Бобик сразу же понесся впереди в щенячьем азарте, оглянулся, мы идем сзади неспешно, и в нетерпении пошел кругами. Арбогастр подумал и, звеня удилами, потащился за нами, мерно постукивая по утоптанной дороге широкими копытами.

Женщина мялась, все пыталась что-то сказать, но не решалась, наконец, произнесла тихохонько:

– Господин… кузнец ни при чем…

– Ну-ну, – подбодрил я, сердце застучало громче, – что ты с ним сделала?

– С кузнецом?

– С той штукой, из которой вылупился этот Демон Огня!

Она охнула, отступила в сторону и даже споткнулась.

– Разве такое можно?.. Страшные вещи говорите!.. Просто кузнец на меня косится, не любит, а его подручный, Автандер его зовут, очень даже умелый на все штуки. Коней подковывает лучше и быстрее хозяина, любую вещь из железа изготовит, вообще все умеет…

Я сказал мирно, стараясь не пугать ее еще больше:

– Понял. Что тебе старый кузнец, когда можно отдать молодому да умелому на все, как говорится, руки?.. И ты отдала этому красавцу?

Она сказала упавшим голосом:

– Да… хотя он не красавец.

– Не трясись, – посоветовал я, – мужчины все красавцы, если не бездельники и что-то умеют делать. А бездельники совсем не красавцы, даже если красавцы.

Чуть ободренная, она сказала поспешно:

– Обещал сделать, но пока не получается. Говорит, очень прочные, материал какой-то особый.

– Знаю, – подтвердил я. – Но один камешек как-то сумел. То ли в огне долго держал, то ли молотом лупил… а может, бракованный попался. С теми вообще непонятно, чего ожидать.

Она с обреченным вздохом указала на стену деревьев, за которыми исчезает тропка.

– Вон там за лесом его домик.

Деревья с каждым шагом отодвигаются в сторону, открылся даже не домик, а настоящий каменный дом, небольшой, но от фундамента до крыши из тяжелых глыб, что и понятно, работающие с огнем должны жить в домах из негорючих материалов.

Я остановился, сказал строго:

– Возвращайся. Лучше поговорю с ним наедине.

Она сказала умоляюще:

– Господин…

– При тебе будет запираться, – пояснил он. – Гордость не позволит сказать правду. Все мы при женщинах держим гонор. Для него же лучше, если тебя не будет видеть.

Она ответила тихо:

– Да, я знаю. Мужчины все боятся себя уронить.

Я подождал, когда поворот дорожки скроет ее фигуру, за это время из домика никто не появился, все в порядке, прошел быстро и настороженно, толкнул дверь.

Первым через порог заскочил Бобик, но сразу же дисциплинированно сел, жизнерадостно распахнув чудовищную красную пасть с острыми клыками, знает по опыту, за шалости выгоню.

В глубине комнаты в мою сторону повернулся молодой крепкий мужчина, широкие плечи, бычья шея, могучие руки со вздутыми бицепсами.

Лицо его напряглось при взгляде на Адского Пса с его горящими красным глазами, застыл на месте, поглядывая на меня зло и настороженно.

– Дверь не запираешь, – сказал я, – уверен, что грабители не явятся?

Он смерил меня взглядом, полном неприязни.

– Ко мне никто не ходит, – ответил он недружелюбно. – А кому я нужен, идут в кузницу.

– Ты мне нужен по другому делу, – сказал я. – Где те камешки, которые тебе передала Агня?

Он набычился, я буквально ощутил, как от него повеяло враждой и почему-то страхом.

– А кто вы… что вот так…

– Вообще-то император, – ответил я любезно, – но это не важно. По мне не видно, что я император, хотя Агня, умная женщина, сразу признала меня им… правда, по собачке и конику. Ответствуй, тля дрожащая!.. Что ты с ними сделал?.. Каким образом высвободил чудовище, которое называют просто и по-народному ясно и образно Демоном Огня?

Он все еще поглядывал на смирно сидящего черного пса, но страх на лице проступает все заметнее, и этот страх явно не потому, что Бобик рассматривает его очень внимательно.

– Я ничего не делал!

– Врешь, – сказал я. – Знаешь, императору задавить человека проще, чем котенка пнуть… Животных жалко, а чего жалеть людей? Так что я сперва тебя разрежу на части тупой пилой, а потом скормлю этой милой собачке и моему коню. Мой конь тоже жрет человеков. Зайчик!

В распахнутую дверь просунулась громадная голова арбогастра, такая же черная, как и у Адского Пса, и тоже с багровыми, как горящие угли, глазами.

Взгляд его уперся в подмастерье кузнеца, затем обратился ко мне.

– Я скоро, – пообещал я. – Подожди малость.

Арбогастр как бы кивнул, потому что задел головой верхний косяк двери, там затрещали камни, посыпалась пыль, а следом рухнули тяжелые глыбы.

Бобик злорадно оскалил зубы.

Я перевел взгляд на помощника кузнеца.

– Так что или рассказывай, или…

Он выпрямился, в голосе прозвучал страх и в то же время злость, никто не любит, когда входят в его дом и прижимают к стене.

– Я ничего не знаю ни о каком Демоне Огня!

– Все знают, – сказал я, – а ты нет?.. А чего у тебя волосы вон справа сгорели?.. Ах да, ты же подмастерье кузнеца, с горном работаешь… Бобик!

Бобик метнулся из положения сидя, метнулся с такой скоростью, что я только увидел смазанное движение.

В следующее мгновение он уже держал распластанного на полу несчастного за горло.

– Ну что? – спросил я. – Еще не хочешь рассказать все и подробно?

Я обошел его неспешно, вытащил меч и, тщательно прицелившись, вонзил острие в то место штанов, где у мужчин гениталии.

Автандер ухитрился сдавленно завопить, хотя челюсти Бобика сжимают ему горло достаточно туго.

– Готов? – спросил я.

Он знаками и мимикой дал понять, что готов на все. Я свистнул Бобику, тот отпустил подмастерье, отступил и снова сел, чистенькая благовоспитанная собачка, хотя и размером чуть побольше пони.

Автандер со стоном ухватился за пораженное место, между пальцами потекла кровь.

– Это потом, – сказал я с нетерпением. – Говори быстро, ясно и четко!

– Но у меня…

– Чем больше тянешь, – предупредил я, – тем скорее изойдешь кровью.

Он сказал плачущим голосом:

– Как она и просила, я пытался сперва продырлить, чтобы нанизать на ниточку, потом пробовал размягчить в огне, бил молотом, пробовал кислотами… да многое пробовал, и как-то вдруг один из камешков, что и не камешки вовсе, начал разогреваться сам по себе! Я испугался и выронил на землю, а он там начал медленно расти!

– Ну-ну?

– Вы не поверите, но ямка под ним становилась все глубже и шире!

– Это понятно, – сказал я в нетерпении, – любому животному нужно что-то жрать, чтобы расти. Даже коза ест траву, как и гуси. Ты мне главное говори: где остальные камешки?

Он простонал:

– Они там… в тряпочке!.. Я положил ее на дно кувшина, а тот отнес за дом и там накрыл ветошью… Да чтоб я хоть к одному из них когда еще прикоснулся…

– Жди здесь, – велел я. – Бобик, бди!

На заднем дворе под горой ветоши, щепок и камней, как только я разбросал до половины, показался красный бок кувшина из обожженной глины. Я освобождал его осторожно, не разбить бы, а то мало ли чего, а когда взял в руки, ощутил по весу, что заполнен тяжелым.

Когда же, опустив на землю, попытался сунуть в широкое горло руку, не пролезла, осторожно опустил на бок в надежде, что вот посыплется…

Ничего не посыпалось, наконец с той же осторожностью перевернул вверх дном и тут с бьющимся сердцем увидел, как на землю выскользнули один за другим четыре блестящих камешка размером не больше фаланги мизинца.

Когда попытался взять один, с первой попытки не получилось, пришлось чуть вмять пальцы в землю и только тогда подцепить на кончики. С усилием поднял на ладони, чувствуя, что держу на весу восьмикилограммовую гантель.

Восемь килограммов пустяк, но когда эти килограммы сконцентрированы в крохотном камешке размером с ноготь, то поднимаешь с заметным усилием и немалым изумлением.

Взял остальные три, все примерно равны по весу первому. Не представляю, как Агня носила бы такое на шее, так что явно изначально брала в расчете на то, что ими заинтересуется подручный кузнеца, молодой красавец…

Бобик послушно держит его за горло, я сказал с порога:

– Отпусти, я все нашел.

Бобик отодвинулся, Автандер со стоном сел, все еще зажимая руками рану в паху.

– Мне нужен лекарь…

– Сейчас позову, – ответил я.

Бобик шире распахнул глаза, когда мой меч покинул ножны. В следующее мгновение сверкнуло лезвие, голова подручного кузнеца не слетела с плеч, а красиво съехала по груди и покатилась по полу, разбрызгивая кровь.

– Уходим, – сказал я.

Агня как раз подходила к своей избушке, когда за ее спиной простучал стук копыт, но первой ее догнал Бобик.

Она обернулась, на бледном лице я увидел страх и ожидание смерти. Бобик зашел с той стороны, преграждая ей дорогу в избушку.

– Ты угадала, – сказал я медленно, – он расплатился за выпущенного им Демона Огня… хотя его жалкая жизнь того не стоит. Теперь что касается тебя… На самом деле больше виновата ты, когда вынесла ужасные вещи из-за Барьера.

Она прошептала:

– Я виновата.

– Знала?

Она покачала головой.

– Он ничего не говорил, но был таким напуганным, что догадаться было не так уж…

– Тем более тебе, – согласился я. – Ты хорошо чувствуешь людей.

– Хотя, – произнесла она слабым голосом, – я старалась гнать от себя такую страшную мысль, но она все возвращалась и мучила меня по ночам. Но тот пожар ушел от нас в безлюдные земли, я надеялась, что там и погаснет…

Я сказал строго:

– За теми безлюдными землями снова идут людные. А Демон Огня и не думает останавливаться, рушит города и села, понимаешь?.. И не все успевают убежать с его пути!

Я намеренно сгустил краски, пусть понимает тяжесть содеянного, она смотрела, бледная и вздрагивающая, расширенными глазами.

– Я виновата…

– Сейчас вся империя думает, – продолжал я, – как остановить Огненного Демона! А к нему даже не подступиться, потому что вокруг озеро из жидкого огня…

– Я приму смертную казнь, – сказала она. – Я виновата.

– Ты ее заслужила, – подтвердил я. – Но я, как император, заменяю приговор помилованием. Нужно бы, конечно, пожизненное заключение, но где тебя заключать?.. Значит, выбор небогат: либо убить, либо отпустить… Гуманизм требует сделать выбор в сторону милосердия, а политик, радеющий о народе, велит казнить… Так что вот тебе мое решение: ты приговариваешься к пожизненному заключению в своем теле и обязуешься больше никогда-никогда не ходить в то Зачарованное Место!

Она не сводила с меня взгляда удивленных глаз, лицо все такое же смертельно бледное, а в голосе прозвучали страх и почтение:

– Ваше величество… теперь я верю, что вы император…

– Я сам все чаще в это верю, – ответил я. – Не образец, конечно, но те императоры, которых знал, еще дурнее. Итак, живи и не греши!

Бобик понял по моему тону, что возвращаемся, подпрыгнул на всех четырех и черной молнией метнулся по дороге в обратную сторону.

Арбогастр набрал скорость медленнее, оберегая седока, которого неминуемо сбросит встречный ураган, а когда я пригнулся и почти лег на горячую конскую шею, сверху меня прикрыло могучей гривой.

Стук копыт превратился в частую дробь, а затем я слышал только ровный гул земли под его брюхом.