Один из разведчиков указал дорогу и поехал впереди, возчики торопливо нахлестывали коней, стараясь двигаться как можно быстрее и поглядывая пугливо в нашу сторону.

Чекард наконец проговорил в непонимании:

– А что они все о каких-то демонах… Вон тот, что помощник, прямо визжит на всех в ужасе! Чтоб быстро, а то всех пожрем…

Я отмахнулся.

– Дикие люди. Невежество так и прет!..

– Еще какие, – подхватил он. – Демоны, надо же такое придумать!

– Не так уж, – сказал я небрежно, – если вот так сбоку, то ты и похож на демона. Хотя, конечно, если очень хорошо присматриваться.

Он сказал польщенно:

– Ваше величество!.. Это от дикости такие. Хоть и город, но в лесу, что с них взять…

Один из разведчиков услышал, крикнул:

– Я бы взял, уже присмотрел, но раз уж торопимся…

Через час уже были далеко за городом. Зарево на северо-западе разгорается все более грозное, предвещая беду. Чекард и четверо его разведчиков указывали дорогу, выбирая места, где пройдут телеги.

Заключенных везли в цепях, но я велел сообщить, что после некой несложной операции по обузданию противника им всем будет помилование и свобода.

Несколько раз перегруженные телеги застревали в грязи, заключенных сперва выгоняли вытаскивать из грязи, потом уже сами, в надежде на скорую свободу, старались ускорить движение.

Чекард спросил шепотом:

– Здесь есть убийцы, а есть простые карманники…

Я ответил строго:

– Когда родина в опасности, всех одинаково в штрафной батальон!..

– Ваше величество?

– Когда война, – пояснил я, – мелочиться не к лицу. Герои будут проливать кровь в сражениях, а преступники отсиживаться в тюрьмах?..

Он посмотрел на меня расширенными глазами.

– Как-то не подумал…

– Когда приходит, а то и наступает трудное время и трудный час, – сказал я, – преступников всех истребляют, чтобы охраняющие их могли взять оружие и пойти в бой!

Он подумал, посмотрел на меня с уважением.

– Тогда… сейчас трудное время?

– Точно, – подтвердил я. – Соображаешь!.. Незачем на них тратить корм, когда честным горожанам вдруг да не хватит. Далеко еще?

Он приподнялся в стременах, показал рукой.

– Если мы не ошиблись, дай, Господи, чтобы не просчитались, он пройдет вон там… Видите высокая сосна стоит одинокая посреди поляны, словно гордый дуб, а не стадная сосна?

– Как только доберемся, – велел я, – всех сразу привязать по цепочке, перегораживая дорогу Демону Огня. По степени тяжести не ранжировать.

– Все сделаем, ваше величество!.. А если Демон Огня на это даже не посмотрит?

Я ответил веско:

– Чем общество вышеразвитее, чем больше придает значение такой ерунде, как жизнь и здоровье простого человека!..

Он сказал в недоумении:

– Че, правда?

– Точно-точно, – заверил я. – Бывают такие загибы в истории. Перегибы.

– Дураки, – сказал он.

– Еще какие, – согласился я. – Понятно же, что ценный только я, а все остальные только флуктуации моего высокоразвитого мозга… Эй-эй, сперва в линию, а потом края загибайте!..

– По дуге? – уточнил Чекард.

– Да, – ответил я голосом знающего человека, который таким способом переловил тыщи всяких демонов хоть огня, хоть чего-то еще, – чтобы и свернуть не мог.

Он спросил тревожно:

– Назад не попрет?..

– Надеюсь, – ответил я. – Мозгов у него меньше, чем у таракана. Но если не сворачивает, наткнувшись на гору или болото, то либо не умеет, либо у него приказ переть только прямо.

Чекард сказал с восторгом:

– Ваше величество, я просто уверен, ваш великий план сработает…

– А сэр Альбрехт назвал бы его сумасбродным, – сказал я. – Нет, с народом лучше, чем с принцами, пусть даже они пока герцоги. План сработает, Чекард!

– А если сработает, – договорил он, – но не так… как вам хотелось бы?

– А как?

– Возьмет да свернет!

– Окружим со всех сторон, – ответил я твердо. – Даже обратную дорогу отрежем. Не хватит заключенных, всех горожан выведем! Все на спасение отечества!

Он вздохнул, зябко передернул плечами.

– Ваше величество, я вот уверен в вашем великом замысле, у вас же все раньше получалось… но вдруг… что ему эти люди? И не заметит!.. Спалит вместе с деревьями и землей под ним, попрет себе дальше, посвистывая. Даже не сбавит скорости…

– Скоро все узнаем, – ответил я. – Чувствуешь гарь в воздухе?.. Скоро стена дыма и здесь накроет…

– Выдержим, – заверил он. – Несколько раз уже догоняла. А вы, ваше величество…

– У меня не такая шляпа, – сказал я, – как у сэра Альбрехта, так что рискую мало чем.

Он усмехнулся, хотя получилось больше похоже на гримасу. Возможно, сейчас все решится, а если нет, то трудно представить, что потом. Кони измучены, как ни подгоняй и ни нахлестывай, а уже не смогут с той же скоростью, что и этот чудовищный Демон Огня, такой непостижимый и ужасающий.

– Ваше величество, – сказал он прямо, – если этих будет недостаточно, мы все встанем на его пути. Правда, нас всего пятеро, зато мы точно не промахнемся и встанем там, где нужно!

Я ощутил боль в груди, сказал стесненно:

– Встану и я тоже, но хотелось бы избежать эти геройства. В счет идут победы, а не кто как красиво погиб.

Заключенные неладное заподозрили, как только их прямо в цепях туго привязали к деревьям, пообещав, что никакие дикие звери не тронут, у нас мечи и копья наготове, отгоним кого угодно.

Разведчики торопливо помогали тюремщикам, те лучше знают, как обращаться с цепями и с теми, кто в цепях. За лесом разгорается не только приближающееся зарево, уже все сильнее чувствуется запах гари, а порывом встречного ветра закинуло тучу горячего пепла.

Воздух, как всегда вблизи пожара, устремился в его сторону, а там в огне с ревом взметывается вверх, но все равно жарко и здесь, сердце трепещет в ужасе, память предков дает знать о страшных лесных пожарах, во время которых погибали все, кто не успевал уступить ему дорогу.

Чекард время от времени подбегал ко мне за инструкциями, я пояснил с некоторым чувством вины:

– Каждый человек в чем-то да виноват, понимаешь? И дело не только в первородном грехе… Каждого можно упечь за решетку, но это капец обществу, потому придумано прощение, амнистии и вообще так презираемое миролюбие, которое мы, герои, считаем признаком трусости.

Он спросил озадаченно:

– Тогда как…

– Но не во время военного времени, – пояснил я. – В трудные времена права общества выше прав простого человечка. И ради общества приходится, согласно общественному договору, простого человечка давить и лишать.

– А-а, – протянул он, – вот почему простой человек так любит мир и благолепие?.. Ну да, им неведомо упоение в бою…

– И бездны мрачной на краю, – договорил я и поперхнулся от струйки горячего дыма, что занесло к нам наперекор ветру. – Успели…

Уже не только юго-запад, половина неба охвачена багровым заревом, отчетливо просматривается и оранжевое пятно в центре, там еще за стеной деревьев движется в нашу сторону ужасающий терраформер.

Тюремщики торопились привязать последних преступников, а те наконец поняли, зачем их везли так далеко, начались крики, вопли, проклятия, угрозы, мольбы.

Голубое небо над верхушками ближайших деревьев начало обретать недобрый багровый оттенок, окрасилось в оранжевое пламя. Порыв ветра донес новую порцию хлопьев пепла, воздух стал невыносимо горячим.

Сердце стучит тревожно: а вдруг терраформер, наткнувшись на препятствие, в самом деле развернется обратно, да не совсем обратно, а пойдет отсюда под углом и начнет наугад новую и такую бесполезную сверхмагистраль, нелепую по своей ширине…

Кони храпели и пытались вырвать поводья из рук, разведчики по моему кивку поспешно увели в сторону, а мы с испуганными и присмиревшими тюремщиками отступили дальше, оставив впереди привязанных к деревьям.

Кроны с той стороны, откуда идет терраформер, вспыхнули, словно хорошо просушенное сено. Огонь сбежал по стволам, но не успел вгрызться в кору, как в просветах между деревьями страшно заблистало оранжевым, словно совсем близко восходит раскаленное солнце.

Жар стал сильнее, я видел раскрытые в ужасе рты привязанных к деревьям, но треск и рев огня заглушил крики.

Последние деревья вспыхнули на пути раскаленной пирамиды. Терраформер выдвинулся во всей ужасающей красе и мощи: исполинский, оранжевый и блистающий, как солнце.

На его корпусе ни следа обжигающего его чудовищного жара, словно он из нейтронной звезды, для которой и жар недр нашего Солнца вроде свечи за милю отсюда.

Двое из привязанных к деревьям перестали дергаться и повисли на веревках. Остальные отчаянно рвутся из стороны в сторону, не столько пытались освободиться, как просто ведомые ужасом, отворачивают головы от невыносимого жара.

Я задержал дыхание, что же не останавливается, люди же гибнут, или у него установка жалеть только детей, а это взрослые, если привязались к деревьям, то сами за это и отвечают, это их право жить или умереть.

Еще один перестал дергаться и повис, как тряпичная кукла, но терраформер продолжает так же неумолимо переть вперед.

Чекард сказал с азартом:

– Он не остановится, пока всех не заберет!.. Ваше величество, вы правильно сделали, что принесли ему такую большую жертву!.. Все равно преступники!.. Это лучше, чем девственниц…

Я промолчал, сцепив челюсти и чувствуя сильнейшее опустошение в душе. Заключенных не жалко, в войнах гибнет во много раз больше совсем невиновных и достойных людей, но вот то, что терраформер не останавливается…

Еще двое перестали дергаться и не показывают признаков жизни, жар все сильнее, сейчас вспыхнут трава и кусты, а затем деревья сгорят вместе с привязанными к ним людьми.

Чекард вскрикнул:

– Что это с ним?

Терраформер остановился, земля под ним не просто расплавленное красное месиво магмы, а уже кипит оранжевым. Он беспокойно двинул средней и верхней частью из стороны в сторону, я не вижу его сенсоров, но явно как-то смотрит, оценивает, делает выводы и принимает решение.

Чекард заорал:

– Ищет другую дорогу!

– Подай своих наперерез, – велел я быстро.

– Хорошо, – крикнул он. – На той стороне тюремщики с подводами!

Терраформер издал страшный скрежещущий звук. В небе две птицы сложили крылья и рухнули камнями, но, думаю, это не акустический удар, хотя не исключено, просто попали в струю невыносимо перегретого воздуха.

Страшный звук повторился, я услышал в нем тоску и отчаяние, хотя, конечно, это я со своим человеческим восприятием и толкованием так услышал, на самом деле какой-то аварийный сигнал… хотя это тоже мое человеческое толкование.

Терраформер перестал вращать башней, заметно качнулся, но тут же выровнялся и… я не поверил глазам, начал укорачиваться.

Чекард через минуту оказался рядом, прокричал ликующе:

– Он тонет!.. Тонет в своем огненном болоте!

Я выждал несколько секунд, сердце тоже застыло и не бьется, страшась спугнуть удачу, наконец, проговорил с трудом:

– Похоже… мы победили…

– Ваше величество! – прокричал он счастливым голосом. – Ваше величество!.. Вы его победили!.. И всего-то с десяток преступников, которым все равно отрубили бы головы! А так хоть польза…

Терраформер уходит в расплавливаемую им землю все быстрее, осталась одна верхушка, там внезапно и резко блеснул огонек, я ощутил резкий укол в груди.

Сердце встрепенулось, словно от разряда, в голове пронесся вихрь мыслей и образов, будто вдунули в одно ухо все знания мира, а из другого благополучно вылетели, и тут же скошенная вершинка пирамиды исчезла под волнами раскаленной магмы.

– Проверь, – велел я с сильно стучащим сердцем Чекарду, – вдруг кто остался жив.

– Добить?

Я покачал головой.

– Думаю, если правильно провести беседу, в монастырь точно уйдут замаливать грехи. Но я не умею. Разве что ты?

Он отшатнулся.

– Ваше величество! Я что, похож на такого?

– Если только в анфас, – сказал я.

– Ваше величество!.. Да и вообще… Ножом по горлу проще разок, чем пилить толстые веревки!.. Там такие узлы, зубами не развязать!

– Отпустим, – велел я. – Пусть несут весть о нашей победе. Милосердным быть экономически выгоднее.