост, далеко ли от Границы, какие указания получили украинцы на наш счет. Старший лейтенант отвечал односложно, периодически поправляя ремень автомата. Мне показалось, боец старался свести общение к минимуму – не из спеси или гонора, а словно не хотел знакомиться с людьми, трупы которых он будет потом вывозить из Зоны. Этакая защитная реакция психики.

Я оттащил рюкзак в тень, присел на него. «Без оружия за Границей делать нечего. Взбунтоваться? Сказать, что не пойду? Раньше надо было, в части. Тут точно не дадут. Ладно, я представляю, где находится блокпост на Границе. По самому краю пройдемся. Это уже от него идет старая шоссейная дорога к мосту. Если свернуть направо, то будет деревня новичков, в которой я так и не побывал. За мостом – развалины зданий, ферма, отбитая нами у бандитов. Нормально. Там и обоснуюсь, научусь полезному. Насколько я знаю, кроме кабанов и собак, там зверей не водится. Так что жизнь налаживается».

Открылась дверь машины, на воздух выбрался усатый военный.

– Сиди, не вставай, – произнес он. Усы у него были, словно перевернутая подкова, посеребренные временем.

– Да мне не лень, – ответил я и встал рядом с ним. Три звезды в ряд. Везло мне на старших прапорщиков в последнее время.

– Это про вас говорят, что новая форма обучения, прямо в Зоне? – спросил он.

– Про нас. Вот – выбрали лучших и направили.

– Выбрали самых тупых… Или Зона сама выбрала. Совет тебе: если хочешь чему-то научиться, то не оставайся на блокпосте, иди дальше.

Старший прапор погладил себя по усам и направился к капитану. Не совсем я понял этот совет, но сделал вывод – не все мне известно.

Не знаю, как остальные, а переход в Зону я почувствовал – словно окатили холодной водой. Шлагбаум, который состоял больше из краски, чем из железа, остался позади. Дорога, по которой происходила эвакуация жителей города Припять, медленно умирала. Если смотреть на карту, то мы двигались к деревне почти прямо, а вот наш пост и колхоз оставались левее.

Нас, для острастки, хотели пустить вперед. Идея провалилась – нарвалась на вспышки возмущения атлантовцев. Ренат, как я заметил, явно тяготел к общению с ними, оставляя меня одного. Его право. Если человек меняет старого друга на новых двух, то огорчаться из-за этого человека не стоит. Да и не стали мы с Барановым друзьями, не стали.

Капитан, взяв с собой сержантика, вел нас точно по маркерам. Я их заметил: темно-зеленые куски ткани, намотанные на ветки кустов по сторонам дороги. Хитро.

Солнце жарило, рюкзак давил на спину, появилась легкая головная боль. Я все не мог приспособиться к событиям, которые мелькали, словно хромированные диски на иномарке. Вернее, не мог решить, правильно ли я поступаю.

– Все. Южный блокпост. Остановка, – приказал старший лейтенант.

Странно, добрались без происшествий. Не встретили ни аномалий, ни мутантов. Даже радиационный фон не дал свечу, и наши счетчики молчали.

– Почему остановились? – поинтересовался атлантовец.

– Отдохнем, – устало ответил старший лейтенант.

– Так мы не устали, – сказал атлантовец. Остальные закивали. Даже Ренат выпятил грудь, хоть орден ему вешай.

«Тупни. Что спорить?» Я схватил рюкзак, потянулся, хрустя суставами. Одновременно посмотрел по кустам. Вроде ветки шевелились от ветра, зверя я не чуял. Хотя от такого гвалта я бы тушу не услышал, будь он в метре от меня.

– Так идите, – не выдержал напора старший лейтенант. Молодой, старше меня года на три. За что его сослали сторожить запретную территорию?

Расположение поменялось. Впереди теперь двигались четверо, а мы – старлей, сержант и я – неторопливо их преследовали. Как Дельный говорил: впереди пугают тех, кого не жалко.

– Старшина, собаки не выскочат? – негромко поинтересовался я.

– Не должны. Но ты же видишь, я ж автомат на взводе держу, – ответил он.

Старлей крикнул четверке:

– С дороги не сходить, там мины.

Почти одновременно с этим раздался механический голос:

– Ни с места! Бросить оружие на землю!

3

– Я ж говорил, – повторил старлей уже раз десятый. Атлантовцы поднимались с асфальта, кидая недовольные взгляды в его сторону и на солдатиков. У тех имелся аргумент – автомат калашникова.

Еще одного военного, который, видимо, и поднял тревогу, я заприметил на вышке. Да, тут все было серьезно: бетонные блоки, за ними – мешки, уложенные в высоту почти с человеческий рост. Один мешок порвался и бесстыдно показывал внутренности – серого цвета песок. Из-за мешков торчали каска и ствол оружия. Вышка располагалась по правую руку, а вот слева – здание с пристройкой второго этажа. Словно взяли детский конструктор и на длинный прямоугольник сверху прибабахали куб.

Кирпичи давно потеряли насыщенный красный цвет и стали блеклыми, выщербленными со всех сторон, что придавало стенам неровную поверхность – как кожа больного, покрытая мелкими гнойничками.

Вот из этого кирпичного строения и вылетел капитан. Ого! Теперь и меня проняло! Он был в защитном шлеме, в бронежилете старого образца, килограмм на пятнадцать.

– Вы что, совсем мозги растеряли? Выключите эту говорилку! Уберите оружие! Да не за спину, а в кусты целься, в кусты! Вот вылетит на вас собака и пооткусывает…

Хитрый. Сам не выбежал к нам, а встал возле мешков с песком.

Атлантовцы, трое братьев из ларца, видимо, решили, что неприятности для них закончилось. Они вальяжно прошли между солдатами, которые недовольно насупились.

Вот сержанта и старлея приняли тепло. Пожали руки, похлопали по броникам. Секрет оказался прост.

– Принесли? – спросил солдатик и, получив положительный ответ, аж засветился от радости.

Я так понимал, тот, что меня толкнул, за главного был у троицы. Нет, теперь у четверых. Ренат-то к ним примкнул.

– Я прибыл для прохождения курсов! – орал он.

– Да мне без разницы, – в ответ чеканил ему главный на блокпосте. Судя по четырем звездам – капитан.

– У меня звание… – начал было атлантовец.

– Я уже сказал: мне без разницы! Не доходит? Объясняю! У нас приказ: стрелять без предупреждения! И то, что в вас я не вижу дырок, заслуга моих солдат! Будь другая смена, вы бы асфальт не только почистили своей формой, а еще и залили бы кровью. Доходит? Или медленно доходит?! – орал капитан.

Ха! А вот он, я был уверен, по залету тут служебную лямку тянул, по залету. Нервный он очень был, психованный.

– Да мне бы пистолет – и я бы вас тут сам положил! – начал в ответ угрожать атлантовец.

Это он зря.

– Построение через пять минут на плацу, – процедил капитан. Он демонстративно отвернулся от четверки и сказал старлею:

– Старлей, ты нафига привел этих неадекватов? Надо было их пустить по краю дороги, пусть бы прыгали через мины! И им занятие – и нам легче! А ты чего вылупился?

– Никак нет, – ответил я.

– Так давай, догоняй своих. Знаешь же закон в армии: один за всех тоже отвечает!

– Вы, наверное, из Одессы? – спросил я.

– Та нет, промазал. Я из Ильичевска буду, а это покруче Одессы. А вы откуда такие борзые?

– Я из Гомеля, часть соседняя.

– А эти? – он кивнул в сторону четверки.

– Не знаю. Там этот, с бляхой начищенной, нормальный военный, из моих будет, – сказал я. Как-то сразу Баранов у меня стал ассоциироваться с подчинённым. Нет, не в плане принеси-подай, а в плане заботы. Он же был как щенок слепой – гонора много, а тыкается и мнется, словно впервые попал в Зону.

– Чего ж он с ними, а не с тобой? – спросил капитан и, не получив ответа, добавил: – Солдатик, ты чего еще тут? Или тебя команда не касается?

– Разрешите выполнять?

– Выполняй, солдатик, – поправляя очки, сказал он.

– Так точно, товарищ лейтенант.

Нас построили во дворике двухэтажного здания блокпоста. Обнесен он был типичным бетонно-железным забором, серым, как моя жизнь. Такие же серые плиты лежали на земле. У самого забора я впервые на территории Зоны увидел БТР. Колес не хватало, и это напоминало щербатый рот. Башня была повернута в сторону железнодорожной насыпи. «Хм-м, – подумал я. – Наверное, палят из пулемета. Тоже неплохо: сидеть под защитой брони и постреливать в мутантов. Или не только в них?»

Вот на серых плитах мы и стояли. Капитан витиевато изъяснялся, периодически выдергивая фразы из сериалов, вспоминая картину маслом. Правда, узнал я и кое-что новое для себя.

– И если вы будете жарить рыбу без масла, я, клянусь вашими мамами, нарисую такой рапорт о вашей несостоятельности, что даже охранниками в маркет вас не возьмут, – закончил он получасовую лекцию.

Атлантовцы вытянулись по стойке «смирно». Я же посматривал по сторонам, пытаясь понять, где же у них тут кухня. Есть хотелось.

– Подняли моих солдатиков по тревоге, не могли подождать, пока старлей условный сигнал подаст? Вот и приказ вам с лету – запустить в вечерний и ночной караул. Поделитесь поровну – и вперед.

– Как это поровну? – удивился Ренат, подразумевая, что нас пять человек.

– Это не по закону, – взвыл атлантовец.

– Оружие когда получим, до или после еды? – спросил я.

Капитан снял очки и ответил на мой вопрос:

– Оружие получите завтра. Может быть, если погодка будет к этому располагать. А так, вы же в карауле, так и кричите «караул»! Громко крикнете – больше шансов будет остаться целым!

Я поднял рюкзак и двинулся в здание. Красота. Стены, пол и кровать. На меня уставились как на пришельца. Так оно и было: я прибыл из мира вкусных обедов и нормальной интернет-связи. Из мира, где девушки ходят по улице, а не висят глянцевыми постерами в туалете.

– Здорова, – начал я.

Возле кровати столпились человек шесть. Старлей и старшина словно играли в утренник. Доставали из мешка подарки. Я заметил синюю упаковку одноразовых бритв, наушники в большой коробке, несколько палок колбасы в вакууме.

– А шо там у тебя? – спросил самый патлатый. Наверное, местный «дед». Я бросил каремат на свободный матрас и полез в рюкзак.

– Если водка, то у нас ее хоть залейся, – произнес Патлатый.

Я достал черную коробку с яркими полосами.

– О! Нормуль! – протянул тот.

– Я ж говорил, он из них – самый нормальный, – поддакнул старлей.

– Батончик. Съел – и порядок, – прорекламировал я. Раскрыл коробку, положил на кровать. Шоколадные батончики исчезли быстрее, чем секундная стрелка обегает круг.

– Ты это, перекинь вещи на другой матрас, тот, что с красными узорами. Этот у нас несчастливый: кто спит на нем, беду получает, – посоветовал Патлатый и представился: – Коля.

– Суеверия меня не сильно пугают, – ответил я. – Костыль.

– Тогда просто знай: мы им дыру в полу прикрываем.

– Убедил, – согласился я и улыбнулся впервые за несколько дней.

Так мы и устроились. За погожим днем настала ночь. Я проклял все. Холод в темное время суток продирал до костей. Даже не сам холод, а малоподвижный образ несения охраны. Я кружил на вышке, словно привязанный пес. Вышка: полтора на полтора метра, высотой метра три, под ней вагончик строительный, сбоку – ржавая лестница.

Патлатый присел на краю и, свесив ноги, закурил. Нам оружие доверили впервые за неделю пребывания на блокпосте, и мы усиливали смену.

– Вот зачем ты тут? – спросил меня Коля.

– Глупый вопрос. Наблюдаю за закатом.

– И как, нравится?

– В Зоне не может что-то нравиться. В Зоне ты должен радоваться, что прожил до следующего Всплеска, – ответил я. Я врал. Закат в Зоне меня приводил в восторг. Я начинал понимать геологов, которые уходили в леса Сибири на долгие месяцы. Ради такой красоты я был готов отдать несколько месяцев своей жизни. Признаваться Патлатому в этом не хотелось, поэтому приходилось прятаться за псевдофилософскими высказываниями.

– Знаешь, Костыль, у меня сомнения. Ты неправильный какой-то. Словно я со сталкером варкую, а не с военным. Признавайся, ползал по Зоне?

– Конечно, – я усмехнулся. Коля повернулся ко мне, держа автомат на коленях. Аж дыхание затаил.

– До ЧАЭС добрался за час – и назад, – продолжил я.

– Да ну тебя, Кость. – Патлатый выбросил недокуренную сигарету, и она, оставляя дымный след, улетела в траву.

Я не стал говорить, что меня зовут Кузьма. С самого первого дня так и повелось.

– Слуга красный – все без изменений, – раздался голос снизу. За забором наматывали круги атлантовцы, каждые полчаса сообщали.

– Аналогично, – ответил им Коля. Подождал, пока недовольный атлантовец фыркнет и продолжит движение по периметру.

– А мне тут не нравится. Совсем. Раньше еще хуже было, когда в другой группе находился, еле перевелся. Нас не любят, особенно капитана нашего, – признался он.

– За что его любить? – поинтересовался я. Остановился. За деревьями промелькнули черные точки.

– Да нет, Костыль, понимаешь, его не любят за задержанных сталкеров. Вот и цепляются к нему, обвиняют во взятках.

Я не стал вникать про задержанных. «Кто тут кого ловит? Тут уже Зона, за сталкером никто не побежит с криками “стой-сдавайся!”».

Сталкер! Человек замер на месте. Перед ним блеснула вспышка. Аномалия. Он покрутился, двинул в другую сторону, развернулся и направился к блокпосту, стараясь обогнуть аномалию.

– Эй, там сталкер, – сказал я.

Патлатый покрутил головой, сориентировался. Вскинул автомат. Опустил.

– Ага, сталкер. Вот поэтому я не люблю Зону. Приходится стрелять в людей.

4

– Что там по уставу? – уточнил я.

– Стрелять на поражение, – уныло ответил мой напарник.

– А как вы делаете? – спросил я, уже зная ответ.

– Стреляем. – Он помежевался и добавил: – В стороны стреляем.

Я щелкнул предохранителем, ставя на одиночные, передернул затворную раму и прижал автомат к плечу.

– Мутант на десять, – крикнул Патлатый. Повторить он не успел. Автомат его задергался, стараясь упереться стволом в небо. Я азартно стрелял в сторону, на три часа. Дерево, которое я выбрал мишенью, отплевывалось кусочками коры. Красота!

Сталкер сориентировался. Упал в траву, пополз за холм и там затаился. Впереди у него была дорога, а дальше – свобода. Не совсем свобода, зато вольная жизнь. Там, где напыщенные морды не указывают, как себя вести, не заставляют вкалывать по девять часов в день за монитором, не забирают выходные.

Я прекратил стрельбу. Спалил патронов пятнадцать.

– Жесть, – произнес Коля. – Сейчас он отползет к деревьям, потом на лыжи – и вперед.

– Главное, ему не мешать… – согласился я.

– Это не мутант! Сталкер! Убиваем его! Давай стреляй на поражение!

Крик атлантовцев разбил предстоящую идиллию вдребезги, словно бросили стеклянную вазу с девятого этажа. Идиоты! Толкач, главный из них, залез на забор и вел с него прицельную стрельбу. Разлет пуль с укороченного ствола был колоссальный, но и до сталкера было метров двести.

Патлатый заорал:

– Прекратить стрелять!

Толкач отстегнул магазин, кинул его и спрыгнул сам:

– На перехват!

– Стой, тупень, покидать пост запрещено! – крикнул Коля. Напарник Толкача ринулся в кирпичное здание, и через секунду заговорил динамик.

– Тревога! Тревога!

– Он же его убьет, дурень, – обреченно сказал Патлатый, – ни за что ж завалит…

Толкач ринулся к полю. Припал на колено, стрельнул в сторону холма. Нет, позиция была слабая.

– Патлатый, сделай так, чтобы не шмаляли в спину, – приказал я ему. Закинул автомат за спину, освобождая руки. По лестнице – долго. Я поднырнул под низкие перила, спрыгнул на крышу строительного вагончика. Кунг был армейский, без колес и, как оказалось, с прохудившейся крышей. Затерла ее непогода до состояния тонкого листа, а тут еще я спрыгнул. Нога провалилась в проделанную дырку. Я дернулся и услышал, как кромка метала шкрябает черную кожу на берце. Прощай обновка! Хорошо, что не двумя копытами сделал вентиляцию в крыше. Дальше!

Весь спуск занял у меня от силы три секунды. Я спрыгнул с кунга, ощутил боль в голени освобожденной ноги, налетел на бетонный блок.

– Тля, – выругался я.

Толкач не успел далеко уйти. Он с прижатым к плечу автоматом передвинулся к тополю и вел стрельбу. Я встал за соседним деревом, присел на колено: вдруг сталкер начнет отстреливаться?

– Сейчас мы его прикончим! – крикнул Толкач мне. – А, это ты, Костыль! Давай стреляй!

– Тревога! Тревога! – продолжал орать громкоговоритель.

– Нафига его убивать?! – громко крикнул я. Черт! Я понимаю, что работа на блокпостах такая – не пускать праздношатающихся. Я согласен, что бандитов надо отлавливать и потом пробивать по базе данных. Сюда сползались те, у кого статьи висели на душе и за убийство, и за разбой, и за изнасилование.

Согласен, сталкеры – это зло. Но если каждого, кто попал в прицел, убивать – то так можно ближайшие кладбища забить под завязку, по три человека в одну могилу.

Нет, человек должен получать по заслугам, а не от выдуманного кем-то бреда. Или от желания азарта. Охотник, тля, Толкач!

– Верно, – понял он по-своему, – сейчас захватим – и все, по грамоте получим!

Атлантовец хохотнул. «Где же вас таких нашли? – подумал я с горечью. – Атлантовцы. Крепкий, сосредоточенный парень. Да и двигается как профессионал. На полусогнутых, перебежками. Хотя до четкости Зуба или Трофимыча он недотягивает. Трофимыч». Я понял, почему меня зацепил сталкер, ради которого я полез сейчас на рожон. Похожая одежда, как и на старом сталкере. Именно это вызвало у меня неприятие ситуации.

– Расходимся, – крикнул я, – в клещи берем!

Толкач выстрелил еще несколько раз в сторону холма и принялся обходить сталкера справа. Я, чувствуя боль в ноге, ринулся к деревьям, которые росли вдоль дороги.

И мы принялись зажимать клещи. Стало жарко. От пробежки в полсотни метров, в бронежилете и с автоматом так не разогревает. А вот от мысли, что сталкер – может, и не сталкер вовсе, а бандит… Или просто психанет мужик, начнет отстреливаться.

Над южным блокпостом орал громкоговоритель. С каждым новым шагом я слышал его хуже и хуже…

– Прекратить преследование нарушителя! Дождаться группы подкрепления!

Это было что-то новое в обычном репертуаре. Видимо, достучались до капитана, вот он и поставил нетипичную запись. Дождаться я был готов. Упасть за деревом, взять цель на мушку и ждать. Толкач же рьяно стрелял. Я оглянулся, оценил обстановку.

Стрелял атлантовец длинными очередями. Автомат уверенно выбрасывал пули в сторону противника, а потом замолкал. В конце каждой очереди – удаляющееся эхо и тишина. Тишина. Звенящая тишина. Словно над ухом пропищал комар и улетел искать лучшей жизни.

Я приблизился к холму, за которым застрял сталкер, намного быстрее Толкача. «Хоть бы в аномалию идиотина не угодил!» Атлантовец залег в кустах, чего я бы никогда не сделал. Кабанов в этой местности немало бегало.

– Аномалия! – это уже кричал капитан.

Я выглянул из-за толстого ствола дерева. Холм видел, аномалию, которую обходил сталкер, тоже засек. Даже кусты, в которые он не сунулся, я контролировал. А вот самого сталкера – нет.

Дождь давно не омывал предбанник Зоны. Пыль по краям дороги, которую я поднял, лезла в нос и глаза. «Тля, мне бы очки тактические… Да броник полегче… И идиотскую каску стащить… А еще и автомат нормальный, пристрелянный. Этим только ворон пугать, что я и делаю. Ну и сталкера заодно».

Солнце опускалась за линию горизонта, окрасив все в темно-желтые тона. Все могло пойти по-иному: спалили сталкера, постреляли в воздух, попугали, а там он – аккуратно в деревню.

Я еще раз выглянул, не нашел сталкера и быстро рванул к следующему дереву. Бежал я быстро, рискуя вывалиться на асфальтированную дорогу. Если я понимал правильно, то она вела к железнодорожному мосту. Что кричали, я не слышал. Звук ветра, который подгонял меня, заглушал все, словно свисток тренера.

Подбегая к тополю, я заметил колыхание травы в двух метрах. Глухо ударился о дерево, гася инерцию, припал на колено, направил ствол в невысокие заросли.

– Руки!

«Тля! Как он успел сюда проползти?» Сталкер замер с пистолетом, направленным в мою сторону.

Коричневая курточка с капюшоном, замызганный армейский рюкзак, серый свитер под горло…

Полшага – и я оказался за стволом. Взял его на прицел. У него были взлохмаченные, почти белые волосы, в которых застряла трава и листья. На вид не старый, но и не такой молодой, как Ренат или я. Скулы широкие, узкий подбородок, придающий треугольную форму лицу. «Хитрая морда», – дал я ему характеристику. Чем-то он был похож на змею. На щеке – ожог неправильной формы, размером с полпачки сигарет. Глаза – серые, как поручни в поездах метро.

Он медленно привстал на коленях и выполнил мой приказ. «Ого, пистолет-то у него не Макарова!»

– Бросил! – повторил я.

Сталкер криво усмехнулся.

– И сразу пулю в лоб? – спросил он. Голос был хриплый, словно этот человек болел ларингитом или впервые за неделю заговорил. Таким голосом только в ночном переулке людей пугать, прося закурить.

– Оно тебе надо? – спросил я его и чуть плотнее прижал палец к спусковому крючку. «Зараза. Не хочу убивать человека. Не хочу!»

– Да могу без пули нормально жить, – прохрипел он.

До нас донеслась отдаленная ругань. Громкоговоритель заныл опять про тревогу, но я скорее догадывался, чем разбирал слова.

Сталкер медленно поставил пистолет на предохранитель и бросил в траву.

– Не мог в другое время пролезть? – со злостью спросил я.

– Ночью? – огрызнулся он. Я бы так делать не стал, особенно перед солдатиком с автоматом. Солдатики обычно нервные, испуганные: нажмет на курок, дырку сделает – и все, списали сталкера.

– Утром. Когда уже видно аномалии и смена устала пялиться на кусты, – ответил я. Надо было принимать решение. «Через пять минут тут будет группа задержания. Или Толкач выберется. Грамоту ему подавай. Да перебьется».

– Сталкер, тля, называется, – сказал я. Махнул стволом: – Две минуты, чтобы исчезнуть за горизонт.

Тот, стоя на коленях, пялился на меня серыми глазами. Не верил. Я встал во весь рост, но ствол не отвел.

– Давай быстрее, уматывай.

– Что, так просто? – спросил он.

– Должен будешь, – ответил я.

Сталкер даже не потянулся за пистолетом. Привстал и так, на полусогнутых, выбрался на дорогу. Я отступил, продолжая его контролировать. Я прекрасно понимал, почему его отпустил. Это был возврат Зоне, я отдал ей сталкера. Он был ее пешкой, и пусть она играется с ним. Простой рабочий класс, как Трофимыч, который своим трудом, рискуя нарваться на аномалию или мутанта, зарабатывал копейки. «Трофимыч, ты доволен? Я поступил почти правильно».

Сталкер уходил в деревню новичков, а я стоял, подпирая тополь. Лучи закатного солнца приятно били по глазам. Группа захвата в полной экипировке во главе с капитаном помешала мне наслаждаться Зоной.

– Хорошее начало ночной смены, – сказал я.

Шутку почему-то не оценили.

5

Капитан пульсировал в истерике. Толкач, которого звали Толя, поддакивал. Атлантовец напирал на меня, как айсберг на пассажирское судно, пока я не прочеканил ему на ухо:

– Уймись, студень. Морда целее будет.

Он фыркнул, как тюлень в рыбацких сетях. Отступил. Я принялся дальше спокойно воспринимать наставления капитана.

Мы втроем находились в удаленной комнате кирпичного здания. Окно закрывала карта с нанесенными на ней тропами и красными крестиками. Рядом – кровать капитана, старый кассетный плеер. Соблюдая военную этику, капитан при всех распекать нас не стал. Видимо, хватило одного раза по прибытии. Теперь мы обвыклись, обтесались. Могли и послать его при всех.

Толик, которому я дал кличку Толкач, шевелил губами. Да, скажи я это при всех, он бы бросился в драку. А так проверку на прочность он не прошел.

Странно поменялась моя психология. Я осознал, что жду с нетерпением развязки, жду первого удара, от которого готов увернуться и…

– Вы что за моду взяли – стрелять в живых людей?! Они вам что плохого сделали?

– Был приказ – стрелять сразу на поражение! Сами нас лицом в асфальт! – возмутился Толик. Не доходило до него, что опять придется слушать капитанские расклады.

– При пересечении границы! Или когда к нам в гости лезут. К нам только за пулей могут лезть. Тогда – стреляем! Понимаете, товарищ офицер?!

«Вот оно что! Перед выходом нам приказали забыть звания. Теперь гонор Толика стал объясним».

– Не понимаю. Не понимаю, капитан, почему он отпустил сталкера. Не понимаю, почему преступника в зоне видимости мы должны отпускать. Не понимаю, что вы делаете на своей должности!

Вроде верно говорил. Должны. Убивать. Любого. Мы же звери, вскормленные на крови. Людоеды.

– Толя, ты кого-то уже убивал? – спросил я. Он замер, словно его поставили на паузу. Я же продолжил:

– Стрелял не куда-то там, а так, изучая лицо, убивал?

Он втянул воздух носом. «Ну, давай. – Я опустил подбородок, сжал челюсти. – Давай, и сразу от меня ответочка».

– Забоялся, да? Забоялся сталкера? Что он тебе, денег пообещал?

Теперь он взял инициативу.

– Да.

Капитан и Толик замолчали.

– Что – да? – уточнил Толкач.

– Ты спросил – я ответил. Да.

– Я понял. На какой вопрос – да?

– Вопросы надо задавать поочерёдно. Тогда и знал бы, на какой вопрос получен ответ.

Капитан засмеялся.

– Ой, мама не плачь! Где такое видано?! Ахахаха!

Толик надулся, покраснел. Казалось, его разорвет, как воздушный шарик. Он сжимал кулаки, уставился в пол, созерцая стёршуюся краску. Капитан отсмеялся. Я же приблизился к карте, начал смотреть на крестики.

– Судя по цепочке вдоль дороги, тут отмечены мины?

– Таки да, – ответил капитан.

– Толик, посмотри внимательно, – сказал я, – это то поле, где мы бегали.

«Проняло? Поймет, что мы играли со смертью? Если чужой жизни не жалко, так о своей шкуре позаботится?»

– Я требую перехода к следующему этапу обучения, – произнес атлантовец дрожащим голосом. Злился. Не дошло.

– Да вы и тут ничему пока не научились, – ответил капитан. Я насторожился. «Что за этапы?»

– Капитан, чему тут можно научиться, если вы нас держите взаперти? Неделю тут кукуем, ходим на вышку и вдоль стен! Я уже не говорю про тактику!

Капитан устало сел на кровать.

– Та мне-то что? Давайте, вот вам задание: дежурство, но уже на блокпосте под мостом. Все согласно присланному плану. Готовьтесь, завтра выходите и там охраняете Границу нашей Зоны от проникновения из цивилизованного мира.

– Наверное, наоборот? – уточнил Толик. Он как-то сдулся после полученного ответа. Да и я не ожидал, что капитан так легко согласится. Блокпост под мостом навевал не самые приятные воспоминания.

– Да нет, если полезут из Зоны, то все мы достанем белые тапки и ляжем в гроб. Там ребята с большими пушками. Полгода тому расстреляли моих часовых. Сначала гранатами закидали, потом отстреливались, как боевики какие-то. Пацанов жалко, аж до слез.

– Я знаю, там фризовцы замешаны, – осторожно сказал я.

– Да, кодла бандитская. Все по сталкерам выступали, а тут… – Капитан откинулся к стене, начал снимать бронежилет. Поставил его у изголовья кровати.

– Короче, уговорили вы меня, уважаемые будущие военные сталкеры. Валите теперь из моей конуры по своим точкам. За вас дежурить никто не будет, – сказал он.

Я понимал капитана. Мы для него были проблемой из пяти человек, которые мешают ему спокойно служить. Толик отдал честь. Переволновался, наверное. Забыл главное правило: к непокрытой голове руку не подносят. Хотя он же не виноват, что таким родился – пустоголовым.

Капитан вставил кассету в плеер, достал инвалидные наушники, с одним ухом.

– Что-то еще?

– Да. Этапов сколько?

Он показал три пальца и задал неожиданный вопрос:

– Ты в Зоне какой раз?

– Можно сказать, первый, – ответил я осторожно.

– Я же не слепой родился, вижу, как ты нюхаешь ее, осматриваешь, словно щенка на базаре покупаешь.

Я промолчал. Капитан продолжил:

– Верно этот говорит. Я вас могу научить нести караульную службу. Вам дальше собираться надо.

– На северный блокпост? – уточнил я. Патлатый оказался парнем разговорчивым, и я теперь знал много чего интересного.

Капитан опять удивил, перескочив с одной темы на другую:

– Как сталкер выглядел?

Я описал его.

– А! Хриплый его кличут. Что, с пистолетиком лез? Хитрый он, оружие припрятал где-то в тайнике в деревне.

– Сталкер? Или я бандита отпустил?

Я наблюдал за реакцией капитана. Тот воспринял спокойно:

– Да, сталкер со стажем. Нормальный малый. Ты все по-хорошему сделал.

– Знаю, – ответил я, – давно по Зоне летаю.

Капитан печально произнес:

– Не заносись, сержант. Зона не любит гонора.

А что она любит? Смерть? Кровь? Нет, это слишком легко и просто. Она любит зрелище, она любит ставить опыты над человеческими судьбами. А может, и телами.

Пролетела еще неделя, а я все перебирал в голове разговор с капитаном, пытался выудить из обычной болтовни важную информацию. Времени на размышления у меня хватало. Меня стали сторониться. Толя встал во главе группы недовольных и даже не стал наезжать. Даже Ренат, и тот прекратил любые со мной разговоры.

Патлатый, видимо, получил приказ и больше не стоял со мной в карауле. Да и когда я подходил, сразу находил какие-то важные дела. Капитан постарался. Отгородил его от меня, боясь, что тот наболтает лишнего.

Хотя и так многое было ясно. Варианта два: или капитан был с совестью, или он был коррумпирован. На последнее указывало действие патруля на блокпосте под железнодорожным перевалом. А вот на первое – все остальное. Он нас и в наряд поставил, тем самым перекрывая сбор денег. Да и не замечал я что-то шуршания денег за все то время, что провел на южном блокпосте.

На блокпост под насыпью мы как раз и направлялись. Пересменка происходила утром, когда прохлада медленно таяла вместе с росой. Приятный запах полыни слегка горчил, зато бодрил получше дешёвого кофе.

– Костыль, а ты зачем в спецы пытаешься попасть? – неожиданно задал вопрос Толик.

Мы двигались цепочкой. Я, Толик и Ренат. По правилам, стволы наши смотрели туда же, куда и мы.

Патрон в стволе, предохранители сняты. Бронежилет сдерживал удары ветра, каска грела макушку. Живот довольно урчал, переваривая перловую кашу. Завтрак оказался неплох, тушенки не жалели.

Не хватало овощей, но это дело наживное.

Я хотел промолчать, однако меня задело слово «пытаешься». Будто Толик уже стал военсталом, а я так, для балласта числился.

– Затем, что подметать часть устал, – соврал я. Хотя не сильно. Научиться я хотел и потом свалить из Зоны. Провести с толком время, а не потратить его впустую. Я вспомнил схватку с уркой, который был легче меня, слабее меня, а бил так, что мама бы плакала.

А еще я чувствовал, что за мной должок. Перед Трофимычем, сталкером со стажем, который вытащил нас с Крысом из лап тварей. Странно, но с Батей и Зубом я такого чувства не испытывал. Да, была благодарность, но не более.

– Так если это твое призвание, зачем от него убегать? Метешь себе листья, а они каждый день падают заново. Солдатская романтика. Потом снег убираешь – тоже хорошая работа. Понимаешь, спецназ – это призвание. Это не для слабаков…

«Какой снег? Когда он выпадет, я буду уже в части. Пройду курс военнстала, получу корочку для приличия – и хватит. Вот отпустил Хриплого, уже половину долгов списал. Что я хочу? Попробовать Зону на вкус и вернуться домой».

– Ты что молчишь? Нравятся перспективы? – продолжал Толкач.

Странно. Неделю он меня не замечал, а теперь в спину словами бросается, словно дротиками.

– Это, Толь, не надо… – начал Ренат, – он нормальный солдат.

– Да я не спорю, даже утверждаю. Солдатик. Простой солдатик, – не унимался Толик.

– Толкач, прекращай трендеть, – сказал я, – помеха слева.

И тут же повернулся в указанную сторону. Слегка приподнял автомат, на уровень туловищ приближающихся сталкеров. Толик налетел на меня и тут же отлетел, как мячик от стены.

Ренат, в отличие он него, быстро сориентировался. Ушел с линии огня и встал ко мне спиной, контролируя подходы с тыла.

– Быстрее! – приказал я. Хотя в нашей тройке командовать должен был другой…

Замерли. До сталкеров было метров двадцать и еще столько же до деревни. Оттуда они и появились, направляясь по каким-то своим делам.

Один из них поднял руку, помахал. Мы не ответили, напряженно ожидая, что будет дальше. Смышленые попались ребята. Повернулись и направились к костру в деревне. Молодцы.

– Двинули, – сказал я.

И тут же любопытный Баранов влез в утихшую ссору:

– А чего ты Толика все время Толкачом называешь?

Приятная утренняя прохлада. Хорошая погода. Даже бандиты, которые, по заверениям капитана, облюбовали развалины по правую сторону, исчезли месяц тому назад. Говорили, что разборки не утихали с попытки захватить территорию фермы.

Я не стал отвечать, ускорился. В ногах появилась приятная упругость – когда кажется, что дорога пружинит, подбрасывает тебя, старается помочь быстрее добраться.

Толик начал бурчать. Я не хотел отвлекаться. Впереди виднелась железнодорожная насыпь. Проход под рухнувшим мостом. На насыпи – несколько вагонов.

– Стой! Пароль!

– Красный девять, – крикнул Толик.

– Давай, братка, подходи быстрее! Тут у нас весело! – крикнул его друг. Мы меняли троих атлантовцев. Я оглянулся. Ренат и Толик уже вешали автоматы на плечи, лица бойцов расплывались в улыбке.

Зона, а им весело. Я резко ускорился. Не зря меня торопила дорога.

– Да расслабься, – произнес Толкач. Я сшиб его, протиснулся под мост, выскочил с другой стороны, обогнув вагон.

Двое атлантовцев присели на корточки и подманивали животное. Собака?! Она бочком подбиралась к ним, похрюкивая.

– Назад! – крикнул я, вскидывая автомат.

– Ты чего, Костыль, пятиногую свинью испугался?

Я сдал назад, открывая сектор обстрела.

Да, это была свинья.

6

Пятая нога, словно протез, находилась прямо в середине туловища свиньи. Животное было с грязным боком и всклокоченной черной шерстью на холке.

Про кабана я был в курсе, про собак, про кровохлеба. Даже лично знаком с некоторыми представителями. Знал я про тушканчиков и карликов в странных плащах.

Про свинью я не знал. Смутила меня эта пятая нога. Зоновская свинья дико заверещала. Это стало стартом.

– Что за… – успел произнести атлантовец.

Свинья повернулась ко мне рылом, уставилась мутноватыми глазками. Не живыми, а поддернутыми пленкой. Она повернулась боком к бойцу, и ее черные, перекрученные ноги с острыми копытами в одно мгновение пробили ему горло. Брызнула кровь, орошая псевдосвинью и упругий, серый асфальт.

Автомат дернулся, визг мутанта перекрыл грохот выстрела.

Я попал в узкий лоб твари, но визг не прекратился. Черные конечности мутанта замелькали с невероятной быстротой. За полсекунды боец свалился на землю, но зверюга успела нанести ему еще с десяток ударов.

Меня беспокоило, что она так странно стояла – одним боком, здоровым боком, не пораженным паразитом. У паразита этого было маленькое, сморщенное личико, похожее на кукольное, прямой нос, человеческие черты лица – казалось, будто кто-то срезал круговым движением лезвия шкуру на боку свиньи, пробил мышцы и погрузил в ее теплые кишки этого уродца. Черные копыта выступали венчиком вокруг этого лица. Вот и секрет пятой ноги, будь она неладна!

Я инстинктивно присел на колено, щелкнул предохранителем. Уже два бойца лежали на асфальте: один с пробитым горлом, другой упал от страха и пытался отползти от мутанта. Так они и перебирали конечностями: псевдосвинья, пытаясь достать второго бойца, и этот боец, пытаясь отползти от мерзкого существа.

Его автомат волочился за ним.

Мерзкое личико окружала зализанная плоть. Не знаю, почему возникла такая ассоциация, но я был уверен, что паразит высовывает язык и облизывает шкуру свиньи.

Мерзко. Длинная очередь перекрыла визг мутанта. Ошметки отлетали от головы свиньи, но тварь продолжала двигаться. Следующую очередь я направил в черное кукольное лицо паразита.

Верно. Автомат, пусть и с коротким стволом, на близкой дистанции делал свою работу хорошо. Разлетелся лоб паразита, маслянисто-черная кровь вылетала фонтанчиками и смешивалась с красной кровью атлантовца.

Автомат победил. Щелкнул затвор, намекая, что закончились патроны. На дороге лежали желтые гильзы, чуть дальше – мутант и его жертвы.

Псевдосвинья наконец-то заткнулась.

– Тля, – выдохнул я. Все, отмучилось бедное животное. В этом было что-то неправильное, чувство вины, что ли. Свинья – домашняя скотина, которая доверяет человеку, а тут ее бросили, оставили на съедение паразиту.

Я пытался вставить в автомат новый магазин, но предательски не попадал.

«Спецназовец! Руки трясутся, половина пуль ушли гулять мимо цели», – злился я.

Новые выстрелы раздались надо мной. Ренат и Толик! Я упал на спину, благо в бронижелете мог хоть на гвозди ложиться.

– Не стреляй! Не стреляй! – заорал я.

Услышали. Замолчали автоматы. Я бросился к атлантовцу, перепрыгнул через его напарника.

Без медицинской сумки я ощущал себя беспомощным. Привык, что начмед нагружал меня, доверял шить, оказывать помощь. А как ее оказать в поле? Я понял, что это ненужная информация, которая отвлекает, придает эмоциональную окраску. Доктор должен походить на скальпель – чистый, стальной и безжалостный. Надо уметь работать с тем материалом, что есть в наличии. Вот и сейчас – я уже оценивал шансы атлантовца.

Он лежал на боку. Тля! Я наклонился, успев вытащить из набедренных карманов минимальный набор: бинт, аптечка и жгут.

Оценил повреждения. Шумели антлантовцы.

– Что за уродство?

– Это не свинья?!

– Мы решили ее подкормить хлебушком…

Последнее уже произнес атлантовец, который упал. Он попытался встать, не удержался, припечатался пятой точкой о дорогу, но Баранов подтянул его за бронежилет и поставил на ноги. Толик же приблизился почти вплотную к мутанту и сделал еще несколько выстрелов.

Молодец.

Однако мне нужна была поддержка, а не крутой вид пострелушек.

Я скинул с пострадавшего шлем, быстро освободил из обертки бинт, приложил к ране на шее бойца. Нет, все же он был везунчик. Кровь текла из его шеи – текла, а не била струйкой. Это было уже хорошо. Кожа висела крупным лоскутом. Виднелись мышцы, сочилась кровь… Я прижал к ране бинт, сосредоточился на лице парня.

Порванные щеки, вытекший глаз. Теперь было ясно, почему боец потерял сознание. Шок, болевой шок.

– Дали мне бинты! Ренат, ко мне, – колем обезбол…

– Ты знаешь, что делаешь? – вмешался Толик. Он не выпускал автомат, водил им из стороны в строну. Мозгоправ фигов.

– Ренат, быстрее! – повысил я голос.

Баранов сориентировался. Дал мне белый бинт, достал из аптечки шприц-тюбик.

– Так, сейчас вызовем помощь, – начал командовать Толик, – пока надо наложить жгут на шею. Надо как-то его затянуть…

– Толкач, рот зашил наглухо. И быстро притащил сюда брезент!

– Костыль, ты тут вообще никто! – начал он.

– Толя, он у нас вообще-то доктор, – сообщил ему Ренат.

– Я принесу, – дрожащим голосом сказал атлантовец. Мелькание черных копыт перед фейсом проясняет голову.

«Урод. Толик-урод. Зачем меня отвлекать? Зачем в такую минуту пытаться стать главным?»

– Еще раз, закрыли все рты и выполняем мои приказы! – прорычал я и не удержался, еще раз проголосил: – Мои приказы!

Игла шприц-тюбика – в мышцы бедра. Следом – из моей аптечки. Новый бинт. Главное, обезболить и остановить кровь. Нет, ни артерия, ни вена не задеты. Я поднял голову, осмотрелся. Атлантовец тащил сорванный с навеса брезент. Ренат помогал мне с раненым. Свинья продолжала дергаться.

– Поднимаем его, дальше ты прижимаешь бинты к ране, а я накладываю жгут, – быстро пояснил я.

– На шею? – уточнил Баранов.

– Нет, на глаза! – не выдержал я.

Ренат действовал четко. Приподняли. На глаза я наложил бинокулярную повязку. Дальше, дальше. Времени было мало. Нет, жгут накладывается не на шею. К ней прижимают бинты жгутами, а вот его, резинового змея, прижимаем к руке.

Первая медицинская помощь была оказана.

– Перекладываем, – сказал я. В этот раз никто уже не возражал.

Мы вчетвером стали по краям импровизированных носилок и подняли раненого.

– Надо было снять с него броник… – прошипел Толик.

– Несем! – сказал Баранов.

– Нет. – Мне не понравилось положение, в котором застыл раненый. Мягкие носилки – это хорошо, но не в этом случае.

– До ящиков, – распорядился я. Сам взялся за нижний конец брезента. Так я мог видеть лицо бедолаги, мог оценить, что с ним происходит.

К сожалению, я оказался прав. Раненый, словно в коконе, опасно болтался.

– Кладем и отрываем крышку ящика, – сказал я, когда мы обогнули покалеченный вагон.

Время! Теряем время! Мне было жарко, во рту – горько. В этот раз меня сразу послушались. Я даже не успел поучаствовать. Большой армейский ящик раскрошили, словно голодные пираньи неудачно заплывшего теленка. Петли, поддетые ножом, были моментально сбиты прикладами.

– Делаем щит! Основу!

Меня поняли правильно. С невероятной скоростью мы переложили раненого на крышку ящика, а потом вернули его на брезент. Получилась конструкция с твердой поверхностью – под голову и туловище.

– Это, пост оставлять нельзя, – сказал Толкач.

Я уже схватился за край брезента, намотал его на руку.

– Верно, Толя, верно. За это могут и по голове погладить. Кулаком, – согласился я с ним. Он понял все правильно. Втроем донести раненого можно было, но не быстро. И реально Толкач был прав: мы в первую очередь солдаты, которые должны выполнять поставленную задачу. Задачу по охране блокпоста!

Толик понял.

Схватился за другой край и дождался моей команды.

– Двинули! – произнес я.

Рванули мы хорошо, особенно первые пятьдесят метров. Я вспомнил сдачу кросса на экзамене. Не зря тогда бегали. Я все удивлялся, зачем мне в Зоне бегать. Оказывается, нужно. Мы несли раненого быстрым шагом по изведанной дороге. Автоматы бились о бронежилеты. Было тяжело. Четверо здоровых мужиков – и тяжело. Как в одиночку вытаскивали раненых с передовой, я не представляю.

И все же в наших действиях наблюдалась слаженность. Слаженный механизм, ржавый, скрипящий деталями, но работающий. Главное, чтобы не попалась еще одна свинья или кабаны. Или аномалия…

– Сталкеры, – выдохнул Баранов.

Или сталкеры. Логично. Двое знакомых, которых мы повстречали, двигаясь на блокпост. Тогда, на перекрестке. Они отступили. Ренат начал поднимать автомат, они схватились за ружья.

– Отставить, Баран! – крикнул я и тихо добавил: – Стреляй только в крайнем случае.

– Нам кранты, – на выдохе сказал Толик, – если не сейчас, то в спину стрельнут. На нас оружия и обмундирования – тысяч на сто…

Мне нравился ход мыслей Толкача. И тут он правильно все раскинул. Вот найти выход он был не в состоянии. Слишком ему в голову втемяшили: не знаешь что делать – стреляй.

– Меньше по людям палить надо, тогда и они к тебе потянутся, – сквозь зубы проговорил я.

Брезент с больным, казалось, оторвет мне руку. Ныло плечо, неприятно тянулись связки. Мы приближались к двум сталкерам. Это были обычные охотники. Нет, не за удачей, а простые люди, которых можно встретить в любом лесу. Плащи от дождя, сапоги и двустволка. У одного лицо с морщинами, нездорово бледное. Другой – молодой, в курточке, с рюкзаком.

Мы почти поравнялись с ними. Они не обостряли ситуацию.

– Мужики! – зычно крикнул я. – Чего стоим? Помогаем, помогаем!

7

Не знаю, кто больше удивился, они или мои сослуживцы. Ренат сбился с шага, атлантовец впереди попытался оглянуться, чуть не вывернув себе шею. Мы остановились. Молодой глянул на морщинистого.

– По краям, по краям! – гаркнул я.

В чем-то мы схожи со сталкерами. Дисциплина. Даже не железная, а титановая. Крепко спаянная команда, где все четко знают, что делать и кого слушать во время проблемной ситуации.

– Чего б и не помочь добрым людям, – проскрипел морщинистый.

– Бара… – начал я и осекся. Называть Рената Бараном не хотелось. При чужих, с учетом слаженности действий, это было бы как-то подло. Он понял и ответил:

– Чё?

– Твои блокпост и доклад!

– Понял, Костыль. – Он уступил свой край брезента молодому. – Хватайся.

Тот еще раз посмотрел на старшего, получил подтверждение и вцепился.

– Несем аккуратно, по моей команде останавливаемся сразу! – сказал я. Раненый, перемазанный кровью, с повязкой на глазах и жгутами на шее, начал стонать. Жалобно, словно побитая дворняжка.

– Кто же его так? – удивился молодой.

– Ты неси, когда люди просят, – толкнул его морщинистый. Сам он взялся посередине.

Понесли. Ренат почему-то остался стоять на месте. То ли отдыхал, то ли контролировал наше движение. Я оглянулся, рискуя упасть. Нет, Баранов молодец, достал КПК и начал набирать блокпост. В армии что главное? Вовремя доложить. И тем самым организовать решение проблемы.

Толик сопел, как закипающий чайник, я несколько раз сбивался с ритма. Еще пятьдесят и еще пятьдесят. Прохладное утро, солнце еще ленилось греть в полную силу. Приятные серые облака неслись над нами. Хорошая же погода, а как для Зоны – так вообще шикарная! Ну откуда на ровном месте беда появилась?

Наконец-то появились тополя, за которыми я прятался, стараясь настичь сталкера-нарушителя.

– С дороги не сходим, – напомнил я. Получилось неразборчиво, но меня поняли.

– Конечно, нет, – согласился морщинистый, – там же у вас мины, а от нас – аномалия.

– Где? – выдохнул Толян.

Я тоже удивился, но сил говорить уже не хватало. Теперь меня раздражали и берцы. Что же, плохому водителю и столб мешает.

– Да вон там притаилась, – указал морщинистый в сторону ровной площадки в полуметре от дороги. Я отвлекся от раненого. Ничего не заметил. Трава как трава, может, чуть пожухлая. Да и то – если очень придираться.

В этот раз громкоговоритель прошипел, выплюнул несколько слов и замолк. Выключили его, а значит, готовы принимать раненого. Молодец Баранов, молодец.

– Наши, – выдохнул Толкач.

– Стояночка, – просипел я. Мы положили импровизированные носилки на асфальт.

Сталкеры стали нервничать, и я их понимал.

– Спасибо, мужики.

– За такое не благодарят, – сказал морщинистый. Молодой же не унимался, интересно ему было до колик в почках:

– Так что случилось?

– Свинья подрала, – буркнул я, тяжело дыша.

– Кабан? – уточнил он. И натянул респиратор, пряча лицо от солдатиков.

– Нет, свинья.

– Дивно, – ответил морщинистый. Он поднял воротник, поправил ружье с синей изолентой на прикладе.

– Мы пойдем, – сказал он. Солдаты были уже рядом.

Толик молчал. Он присел на корточки и разглядывал раненого. Атлантовец стоял шатаясь, как старое дерево на сильном ветру. Доходило до них, что если и выживет их друг, то будет без глаза. Инвалид. В инвалида за несколько секунд превратила его Зона.

– Идите, – сказал я. Сначала мы боялись оставлять их за спиной, теперь поменялась ситуация.

– Пойдем на чудо посмотрим, на свинью эту, – проговорил морщинистый. Словно подвел черту под нашей встречей. Они направились в сторону железнодорожного моста, медленно перебирая ногами. Оружие повесили на плечи, чтобы не спровоцировать военных. Я не знал, сколько они сэкономили времени, насколько увеличили шанс для раненого. Однако Ренат вернулся, а значит, блокпост мы не оставили без присмотра, задача выполнялась. За это можно было сталкеров поблагодарить.

– Мама-а-а, – протяжно завыл раненый.

Мы донесли раненого до поста, переложили на нормальные носилки темно-зеленого цвета. Нести нас не заставляли, однако мы последовали до внешнего поста.

Возвращаясь на блокпост, хотя кого я обманываю, возвращаясь за Барановым, я психанул на половине пути. Солнышко начало интенсивно светить, начиналось позднее утро. Я был весь в поту, словно намылился, а сверху нацепил форму. Злила не по-детски глупая псевдосвинья и тупые попытки атлантовцев накормить ее хлебушком.

Я остановился недалеко от того места, где сталкер указал на аномалию. Сорвал каску и с размаху кинул ее в эпицентр, где трава казалось более жухлой.

Каску подбросило вверх. Она крутилась в воздухе, словно юла.

– Мать моя женщина, – прошептал я и тут же отвернулся. Легкий хлопок – и по спине ударило, где-то в области легких. «Мясорубка»! Или, по-другому, «крутоверка»! Но, зараза, где же завихрение в центре аномалии? Где разбросанные перья птиц-неудачниц?

Я посмотрел внимательно: видимо, покореженный кусок каски и угодил мне в спину. Бронежилет внезапно стал казаться очень важной деталью экипировки. Снять? Жарко? Да ни за что!

Ладно, психанул, даром потратил время. К блокпосту я подкрадывался, выйдя за территорию цивилизации. Автомат был взведен, приклад привычно упирался в плечо. Я просочился мимо эскалатора с трубой и замер. Что там слышно? Вроде голос Баранова, а следом отвечал морщинистый. Темп беседы ровный.

Выглянул: стоят и спокойно беседуют. Я поставил автомат на предохранитель, не забывая о патроне в стволе. Выбрался к ним, нарочно топая как можно громче.

– Ты чего вернулся? – изумился Баранов.

– Как чего? На посту дежурят от двух до четырех военных, – постарался так же удивленно ответить и я. Морщинистый сталкер ухмыльнулся с пониманием.

– Мы тута смотрим на нового мутанта, – сказал он. Молодой же с жаром подхватил:

– Это вообще зашибись! Кому расскажем на Отходнике – не поверят! Свинья, внутри которой черная тварь, похожая на смесь человечка и паука! Да ни за что! Вот Хриплый…

– Вроде гутарили мужики, а мы им в ответ – пить меньше надо, – перебил его морщинистый.

– Хриплый? – зацепился я за кличку. – Добрался?

– Угу. Говорят, чудом выжил.

Чудом меня только мама в детстве называла.

Ветерок подул в нашу сторону.

– Мерзко, – выдохнул молодой сталкер.

– Воняет, – согласился с ним Ренат.

Тля, как же я сразу не ощутил этот духман? Гниловатый запах, словно из подвала, где сгнила картоха. Тянуло сыростью и разложением.

– Странная конструкция. Если с той стороны бок у нее чистый, то надо стрелять по ногам. Лишь потом зарядить в поврежденное чрево, – сделал вывод морщинистый.

– Думаю, да. Я стрелял в голову свиньи, а она продолжала движение. Значит, центр управления полностью идет от паразита.

Тля. Прав был опытный сталкер. Если без паники, то свинью убить, что псевдособаку, – не сложно. Хоть с ружья, хоть с «макарова» или «глока». А я, студень, выпустил весь магазин.

– Меняется Зона, меняется, матушка, – произнес морщинистый.

– Да ну, – не согласился Баранов, – чего ей меняться?

– Бара, границы стали другие. Много новых постов появляется. Помнишь, наши стояли за колхозом, а теперь перед ним окопались? – возразил я.

– Мутанты вот новые появились, – поддержал меня молодой.

– Да и раньше менялась, – не соглашался Баранов. – То тут аномалия, а после Всплеска она уже там.

Мы замолчали. Ветер опять поменял направление, и вонь уже не шибко била по носу. Однако надо было что-то делать с трупом свиньи.

– Аномалия, возле дороги. «Мясорубка» ж должна создавать вихрь, – обратился я к старшему сталкеру. Тот задумчиво покусывал нижнюю губу.

– Там и был вихрь, – ответил он. – Правда, не всегда, а с перерывами. Аномалии тоже становятся хитрее. Мысли ходят среди наших, что каверзу задумала Хозяйка здешних земель.

– Это как? Сглаживаются характерные черты аномалий? – уточнил я.

Морщинистый отвлёкся от созерцания останков мутанта. Нахмурил лоб, от чего стал еще больше похож на собаку чау-чау. Морщина на морщине! В отличие от румяного молодого, который аж светился здоровьем.

– Да как сказать…

Его перебил напарник:

– Раньше изменения были мелкие, точечные, а теперь – полнейшая перестановка! Новые аномалии, новые мутанты!

– То ли умирает Хозяйка, то ли, наоборот, растет, – согласился с ним морщинистый и добавил: – Тревожит ее что-то, не дает дышать.

Странные люди. Уже сдвинутые на Зоне. Хозяйка, матушка… Ласково так, нежно. Как кишки по земле волочить или без глаз оставлять, так она сразу становится стервой. Отношения у них с ней свои, специфические.

Хотя и мне она помогла, родная, дала возможность отомстить троим бандитам, да и артов подкинула.

– Пойдем мы, долго стоим. Скоро обед, а мы еще не продвинулись, – буднично сказал морщинистый. Проверял. Молодой полез в нагрудный карман с оторванной пуговицей. Показал веселый цвет крупной купюры.

– Ты это чего? – возмутился Баранов. – Давно по лицу не получал?!

Морщинистый ухмыльнулся и двинулся по дороге.

Молодой резко повеселел. Спрятал деньги, стукнул Рената по плечу:

– Бара – это крутая кличка! Тебе идет, качок.

Баранов оторопел от такой наглости, но тот уже засеменил за старшим сталкером.

– Ладно, давай работать, – сказал я.

– Что делать? Дежурить? – спросил Ренат.

– Не только. Будем делать блюдо: жареная свинина с запечённым паразитом.

8

Псевдосвинью сжигали долго. Солнышко уже нагрело воздух и даже спряталось на обеденный перерыв за тучами.

Ренат стоял с автоматом наизготовку. Замер в центре поста. Сверху мост и несколько вагонов образовывали крышу. Хорошая точка. Баранов видел дорогу с двух концов: и от деревни новичков, и дальше, в Зону. Охранял заодно и меня, развлекал разговорами.

– Ты определись, что тебе больше нравится. Баран или Бара, – предложил я.

Одновременно с этим обливал из баклажки тушку свиньи. Вначале мы нашли запасы бензина. Жёлтого цвета, он весело плескался в литровой бутылке. Именно им я оттер ладони от крови.

Потом Баранов оттащил свинью с дороги, ближе к деревьям. Вместо тренировки со штангой приходится тягать что придется.

А дальше я устроил крематорий на открытом воздухе.

– Мне нравится Скала, – громче произнес он.

– Тогда сразу Арнольдом проси себя называть, – пошутил я. – Бара, ты же знаешь, клички приходят сами к человеку, а не он их создает.

Ответить Баранов не успел. Глухо прозвучали выстрелы. Ренат напрягся, встал всматриваться в сторону, куда ушли сталкеры.

– Не нервничай, – посоветовал я. – Это они от собак отстреливаются. Кровь свиньи подманивает хищников.

– Так быстрей ее пали. Мало того что воняет, так еще и неприятности кличет, – сказал Баранов.

Острый запах бензина перебивал животную вонь. Я накидал сверху веток, сложил домиком дровишки, которые использовались для ночного костра на посту. Запах бензина раздражал, вызывал воспоминания о машинах, хороших дорогах, высотках и аллеях.

– Так что ты выбрал? – спросил я. Бросил бутылку сверху на свинью, начал искать спички.

– Бара – это хорошо. Напоминает мне бар. В баре тоже хорошо. Там собираются друзья. Бар веселый, и я тоже веселый. Значит, пусть будет Бара.

Я аж сломал спичку от ассоциативного ряда Баранова.

– Слышь, весельчак, ты бы лучше по сторонам смотрел, – посоветовал я.

– Костыль, не дерзи, – пригрозил он.

– Уговорил, Бара, – согласился я, ломая следующую спичку. Взял сразу две, чиркнул. Полюбовался пламенем и дал ему пищу, бросил на облитые бензином дровишки.

– Так что пока счет ничейный: один – один.

– Это чего? – насторожился Баранов.

– Ты придумал кличку Костыль, и теперь меня чаще зовут Костей, чем Кузьмой. Я тебе фамилию подсократил.

Загорелось бодро, повалил черный дым. Казалось, потрогай его – и он окажется жирным, словно солидол. Я отступил под мост. Задумался. Получалось, что аномалии стали опаснее. Достал записную книжечку, которую носил во внутреннем кармане. Вытащил ее из полиэтиленового пакетика. Полистал, нашел описание «мясорубки». Внизу – перечисление артефактов, которые находят подле этой аномалии: «душа», «ломоть мяса», «кровь камня»… Меня заинтересовал каменный цветок. Где-то я сталкивался…

«Да в кабинете у полковника! – осенило меня. – Там было штук восемь артов! Они хорошо защищают от пси-излучения. Интересно, а от психиатров они тоже помогают? Нет. Все же прав Зуб, странная подборка хранилась в том рюкзаке. Получается, их владелец боялся, что его мозги сварятся вкрутую, как яйцо на завтрак? И еще – усиление жизнедеятельности. Параноик и псих в одном флаконе. Интересно, а шапочку из фольги он себе не делал? Говорят, защищает от всех излучений и прекращает любую слежку».

Я начал писать на новом листе: «псевдосвинья». Эту записную книжечку подарил мне Зуб. Методическое пособие от Трофимыча.

– Ты странный, Кузьма.

– Чего это? – отрешенно спросил я. Сам же пытался нарисовать пораженный бок мутанта.

– Больше на сталкера смахиваешь.

– Буду смахивать в другую сторону.

– Да нет, – не оценил шутку Баранов. – Ты как вернулся из Зоны, все ее изучаешь, интересуешься. Вот скажи про нее что-то.

– Что сказать? – удивился я. – Зона растет, становится взрослее…

– Заметь, Кузьма, ты сам это сказал. – Баранов подошел и стал смотреть на мои потуги нарисовать мутанта. Я закрыл книжечку.

– Ренат, че пристал? Я не прав по поводу сталкеров? Так ты сам от денег отказался. Им мозги набекрень поставил, они-то уже привыкли расплачиваться.

Оказывается, я не угадал логику Барана.

– Нет, Кузьма, ты говоришь о Зоне как о живом человеке. Она растет!! Стала больше! Кусок земли, пропитанный радиацией! Заповедник с мутантами! А ты о ней – как о девушке.

Дым потянуло по земле в нашу сторону. Я двинулся на противоположную сторону блокпоста. На нескольких ящиках виднелись пробоины от осколков. Бурые пятна так окончательно и не смылись дождями.

– Да и к сталкерам ты неровно дышишь! Сам-то ты тоже денег не взял!

Ренат топал за мной.

– Я сам решаю, что мне брать и у кого брать, – ответил я. Вышло резко и пафосно, но я находился еще под впечатлением от его слов. «Нет, – подумал я. – Надо с ним поаккуратнее, не ляпнуть бы чего лишнего. Например, про лабораторию или про нож, который я нашел в рюкзаке, а кроме ножа – артов почти на сорок тысяч».

– Что это за звук? – спросил вдруг Баранов.

– Тревога, Ренат, тревога. Ты разве не узнаешь мелодичный голос громкоговорителя?

– Вот блин! Что делаем? Рвемся туда?

– Не тупи. Наша задача – держать пост. Значит, занимаем места и ждем. И еще, Баранов…

– Что? – насупился он.

– Если кто-то подойдет на расстояние броска гранаты – стреляй сразу на поражение.

Мы распределились. Ренат категорически отказался смотреть в сторону Зоны, и я засел за упавшим вагоном. Жирный дым стелился в мою сторону, мешая наблюдать. Каждые десять минут мы перекрикивались с Барановым.

– Замолкла тревога, выстрелов не слышно! Что у тебя?! – крикнул он в третью перекличку.

– Собаки. Возле деревьев. На запах, что ли, прибежали? Мало их, видно, сталкеры отстреляли, – крикнул я в ответ.

– Надо было эту мерзость закопать!

Я сплюнул, передернул затвор. «Я еще мутантам не копал могилы!»

– Буду стрелять по собакам! Не пугайся!

– Что?!

Выстрелами я спугнул псов. Наверное, я резко стартанул, и получилось так, что позорно не убил ни одну тварь. Хотя, судя по визгу, однозначно ранил.

Ренат всполошился, прибежал узнать, почему я стреляю, тоже захотел пошмалять, но собаки уже исчезли, убежав в сторону фермы. Вот зараза, много их развелось, и стали они жирнее. Значит, пищи стало больше. Я догадывался, что едят эти твари. Рацион, состоящий из других мутантов и людей, не менялся у них годами.

Мы чуть не прозевали гостей. С этим желанием пострелять, словно пацаны в тире, потеряли счет времени.

Гостей оказалось семеро.

– Гляди, капитан, наши и еще мужик какой-то, – крикнул Ренат. Я глянул на догорающую свинью и ринулся на его половину блокпоста.

Половина солдат вели одного – это уже не весело. И непонятно было, то ли его боятся, то ли охраняют. Он – посередине, сзади – наши, полумесяцем. Капитан – между ними.

– Сойдусь с ними, – сказал я, меняя магазин. – Если не крикну «Бара инвалид», то стреляй сразу на поражение. Или беги.

– Ты чего, Костыль, умом двинулся? В кого стрелять?

– В мужика стреляй, – зло ответил я.

И двинулся навстречу. Автомат на сгибе руки, предохранитель снят. Когда-то меня так встречали на посту, теперь же пришла моя очередь.

– Стоять. Приготовиться к проверке документов, – проорал я. Группа в бронежилетах приблизилась на расстояние пяти метров.

– О чем ты там шепчешь, мальчик? – с акцентом сказал мужик. Не нравился он мне, хоть убивай его сразу – вот так не нравился. Возможно, из-за бородки, которая черной каймой обрамляла его лицо. Или из-за носа – он выступал, словно горный пик. Глаза – дула автоматов. Я понимал, что отнять жизнь у этого человека – это нормальный процесс, рабочий.

– Руку со ствола убрал, – приказал я.

Он меня пугал и злил. Злил больше. Почему-то я вспомнил ферму, вспомнил, как лежал в луже крови, уткнувшись щекой в пол, а рядом ходила смерть.

– Щенок, ты не…

Я резко развернулся боком, дал очередь над их головами и тут же навел оружие на мужика.

Солдаты с блокпоста дернулись, капитан присел, схватился за каску. Они все остановились. Все внимание я сосредоточил на мужике. Одет он был шикарно. Усиленный бронежилет, разгрузка, необычный автомат. Все детали приталены, все подогнано, словно его амуниция – вторая шкура.

Он оскалился. Хитро. Убрал руки с рукоятки автомата, зато теперь он мог выхватить пистолет из бедренной кобуры, да и нож на поясе очень правильно был подвешен. Заголосили, как куры, солдаты. Они возмущались, даже капитан орал:

– Кузьма! Я тебя под трибунал отдам! Что за встреча, словно мы тебе денег должны?!

Мужик махнул, и они замолкли.

– Документы у меня – мой автомат и пистолет. Этого хватит?

– Костыль, пропусти его! – это опять капитан голосил.

В животе у меня началась зима. Кишки словно превратились в замерзшие водосточные трубы, покрытые льдом.

– Раз капитан просит, то проходи, – ответил я. Слегка опустил автомат.

Мужик продолжал скалиться, приблизился ко мне вплотную. Казалось, он хочет меня сбить с ног.

– Щенок зубы показывает. Я бы тебя предупредил, что в следующий раз их выбью, но мы никогда не встретимся. Знаешь почему? – Он напирал, но я не отступал. Я уже не следил за его оружием, сосредоточился на главном – не отводить взгляд. Палец на спусковом курке стал выплясывать джигу.

– Я – Волк, а ты – пес, прикованный к вонючей конуре, – процедил носатый.

И замер. Ждал ответа. Проверял, как я недавно проверял Толика-Толкача.

– Сезон на волков открывается с первым снегом, – вытолкнул я из себя. Было такое чувство, что я мешок с цементом поднял языком. Тишина. Солнце грело мне непокрытую макушку. Закон подлости в природе еще никто не отменял. Полгода тому назад я с уркой пытался пройти этот же блокпост, теперь – я на месте солдатика, с порезами на лице от бритвы.

Мужик засмеялся. Ударил меня по плечу, да так, что заныла ключица.

– Красавец. Видна сразу горячая кровь! Сам такой был, теперь вот сединами покрылся, – сказал он. – Ты откуда такой? Чей род?

– От мамы с папой, – ответил я, оставаясь на месте. Ни полшага назад.

Он еще раз засмеялся. И потом резко сказал:

– Я вот такого ищу, на тебя похожего. Клички у него странные: солдатик, Пробирка, дезертирчик…

Я все же отступил. Зараза! Такое ощущение было, что на меня лавина напирает. Мне удалось сделать вид, что поворачиваюсь к блокпосту.

Кричу:

– Бара, ты инвалид! – и добавляю: – Не знаю. Если надо денег ему передать, то оставляй.

Он задумчиво смотрел на меня, переваривая сказанное.

– Костыль. – Произнес он и, больше ничего не говоря, двинулся к блокпосту.

Я же стоял на ватных ногах и думал о том, как плохо, что он появился в моей жизни. Из размышлений меня вывел Патлатый:

– Слышь, бессмертный, ты со всеми такой строгий или только с наемниками?

9

– С главой наемников, – эхом сквозь время прозвучали слова капитана.

Мы сидели в его комнате: Ренат на старом стуле, я на подоконнике. Капитан медленно нарезал круги по помещению и махал руками, словно дирижируя палочкой.

– А чего мы так просто отпускаем наёмника? Они же убийцы, – проворковал Баранов.

Капитан щёлкнул пальцами:

– Нет, что этот, мечта любого мясника, тупит, понятно. А вот от вас, уважаемый, я не ожидал. Если видел, что я лично веду его под рученьки да пытаюсь за территорию Границы выпихать, то чего спросил документы? А?!

– Сказал то, что в голову стукнуло, – ответил я.

– А зачем тебе мозг? Вы же два дебила, значит, один из вас сила, а второй – ускорение!

– Ты меня не обижай, – произнес Баранов и сжал кулаки. Хорошо, что не дал по хитрой физии капитана. Я мотал на ус, писал на подкорковый диктофон информацию, а сам же думал, что делать дальше.

Капитан направил указательный палец Баранову в лоб:

– Объясняю для силы. В мире, где добро и правду можно встретить только в кино, все давно связано и повязано. И единственное, с чем я не буду ссориться, это с силами, которые, как ластик, легко стирают любые имена.

Он сымитировал выстрел. Баранов почесал лоб.

– Мне позвонили и сообщили три вещи: ответить на вопрос Карима Волка. Я так и сделал. Кстати, вопрос. Он пришел со стороны Зоны. Значит, скорее всего, через блокпост, который вы охраняли. Понимаете?

– Значит, он профессионал, – прогудел Баранов.

– Что еще сообщили? Как там раненый? – спросил я.

– Оперируют. Минус глаз, хотя жить должен. И третье, самое задорное. Сворачивают программу по воспитанию военсталов «сразу в Зоне». Будет, как раньше, в вашей части обучение, вылазки в Зону по выходным.

– Уже точно? – спросил Ренат. Он продолжал сжимать кулаки, как перед дракой.

– Нет. Пока документ набирают, потом на подпись, потом в штаб миссий… Короче, пока на тушенке у меня еще побудете с недельку.

– А кого искал этот…

Вот главный вопрос сегодняшнего дня. Зараза. Навалились намеренно. Сразу, словно плыл по речушке – и тут водопад.

– Карим Волк. Запомни. Именно так, уважительно, Карим Волк. Искал он фраера – дезертира. Вроде тот служил, потом форму поменял на сталкерскую курточку. Не все там ясно. Весной, как у меня дочь родилась, на блокпост напали. Порубили наших пацанов. Военный спецназ прибыл, но приказ пришел – дальше насыпи не соваться. Что делать, кто куда… Без меня тут накомандовали, олухи пернатые. Так вот, пришли сталкеры побитые и в уши влили, что напала на блокпост банда фризовцев. И теперь они же берут под контроль ферму. А там засел правильный бандит, на Борзого откликался. Я с ним пил когда-то, нормальный пацан. Был.

У Рената аж челюсть отпала от такого потока информации.

– Так вот, военсталы – ребята простые. Убили нашего – они и зачистили холмы от бандитов. Положили их немерено. Слухи ходят, единственный, кто выжил, – это наемники. Да и то не все. На ферме нашли труп одного, с горлом порезанным. Как свинью выпотрошили. Карим сначала нам устроил веселье, а потом нестыковочка дала о себе знать.

– Военные работали на холме, а парня того убили на ферме, где Борзый рогами уперся? – спросил я. Хотел промолчать, но решил узнать, рискнуть.

– Да, есть такое. Короче, люди Карима ищут этого дезертира на границе. Знаю, бандитов подключили, чтобы за периметром прошерстили, так у них несрост произошел. Приехали в больничку, между собой перецапались, так хотели добраться до дезертира, а потом их раскидали, как слепых котят. Не ясно только: раньше они кличку и описание не имели, а теперь будто свидетеля нашли, который им описал парня. А про Борзого… Странные у него отношения с хозяином были.

– А кто у него хозяин? – спросил я, уже зная ответ.

– Есть такой, Гунч.

Капитан намотал очередной круг.

И тут я понял: в часть мне пока нельзя. Совсем нельзя. Раз ищут, то однозначно выйдут на след. «Зараза! Тля! Кто мог меня видеть? Тройка бандитов – мертвы. Бандиты на ферме – сдохли. Трофимыч умер. Остается Крыса и единственный выживший бандит – дядя Сева.

Нет, нельзя мне в часть. Там у меня заберут оружие, и буду я ходить со сталью – в лучшем случае. Прижмут, положат в багажник – и все, здравствуй лес, привет могила. Обратиться за помощью к Зубу? Так и ждут, что я стану военсталом.

Получается, надо полгода пробыть в Зоне. Тут я – Костыль. Что же за беда такая, в прошлый раз в Зону с неохотой ходил, а она засосала как трясина. Теперь же выгоняет и выгоняет. То свинья-мутант, то теперь прекращение обучения».

– Так что спасибо, что побывали в гостях, надеюсь, скоро расстанемся, – сказал капитан.

– Капитан, помнишь, Толик упоминал этапы обучения?

– Ты что задумал, отродье? – насторожился он.

– Проявить себя хочу. Медальку на грудь. Отправь дальше по этапу. А там придет телеграмма – ты нас и вернешь.

– Тю. Я вас могу хоть до третьего этапа закинуть. Только вы не дойдете.

– Это почему? – спросил Баранов.

– Потому что это на «Метпроме». Там стоят спецы, которые и должны вас научить тайнам и премудростям.

– Пусти, а? – попросил я.

– Да зачем мне самому себе геморрой искать? Я что, не умный?

– Тебе как со стекла дождь, а я себя зарекомендую.

– Мы, – сказал Баранов. – И даже не рыпайся без меня, Костыль. Забыл, кто из нас «дед», а кто «черпак»?

– Баранов, ты что, дымом надышался? Выйдем, я тебе расскажу, кто из нас «дед». – Я офигел от такого заявления.

– Я вам обоим говорю – идите спать, – сказал капитан.

Я отлип от подоконника, приблизился к нему.

– Кэп, ты же мне должен.

– С чего ты взял?

– Думаешь, за очередную смерть на блокпосте тебе майора дали или, наоборот, старлеем сделали?

– Умер кто или нет – это Зона. У меня потери личного состава, как на войне.

– Капитан, будь человеком. Вернее, я же вижу, ты правильный военный. Сталкеров от пуль бережешь, дела решаешь без уставной дурости. Пусти дальше, дай баллы заработать.

– Да что ты пристал ко мне, как доярка к корове?

Он отошел к дверному проему, вернулся к тумбочке. Открыл расшатанную дверцу и вывалил на кровать ворох бумаг.

– Присылают тут нам телеграммы странные люди, еще ответа от меня требуют. У меня тут что, компьютер с принтером? Или связь ловит?

– Гонца им пошлите, – сказал Баранов.

Капитан прекратил шуршать бумагами, вытащил конверт.

– Я вас обоих пошлю. Далеко и не на северный блокпост.

Он достал аккуратно сложенный лист и прочитал:

– Для прохождения второго этапа… Это мы опускаем, мы ж крутые пацаны, а вот третий этап… Направить группу для самостоятельного продвижения по отчужденной территории до НИИ «Метпром», для дальнейшего прохождения службы.

– Это где? – настороженно спросил Баранов, – сразу за Границей?

– Ага, почти. По Отходнику или Топям крюк сделаете – и окажетесь у майора Ставра. Вот там научитесь, если он вам раньше головы не пооткручивает.

Капитан кинул в меня документом, я ловко его словил. Просмотрел: да, так и есть, перескакиваем мы через ступеньку, но мне это и лучше. Чем дальше от края, где снуют бандиты и наемники, тем сердце у меня дольше будет биться.

– Все? Почитал? Теперь идите спать и не морочьте мне воспаленный мозг!

– Я готов, – сказал я и спрятал документ во внутренний карман.

– Мы готовы, – поправил меня Баранов.

Через час мы стояли в подвальном помещении. Разбитые стекла хрустели под ногами, лампочка освещала ящики. Капитан, после попытки нас оставить, видимо, для успокоения совести, по-деловому начал нас собирать в дорогу.

– Это наш секонд-хенд от Зоны. Все, что конфискуется или собирается, мы сносим сюда, а потом вывозим, – пояснил он.

Я дернул крышку ящика и замер. Оружие. Сваленные в кучу пистолеты, обоймы, пересыпанные патронами. Сверху лежал знакомый пистолет.

– Sig Sauer. Точный, как швейцарские часы. Патрон специфичный для наших мест, кольтовский. Это безотказная машина, – прокомментировал капитан.

– Ого, автоматы! И ружья!

Ренат добрался до следующего ящика.

– Товарищ капитан, а зачем нам это старье? Вот, – он вытащил автомат Калашникова и ткнул в ржавчину на стволе.

Капитан выругался, я ухмыльнулся.

– Разведчик, мать моя женщина, ты когда ко мне притопал, я тебе под роспись выдал амуницию и автомат. Теперь ты, можно сказать, переводишься в другую часть, поэтому сдашь все без единой царапинки.

– А как мы дойдем до «Метпрома»? – уточнил Ренат.

Капитан махнул:

– Выбирай. Отдаю с возвратом.

Я же крепко вцепился в пистолет. Сомнений не осталось, именно его бросил сталкер-нарушитель. Хриплый. Ему подходила эта кличка. Я потом еще искал, уж больно необычный пистоль, а оказывается, ушлый капитан из Ильичевска все уже подчистил.

Хотя он мне нравился. Торговая жилка явно преобладала над другими, но не пожадничал ведь, не начал выкручиваться.

– А что нам брать?

– По автомату и пистолету, – сказал он.

Ренат выбрал «калаш», я же остановил свой выбор на «гюрзе». У меня появился план, как дойти до «Метпрома». Детали начали становиться в пазы, и механизм должен был заработать.

– «Гюрзу» и «Сига», – сказал я.

Думал, капитан откажет, пистолет-то не простой. Нет, просто кивнул.

– Я «калашникова». И патронов пять сорок пять побольше, – попросил Ренат.

– Сколько найдешь, все твои. Вы шо, правила не знаете? У группы военсталкеров оружие должно быть идентичным. Понятно, для чего?

Я понимал, но промолчал. «Капитан мыслит просто, мы сейчас походим кругами, поупираемся в аномалии – и назад, на его южный блокпост. А там уже и телега приедет, нас забирать. Нет, у меня мечты другие, как можно глубже в Зону забраться».

– Чтобы патроны подходили, – произнес Ренат.

– Хм-м, а ты не такой туп… Ладно, сам знаешь, – сказал капитан. Поднялся со ступенек, устало вздохнул.

Я решил его добить.

– Капитан, сколько времени?

– Почти три, обед пропустили. Не боись, что-то да оставили, – не понял ход моих мыслей он.

– Я через полчаса готов выдвинуться. Хочу осмотреться в деревне.

Капитан молча вышел из подвала. Я же начал собираться. Смотался за своим рюкзаком и разложил вещи – то, что оставляю, и то, что в дорогу. Копаться в чужих вещах оказалось неприятно. Будто я мародёр и забирал последнее. Хорошо, что не с трупов поснимали. По крайней мере, бурых пятен я не видел. Взял курточку по размеру и черную вязаную шапочку. Выбрал алюминиевый котелок, легкий и прочный. Затолкал в него мыльно-рыльные принадлежности. Десяток таблеток сухого спирта, воняющего мочой. Не поленился, прочитал состав. Спички, завёрнутые в фольгу и целлофановый пакет. С едой получался напряг. Кроме консервов, я обнаружил куриные кубики.

– Зря мы отпустили сталкеров, – разбавил тишину Ренат. – Они нас провести могли.

Верно мыслил, все верно. Я достал нож, посмотрел еще раз на вырезанные на рукоятке буквы. «Эх, не удалось вернуть стальное жало Унылого. Может, и к лучшему. Я не верю в ауру, но он явно хотел крови».

Потом начал набивать патронами карманы рюкзака. Вроде ничего и не взял, а он распух, как искусанное осами лицо.

Капитан заглянул и кинул нам по пачке чая.

– Дешевый. Черный. Настоящий чай, а не химия теперешняя, – сказал он. Посмотрел на часы: – Ну, разведка, удивите меня марш-броском до «Метпрома».

И сам засмеялся, понимая, насколько это будет трудно.

Назад: Часть вторая. Ренат

Дальше: Часть четвертая. Хрип