Пришлось продираться сквозь колючки и лианы, обдирая в кровь открытые участки тела. Вышли на скрытую тропу, по которой, видимо, и уходили похитители. Скоро убедились, что имеют дело все же с каннибалами – на подходе к маленькому селению, запрятанному в самой густой и темной чаще леса, повсюду у небольших кострищ валялись обгорелые человеческие кости и черепа. От вида этих останков Малёк то и дело ойкал, за что Наймит раздраженно пихал его локтем в бок и жестом показывал, чтобы тот сохранял молчание. Мужчины спешили, боясь опоздать.

Остановились у вытоптанной проплешины, к которой привела тропа. Спрятавшись за трухлявым валежником, начали осматриваться. Недалеко от поляны, в зарослях, виднелись кривые хижины и шатры, вокруг мельтешили дикари. Заняты они были собиранием дров, которые относили к черному строению, выделяющемуся на фоне остальных хибар вытянутым шпилем, увенчанным огромным рогатым черепом мутанта.

Тритон внимательно обвел взглядом округу, быстро вычислил две сутулые тени у дерева – дозорных. Подскочил к ним, оглушил обоих ударами приклада по головам. Из кустов тут же выскочил третий дикарь, закричал что-то, начал размахивать копьем, но был мгновенно утихомирен Наймитом.

– Путь открыт, – шепнул Голубец сталкеру, потирая ушибленный о крепкую челюсть стража кулак.

Тритон подал знак следовать за ним, но только компания приблизилась к первым хижинам, как вдруг почти над самыми макушками незваных гостей пыхнула яркая вспышка, а следом раздался протяжный низкий гул. Сталкер едва успел отскочить в сторону, как из зарослей посыпались искры и огонь. Деревья тотчас занялись маслянистым пламенем. От едкого дыма стало тяжело дышать.

– Нас ждали? – кашляя, спросил Наймит.

– Видимо, да.

Вновь грохнуло. Вторая вспышка осветила округу.

– Из огнемета, что ли, бьют? – удивился Голубец, укрываясь от очередного горящего комка.

– Откуда он у них? Осторожно!

Пузатый снаряд прилетел точно в то место, где еще секунду назад стоял Наймит. Плетеная корзина, наполненная какой-то маслянисто-черной тягучей субстанцией, шмякнулась в траву, с глухим звуком взорвалась, окропляя все вокруг себя огненными брызгами и ошметками. Языки пламени зазмеились по земле, дочерна выжигая корни, траву, ветки.

Тритон жестом показал товарищу место, с которого велся обстрел, дал команду – наступление в обход. Сам отпрыгнул в сторону, уходя от летящего копья, перекатился через плечо к толстому стволу кряжистого дуба. Следом подскочил Наймит. Движения обоих были слаженны, будто подобные атаки они вместе совершали каждый день. На счет «три» парни выскочили из укрытия и, прикрывая друг друга, ринулись в бой. Короткими очередями срезая дикарей, они направились к черной хижине. Чутье подсказывало сталкеру – там каннибалы и держат пленницу.

Воевать палками и стрелами против автоматов – глупая затея, но дикари особым умом не отличались. Страха, однако, они тоже не выказывали.

– Слабоумие и отвага! – с сарказмом заметил Наймит.

Лесные аборигены прыгали прямо на дула автоматов, пытаясь выбить их из рук чужаков. Попытки эти неизменно заканчивались поражением дикарей.

В борьбе с врагом местных жителей поддерживали огненные бомбы, летящие сверху и рвущиеся почти у самых ног сражавшихся. Плотность обстрела стала заметно увеличиваться, а горящий лес и вовсе превратился в сущий ад.

Вскоре удалось разглядеть и само метательное оружие. Собранное из стволов деревьев, вертолетных деталей и рессоры грузовика, – вид оно имело весьма грозный. Пока один воин заводил рычаг, второй уже паковал снаряд, поджигая фитиль от факела. Гортанный командный выкрик, удар по рычагу – и горящая корзина с гулом летит вверх.

«Вот тебе и дикари! – усмехнулся Тритон, глядя на чудо инженерной мысли. – Неужели сами додумались? Лучше бы мельницу построили!»

Завидев врага и сообразив, что авангард охраны не справился с обороной, каннибалы разом стушевались. Но заминка была недолгой. Грозный клич – и лесные разбойники быстро перегруппировались, похватали воткнутые в землю копья и вновь пошли на чужаков. Их на себя взял Наймит. Было слышно, как он затейливо ругается, расчищая дорогу:

– Пулю тебе в грызло, чтобы не скисло! И ты получи для порядка! Вот тебе в ухо – для проверки слуха!

Первый каннибал споткнулся почти сразу, второй распластался на выжженной земле, не добежав до цели десяти метров. С третьим пришлось повозиться. На выручку пришел Малёк. Вдвоем с парнем отбиваться стало сподручнее.

Тритон в это время уже подходил к хижине. Судя по усиленной охране, там и держали пленницу.

Вспоротая корнями деревьев земля была и здесь усыпана человеческими костями. Там же, в останках, копошились вороны и мелкие грызуны. У хибары стоял жертвенный алтарь – квадратной формы, вырубленный из цельного куска черного дерева, размерами с половину самого строения. Украшенное черепами людей и животных, все залитое кровью, засохшей, бурой, навевало это капище самые жуткие мысли. Наверху, там, где было вырезано грозное божество злодеев, в специальном углублении виднелась целая коллекция разделочных ножей.

Тритону стало не по себе, но он двинулся вперед.

Дорогу ему преградил выскочивший из хижины охранник. Что-то проголосил и замахнулся дубиной. Устранить проблему быстро у сталкера не получилось – не вовремя вылезший из кустов другой дикарь отвлек внимание и пришлось уворачиваться от его удара. Копье пролетело почти у самого виска здровяка. Следом над макушкой просвистела самодельная палица, едва не лишив сталкера головы.

Тритон ответил короткой очередью, но пули ушли «в молоко». Пришлось отступить. Обидчик, почувствовав близкую победу, совершил фатальную ошибку – выбежал из укрытия. Пуля пробила ему голову, дикарь упал на землю. Увидев мертвого товарища, охранник с дубинкой стремительно ретировался обратно в хижину. Украдкой выглядывая из окна, он начал метать в сторону сталкера дротики.

Достать гада, выстрелив прямо в тонкую стену, за которой тот укрывался, Тритон не решился – побоялся задеть Воблу. Пришлось плясать перед хижиной джигу, уворачиваясь от летящих снарядов и попутно пытаясь точно прицелиться. Перестрелка продолжалась недолго. Едва каннибал в очередной раз высунулся, чтобы пустить дротик, как получил свинцовую осу прямо в лоб. С выпученными глазами грузно упал на пол.

Не теряя ни секунды, сталкер бросился к хижине. Пинком выбил хлипкую дверь, заскочил внутрь. Готовый дать отпор возможным новым недругам, прячущимся в полутьме комнаты, вскинул автомат и начал обследовать помещение. Хибара, снаружи выглядевшая небольшой, внутри оказалась на удивление просторной, с тремя комнатами.

В первой обнаружился склад оружия – копья, дубинки, стрелы, ножи, дротики, еще куча разных предметов, названия которых сталкер даже не знал. Во второй – что-то вроде тронного зала с огромным престолом, украшенным костями и черными блекло сверкающими камнями. В третьей…

Тритон опешил и не сразу пришел в себя. Ожидал увидеть все что угодно, но только не это.

В третьей комнате была Вобла. Связанная, абсолютно голая, явно одурманенная каким-то зельем, девушка безропотно лежала на полу, на холщовой материи, закатив глаза, и что-то бессвязно бормотала. Рядом расхаживал дикарь – уже преклонного возраста, седой. Судя по татуировкам, это был вожак племени. Он читал какие-то заклинания и возводил руки к потолку, иногда окропляя девушку бурой, похожей на кровь, жидкостью из кувшина.

Тритон вскинул автомат, но воспользоваться им не успел. Вождь, завидев внезапного гостя, махнул рукой, и оружие сталкера, как по волшебству, отлетело в сторону. Еще один пас – и здоровяк впечатался в стену.

«Телекинетик!» – понял с ужасом Тритон, живо поднимаясь.

Третий невидимый удар пришелся ему по ногам.

Старик откинул сталкера еще дальше, почти к самому выходу, а сам как ни в чем не бывало продолжил свою молитву.

Оправиться от удара получилось у сталкера не сразу – сказалась рана на ноге. Собрав всю волю в кулак, Тритон приподнялся, взглядом нашел оружие. Автомат лежал слишком далеко, до него было не добраться.

– Кхуртэ! Кхашт арета кхан! – тем временем распалялся старец, словно выкашливая слова молитвы и входя в транс. Его и без того морщинистое лицо исказила жуткая гримаса. Обмазав свое тело грязью из кубка, он повернулся к девушке, оскалился, обнажая кривые гнилые зубы.

Тритон, воспользовавшись моментом, юркнул в первую комнату хижины – туда, где лежало оружие, – схватил копье, подумав, взял еще и нож. Быстро вернулся назад.

– А ну отошел от нее, неандерталец! – крикнул он и метнул нож.

Дикарь обернулся, в последнюю секунду отвел от себя летящее оружие, но второй бросок отбить не успел – копье, пущенное следом за ножом, с хрустом пробив плечо, откинуло вождя к стене. Старик взвыл, выронил кубок. Начал водить руками, пытаясь сопротивляться, но вовремя подскочивший сталкер вырубил его одним мощным ударом.

Тритон быстро освободил девушку, помог ей подняться и протянул одежду, найденную в углу комнаты. Вобла, шатаясь из стороны в сторону, с трудом смогла добраться до выхода. Подоспел Наймит.

– Как дела? – спросил он, испуганно глядя на пленницу.

– Нормально, – ответил за нее сталкер. – Как обстановка снаружи?

– Спокойно. Шастает еще парочка-другая дикарей, но уже боятся подходить, основной костяк разбит.

– Надо уходить, – подытожил Тритон. – Кто его знает: может, где-то рядом есть еще одно поселение этих аборигенов.

– Давай хижину осмотрим? – предложил Наймит, не без любопытства разглядывая из-за плеча сталкера развешанные по стенам побрякушки и предметы.

– Времени нет.

– Эх! – с сожалением вздохнул тот. – Тут такой товар пропадает! – Завидев в углу небольшой рюкзак, принадлежавший, видимо, не столь везучему путнику, на свою беду забредшему в эти края, сказал: – Давай хотя бы сумку эту заберу. Владельцу она уже все равно не пригодится.

Тритон махнул рукой: мол, бери. Хотел поторопить друга, но на полуслове вскрикнул – плечо пронзила острая боль, словно от укуса огромной дикой пчелы. Сталкер попытался смахнуть насекомое, но вместо пчелы на землю упал дротик размером с мизинец.

– Что еще за… – Слова дались ему с великим трудом, словно разбухли и застряли в горле. Тритон поднял дротик, глянул на иглу. Онемевшими губами произнес: – Отравленная.

Его начало качать из стороны в сторону. Сталкер схватился за стену, но она почему-то словно ушла из-под его рук. На выручку бросился Наймит, подхватив заваливающегося товарища.

– Что случилось?

Тритон не смог ответить, лишь махнул в сторону вожака. Тот, истекая кровью, из последних сил заряжал в трубку второй дротик, намереваясь добить заклятого врага. Наймит опередил старика. Откинутый автоматной очередью, шаман окончательно угомонился.

Уложив сталкера на пол, Наймит достал аптечку, начал перебирать в ней шприц-тюбики. Нужного средства, как назло, не оказалось. Выругавшись, Голубец полез в сумку Тритона. Там, почти на самом дне, обнаружилась железная коробка, внутри которой позвякивали ампулы без маркировки, без каких-либо опознавательных знаков.

– Это… то, что… нужно… – выдохнул Тритон и потерял сознание.

Костер разводить Ворон не стал: ночь стояла теплая, а вероятность засветиться была большая – преследуемых он держал на достаточно близком расстоянии. Располовинив сухпаек и без аппетита поглощая его, начал обдумывать дальнейшие планы. Судя по следам, беглецы шли, не опасаясь погони. Тем было лучше для него. «Беспечные олухи. Это в стиле Тритона – не замечать вещей, на которые стоит обратить внимание».

Мысли его невольно вернулись к первой за столько лет встрече с другом… бывшим другом. Он и другом-то, в общем, никогда и не был. Так, человек, который всегда находился рядом, а лучше бы, как оказалось, не было его вовсе. Глядишь, и с Мартой все не так бы вышло.

«И как только у меня хватило выдержки не воткнуть нож ему в горло?» – Ладони его сжались в кулаки.

«Это не выдержка, – с усмешкой подсказал его внутренний голос. – Это страх. Ты ведь сам знаешь».

– Я его не боюсь! – вслух произнес Ворон, но его слова прозвучали как-то не уверенно, фальшиво.

На самом деле он не знал настоящего имени того, что поселилось в его голове и говорило с ним.

«Управляет, оно управляет тобой, Ворон!»

Это произошло два месяца назад. Голос поначалу был тихий, почти не слышимый. И всё креп, появляясь словно бы из какой-то бездны. Он говорил странные вещи. Но правдивые. Ощущение того, что вот именно так начинается сумасшествие, быстро сменилось тревогой – голос и не думал уходить, даже когда Ворон начал глотать таблетки. Наоборот, прорезался еще громче.

И в какой-то момент Ворон сдался. Просто понял, что некая сущность пробралась к нему в голову и говорит с ним, и принял это как факт. Ах, если бы он знал, что за этим последует!

Мрак. Ворон дал ему такое имя. То, что имеет название или имя, казалось бы, легче осмыслить. Но Мрак осмыслить не получалось. Он не имел формы, любые попытки заглянуть чуть глубже в себя заканчивались всегда одинаково – сильнейшей, на грани сумасшествия, болью и судорогами. А Мрак смеялся над ним, беззащитным, бессильным, никчемным. И с каждым днем этот смех звучал все громче, торжествуя победу.

В какой-то момент Ворон понял, что Мрак пришел не из этого мира. Он вообще существует (если так можно сказать про то, что пребывает за чертой жизни и смерти) вне миров, за гранью порядка, в хаосе. Эти отрывочные образы стали приходить не сразу. Черный немой космос, сияние миров, заточенных в подобие стеклянных шаров, темнота, рвущаяся внутрь этих шаров. В одной из таких сфер он и увидел ее – Армаду – пирамиду, сооружение, что было древнее самой Вселенной. В ней, в этой Армаде, была скрыта огромная сила, которая нужна была Мраку. Но ему не удавалось проникнуть в сферу. И Мрак был очень зол из-за этого. Он искал лазейки, но напрасно. Тогда он пошел другим путем. Если гость не может отворить дверь, то пусть это сделают хозяева. Засов всегда легче открыть с той стороны, с которой он закрыт.

Ворон вытер взмокший лоб. Глянул на свои руки – они тряслись. Он понимал, что Мрак использует его для того, чтобы разрушить этот мир.

«Ворон, ты – ключи от кладезя бездны».

– И что с того? – раздраженно спросил он у огня. – Что с того?!

Огонь не ответил.

– Этот мир и так уже давно стух. Судный день прошел, что может случиться еще?

А Мрак обещал ему награду.

ТВОЕ СЕРДЦЕ НАПОЛНЕНО ЖАЖДОЙ МЕСТИ, – прошептал он в тот, самый первый, раз в его голове. – МЕСТИ, КОТОРАЯ ЗАКОСТЕНЕЛА И КОТОРАЯ ДАВНО ЗАСТОЯЛАСЬ. А ЕЙ НЕЛЬЗЯ ЗАСТАИВАТЬСЯ, ОБРАЗУЕТСЯ ОСАДОК, ИМЯ КОТОРОМУ – БЕЗУМИЕ. ВЫПЛЕСНИ НАРУЖУ, Я ДАМ ТЕБЕ ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ. ТЫ ОТОМСТИШЬ ЗА УКРАДЕННУЮ У ТЕБЯ ЖИЗНЬ.

И Мрак стал шептать ему. Мрак рассказал про Тритона, про то, что он выжил и до сих пор, невредимый, топчет эту грешную землю.

А ВЕДЬ ИЗ-ЗА НЕГО УМЕРЛА МАРТА. ИЗ-ЗА НЕГО ВСЁ СЕЙЧАС ТАК, КАК ЕСТЬ. ОН УКРАЛ ТВОЮ ЖИЗНЬ.

Мрак говорил много, а потом затихал, оставляя Ворона наедине с самим собой и своими отравленными мыслями.

– И что с того? – вновь повторил Ворон.

ТЫ ЛЮБИЛ ЕЁ. ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ ЛЮБИЛ. ДАЖЕ КОГДА ОНА ВЫБРАЛА ЕГО. ДО СИХ ПОР ЛЮБИШЬ. Я ВСЁ ЗНАЮ. АБСОЛЮТНО ВСЁ.

И Мрак вновь затихал, и это молчание было как насмешка. Как пытка.

– Что ты, мать твою, знаешь?! Ты ничего не знаешь!

ТЫ ХОТЕЛ ЕГО УБИТЬ. ИЗБАВИТЬСЯ ОТ КОНКУРЕНТА. ПОТОМУ ЧТО ОН УКРАЛ ТВОЮ ЖИЗНЬ И ПРОЖИВАЛ ЕЁ ВМЕСТО ТЕБЯ. ЗА ЭТО ТЫ ХОТЕЛ ЕГО УБРАТЬ СО СВОЕГО ПУТИ. В ПЕРВЫЙ РАЗ, КОГДА СДАЛ ОХРАНЕ ЗА ТО, ЧТО ОН ПРОПУСКАЕТ ЗА ПЕРИМЕТР ЗОНЫ ПОСТОРОННИХ ЛЮДЕЙ. НО НЕ ВЫШЛО, ОН ВЫКРУТИЛСЯ. ВТОРОЙ РАЗ – С МАШИНОЙ. Я ЗНАЮ. Я ВСЁ ЗНАЮ.

– Да кто ты такой?! Тебя никто не слышит, кроме меня!

ДОСТАТОЧНО И ЭТОГО. СЛУШАЙ. ТЫ ИСПОРТИЛ ТОРМОЗНУЮ СИСТЕМУ, А ПОТОМ НАПЛЁЛ ПРО ПРОБЛЕМЫ С АРТЕФАКТОМ. ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ОН СЕЛ В МАШИНУ И УЕХАЛ – НАВСЕГДА, ПРЯМИКОМ В АД. ОПЯТЬ НЕ ВЫШЛО. ОН ВЗЯЛ С СОБОЙ ЕЁ. И УБИЛ. А САМ ОСТАЛСЯ ЖИВ.

– Что тебе надо? Оставь меня в покое!

Я МОГУ ПОМОЧЬ ТЕБЕ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОЙ БОЛИ. ОТОМСТИ ЕМУ. ТЫ ВЕДЬ ЭТОГО ХОЧЕШЬ? Я ЗНАЮ, ГДЕ ОН СЕЙЧАС.

– Знаешь? – сомнение закралось в душу. В какой-то момент даже показалось, что он просто рехнулся.

ТЫ НЕ СОШЕЛ С УМА. НО ВЗАМЕН МНЕ НУЖНА ОДНА УСЛУГА.

– Какая?

САМАЯ МАЛОСТЬ, ПУСТЯК.

– Я согласен! Скажи, где он, и я выполню все, что ты захочешь!

ОТЛИЧНО! ТЫ СДЕЛАЛ ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР!

«Дьявольский контракт! – хмыкнул про себя Ворон, вспоминая тот разговор. – Но оно того стоит». В мире, где все обесценилось разом – любовь, вера, надежда, – только жажда мести оставалась в цене, потому что только она являлась стимулом идти дальше.

Пара часов на сон – и снова в путь, выслеживать того, чья жизнь не давала ему покоя уже столько лет.