Глава 7,
В КОТОРОЙ ПОЯВЛЯЕТСЯ ТЕМНЫЙ ВЛАСТЕЛИН
— Доброе утро, Виола. — Судя по голосу, оно не то что не доброе, а очень даже злое. Настолько, что лучше даже не вставать.
Я открываю глаза, сонно таращусь на сидящего в кресле безукоризненно опрятного, свежего Туана… И понимаю, что да, действительно лучше не вставать.
— Это опять ты!..
Туан не шевелится — так и сидит, скрестив руки на груди, — а одеяло с меня слетает в мгновение ока.
— Чтоб ты провалился, проклятый, — зеваю я, кое-как садясь на кровати и прислоняясь спиной к подушкам. — Ну чего тебе?
— Ваше Высочество, — приторно улыбается Туан, — вам пора в школу.
Я смотрю на него. На всякий случай наклоняя голову и так, и эдак. Увы, Туан не превращается в Габриэля даже при некотором умственном усилии с моей стороны.
— Это не твоя реплика.
— Прости?
— На черта мне школа? — Я тоже скрещиваю руки на груди. Фиг вам, никуда я не пойду. Чтобы дать лишний повод этому кукловоду-любителю дергать меня за ниточки?.. Не-а!
Безымянному пальцу на правой руке что-то мешает, я удивленно опускаю взгляд… Ха. Это еще что такое? Нет, красивое, конечно… м-м-м… колечко… Но что-то мне не нравится этот пульсирующий камешек. А ну как Туан запихнул туда детонатор?
Кольцо не снимается. Я тяну его, трясу рукой, тяну снова. Все равно не снимается.
— Виола, что это? — говорит вдруг Туан и тянется ко мне — Позволь…
— А то ты не знаешь! — пыхтя, отзываюсь я. — Оно не снимается! Что это… за… дрянь?! Туан, пожалуйста, скажи, что это не бомба!
Туан ловит мою руку, минуту внимательно разглядывает кольцо и вдруг ярко, радостно улыбается:
— Ну наконец-то!
— Что «наконец-то»?
— Позволь, — и не думая отвечать, говорит Туан. И тоже принимается дергать кольцо на моем несчастном пальце. Забавно — оно по-прежнему не снимается. Минут пять спустя Туан сдается (за это время мой палец, да и вся рука, успевает померцать всеми цветами радуги), отпускает и улыбается. — Что ж, пусть так. Тебе это все равно не поможет.
— В смысле? Это вообще что?
Туан с усмешкой переводит взгляд на меня:
— А ты не видишь? Не понимаешь?
— Я понимаю, что это очередной твой трюк… Что?!
Туан смеется. Громко, заливисто и почему-то очень обидно. Долго. А потом, все еще хихикая, с трудом произносит:
— Какая же ты дурочка, фея… Впрочем, мне-то это только на руку.
— Я бы попросила не обзываться, — с достоинством отвечаю я, чтобы скрыть смятение. Что только что произошло? Почему ему это на руку? Что это, черт возьми, за кольцо? И почему не снимается? Мне не хочется таскать всю жизнь непонятно какое, непонятно чье да еще и пульсирующее кольцо на месте обручального!
Туан внимательно — и, кажется, с искренним наслаждением — рассматривает меня.
— Ну хорошо… Да просто замечательно!.. А что касается школы, Виола, то ты туда пойдешь. Потому что я хочу побывать на занятиях в лучшей школе нашего мира. Когда еще так повезет? — и широко мне улыбается.
Как же он бесит! С утра пораньше. Чем я заслужила?..
— Послушай, Туан, я вчера получила предложение руки и сердца от самого потрясающего мальчика, которого ветрчала. — Туан удивленно поднимает брови. — И отказала ему. Я прошлась по ночному городу под дождем босиком, в одной сорочке, рыдая, как дурочка. Я просыпаюсь в чужом доме, в постели, в гостях у едва знакомого мне парня. Ты можешь понять: у меня депрессия! Оставь меня в покое.
— Виола, дорогая, — улыбается Туан. Я начинаю ненавидеть его улыбку. Но почему же только начинаю? Я уже давно ее ненавижу! Как и самого Туана. — Не заставляй меня приказывать. Между прочим, — мне на колени ложится, возникнув из ниоткуда, пушистая белая шкурка. Кроличья, — низложенная королева Изабелла передает тебе привет и просит впредь быть осмотрительнее. Конечно, сына у нее больше нет…
Ну все, кое-кто доигрался.
— Туан, радость моя, даже я вижу, что это выделанная шкурка. Ты такой заправский маг, что смог снять ее с Томми и за пару минут привести в божеский вид?
— Что ты, Виола, у меня было по крайней мере два часа, пока ты спала…
Угу, а то я сказок не читала! Там черным по белому пишут, что «снял с себя шкуру и обернулся добрым молодцем». В нашем случае — ребенком. Ну, вот шкура. Значит, ребенок отдельно, к тому же я же отдала Изабелле амулет-маячок крестной. Туан просто хочет меня напугать. Не выйдет!
— …Я подумал, ты не хочешь видеть шкурку в крови, и так далее…
— Туан, заткнись.
Он и правда замолкает, правда, всего на секунду.
— Что, и даже слез не будет? А оскорблений? А угроз? Просьб?
— Да, я тебя по-человечески прошу: выйди и не показывайся мне больше на глаза, пожалуйста! Кстати, как докажешь, что это, — я машу шкуркой, — действительно принадлежит… принадлежало Томми? А не какому-нибудь другому кролику.
Туан изумленно смотрит на меня:
— Виола, любой волшебник, хоть сколько-нибудь сильный и умелый, это почувствует!
Ну, я не волшебница и даже не учусь. И ничего не чувствую.
— Проехали. Забери, — кидаю ему шкурку. — И уйди куда-нибудь… Встаю я, встаю. Уговорил.
— Тогда тебе пригодится это, — Туан кивает на корзину на полу, которую я только сейчас заметила. — Я проверил, там отличные настои и зелья — как раз чтобы привести себя в порядок. Ты ужасно выглядишь.
В ответ я только усмехаюсь. Если Туан думал меня уколоть, то это даже не комариный укус, а что-то помельче, сильно помельче. Я была жабой шестнадцать лет, и мне все, кому не лень, говорили, что я уродина. Так что… я привыкла.
— Еще я проверил, — продолжает Туан, — больше розовой пыльцы там нет. Виола, это было очень неразумно и опасно. Я мог не совладать с собой…
— Ты о чем?
Он протягивает мне руку:
— Об этом.
Я смотрю… и с удивлением замечаю, как по его пальцам, тыльной стороне ладони, запястьям пробегают… словно всполохи пламени! Красиво…
— Ух ты!
— Не трогай! — Туан отдергивает руку, но я успеваю почувствовать исходящий от нее жар. Как от огня. — Никогда не трогай меня без разрешения, поняла, фея? Ты же не хочешь, чтобы я обернулся, правда?
— Обернулся? Кем?
— Демоны и бездна, ну какая же дура! — стонет Туан и швыряет мне что-то из маминой корзины. — Приводи себя в порядок!
Я удивленно смотрю ему вслед, а потом — на дверь, захлопывающуюся за его спиной. Мог бы и не обзываться!.. Хотя какая мне разница? И как будто я должна знать, у кого из местных существ огонь живет под кожей? Может, он дух? Или демон? Должна, наверное, знать — этому здесь в школе учат… Но я же не здесь училась!.. Ладно, спрошу у Ромиона. Он точно в курсе.
Ох, черт, еще же и с Дамианом надо что-то делать! Это я понимаю уже в купальне, где с помощью горничной сумела набрать воды — наверное, девочку прислал Туан. Она милая, расторопная и говорливая. Под ее щебет я и размышляю о вчерашнем разговоре с Дамианом. Ну что ж… Может, оно и к лучшему? Мы же действительно разные и жить друг с другом до гроба со смертью в один день — это как-то… пошло, что ли? Не моя мечта.
Но мы ведь можем остаться друзьями?
Да, надо будет сегодня с Дамианом поговорить. Попросить прощения, воззвать к его разуму или, там, не знаю… Черт, я же еще и на колени перед ним падала вчера. Совсем с катушек съехала…
Ладно, то было вчера, а вчера уже прошло. И переживать из-за этого глупо. Сегодня я все исправлю. Поговорю, разумно, с доводами, Дамиан согласится, никуда не денется. Будем дружить. Так оно даже лучше.
И почему мне кажется, что я сама себя уговариваю?..
Горничной удается сделать из меня красавицу. Сногсшибательную красавицу — я снова себя в зеркале не узнаю. Это приятно, конечно, видеть такое в отражении и знать, что это ты. И что остальные это тоже видят. И завидуют. Но я словно в маскарадном костюме, который никак не снимется. Красивая куколка с большими глазками (которыми эта куколка умильно хлопает), полными губками (вытягиваю их в трубочку, получается ровно как у блондинок на селфи… кошмар какой!) и нежной кожей, которой так и хочется коснуться. А горничная все щебечет: «Ах, госпожа, какие у вас волосы!» (Она заплетает их мудреным образом в шикарную косу и украшает маленькими жемчужными и алмазными цветочками-звездочками.) «Ах, какая у вас прелестная фигурка!» (Меня упаковывают в длинное легкое платье нежно-голубого цвета, переливающееся сиреневым на солнце.) «Ах, госпожа, вы великолепны!» Да, эта «госпожа» в зеркале действительно великолепна, но никакой гордости я не чувствую. Это не настоящая я. Это маска, фальшивка. А гордиться маской?..
Туан ждет меня в соседней комнате и ничего не говорит, когда вслед за горничной я выплываю, вся из себя великолепная, благоухая фиалками и сверкая на солнце. Да, Туан молчит — и слава богу! — только берет мою руку, кладет на свой согнутый локоть и ведет вниз, в столовую, где, оказывается, нас уже ждет Вейл.
Вот он-то рассыпается в комплиментах!
— Виола, ты чудесна, восхитительна, очаровательна! Прошу, — оттолкнув Туана, он лично отодвигает мне кресло. — Как ты отдохнула? Надеюсь, тебе снились только легкие, красивые сны? Между прочим, что это за… — он бросает в сторону Туана презрительный взгляд, — мальчик крутится вокруг тебя? Неужели ты уже выбрала себе спутника?
Все в этом мире, похоже, знают о традиции фей выбирать юношу для продолжения феечьего рода. А какая разница, можно подумать, Туан дал бы мне солгать!
— Угу.
— Моя госпожа, — сладко начинает Туан, возникая рядом, — могу я…
— Не можешь, — тут же обрывает его Вейл. — Завтракай со слугами на кухне. Виола, извини, но он плебей, а в этом доме такие правила: плебеям место на кухне.
Я замираю, ожидая, когда Туан заставит меня разразиться по этому поводу тирадой, в которой будет много слов «люблю» и «не смей». Но Туан ничего такого не делает. Наоборот, он отвешивает поклон, отворачивается и молча исчезает за дверью.
Ух ты!
— Ну ты и сноб, — бросаю я, подтягивая поближе блюдо с корзинками марципановых орхидей.
— А ты не сильно расстроена, — улыбается Вейл, — что он ушел, а, Виола? Да ладно, можешь не объяснять. — Куда там! У меня язык тут же к нёбу прилипает, жуть как неприятно. А то я бы объяснила. Ох, я бы объяснила! — Серьезно, меня матушка за последнюю неделю с кем только не заставляла и завтракать, и обедать, и ужинать. Все как одна страшные — целуй, не целуй, красавицами не обернутся.
— А ты пробовал?
— А то как же!
Удивительно, но Вейл тактично не напоминает, как подобрал меня вчера на улице и как я ревела буквально на его плече. И как в шахматы мне проиграл — тоже. Зато, узнав, что я собираюсь в школу, предлагает подвезти — и меня, и Туана («Раз уж ты говоришь, что он должен учиться вместе с нами…»). А я молчу и не спрашиваю, откуда в его доме женская гостевая спальня с гардеробом и аксессуарами.
— Красивое кольцо, — замечает под конец завтрака Вейл. — Бастард расщедрился?
— Вейл, пожалуйста, можешь называть его по имени? — прошу я вместо ответа.
— Могу, — кивает Вейл. — Только не хочу.
— Но я тебя прошу…
— Только если красивая принцесса просит! — смеется принц Ниммерии. — Виола, ты слишком к нему добра.
— А вот это не твое дело! — Грубо получается, но Вейл спокойно пропускает это мимо ушей.
Над Туаном он откровенно издевается. Под девизом «мой дом — мои правила» Вейл требует, чтобы Туан вообще не попадался ему на глаза, желательно нарядился лакеем и — раз уж едет с нами в школу — сидел вместе с кучером. Причем требует так, что спорить с ним невозможно. Туан, конечно, мог бы попытаться — заставил бы меня устроить истерику, например. Но он, видимо, решает, что легче промолчать и подчиниться. А я лично палец о палец не ударяю, чтобы ему помочь. Вот еще, после вчерашнего! После Томми!
Для Вейла все это незначительный эпизод, о котором даже думать не стоит. Куда больше усилий он тратит, чтобы изящно помочь мне сесть в карету, а потом болтает всю дорогу, словно мы лучшие друзья. Только чуть позже, уже на территории школы, словно между прочим просит:
— Виола, контролируй, пожалуйста, свой флер. Или здесь скоро будет очень людно.
С трудом я вспоминаю, как «закрываться». Мама же рассказывала.
— Спасибо, — кивает Вейл минут пять спустя. Помогает мне выйти из кареты, бросает удивленный взгляд на подбежавшего Туана и, рассыпаясь в комплиментах, ведет меня к главному зданию. Туан плетется сзади.
— Ты точно не хочешь его отослать? — интересуется Вейл. — О, это, наверное, традиция, да? Спутник должен всегда быть рядом. Ну что ж…
Как ему удается одним взглядом смешивать Туана с грязью? Я в восхищении! Хочу уметь так же!
Сказать, что на нас не смотрят проходящие мимо ученики… И потом, в классе… Да, это значит не сказать ничего! На нас просто беззастенчиво глазеют, особенно когда Вейл усаживает меня за свободную парту рядом со своей, а Туана приказным тоном отправляет на «галерку». Самое забавное, Туан слушается. А я, кажется, вошла в коллекцию Вейла. Что ж, если эту цену надо заплатить, чтобы отделаться от Туана… Ну ладно, пока потерплю. Тем более Вейл просто не дает мне опомниться. Он умудряется улыбаться и мне, и остальным одноклассникам, и говорить мне комплименты, и рассказывать остальным, что провел со мной ночь… Что?!
— Но, Виола, разве не так? — искренне удивляется Вейл, а Туан за последней партой откидывается на спинку кресла и болезненно морщится.
Я оглядываю столпившихся вокруг наших парт парней, удивленно моргаю и отодвигаюсь вместе с креслом насколько возможно дальше.
— Мы играли в шахматы!
— Ну конечно, Виола, — многозначительно усмехается Вейл, переглядываясь с одноклассниками. — И ты выиграла.
— Да ты!..
Ничего я не успеваю: в класс заходит мастер Хэвишем и приказывает всем успокоиться и занять свои места. Кто-то тихо напоминает, что урок еще не начался: часы не пробили. Но мастеру до этого дела нет. Он разве что мне улыбается, желает доброго утра, с трудом отводит взгляд и начинает перекличку.
В этот момент в класс заходит Дамиан.
У меня почему-то екает сердце, кольцо на пальце ощутимо нагревается, а Вейл придвигается ближе и берет меня за руку, картинно ее целуя. Я выдергиваю руку, испуганно смотрю на Дамиана — ох, сейчас начнется!.. Но тот, даже не взглянув на меня, спокойно желает доброго утра мастеру Хэвишему, замирает на мгновение на пороге, хмурится. И, снова улыбаясь — странной, какой-то не своей улыбкой, — проходит к пустующему месту Ромиона в первом ряду.
По классу проносится недоуменный гул.
— Вы опоздали, — недовольно замечает мастер Хэвишем.
— Неужели? — улыбается Дамиан, и в унисон его словам раздается бой часов.
Мастер Хэвишем делает пометку в журнале.
— Эй, бастард, — шипит кто-то с задних парт, — ты забыл свое место?
Дамиан лениво оборачивается и, продолжая улыбаться, спокойно отвечает:
— Ну что ты, Дерек. На самом деле я его только сейчас вспомнил.
В классе наступает удивленная тишина, только мастер Хэвишем усмехается чему-то своему. И начинает наконец урок.
…Идет двадцатая минута — я слежу за часами, потому что скука смертная. Вейл переписывается записочками с девчонками, бросает бумажными шариками в парней… В общем, ведет себя как ребенок. Туан слушает. Заинтересованно. Реально слушает бубнеж Хэвишема.
И тут вызывают к доске — флэшбэк, что ли, какой-то вроде «напомните, пожалуйста, что мы проходили год назад» — какого-то принца-очкарика (ага, и такие бывают). Он вылитый Гарри Поттер в первом фильме, такой же маленький и забитый. Выходит, на ступеньках к возвышению у доски, то есть зеркала, спотыкается… Что характерно, никто ему не свистит, бумажками не бросает и вообще никак его выход не комментирует. Точно принц.
Мастер Хэвишем берет себе тайм-аут: идет за учительский стол, открывает журнал и начинает что-то писать, не слушая очкарика. А тот испуганно смотрит в зеркало, трясущейся рукой достает тихонечко шпаргалку (ему, наверное, кажется, что незаметно) и начинает по ней читать. Зеркало послушно показывает карты, чьи-то портреты, столбики дат…
Вейл случайно ловит мой удивленный взгляд и придвигается еще ближе.
— Не обращай внимания, это Кони, пятый сын короля Даниэтта. Он медленный.
— А читает вроде быстро.
— Да нет, запоминает медленно, соображает тоже медленно. И видишь, как трясется? Очень боится выступать перед публикой. Королем ему точно не быть, к тому же отец у него просто зверь… Кстати, в прямом смысле, ну, ты знаешь, — и усмехается. — Так что после каждой двойки или провинности он прикатывает сюда и устраивает маленькому Кони экзекуцию. Зрелище неприятное, поэтому заканчивай так смотреть, а то — видишь? — Хэвишем на тебя поглядывает. Заметит у Кони шпору, отправит его в карцер. Потом король-зверь примчится… Поняла?
— Угу. — Я опускаю взгляд.
— Мы давным-давно все договорились его не сдавать… — Конец фразы перебивает Дамиан:
— Мастер Хэвишем, у принца Кони шпаргалка. Мне казалось, это запрещено.
Если на последнюю реплику Дамиана в ответ стояла тишина, то сейчас это просто… напряжение и осуждение плюс тишина. Их, кажется, даже пощупать можно.
Кони у доски вздрагивает и роняет шпаргалку. Она красиво падает, подхватываемая легким ветерком из открытого окна… Прямо на стол мастеру Хэвишему.
— Виола, — шепчет Вейл, пока учитель отчитывает готового расплакаться очкарика. — Что ты вчера сделала с нашим бастардом? Ты его по голове била, да? Клянусь звездами, так он снова огребет после уроков!
А я смотрю на спокойного, как скала, Дамиана и познаю… Пожалуй, да, теперь я знаю значение выражения «у меня отпала челюсть». Раньше я думала, что уместных его употреблению случаев просто не существует. Но сейчас как раз такой случай. Я познала, ага. И челюсть у меня… отпала.
Что, черт возьми, происходит?
Наконец малыша Кони отправляют в карцер.
— За что? — патетично, с всхлипыванием восклицает юный принц, проходя мимо парты Дамиана.
— За те двадцать шесть раз, когда я сидел в карцере вместо тебя, — улыбается Дамиан. — Сейчас мне кажется, это было несправедливо.
Кони, вздрагивая от едва сдерживаемых слез, отворачивается и исчезает за дверью.
— Вот крыса, — шепчет Вейл. И начинает еще усерднее строчить записочки — кажется, всему классу.
А Дамиана вызывают отвечать вместо Кони, и справляется он на «отлично». Это как раз неудивительно: Дамиан всегда хорошо учился. Но он бы никогда не стал так себя вести… Его что, прокляли вчера, когда я ушла?
Когда только успели?
После урока, в коридоре, я расталкиваю мальчишек — пусть после занятий отношения выясняют, у меня срочное дело! — и ловлю Дамиана за руку.
— Нам надо поговорить!
Парни тут же по знаку, кажется, Вейла, уходят, мы словно по волшебству остаемся одни… Идеально.
— Ты что-то хотела? — вежливо интересуется Дамиан, глядя на меня как на чужую.
— Что происходит?
Он открывает рот… И замирает, глядя на мою правую руку.
— У тебя есть кое-что мое, — говорит Дамиан после паузы.
— Что? — и машинально вспоминаю, что Дамиан мне дарил и что я еще не съела.
— Можно? — Это явно был риторический вопрос, Дамиан берет меня за руку, не успеваю я и рта раскрыть. И снимает кольцо. Совершенно без усилий.
Я молча смотрю, как он изучает украшение, особенное внимание уделяя камню… Потом поднимает взгляд на меня. Тоже изучает. Откровенно. Даже… Я бы сказала пошло, если бы это слово вязалось у меня с Дамианом.
— Что ж. Ты хотя бы красивая.
— Дамиан? — ошеломленно шепчу я.
— Понимаешь, Виола, — с «не своей», странной улыбкой продолжает Дамиан. — Я проснулся сегодня впервые за несколько лет отдохнувшим и в хорошем настроении. Я помню, что еще вчера переживал из-за тебя, а сегодня я смотрю на тебя и… никак не пойму почему. Что я нашел в тебе такого, что заставляло меня унижаться и страдать? В тебе решительно ничего нет, кроме симпатичной мордашки. Таких, как ты, десятки, если не сотни. Ты глупа, себялюбива, горда… Но да, красива. Хотя бы. Возьми, — он протягивает мне кольцо, и оно словно случайно падает на пол. Мне под ноги. — Не знаю почему, но я хотел, чтобы это было у тебя. Пусть будет.
И, не глядя, не дожидаясь ответа, не… Да ничего! Он просто уходит. Спокойно и да, с улыбкой.
Я медленно поднимаю кольцо, машинально надеваю его обратно на палец. В голове только одна мысль: «Что это было?»
И я сейчас это выясню!
Туан беседует с мастером Хэвишемом. Они остановились у витражного окна в коридоре; на Туана падает преломленный алыми волосами русалки луч света, и я замираю на мгновение: впечатление такое, будто юноша горит. Даже его кожа светится золотом, но не так, как у фей в Садах, а огненным золотом. Опасным, слишком ярким, чтобы долго смотреть.
Я отворачиваюсь, а когда смотрю снова, наваждение проходит.
Мастер Хэвишем увлеченно рассказывает о каких-то векторах социального развития, витках истории и еще о чем-то подобном, перемежая рассказ терминами, которые звучат как ругательства. Туан слушает, время от времени вставляет пару слов — кажется, тоже термины, — кивает, а один раз, забывшись, перебивает.
Мне даже как-то неловко становится. Ни тот ни другой меня не замечают — слишком увлечены беседой. Я мнусь у Хэвишема за спиной: ясно же, что если вежливо покашлять или вставить «прошу прощения», они даже внимания не обратят.
И очень хочется громко объявить увлеченному Туану: «А помнишь, ты хотел захватить этот мир и, кажется, мечтал сделать плохо всем, включая мастера Хэвишема, который тебе так сейчас нравится? Помнишь? И как, до сих пор хочешь?»
Или он такой лицемер, или просто не может разобраться в себе.
Но мы с Дамианом тут при чем?
Поэтому, а еще от злости, я подкрадываюсь поближе и с силой наступаю Туану на ногу. Еще и жалею, что каблука нет — я их вообще-то не люблю, но сейчас бы пригодились.
Туан вздрагивает, отшатывается и пару мгновений смотрит на меня так, словно собирается сжечь прямо здесь и сейчас. А мастер Хэвишем, наоборот, расплывается в радостной улыбке.
— Виола…
— Мастер Хэвишем, могу я забрать моего спутника? — улыбаясь, перебиваю я. — Буквально на пару слов.
Хэвишем переводит изумленный взгляд на Туана, и тот мгновенно надевает маску.
— Ваше Высочество, простите…
— Прощаю, — надменно отвечаю я. — Пойдем. Извините, мастер Хэвишем.
Наверное, я снова что-то напутала с флером, потому что учитель смотрит на меня как на сошедшую с небес богиню и забывает даже кивнуть.
Жаль, на Туана эта штука не действует.
— Виола, сделаешь так еще раз!.. — недовольно шипит он, когда мы выходим на залитую солнцем открытую галерею.
Угу. Ой, как страшно!
Я разворачиваюсь и — наверное, неожиданно, потому что Туан поддается, — толкаю его к стене.
— Ты что с Дамианом сделал?
Туан хмурится, и тут снизу раздается… Наверное, сначала крик, просто он слишком быстро перерастает в грохот. Долгий, оглушительный грохот, какой бывает, когда асфальт сверлят перфоратором.
Мы с Туаном наперегонки бросаемся к высоким перилам балкончика. Правда, Туан меня отталкивает, быстро хватает за руку и тянет на пол, поэтому я очень мало что успеваю разглядеть. Только какую-то темную сферу, громадную, на весь сквер у фонтана с лягушкой. И внутри этой сферы сверкает, бьется, пульсирует нечто. И грохот создает тоже оно.
Я вырываюсь, Туан что-то кричит мне в ухо, но из-за шума я не слышу.
А потом сфера внизу взрывается, как настоящая бомба, нас с Туаном отдирает друг от друга и отбрасывает к стене. И хорошо бы только нас, но мраморные перила волна складывает буквально в гармошку, и они тоже летят к стене. Так что последнее, что я помню, — несущегося на меня каменного льва в обнимку с мраморным столбиком и обрывком позолоченной цепи. И золотой, яркий золотой свет. И все.
«Все» довольно быстро (субъективно, для меня) прерывается жуткой мигренью и чьими-то недовольными криками. Кое-как (удивительно, насколько это может быть сложно) я открываю глаза, минуту тупо смотрю на осколки льва у ног: голова отдельно, туловище отдельно, лапы тоже. Все это, словно снегом, припорошено золотой пыльцой.
А потом, будто сквозь вату, прорываются крики.
— …никогда! — кричит директриса. Где-то неподалеку, но не здесь, не в галерее. Наверное, внизу, в сквере. — Демонология запрещена в стенах этой школы! И вам это прекрасно известно!
Очень аккуратно я приподнимаюсь на руках и сажусь. Вроде бы ничего не сломано… Боже, сколько пыльцы!.. А этот где?
«Этот», то есть Туан, сидит прямо на краю обрыва (до взрыва это был аккуратный балкончик) и очень внимательно следит за чем-то внизу.
Пошатываясь, я подхожу к нему и тоже сажусь. Лучше знать, что так интересует этого мерзавца… Ну конечно! Кто бы сомневался…
Посреди вспучившегося, покореженного и пересохшего фонтана, прямо на уцелевшей золотой лягушке сидит спокойный, как удав, Дамиан. А вокруг аккуратными штабелями, прямо как поленья в дровнице, лежат мои одноклассники. Парни, я имею в виду. Все, включая Вейла. Вокруг них бегает фей, бегают учителя, лениво ходит манул. И только директриса стоит напротив фонтана — этакая скульптура ярости и возмездия. И кричит.
Похоже, Вейл со товарищи не стали дожидаться конца занятий. Они решили показать Дамиану его место прямо здесь и сейчас. Так сказать, коллектив плюнул, вот только утерся Дамиан, потому что остальные лежат какие-то… окаменевшие.
— Странно, почему он их не убил? — бормочет Туан, пока директриса переводит дух.
— Убил?! — выдыхаю я.
Туан молчит. Зато директриса принимается грозить Дамиану всеми карами небесными — тот спокойно слушает, но когда она доходит до: «Запрещаю практиковать демонологию на территории школы, или ты будешь немедленно исключен!», Дамиан негромко (но каким-то магическим образом ему удается перекричать директрису) замечает:
— Госпожа директор, а вот этого, пожалуйста, делать не стоит.
Директриса замолкает, и над сквериком (точнее, тем, что от него осталось) повисает тишина. Даже фей успокаивается, и преподаватели замирают. Один кот, не обращая ни на кого внимания, трогает лапкой плечо застывшего Вейла.
— Дамиан, ты, конечно, помнишь, что школа оставляет за собой право отказывать ученикам в обучении? — неожиданно совершенно другим тоном и на порядок тише говорит директриса.
Дамиан соскальзывает с лягушки и, как дирижер, взмахивает руками. Получается эффектно, особенно если учесть, что, повинуясь его жесту, от земли к рукам тянутся тени. Тянутся и сизым облаком принимаются виться над головой Дамиана.
— Этого тоже делать не стоит, госпожа, — безмятежно улыбается он.
— Ты не посмеешь, — начинает директриса, но голос ее звучит не очень уверенно.
— Вы думаете? — отзывается Дамиан и хлопает в ладоши. Облако растворяется в воздухе, словно его и не было. — Прошу прощения за этот небольшой переполох. Не я его начал.
И спокойно, только что не насвистывая, идет мимо замершего фея, мимо хватающей воздух ртом директрисы к тропинке в рощу.
— Что ты с ним сделал? — почему-то шепотом повторяю я, поворачиваясь к Туану. — Что ты сделал?! — Ага, оказывается, шепотом можно кричать.
— Ты сделала, — поправляет Туан, стирая кровь из царапины на лбу. Смотрит удивленно на испачканную руку, усмехается. — Ты, Виола, сделала. Ты.
Занятия отменяют. Вместе с щебечущими девочками (которые не обращают на меня ровно никакого внимания) я иду на обед, но не замечаю ни того, что вокруг меня словно создали вакуум (первый раз, что ли?), ни того, что остальные стайкой сидят у соседнего окна и довольно громко обсуждают случившееся в сквере у фонтана. Не замечаю ни того, что Туан куда-то исчез, ни даже того, что у меня стоит на подносе. Лишь под конец обеденного перерыва я «просыпаюсь»: в столовой наступает звонкая тишина.
Дамиан неторопливо идет от входа, но подноса в руках не несет. «Наверное, приказал духам», — лениво думаю я и сама себе удивляюсь. Дамиан никогда так не помыкал духами. Ага, а еще он никогда не вызывал их в школе (общага не в счет), даже чтобы защититься. Очень много «никогда» было нарушено сегодня.
Проходя мимо девочек, Дамиан улыбается и подмигивает — я не вижу кому. Но тут же оставляю кружку с медовым напитком в покое и встаю — посмотреть.
Дамиан замечает меня, лениво скользит взглядом мимо… И с улыбкой подходит к девочкам. К самой симпатичной из них, темноволосой, чем-то похожей на Изабеллу… Не помню, как зовут. Впрочем, я и не трудилась запомнить их имена.
— Хочешь посмотреть Астрал, Анника?
Я медленно сажусь. Раньше Дамиан предлагал такое только мне…
— С тобой? — изгибает бровь красавица Анника. — Чтобы ты и меня заморозил? Благодарю, нет.
Ха-ха.
Дамиана это, впрочем, не смущает.
— Заморозить? — Он смеется. Совершенно бесчувственно, если возможно представить такой смех. Пожалуй, так смеются киношные злодеи… — Ты же не будешь нападать на меня с криком «Бастард, ну ты нарвался!». Соглашайся, Анника, я вдруг осознал, что у меня сегодня свободный вечер. У тебя, кажется, тоже.
— Фея так и не научила тебя общаться с девушками, — усмехается Анника, а девочки у нее за спиной принимаются возбужденно шушукаться. — Разве вы не помолвлены?
— Насколько я помню, уже нет, — тянет Дамиан, — но если для тебя это важно… Виола, ты не против?
— Еще как против! — отзываюсь я.
Анника усмехается, и светленькая девочка у ее плеча встает на носочки и что-то шепчет ей на ухо.
— Почему? — удивляется Дамиан.
Я снова встаю.
— Знаешь, Дамиан, я, конечно, понимаю, что мы поссорились вчера, но тебе не кажется, что это слишком бессердечно…
И замираю.
О. Боже. Мой.
— Договаривай, — поторапливает Дамиан.
Я подскакиваю, сжимаю кулаки — чертов Туан!..
— Дамиан, вопрос жизни и смерти! Срочно! — Мой голос звучит настолько испуганно, что даже девочки прекращают шушукаться и снова затихают, а Дамиан изумленно поднимает брови. — Подними руку и прижми к груди, слева. У тебя там что-нибудь бьется?
— Это что, шутка? — хмурится Дамиан и отшатывается, когда я, подскочив к нему, тяну руку.
— Нет! Дай я пощупаю! Дамиан! Стой! Стой, говорю! — Он пятится от меня, как от сумасшедшей. Девочки начинают несмело хихикать. А я выкрикиваю: — У тебя сердце есть?!
— Не смешно, Виола. — Опомнившись, Дамиан останавливается и отталкивает мою руку. — Успокойся. Немедленно.
— А то и ее окаменишь? — интересуется кто-то из девочек.
— Возможно, — отзывается Дамиан, и я замираю. — Да, я же вспомнил, зачем шел сюда. Мой брат прислал за тобой карету, принцесса фей. Он обедает сегодня с нами.
— С нами?..
— С тобой и со мной. Пойдем, не будем заставлять короля ждать. Кстати, а почему король он, а не я?.. — задумчиво добавляет он и хмурится еще сильнее.
— Ты же бастард, — тянет кто-то из девочек.
Дамиан моргает.
— Да, но я же сильнее…
— Знаешь, Дамиан, благодарю за предложение, но сегодня вечером я занята, — перебивает его Анника. Ставит поднос на подоконник, берет сумку и идет к двери в сад. Медленно, красиво, остальные девочки тянутся следом.
— Ну, может, еще передумает, — пожимает плечами Дамиан. И, словно только что вспомнив про меня: — Идем, Виола. Если я правильно помню, ты всегда теряешься…
— Так у тебя сердце есть или нет?
Я буквально бегу — что в платье в пол совершенно неудобно, — а Дамиан даже не замечает, как мне трудно за ним поспеть.
— Зачем оно мне? — задумчиво отзывается он.
Мой взгляд падает на сверкающее в солнечном свете кольцо. Рубин в виде сердца. Сияет…
— Это оно, да? Это теперь оно?!
Дамиан оборачивается, хватает меня за руку и тащит за собой.
— Виола, ты можешь не кричать так громко? Это раздражает.
— Дамиан, ну пожалуйста, скажи, это ведь твое сердце? Я… я превратила его в камень?
— Ты? — смеется он. — Какое самомнение! Это я сделал, глупая фея. Я же сказал, сердце мне больше не нужно. Залезай, — и чуть не пинком запихивает меня в карету.
Я падаю на подушки, в ушах шумит, перед глазами какой-то не то дым, не то туман.
— Дамиан? Это из-за вчерашнего? Дамиан, ну прости меня, пожалуйста!..
— Виола, замолчи.
Не в силах больше открыть рот, я смотрю на него, а в голове — мешанина из угроз Туана, моих собственных страхов… Наш вчерашний разговор…
Боже мой, что же я наделала!
Но как, как?.. Туан же вчера загибался от розовой пыльцы. Именно поэтому я смогла сбежать. Как у него получилось сделать это с Дамианом? И как, как все вернуть?..
Всю оставшуюся дорогу я смотрю на кольцо. Рубин тихонько мерцает в сумраке кареты. Дамиан совершенно не обращает на него внимания, а мне становится чуточку теплее. Это лишь отголосок света, что я видела в тронном зале Изабеллы, когда сидела в ледяной клетке. Тот свет растопил лед, этот может лишь чуточку согреть. Но мне сейчас, кажется, самое время хвататься за соломинку.
По прибытии во дворец Дамиан выходит из кареты первым и предоставляет мне выбираться наружу самой, что в платье, да еще и по ступенькам совершенно неудобно делать.
Между прочим, где Туан?..
Поскальзываюсь — меня ловит кто-то из гвардейцев и осторожно ставит на землю. До этого рассматривающий двор и парадное крыльцо дворца (словно видит его впервые), Дамиан оборачивается, удивленно глядит на меня, потом спохватывается и подает руку.
— Какая ты неуклюжая…
Я молчу, потому что рот у меня просто не открывается — благодаря заклятию кое-кого! Даже сияние рубина в кольце уже не греет…
Ничего. Ничего же. Ничего страшного! Не знаю, что сделал Туан и где его носит сейчас… Но я найду способ отыграть все обратно. Мы с Ромионом найдем. Ему это, кстати, выгодно, так что он точно мне поможет.
Интересно, а Дамиан вообще собирается меня расколдовывать или мне теперь до конца жизни немой ходить? Какой же он… жук-то, без сердца! А еще смеялся надо мной вчера, говорил, что чепуху несу. Дескать, я самый сильный, мне твои предупреждения до лампочки. А оно вон как обернулось. Туан же говорил, что нашел его слабое место…
В знакомом уже мне кабинете — только сейчас залитом солнечным светом — Ромион сидит в кресле, нога на ногу (украшенный серебряной вышивкой носок правого сапожка отбивает в воздухе какой-то непонятный ритм). В руках короля Сиерны — длинный свиток, Ромион читает его и довольно улыбается. Но когда кто-то из слуг (никак не разберусь в их рангах) объявляет нас с Дамианом, Ромион мгновенно откладывает свиток и встает.
— Виола, ты, как всегда, прекрасна. Дамиан, — радостно улыбается он. — Между прочим, что ты опять устроил в школе? Мне уже семеро послов приходили жаловаться.
— Я устроил? — удивляется Дамиан. — Когда?.. А, да так, небольшая магическая дуэль.
Он подводит меня к одному из кресел у камина, толкает, и я падаю, то есть сажусь. Ромион с Дамианом остаются стоять у горящего камина.
— Стол уже накрывают, — говорит Ромион. — Виола, я надеюсь, ты не очень голодна. Я могу приказать принести тебе десерт прямо сейчас.
Вообще-то я уже пообедала. Но сказать об этом сейчас не могу, потому просто качаю головой и пристально смотрю на Дамиана, но все его внимание обращено на брата.
— Я так понимаю, между вами снова мир, — улыбается Ромион. — Виоле вчера все-таки удалось до чего-то с тобой договориться? — Он подмигивает. Дамиан удивленно поднимает брови. — И? Когда свадьба?
— Какая свадьба? — изумляется Дамиан.
— Ваша, — улыбается Ромион. — Твоя и Виолы. Кстати, перед свадьбой обязательно нужно будет поговорить о пошлинах на пыльцу…
— Роми, ты что? Какая свадьба? Никакой свадьбы не будет. Виола, конечно, очень красивая фея, но я пока не чувствую себя готовым связывать свою судьбу с женщиной…
Ромион моргает. Смотрит на меня. Потом снова на Дамиана.
— Да? Как-то ты быстро, Дами, передумал. Вы вчера все-таки поссорились?
— Прости, брат, но мне кажется, это не твое дело, — холодно бросает Дамиан и отворачивается к окну. — Ты позвал меня, чтобы утомлять этими пустыми разговорами? Я бы прекрасно провел время иначе.
Ромион недоуменно молчит пару секунд, потом качает головой:
— Кто-то из нас сошел с ума. Могу допустить, что я. Виола, твоя пыльца вчера… Послушай, это нормально, что у меня мысли в голове до сих пор путаются? И постоянно хочется улыбаться. Очень глупо.
Вместо ответа я очень внимательно смотрю на Дамиана.
— Виола? — хмурится Ромион. — Что случилось? И кстати, где твой спутник?
Я дергаюсь, пытаясь встать, но и это почему-то не получается. Так что я еще усерднее гляжу на Дамиана. Тот как раз оборачивается, натыкается на мой взгляд.
— Ах да, совсем забыл. Можешь говорить, фея.
Ромион изумленно смотрит на нас:
— Что…
— У него нет сердца!
— Бездна и демоны, брат, ты уверен, что хочешь, чтобы она говорила? — восклицает Дамиан. — По-моему, когда молчит, она приятнее.
Не обижаться! Дамиан… ну, можно сказать, болен, а на больных не обижаются.
— Дами, да что происходит?..
— У него нет сердца! — выкрикиваю я, вскакивая. На этот раз двигаться получается свободно. — Ромион, его сердце превратилось в камень! Вот в этот! — и сую Ромиону под нос кольцо.
Дамиан тяжело вздыхает и снова поворачивается к окну.
— Хм. Симпатичный рубин, — тянет Ромион, взглядом приказывая мне молчать. — Дами, Виола права? Ты действительно превратил свое сердце в рубин и подарил его Виоле? Очень… экстравагантно даже для тебя.
— Не помню, чтобы я что-то там дарил, — отзывается Дамиан. — Но да, выходит, все так. Не понимаю только, почему принцессу это так волнует?
— Действительно, — задумчиво кивает Ромион. — Между прочим, Виола, у меня же для тебя подарок. Пойдем, посмотрим?
Я непонимающе хмурюсь, но Ромион уже берет меня за руку.
— Дами, идем с нами.
— Зачем? — скучающе отзывается тот.
— Идем, — смеется Ромион. — Я соскучился, брат. К тому же ты же окажешь мне моральную поддержку, когда я буду делать Виоле предложение.
— Что? — выдыхаю я, и Ромион предупреждающе сжимает мою руку.
— Политика? — усмехается Дамиан. — А ты умный, братец.
Ромион в ответ только смеется. И пока мы идем по коридорам, спускаемся по лестницам, пересекаем полупустые холлы, говорит:
— Раз уж Виола теперь свободна… Мне все еще нужен выгодный договор с феями.
— Действительно, — задумчиво бросает Дамиан. — Я не смотрел на брак с этой стороны… Виола, а ты уверена, что Ромион тебе предпочтительнее?
— Эй, братец! Вы уже расстались.
— Вчера, а сегодня можно и свадьбу сыграть. — Дамиан окидывает меня задумчивым взглядом. — Она все-таки красивая.
— И принцесса, — словно между прочим замечает Ромион, стискивая мою руку.
— Да, а я, кажется, всего лишь герцог… Виола?
— Дами, ты снова заставил ее молчать?
— Нет, она сама. Брат, женщины странные, — вздыхает Дамиан. — Думаю, им всем лучше быть немыми.
— Но это же скучно, Дами!
— Отнюдь. — Дамиан вдруг резко останавливается. — Мы идем в темницу? — Он с подозрением смотрит на Ромиона: — Зачем?
Ромион обезоруживающе улыбается:
— Брат, ты только не смейся… Я вырастил там сад.
Даже я смеюсь.
А Ромион краснеет и опускает взгляд.
— Я подумал… Виола мне прошлый раз отказала… И она же фея, а сад ей понравится…
— В темнице? — хохочет Дамиан. — Ну ты и выдумщик, брат! Но хорошо, пойдем, посмотрим на твой сад… Виола, как тебе идея? Может, и мне сад вырастить? Ты тогда скажешь мне «да»?
— Не сможешь. — Я поглаживаю теплый пульсирующий рубин. Кажется, в ответ он становится еще горячее.
— Я? Я не смогу? — изумляется Дамиан. — Да я!.. Ну-ка, брат, сейчас посмотрим на твой сад, спорим, я выращу лучше! Где он?
Мы спускаемся в подземелья. Здесь сухо, тихо, темно и никаких крыс и всего, что обычно появляется в книжных подземельях и уж тем более в фильмах. Ромион незаметно кивает стражникам и те, вытянувшись по стойке «смирно», только провожают нас взглядами.
— Так где? — торопит Дамиан.
— Погоди, брат.
Мы спускаемся еще ниже. Потом по винтовой лестнице — Ромион освещает дорогу факелом — и еще ниже. Останавливаемся перед единственной дверью, серебряная ручка сверкает в свете пляшущего пламени.
Ромион передает факел мне и возится с ключами.
— Зачем растить сад под землей? — снова интересуется Дамиан, и снова в его голосе звучит подозрение.
— Потому что… я слышал… именно этим, — Ромион толкает дверь, но та не поддается, — король гоблинов… покорил сердце… сестры Виолы… Дами, помоги, пожалуйста.
Дамиан подходит и, кажется, даже без напряжения толкает дверь. Та со скрипом подается.
— И где сад? — Дамиан с любопытством заглядывает в камеру.
— Как, ты не видишь? — очень натурально удивляется Ромион. — Вон же. Виола, факел.
— Мне не нужен огонь, чтобы видеть в темноте, — бормочет Дамиан и заходит в камеру. — Роми, тут ничего нет.
— А ты повнимательнее посмотри.
— Ромион, это какая-то шутка? Если да, то она очень глупая…
Дверь тем временем закрывается. Ромион, подняв факел, жмурится… Дверь сияет и покрывается сначала льдом, а потом еще и серебряной корочкой.
— Ромион? — голос Дамиана звучит теперь еле слышно, но Ромион отвечает:
— Прости, брат, мне сейчас не до шуток.
— Ромион! — Дверь содрогается. И светится снова.
— Ты оставишь его там? — выдыхаю я, но Ромион не обращает на меня внимания.
— Дамиан, пока мы не вернем тебе сердце, посиди, пожалуйста, тихо. И успокойся. Тебе никогда не открыть эту дверь. И стены тебя просто не выпустят. Я все-таки король этой страны. Истинный король, сама земля мне подчиняется.
— За что?! — рычит за дверью Дамиан.
— Мы оба знаем, кем становится демонолог без сердца. — Ромион берет меня за руку. — Идем, Виола. — И, оглянувшись, бросает через плечо: — Прости меня, брат. Так нужно. Я не могу позволить Темному Властелину свободно разгуливать по моему королевству.
В ответ дверь снова вздрагивает и сияет. Ромион качает головой и тянет меня по ступенькам наверх.
— Он же откроет… Он же откроет эту дверь и вырвется на свободу! — шепчу я. — Ромион, ты что, он же теперь будет зол, он такого натворит!
— Он и добрый без сердца натворит, — вздыхает Ромион. — Я все еще король, Виола, и немного времени у нас есть. И хорошо хоть, что его сердце не потерялось, а то бы еще искали… Послушай, Виола, сейчас я вызову сюда мою дражайшую мачеху, и она расскажет, как вернуть Дамиана обратно на сторону добра. И ты ее спокойно выслушаешь. Понимаешь? Спокойно. Потому что возвращать скорее всего тебе. А пока Изабеллу везут, расскажи мне про своего спутника.
Обед получается скомканным и очень грустным. Ромион молча ест, лишь изредка задавая вопрос, и все дергает уголком рта, нервно и раздраженно, слушая меня. А я на этот раз свободно говорю про Туана. Под конец по приказу Ромиона придворный маг, присоединившийся к нам вместе с еще парочкой советников, подает мне золотой кубок с каким-то вонючим зельем.
— Пей, Виола, это чтобы ты не стала снова легкомысленной феей. — Ромион откидывается на спинку кресла и ловит мой взгляд. — Пей. Мне-то ты веришь?
Я молча пью. Ромион тем временем о чем-то переговаривается с советниками и магом, и минут через десять мы снова остаемся одни.
— Ты дура, Виола, — тихо говорит Ромион. — Вы с Дамианом оба идиоты. Вас обвели вокруг пальца, как щенков. И я ведь тоже повелся, — добавляет он. — Изабеллы нет в Сиерне. Похоже, благодаря тебе. Не знаю, правда это или нет про Томми… Возможно, этот Туан хотел просто тебя напугать… Но моего второго брата в королевстве тоже нет. Что ж, мы придумаем, что делать с сердцем, Изабелла не единственная ведьма в этом мире. Что куда хуже, так это то, что твой Туан, похоже, истинный слуга Темного Властелина. И если они встретятся…
— Слуга? Но, Ромион, Туан хотел управлять Дамианом, а не наоборот!
— Советники тоже иногда управляют королем, — пожимает плечами Ромион. — Ничто не мешает миньону, слуге контролировать Властелина. Если Дамиан встретится с ним, их будет не остановить… Потому они не встретятся. Хорошо, что мой брат пока в темнице.
— Ромион, его же ни одна клетка не удержит!
— Поздно ты задумалась об этом, Виола, — фыркает Ромион. — Не беспокойся, эту клетку еще наш отец готовил, когда понял, кем уродился его бастард. Эх, папа, снова ты мне подложил свинью: предлагали же ребенка убить…
— Ромион, ты что?! Он же твой брат!
— Посмотрим, что ты скажешь, когда мой брат начнет творить зло и сеять тьму направо и налево. Это не твой спокойный мир, Виола, здесь Темный Властелин всесилен. И вряд ли я именно тот герой, который его остановит. — Ромион задумчиво смотрит на меня. — И ты тоже. Что ж, теперь все равно ничего не поделаешь. Виола, отправляйся сейчас в свои покои — я приставлю к ним охрану на случай, если твой спутник решит вернуться. Но вряд ли он настолько глуп…
— Ты и меня запрешь?!
— Виола, звезды, иди! Кто-то здесь должен расхлебывать ту кашу, что вы с моим братцем заварили. — Ромион отворачивается и с грустью смотрит в огонь.
Угу. Друг называется. Хотя чем я недовольна? Он же прав. Нас действительно обвели вокруг пальца… Как у Туана это получилось? Еще пару недель назад я была уверена, что люблю Дамиана больше жизни!
Легко любить больше жизни на расстоянии, особенно если любимый скачет вокруг тебя на задних лапках, как преданный щенок.
И снова я сижу на подоконнике у открытого окна, глядя, как катится за горизонт солнце (до сих пор мурашки по коже на закате), и смотрю, как собирается над столицей Сиерны гроза. За дверью спальни щебечут о чем-то горничные, смеются — я сжимаю кулаки, прижимаю колени к груди и кладу на них голову. На черном небе расцветает первая молния.
А каково Дамиану внизу? Там же каменный мешок. Дамиан не задохнется?.. Я до крови, до следов от ногтей сжимаю кулаки. Из-за меня, все это из-за меня. Дамиан превратился в… в это из-за меня. Боже мой, а ведь я так хотела все сделать правильно! Неужели мое «да» вчера так сильно бы что-то изменило?..
А может, стоило согласиться? Ну пожертвовала бы своим счастьем ради Дамиана, он бы в этого… Темного Властелина не превратился. Да? Угу, испортила бы жизнь и ему, и себе.
Как ни крути, замкнутый круг. Чувствую себя пчелой, запутавшейся в нитях паутины. Плохо, все плохо и будет только хуже…
Гром сотрясает дворец, и камень в кольце у меня на пальце ярко сверкает в наступившей темноте. Успокаивающе. Словно уговаривает: не плачь, все еще будет хорошо, ты справишься… Я глажу рубин — он теплый — и, глотая слезы, думаю, что вот, даже сейчас Дамиан меня успокаивает. А я, дурочка, глупая эгоистичная фея, только и умею все портить!..
— Госпожа, давайте закроем окно.
Я вздрагиваю, но это всего лишь одна из горничных с подсвечником в руках. Она вежливо улыбается мне.
— Ваше Высочество, вы устали. Пойдемте, мы приготовим вас ко сну.
Ага, утро вечера мудренее… Я иду и мысленно познаю всю степень моего эгоизма. Я привыкла, привыкла и считаю нормальным, что люди с первого взгляда меня не любят. Это действительно нормально: я же совсем недавно была уродиной, лягушкой-переростком, которую даже коснуться противно. Уродов не любят. Сейчас я красавица и могу, пусть и волшебством, заставить себя любить. Но сама отношусь к людям так же, как раньше. Я уверена, что они не полюбят меня по-настоящему, без колдовства, значит, пусть держатся от меня подальше. И как с таким подходом к жизни я умудрилась упустить Дамиана, единственного, кто оценил настоящую меня? И что, если он думает о себе так же? Ха, ему-то что — он же всегда был красив!..
Ладно, утро вечера и правда мудренее, а то что-то я совсем разнылась. Спать, спать, спать…
Нет, но что за дурацкий этот волшебный мир! Не хочу быть принцессой фей! Пусть и мама, и бабушка катятся со своими титулами к черту на рога. А я — я уеду домой, к папе, поступлю в «бауманку», право же, это будет легче и менее волнительно. Может, встречу там кого-нибудь, милого и обаятельного, как Дамиан… Угу, что-то мне говорит, что такие, как он, на дороге не валяются. А я вот возьму и встречу! И не буду больше думать ни о каком волшебстве, ни о каких Властелинах, жизнь снова станет простой и понятной… А не как здесь, вечно какие-то пророчества, сердца, которые, оказывается, можно превратить в камень, чьи-то слуги… И все хотят захватить мир! Нет, уйду я отсюда, тут все сумасшедшие…
С этими мыслями я наконец засыпаю — свернувшись клубочком под одеялом, дрожа от холода и баюкая мерцающее кольцо.
Будит меня мерзкий грохот. Такой… протяжный, не прекращающийся, стонущий грохот. Пол кренится, прикроватный столик едет куда-то в тень, кровать тоже едет, и я вместе с ней, вцепившись в подушку. Со сна это очень страшно — аж до паники.
Потом грохот, не меняя тональности, усиливается, пол кренится в другую сторону, я вместе с кроватью тоже меняю направление и еду к другой стене, подушка под руками светится от золотой пыльцы…
И меня грубо выдирают из-под одеяла и куда-то сначала несут, потом тащат. В очередном всполохе молнии я различаю форму гвардейца и взвизгиваю:
— Землетрясение?
Мне не отвечают, только передают с рук на руки другому гвардейцу, потом еще раз передают… И еще… В итоге я оказываюсь в ярко освещенном зале, где полно народа (в основном не или только частично одетого), все возмущаются, жалуются или даже плачут, туда-сюда снуют горничные, мне в руки дают чашку горячего шоколада: «Выпейте, госпожа, все будет хорошо», я послушно пью… Не знаю насчет «хорошо», но проснуться шоколад позволяет замечательно. Я понимаю, что никакое это не землетрясение. Это Темный Властелин выбирается на свободу.
Четыре гвардейца стоят у входа и успешно изображают предметы обстановки. Ха, один такой предмет однажды прекрасно оказался демоном, так что не надо мне тут делать вид, что они не живые и ничего не слышат.
— Где Ромион?
Нет ответа, только горничная выныривает ко мне из человеческого недовольного, бушующего «моря» и пытается увести и успокоить:
— Госпожа, все…
Я вырываюсь.
— Где король?!
Мне тут же зажимают рот, причем не горничная, а кто-то из слуг-мужчин — просто так не вырваться, он сильный.
— Госпожа, прошу вас, успокойтесь…
То есть я должна спокойненько сидеть… тут… И ждать, пока Дамиан — там — невесть что сделает с Ромионом, а потом — еще и с нами?! Или — тоже не лучший вариант — Ромион невесть что сделает с Дамианом?
Да щас! Не знаю, как я могу помочь, но я точно хочу при этом присутствовать!
Слуги меня не понимают. Они пытаются напоить еще шоколадом, держат (могли бы, наверное, с радостью связали). Я накручиваю себя, злюсь — и с новым раскатом грома и стоном грохота где-то там, снаружи, наверху, взрываюсь золотой пыльцой.
Меня тут же отпускают. Еще одна порция пыльцы требуется для стражников — они пытаются остановить. Но я краем глаза вижу золотой отблеск на их лицах и знакомые глупые улыбки… И бегу, бегу дальше, по пустым коридорам, ориентируясь на шум, пока не оказываюсь во дворе. Точнее, там, что раньше было двором — сейчас он скорее напоминает очень пересеченную местность. Этакий лунный пейзаж с вздыбленными в неожиданных местах горами и дырами в земле — кратерами. Над всем этим бушует гроза, а в стоне грохота отчетливо слышится скрипка.
Где-то впереди, за ближайшим каменным холмом светится холодным белым пламенем знакомая фигурка. Ромион, понимаю я и с трудом, рискуя свалиться в очередной кратер — кто их знает, какой они глубины, но ноги точно сломаю, — иду к нему. Мне страшно, и чувство вины буквально обжигает, так что вопрос «зачем?» передо мной просто не встает. Стоять здесь и смотреть, как братья друг друга убивают, я все равно бы не смогла.
Прямо передо мной в черное небо впивается каменный штырь, невесть как тут появившийся. Я добираюсь до него и осторожно выглядываю, держась — ветер, до этого лишь слабо перебиравший мои волосы, вдруг принимается рвать сорочку и швырять в лицо холодные капли дождя. Зато камень под руками неожиданно теплый.
Дамиан стоит посреди идеально круглого, ровного участка двора, раскинув руки, словно крылья, и, запрокинув голову, смотрит не то на рваные облака и прячущуюся за ними луну, не то на дождь и вспыхивающие то и дело в небе молнии.
Ромион, скорчившись за каменным холмом, жмется в комок. Холм содрогается, перед Дамианом то и дело появляется и тут же исчезает серебристая сеть, ее пронзают черные копья… Красиво, в общем. Что б такого сделать, чтобы они прекратили и смогли наконец по-человечески поговорить? Ромион же умный, он убедит Дамиана забрать сердце обратно и не становиться Темным Властелином!
— Правда, он прекрасен? — звучит рядом знакомый голос.
Я оборачиваюсь: Туан стоит рядом, спиной привалившись к камню, и, улыбаясь, смотрит на Дамиана.
— Клянусь, ему и самому это нравится, — добавляет Туан, и глаза у него при этом полыхают алым. — Между прочим, молодец, что пришла, феечка.
Я пискнуть не успеваю, как он хватает меня за плечо и толкает к Дамиану.
Сеть, копья и прочие спецэффекты немедленно гаснут, пока я кубарем качусь под ноги Дамиана. Тот отмирает, наклоняется ко мне и… Стоп, а вот это уже плагиат! Я такое видела в «Звездных войнах»! Дарт Вейдер обожал так делать. Ну, когда человека поднимают в воздух и вроде как душат, а он за шею хватается, дескать, отпусти.
Я тоже хватаюсь, в ушах звенит, но я кое-как различаю голос Дамиана: он говорит, что, если Ромион не сдастся, меня убьют…
Как это типично и шаблонно, задыхаясь, думаю я, скребя ногтями шею. А потом рубин-сердце ярко светится — и я падаю, с размаха, больно ударяясь спиной о каменные плиты двора. Сверху нависает изумленный Дамиан. Я кашляю, весело думая про себя: «Ха, а ты думал, Ромион из-за меня тебе уступит? Щас!» Потом на нас падает серебряная цепь, и Дамиана отбрасывает в сторону.
А дальше случаются сразу две вещи. Во-первых, рядом появляется Ромион и не хуже своей скрипки орет мне на ухо: «Зачем?!» А во-вторых, он еще успевает оттолкнуть меня под защиту своего каменного холма и окружить белым сиянием — прежде чем его пронзает черное копье Дамиана.
Все случается буквально в мгновение ока: я успеваю только поднять голову, а свет Ромиона гаснет, и, нелепо подняв над головой руки, король Сиерны застывает. В прямом смысле. Статуей. Каменной.
Наступает оглушительная тишина.
Дамиан, встряхнув руками, подходит ближе. Сначала, кажется, с опаской, потом все увереннее. И, улыбаясь, говорит:
— Вот так, братец, ты выглядишь намного лучше.
Я отчетливо понимаю, что сейчас самое время где-нибудь спрятаться, помолчать, переждать… Но когда волнуюсь, мозги у меня просто не работают и чувство самосохранения куда-то пропадает. Так что не думайте, что я окончательно свихнулась (хотя чего уж там, я и сама так думаю). И сама себе тоже говорю: «Куда ты лезешь, тебя уже раз чуть не придушили!» Это все очень красноречиво и в тему, но абсолютно не помогает и не убеждает. Сейчас.
— А ну расколдуй его обратно!
Дамиан поворачивается ко мне, удивленно смотрит и вдруг спрашивает:
— Ты кто?
Нормально — он меня еще и забыл! Это мою злость только подстегивает.
— Твоя совесть! — кричу я в ответ. — Он твой брат, Дамиан! Ты не можешь так просто взять и превратить его в камень!
Дамиан наклоняет голову к левому плечу и задорно усмехается:
— Ах да, я вспомнил тебя, фея. Теперь ясно, почему я не смог тебя убить… И да, Виола, вообще-то могу. Видишь ли… Я могу все, — и выбрасывает вперед руку.
Мимо меня летит черная волна, какая-то жуткая, потому что в ней еще что-то колышется, дергается и даже не то стонет, не то жужжит. И этой волной относит обратно к дворцу гвардейцев Ромиона и, кажется, его придворного мага.
Дамиан улыбается:
— Видишь, фея? Все просто.
— Но… но… — Ладно, признаюсь, аргументы кончились. На самом деле очень сложно их найти, эти аргументы, когда стоишь в порванной сорочке на ветру, под дождем, ладони и колени расцарапаны в кровь, шея — один сплошной синяк, а твой бывший парень швыряется людьми, как куклами. — Дамиан, но послушай! Давай… давай решим все спокойно! Ты же не хочешь править миром, ты же не такой…
Дамиан в ответ удивленно изгибает бровь:
— Да нет, фея. Хочу. И с каждым мгновением все больше. — Он делает пару шагов ко мне, а я почему-то отступаю, пока не упираюсь спиной в каменную стену. — А ты забавная, фея. Пожалуй, я не буду тебя убивать.
— Дамиан, да ты с ума сошел!
Он усмехается, подходит еще ближе и резко хватает меня за руку.
— А это я, пожалуй, все-таки заберу. — Он дергает кольцо, чуть не ломая мне палец. — На случай, если кто-нибудь такой же глупый, как ты или мой брат, снова решит запереть меня в клетке. Не выйдет.
Я ахаю, вжимаясь спиной в стену. Дамиан тем временем жестко хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— А я бы сделал тебя шутом, фея. Как думаешь, будет весело, когда я буду убивать всех твоих друзей, одного за другим, у тебя на глазах? Да, думаю, это будет весело.
Говорила Ромиону не запирать его в темнице! Теперь у Дамиана окончательно поехала крыша.
— Дамиан, ты же не такой!..
— А я изменился, Виола. Ты умудрилась и это не заметить? И знаешь, мне нравится быть… — он смотрит мне в глаза и улыбается. Ромион превращен в камень, за его спиной гвардейцев мотает, как былинки на ветру, а Дамиан улыбается, — таким.
Я вижу за его спиной Туана, Дамиан замечает, наверное, как меняется мой взгляд, и оборачивается.
— Ну наконец-то. Ты заставил себя ждать.
— Молю о прощении, повелитель, — смиренно отзывается Туан.
Дамиан отмахивается — или просто так колдует, потому что меня вдруг поднимает в воздух. Правда, невысоко.
— Отнесите фею в темницу. И следите, чтобы она не умерла там раньше времени, — приказывает Дамиан непонятно кому. Может, своим подручным-духам? — Когда я захочу шуток, она мне понадобится. — И уже застывшему Туану: — Чего ты ждешь? Превращайся. Это королевство должно узнать, что у него новый правитель.
Меня уносят — словно порыв ветра, мягко и аккуратно (правильно, Дамиан же сказал пока не убивать). И небыстро, поэтому я успеваю, вывернувшись, разглядеть, как тает фигура Туана, как он весь превращается во что-то, напоминающее громадный зажженный факел; увеличивается в размерах, обрастает чешуей. В тишине, под расчистившимся небом, в свете луны это скорее жутко, чем красиво. Но отчего-то очень уместно.
Потом ветер бросает в лицо горячие капли, я вскрикиваю и растираю их по щекам, а когда смотрю снова, перед Дамианом, склонив рогатую голову, стоит дракон. Такой, какого я ожидала бы увидеть в кино, а не такой, какие здесь вместо автобусов используют. Изящный, высокий, матово-черный, с красными глазами.
Дамиан, улыбаясь, поглаживает выдыхающий пар острый нос дракона, что-то говорит — но тихо, а меня уже отнесло к дворцу, и я не слышу. А скоро покосившаяся башня и вовсе скрывает Дамиана из виду.
— Габриэль, — шепчу я, — сейчас как раз самое время мне помочь.
Внизу, во внутреннем дворе, в галереях, на башнях мечутся сиернские гвардейцы. Меня несут дальше, к самой «толстой» башне. Что забавно, эта башня стоит отдельно, а дыра во дворе и каменное основание — отдельно. Словно гриб, который аккуратно срезали ножом и поставили рядышком с грибницей. Видимо, там темницы, и оттуда Дамиан выбирался.
— Еще нет, — отзывается темнота голосом демона.
— То есть?! — хриплю я. — Габриэль!
Над головой навстречу луне проносится, распахнув крылья и словно обняв ими все небо, дракон с маленькой фигуркой-наездником. Мне чудится, что я вижу, как знакомо сверкает рубин-сердце, но потом дракон закладывает лихой вираж, и все вокруг тонет в ослепительно-ярком пламени.
А меня со всего маху швыряют в дыру, оставшуюся от темниц. Тут же становится очень горячо, что-то бьет по голове, на руки сыплется золотая пыльца и песок, наверху кричат… И я все-таки теряю сознание. Очень вовремя — я бы вообще промотала все эти… приключения… Да, до того момента, когда я проснусь в темнице, целая, невредимая, не выспавшаяся и избитая. Зато живая.
Да, пожалуй, промотаем…
Снова я просыпаюсь от холодной воды в лицо. Пить хочется нестерпимо — я ловлю ртом струйку и жадно глотаю. Вода кажется безумно сладкой, жаль только, что ее так мало.
Заснуть снова не дают: когда вода кончается, меня больно бьют по щекам, и я недовольно открываю глаза. Туан, хмурясь, склоняется надо мной, одну руку занеся для очередной пощечины, а в другой держа пустую кружку.
— Опять ты, — выдыхаю я, пытаясь сесть. Голова болит ужасно, просто раскалывается на миллион кусочков. — А чего не драконом? И не залетел в окно?
— Здесь нет окон, фея, — тихо отзывается Туан. — Ты в темнице. Ты что-нибудь помнишь?
— Да… — Сил нет, и шевелиться тоже не хочется, а то бы я тоже отвесила этому мерзавцу пару пощечин. — Воды больше нет?
— Перебьешься.
— Как грубо. — Я отвожу с лица волосы — они, как плащ, лежат на мне, а концы — на полу. Наверное, всю пыль и песок собрали. Угу, даже пара листочков запуталась. Может, даже пауки. В темнице ведь обязаны быть пауки. Превосходно. Обожаю пауков. Особенно в волосах.
Чертов Туан! И Дамиан тоже. Что за мания с темницами и у него, и у его брата…
— Что с Ромионом? — резко спрашиваю я.
Туан изумленно поднимает брови:
— Это все, что ты хочешь знать, фея?
— У меня есть имя. Что с Ромионом?
— Стоит в королевском саду.
Я удивленно моргаю — заодно смаргиваю слезы. Песок, везде песок, в волосах, еще и в глаза как-то попал. Это, наверное, когда я падала. Кстати — я смотрю вверх, — сейчас дыры в потолке нет. Уже заделали?
— В смысле, стоит в саду?
— Вместе со своими советниками, — спокойно добавляет Туан. — И придворным магом. У Сиерны новый король, фея. Все недовольные обращены в камень.
Жесть! Ничего себе у них тут смена власти…
Я вздыхаю и поднимаю взгляд на Туана. Его зеленые глаза, нечеловечески яркие, смотрят в ответ, но я не опускаю голову. Мне уже совсем не страшно.
— Ну что, ты рад? Ты угробил все хорошее, что было в человеке, которого я любила. Ты счастлив?
Туан знакомо-издевательски улыбается:
— Милая фея, это ты сделала практически самостоятельно, можно сказать, без моей помощи. Мне сейчас остается только довести дело до конца, и все.
Звучит зловеще, особенно в тишине подземелья. Но мне уже все равно.
— Оно того стоит? Твоя месть действительно стоит всего этого? Дамиан не хотел становиться никаким Властелином. Он не хотел драться с братом…
— Сейчас хочет, — улыбаясь, перебивает Туан. — Сейчас он счастлив, потому что все его мечты сбываются буквально по мановению пальца. Я же говорил, тебе не понять, что чувствует человек, которого…
— Ради бога, давай без этого! — вздыхаю я. — И так голова раскалывается. Зачем ты пришел? Поставите и меня статуей в саду?
Туан тихо смеется:
— А как же «мой Дамиан так никогда не поступит»?
— Да поняла уже, что поступит, — огрызаюсь я. — Ну? Учти, я никуда не пойду, так что тебе придется нести меня на руках.
Туан смотрит мне в глаза и качает головой:
— Нет, повелитель ничего насчет тебя не приказывал. Возможно, он вообще о тебе уже забыл.
— Повелитель? — Я глотаю насмешку. — Что, уже повелитель? А как же «с его помощью я захвачу мир»? Кажется, это Дамиан захватит. С твоей помощью.
— Ты ничего не понимаешь, фея. И хватит об этом. Я пришел, потому что обещал.
Мгновение мы молча смотрим друг на друга. Ну что еще обещал сделать со мной этот мерзавец? Уж конечно, ничего хорошего!
— Я обещал, что, когда все закончится, я отправлю тебя к твоей крестной. — Туан достает подвеску для браслета, с помощью которой Дамиан как-то открывал портал к Виллинде. — Держи. Ты уже перемещалась по порталам, ты знаешь, что делать?
Ага. Я знаю, что нужно закрыть глаза, задержать дыхание и не думать о плохом.
— С этой штукой? — Я забираю подвеску. — Понятия не имею.
Туан тихо вздыхает, потом терпеливо объясняет. Три раза — чтобы я точно поняла. На четвертый просит повторить. Я посылаю его к чертовой бабушке.
— Туан, кольцо. Кольцо с… сердцем. Дамиан забрал, — говорю я напоследок. — Ты можешь его вернуть? — Ну а что, раз у нас тут исполнение обещаний и раздача слонов. Вдруг?..
— Оно принадлежит повелителю, — криво улыбается Туан. — Нет, фея, даже если мог бы, не стал. Оно дало бы тебе некоторую власть над Властелином, которую кто-нибудь мог бы надоумить тебя использовать.
Злость накатывает неожиданно, жаркой, обжигающей волной. Это кольцо — последнее, что осталось от моего Дамиана. От настоящего Дамиана, а не этой его кривой копии! Тот свет в рубине — он был мой! Никто не имел никакого права его у меня забирать!
— Да? Потому что сама бы я точно не додумалась, — бормочу я. — А сейчас куда меня этот портал отправит? Я, может, и кажусь тебе дурой, но не настолько же!
Туан щурится. Наверное, тоже злится.
— Я обещал, фея. Я просто исполняю обещание.
— С каких это пор злодеи стали исполнять обещания? Ах да! Мне же не понять.
— Как же я ненавижу таких, как ты, — отзывается Туан. — Проваливай, фея. Или мне еще раз повторить, как запустить портал?
Вместо ответа я закрываю глаза и вспоминаю лес рядом с домом Виллинды. В нос тут же ударяет запах хвои, свежий ветер треплет волосы, под руками вместо холодных камней — опавшие желтые иголки и мягкая теплая земля…
— Видишь, фея, — издалека раздается тихий голос Туана. — Я держу обещания.
Я открываю глаза и еще успеваю заметить, как портал закручивается вокруг меня, как воронка. Потом в руках остается только горячая подвеска, и свет магии пропадает. Над головой величественно качают верхушками сосны, слева таращится желтыми глазами череп на шесте, да ворон на нем щелкает клювом.
— Рапунцель? — по привычке шепчу я. Конечно, никто не отзывается. Ее башня за поворотом, но Рапи наверняка еще в Садах. — Вилла? Матушка?
Встать получается с пятой попытки — и то я тут же падаю. Ладно, если полежу еще немного, отдохну, то потом ведь станет легче?
Точно — и я закрываю глаза, слушаю шум ветра, перекличку птиц и потихоньку проваливаюсь в сон. Он полон драконами — они летают наперегонки. Потом их заслоняет лицо мамы и, оттеснив его, лицо Виллинды.
— Виола! — вскрикивает мама, и я вся покрываюсь золотой пыльцой. Опять. — Звезды, что они с тобой сделали?!
А голос Виллинды упрашивает ее успокоиться. Дескать, ради меня. Это мне нужен покой.
Потом меня куда-то несут. Или я лечу? Точно, лечу на драконе, сидя за спиной Дамиана, держась за его плечи, а Дамиан что-то говорит мне, что-то доброе, своим обычным голосом, а не этим… от которого веет льдом. «Виил!» Почему он меня так называет?
А мимо плывут розовые, золотистые и фиолетовые облака, а раненое солнце плещет алой кровью через черную линию горизонта.
«Ты настоящий друг, Виил», — оборачиваясь, широко улыбается мне Дамиан. И что-то нехорошо сжимается в груди, что-то давит от обиды при его словах. Но почему? Я же хотела, чтобы мы остались друзьями…
Только почему «Виил»?
