На данном этапе уже можно посмотреть, что же происходило с теми мужчинами и женщинами, которые присоединялись к числу поклонников культа ведьм в период позднего средневековья.

Однако прежде всего необходимо пояснить, из каких источников мы можем узнать об этом — ведь мы располагаем лишь частичными доказательствами. Несомненно одно: о духовных и материальных истоках происхождения ведьм мы имеем лишь весьма ограниченные представления, при этом значительная часть этих представлений получена нами от тех людей, которые допрашивали ведьм под пытками. Судебные процессы над ведьмами выявили целую колдовскую систему, и общественное мнение с готовностью и без колебаний приняло все это за правду. Однако скептики оспаривали этот вывод по нескольким основным причинам.

Первая из этих причин заключалась в том, что показания были даны под пытками и поэтому их нельзя считать приемлемыми. Правда, многие ведьмы были невротическими личностями и не нуждались в каких-либо специальных средствах — и без того их собственная извращенная фантазия побуждала их с готовностью подтверждать, что они участвовали в самых ужасающих оргиях. Подобные люди есть и в наше время — они пишут непристойные письма священникам или занимаются эмоциональной групповой мастурбацией. Верно также и то, что лишь немногие человеческие существа способны устоять против длительных и жестоких пыток, причем без всякой надежды на сочувствие или освобождение. При таких обстоятельствах люди в большинстве своем рано или поздно падают духом и признается во всем, чего от них требуют те. кто их допрашивает. Более того — они даже специально приукрашивают свои рассказы, как им велит воображение и раздраженные нервы. Люди надеялись на милосердие. Инквизитор XIII столетия волен был обещать им это милосердие, а потом отказать в нем. В надежде на помилование подсудимые даже были готовы вовлечь в это дело как можно большее число своих соседей. При этом они тайно злорадствовали, думая о том, что те тоже попадут в тяжелое положение и будут подвергнуты пыткам.

Несомненно, многие ведьмы делали это только из-за того, что были сломлены морально. Замученные, лишенные сна, беспрерывно подвергавшиеся допросам и слежке, смущенные и запуганные, они убедили даже самих себя, что их простые деревенские суеверия, их древние местные обычаи и их собственное личное недовольство требованиями церкви — это действительно грех и пособничество дьяволу. Возможно, они почувствовали, что совершили ужасную ошибку, а вместе с ними — и их соседи. В наше время найдутся лишь немногие люди даже с либеральным или гуманистическим мировоззрением, которые, испытав подобные пытки со стороны фашистов, все же откажутся признать себя носителями идей, близких к марксистским. При коммунистическом режиме они считались бы не менее опасными реакционерами и подверглись бы аналогичному обращению со стороны коммунистического трибунала. Инквизиторы XIV века были еще более опасны, чем инквизиторы XX века — ведь они были даже еще более жестоки и в то же время не менее хитры и непреклонны.

Все это будет показано еще более наглядно, когда мы будем рассматривать реальные судебные процессы над ведьмами.

Итак, показания некоторых людей во время судебных процессов над ведьмами — это не более чем нездоровые измышления жертв пыток или фактические прошениями о помиловании. Кроме того, пытки, мучения и хитрость следователей вполне могли убедить простаков, что для них все кончено. И все же свидетельства в основной своей массе все еще остаются в силе. В Англии пытки никогда официально не разрешались, но даже в этой стране показания весьма похожи на те, которые были получены на континенте. Во всех странах многие ведьмы с готовностью сознавались в преступлениях, в которых их обвиняли. Например, некая Джейн Босдин «созналась во всем добровольно и без всяких пыток и оставалась непоколебимой даже в пламени костра, на котором ее сжигали». Ведьмы так же, как и те, кто их допрашивал, верили, что наделены способностью творить зло, и сознавались в том, что являются членами организаций, в существование которых верили инквизиторы. Пытки приводили лишь к искажению их показаний, и в результате большинство ведьм, виновны они были или нет, старались согласовывать с свои показания с показаниями тех приверженцев культа, которые не подвергались пыткам, а признались во всем добровольно и даже с гордостью.

Уже упоминалось о том, что ведьмы, как и мученики других религий, нередко были способны выдерживать самые ужасные пытки. При этом они находились в состоянии, которое можно назвать сверхчувствительным и которое делало их невосприимчивыми к физической боли. Чем бы это ни было обусловлено — особым состоянием психики или специальной физической подготовкой — в любом случае это противоречит тезису об их невиновности.

Существует мнение, которое в определенном отношении не лишено оснований, что показания ведьм просто невероятны. Но средневековый мир, который верил в чудеса, никогда не проявлял беспокойства по поводу правдоподобности показаний в судебных процессах над ведьмами. В конце концов, ведь это была эпоха, когда люди поклонялись обручальному кольцу девы Марии, как это было в Перудже, причем у них не возникала даже мысль о неуместности подобных проявлений. Святого Себастьяна растиражировали так удачно, что его тело якобы было найдено и сделалось объектом поклонения в четырех различных местах, а голова — еще в двух местах, причем совершенно независимо от тела. В Анжере монахи-францисканцы выставляли напоказ его мозг. Когда футляр наконец открыли, обнаружилось, что он совершенно окаменевший. Противники папства времен Реформации с восторгом привлекали внимание людей ко многим подобным сомнительным реликвиям. Совершенно очевидно, что многие люди действительно находили счастье в таких реликвиях и несомненно черпали силы в своей вере. Они готовы были почитали молоко из груди Богоматери или перышко от Святого Духа. Так что они не находили ничего сверхъестественного в том, что ведьмы ездили по ночам на помеле, совокуплялись со злыми демонами и вызывали бури — по крайней мере, все это было подкреплено надежными свидетельствами.

Уже в те времена были скептики, которые отказывался верить большинству подобных утверждений. Они считалось, что все это абсолютно невероятно — если, конечно, не считать галлюцинаций. На самом деле нередко имела место путаница в ощущениях и, что не менее важно, в терминологии. Показания некоторых ведьм — это явно показания патологических, слабоумных личностей. Такие люди были жертвами извращенной религиозной мании или сексуального подавления и дисгармонии. Однако, как показали антропологические исследования, имеются некоторые факты, свидетельствующие о том, что многие события, о которых рассказывали ведьмы, в действительности происходили именно так, как они их описывали. Например, они утверждали, что совокуплялись с дьяволом. При этом на самом деле они имели в виду совокупление с воплощением дьявола в лице руководителя шабаша. Если иметь в виду их намерения и психологические переживания, тогда они действительно совокуплялись с самим дьяволом. Это так же верно, как в случае, когда христианин во время святого причастия верит, что вкушает «тело христово». Средневековые судьи тоже были детьми своего времени, поэтому их больше интересовали именно психологические переживания и намерения, а не уклончивые ответы по поводу физических проявлений.

В качестве аргумента в судах над ведьмами приводилась также их чрезмерная сексуальная озабоченность, которая якобы указывала на их истеричность и особую похотливость, хотя они все отрицали. Однако этот аргумент можно легко опровергнуть. Во-первых, культ ведьм — это фаллический культ, поэтому нет ничего удивительного в том, что его ритуалы представляют собой оргии, а его тайны направлены на повышение плодовитости или, наоборот, на ее уничтожение. Во-вторых, церковь в соответствии со своими догматами является аскетической организацией, поэтому она испытывала одновременно ужас и очарование перед тем явлением, которое сама же подавляла.

Впоследствии высказывалось мнение, что доказательства в судебных процессах над ведьмами были попросту сфабрикованы. На самом деле это были просто нелепые измышления, и жертв с помощью пыток принуждали сознаваться в них. В действительности же не было никаких оснований верить в это и признавать это как реальные факты.

Ответ на это возражение возможен, даже если не упоминать о том историческом факте, что многие атрибуты культа ведьм имели надежно подтвержденную связь с общепринятыми ритуалами более древних религий и систем. Конечно, существовали некоторые местные отличия, однако во всей Европе ведьмы сами сознавались (причем часто совершенно добровольно) в том, что участвовали в обрядах, которые по существу везде были практически одинаковыми. Если бы эти показания были просто вызваны их желанием погубить себя или угодить своим судьям, тогда почему бы им не признаться в какой-нибудь другой ереси или не сочинить совершенно разные показания о сатане и его требованиях? Тем не менее они этого не сделали. Значит, идентичность этих обрядов и требований (если не считать незначительных различий) доказывает, что в Европе действительно существовала общая система. Такой вывод напрашивается, даже если допустить, что существовали заранее заготовленные шаблоны вопросов и ответов, которые должны были установить именно такую общую картину, какую желали получить следователи.

Первые судебные процессы вели здравомыслящие и искренние люди. Им было свойственно величайшее уважение к истине (какой они ее видели), а нередко и великое сострадание. У них не было никаких причин обрекать людей на ужасную смерть. Делали они это только потому, что искренне верили, что тем самым они искореняют ужасную ересь, угрожающую самому духу христианства. Все здравомыслящие авторы, независимо от их убеждений, признают это — в том числе и такие рационалисты, как Леки. Лишь третьесортные и самые невежественные журналисты представляли дело так, будто бы инквизиторы в своей жестокости руководствовались только самым жесточайшим из всех побудительных мотивов, а именно — искренним фанатизмом. Только когда культ уже приходил в упадок и в умы людей постепенно проникал скептицизм, мы начинаем находить явно сфабрикованные доказательства, полученные сыщиками, которые странствовали повсюду в поисках ведьм со своими «сумками фокусника», где они хранили специальные откидные иглы.

Наконец, можно отметить следующий момент. Действительно очень многие свидетельские показания, полученные во время средневековых процессов над ведьмами, подтверждаются обрядами современных ведьм Вест-Индии или Конго, которые едва ли позаимствовали эти обряды из какого-нибудь рядового члена шабаша или просто была разочарована, несчастна, нуждалась в материальной помощи со стороны секты и сама стремилась к дьяволу. Даже убежденную католичку можно привлечь на свою сторону. По этому поводу Николя Реми горько сетовал: «Тех, кто предается похоти или любви, дьявол завоевывает, предлагая им надежду добиться удовлетворения своих страстей. Если же они согнулись под бременем каждодневной бедности, он завлекает их обильными и щедрыми обещаниями великого богатства. Если они разгневаны из-за какого-нибудь оскорбления или обиды, он соблазняет их, предлагая им возможность отомстить за себя. Короче говоря, он обещает людям любое извращение или наслаждение, которого они были лишены, втягивает их в орбиту своей власти и удерживает, словно они к нему привязаны». Все это очень похоже на методы вербовки новых членов, применявшиеся партиями нацистов и коммунистов в период их формирования, о чем настойчиво предупреждали противники обеих этих партий.

Чтобы заполучить новых членов секты, похоже, в определенной мере использовались также шантаж и насилие. Тех, кто слишком много знал, феи иногда «уносили». Судя по свидетельским показаниям, есть множество примеров, когда дьявол сворачивал людям шеи, сжигал их дома и угрожал их семьям, чтобы обратить их в свою веру. Вот как Реми заканчивает главу, в которой обо всем этом рассказано: «Итак, во-первых, можно сделать вывод, что это не просто выдумки и что ведьмы действительно встречаются с демонами и общаются с ними очень близко. Во-вторых, ясно, что демоны используют два мощнейших оружия убеждения против слабой воли простых смертных, а именно надежду и страх, желание и ужас. Ведь они хорошо знают, как вызвать и внушить подобные чувства».

Естественно, конкретный подход к принятию в секту новых членов и связанные с этим церемонии везде отличались в каких-то деталях. В конце концов эта традиция вообще исчезла, так как ведьма сделалась всего лишь одинокой представительницей деревенской магии.

В качестве иллюстрации позднего этапа развития культа ведьм в Англии может показаться интересной следующая цитата из трактата о ведьмах, написанного в 1705 г., в котором приведена история двух ведьм из графства Нортхемптоншир, казненных в том же году. Трактат рассказывает о местных «дурных женщинах», которых якобы приблизил к себе оставшийся представитель этого культа. Поскольку все это происходило в поздний период, на самом деле это фактически история о том, как злобные местные жители преследовали двух женщин, которые просто сошли с ума. Но отчет об их посвящении в члены культа ведьм, по крайней мере, дает представление о том, что происходило или должно было происходить в подобных случаях.

«Чтобы рассказать обо всем по порядку, я прежде всего начну с Эллинор Шо, так как из них двоих именно она пользовалась наиболее дурной славой. Она родилась в городке Коттерстоке, неподалеку от Аундла в Нортхемптоншире, у ничем не примечательных родителей, которые не желали или просто не имели возможности дать своей дочери хоть какое-то образование. В четырнадцатилетием возрасте лет она уже вынуждена была сама о себе заботиться. В то время она и познакомилась со своей будущей компаньонкой по нечестивым делам — некоей Мэри Филлипс, родившейся в вышеупомянутом Аундле. В течение нескольких лет она состояла в дружеской переписке с ней и тяжело трудилась, зарабатывая себе на жизнь, по-видимому, честным способом. Но когда она достигла двадцати одного года, то сделалась очень скверной женщиной, и о ней говорили не только в Коттерстоке, где она родилась, но и в Аундле, Глэпторне, Бенфилде, Саутуике и в нескольких прилегающих районах. О ней говорили все: начиная от детей четырех — пяти лет и кончая людьми зрелого возраста. Постепенно ее имя приобрела такую известность, или, вернее, дурную славу, что стоило ей только показаться в дверях, как дети сразу же с насмешкой показывали на нее пальцами и говорили: «Вон идет ведьма! Вон Нелли-проститутка!» Этот позор, повторявшийся ежедневно, все усиливал ее гнев, и в конце концов она поклялась, что отомстит своим врагам. Поэтому она решила заложить свою душу дьяволу. Своими мыслями о договоре с дьяволом она поделилась с Мэри Филлипс, своей близкой подругой, которая погрязла в тех же пороках, что и она сама… В итоге эти две девушки договорились в своей порочности вместе, рука об руку, идти искать общества дьявола. Но из своеобразной любезности он избавил из от необходимости поисков — ведь он уже сам поджидал их, торопясь завладеть своей добычей. В субботу, 12 февраля 1704 года, примерно в 12 часов ночи (в соответствии с их собственными признаниями) он явился им в образе высокого черного человека. При его приближении они вначале очень испугались. Но он взял Эллинор Шо за руку и заговорил. Вот что он сказал: «Не бойтесь, я наделен большой силой и могу одарить ею тех, кто мне понравится. Заверяю вас, что если вы заложите мне свои души всего лишь на год и два месяца, я все это время буду помогать вам добиться всего, чего вы только пожелаете». После этого он достал небольшой кусок пергамента, уколол им кончики пальцев и с их согласия написал на пергаменте их собственной кровью адский договор, который они собственноручно подписали. После этого он сказал им, что теперь они самые настоящие ведьмы, не хуже любых других ведьм, какие только есть в мире. Еще он добавил, что они наделены особой силой, им во всем будут помогать бесенята и что он пошлет их делать любое зло, какое они захотят».

Далее в этот трактате перечисляются преступления этих женщин, а заканчивается он их признанием — очевидно, полученным без применения пыток. Итог следующий: «Как они жили истинными агентами дьявола, так же и умерли у него на службе, оставшись непоколебимыми к ужасу всех людей, которые были свидетелями их ужасной и удивительной смерти».

К новичкам в организации ведьм предъявляли следующие три главных требования. Во-первых, требовалось добровольное согласие на процесс превращения в ведьму. Иногда такого согласия добивались путем насильственного убеждения, из-за чего впоследствии некоторые люди делали добровольные признания. Во-вторых, необходимо было отречься от новой или католической веры. И, наконец, полагалось подписать договор с дьяволом. За этим следовало присутствие на шабаше, а также обряд посвящения, у которого в наше время есть аналогии в масонском и других орденах, а также в наиболее отсталых английских общественных школах и передовых американских университетах.

Теперь пришло время обсудить договор с дьяволом, а также клеймо ведьмы.

Этот договор мог быть либо словесным, либо молчаливым, хотя между авторитетами нет согласия по поводу того, что именно означают эти термины. Однако общий смысл договора скорее всего заключался в том, что это была непосредственная присяга самому дьяволу в лице местного господина шабаша или его заместителя. Иногда за этим следовало символическое сожжение богословских кораблей — это означало, что назад пути нет. При этом человек «использовал те слова или знаки, которые используют колдуны, зная, что они означают». Другими словами, существовала формальная процедура вступления в шабаш, которая подразумевала, что человек должен был навсегда порвать с христианством и принять магический ритуал, который, возможно, вообще не имел ничего общего с организованным культом. Что же касается индивидуальных представителей этого культа, они вместе со своей магией трав появились только в восемнадцатом веке. Кроме того, новички, вступающие в шабаш, должны были пройти через некоторые интересные процедуры, хотя эти процедуры в разных частях Европы были разные, так же как в наши дни в Африке они тоже отличаются друг от друга.

Ведьму должны были официально представить всему шабашу, как нового члена парламента представляют всем членам палаты. Подобное поручительство было не только мерой предосторожности, обеспечивающей секретность и надежность, но и пародией на христианские обряды, в которых участвуют крестные родители. И все же важнее всего была именно безопасность — вот почему было необходимо, чтобы каждого новичка кто-нибудь рекомендовал. В то же время людей, происходивших из семей ведьм, особенно мужчин, нередко допускали в секту без этой меры предосторожности.

Прежде всего новообращенная ведьма отказывалась от христианской веры и крещения. Иногда она добровольно подтверждала искренность этого отказа, публично оскорбляя деву Марию (которую ведьмы называли «ненормальной женщиной»), плюя на крест и т. п. Затем следовали обеты новому избранному ею богу, то есть дьяволу. Лишь с течением времени он превратился в христианского дьявола, а прежде это был более доступный для восприятия древний бог плодородия. Ведьмы клялись, что теперь принадлежат ему не просто душой, а душой и телом. По обычаю шотландских ведьм эту клятву давали с помощью жестов: одну руку нужно было положить на макушку головы, а другую — на ступню и заявить, что все, что находятся между двумя руками, посвящается служению господину. Профессор Марри приводит в пример случай, когда одна беременная женщина попыталась сделать исключение для еще не родившегося ребенка, но это очень рассердило дьявола.

Потом иногда следовала церемония крещения, которая, по всей вероятности, представляла собой пародию на соответствующий христианский обряд. Ведьме просто давали «имя в Сатане» в противовес имени, данному «во Христе». В то же время тайное имя всегда давало ощущение могущества. Это характерно и для маленьких мальчиков, которые называют себя «Большой Вождь Смеющаяся Лиса» или «Лицо со шрамом», и для бизнесменов, которые делают практически то же самое, когда вступают в какое-нибудь «общество лосей». В начальный период существования христианской церкви христианские имена тоже были тайными. Профессор Марри, проанализировав христианские имена ведьм, считает, что среди них преобладали имена, не особенно широко распространенные в обществе обычных людей — например, Джоанна, Изобел и т. п. Это позволяет предположить, что организации ведьм обычно старались избегать таких чисто христианских имен, как Темперенс, Фейт и Мэри в то же время дополнительное «дьявольское» имя старались выбрать так, чтобы оно явно было подходящим. Иногда это были просто измененные имена — например, Маргарет или Кристин вместо Дженет. Иногда это имя было чем-то вроде прозвища: «Танцующая Дженет», «Умелая и Решительная», «Роб-Свиточник». Последне прозвище было дано некоему Роберту Брирсону, у которого хранились свитки. В Шотландии считалось, что имя имеет первостепенное значение, даже если оно было очень смешное, например: «Отдубась-ка их, Мэгги» или «Подуй-ка, Кэт». В Англии имя никогда не имело такого большого значения. Известны примеры, когда некоторые ведьмы вообще не смогли припомнить, какие имена им дали на шабаше.

Все это следует четко отделять от того факта, что обычные фамилии ведьм, упомянутые в материалах судов, часто звучат смешно с точки зрения современных людей. Из-за этого мы иногда склонны воспринимать все их показания как немного нелепые. Однако следует помнить о том, что фамилии периода позднего средневековья вообще звучат для нас странно, присутствовать на собраниях, вербовать новичков и вообще делать то, что ей прикажут. Ее имя вносили в «Черную книгу», или свиток, который хранился у господина шабаша или даже у «великого господина» всего района. Потом ведьма выражала свое почтение дьяволу получала от него клеймо.

Если это клеймо, поставленное дьяволом на ведьму, обнаруживали, оно считалось окончательным и неоспоримым доказательством ее вины. В результате его часто находили даже в тех случаях, когда на самом деле это было вовсе не клеймо ведьмы, а просто какая-нибудь незначительная деформация или уплотнение на коже. Клеймом дьявола считались те места, где кожа была лишена чувствительности или где не возникало кровотечения, когда кожу прокалывали булавкой. Вообще-то большинство из нас имеет нечувствительные места на коже, но чтобы найти их, требуется большое искусство. Так или иначе, когда клеймо обнаруживали, кожу в этом месте прокалывали. Если при этом не возникало кровотечения или обвиняемая не чувствовала боли (на этом этапе расследования ей завязывали глаза), за этим почти автоматически следовало обвинение. Такое испытание на клеймо пользовалось особым доверием на Британских островах.

Разумеется, нередко бывало и так, что естественные образования на коже ошибочно принимали за клеймо ведьмы, особенно в семнадцатом веке.

Во-первых, это могли быть старые затвердевшие шрамы. Гуаццо рассказывает следующий случай: «В Бриндизи в ноябре 1590 года Клаудию Богарту вот-вот должны были подвергнуть пыткам. По обычаю ее обрили, и тут у нее над бровью обнаружился шрам. Тогда инквизитор заподозрил истину, а именно что это было клеймо, нанесенное когтем дьявола, которое прежде было скрыто под ее волосами. Он приказал принести булавку и поглубже воткнуть ее в клеймо. Когда это было сделано, она совершенно не почувствовала боли, а из ранки не вытекло ни капли крови. Тем не менее она упорно продолжала отрицать правду и говорила, что ее нечувствительность в этом месте вызвана давним ударом камня». Позже, под пытками, к ханжескому удовлетворению Гуаццо, она все же не выдержала и созналась в «отвратительных преступлениях». Однако вполне вероятно, что это было просто затвердение кожи вокруг старого шрама, а булавки скорее всего втыкали вдоль поверхности кожи, а не прямо вглубь.

Родимые пятна, всевозможные мозоли, геморрой, бородавки и другие выступы или образования на коже, были они чувствительными или нет, злобный или легковерный инквизитор вполне мог принять за клеймо дьявола либо за соски для кормления духов.

Еще одним доказательством преступлений подозреваемой служило наличие у нее лишней груди, или «маленького соска». Такие соски встречались в разных местах тела, и предполагалось, что в них вырабатывалось молоко, которое сосали домашние духи. Обвиняемые нередко пользовались возможностью отрезать их перед осмотром и тем самым попытаться избежать обвинения. Наверняка это были просто дополнительные груди (такое состояние называется полимастией) или дополнительные соски (полителия). Согласно медицинским наблюдениям, это довольно распространенное явление. Великий антрополог Клаатш отмечает, что у большинства млекопитающих имеется несколько молочных желез. Он говорит, что «даже у европейских женщин до сих пор часто бывает по крайней мере одна дополнительная грудь, которая находится над настоящей грудью. Она не имеет соска и очень редко дает молоко. Ее почти всегда можно заметить на груди хорошо сложенных женщин, и она видна даже на классических статуях вроде Венеры Милосской». Из-за этого явления мать Александра Севера называли «Маммеа». Интересно, что у Анны Болейн, оказывается, тоже была дополнительная грудь. Правда, мне не удалось обнаружить никаких данных, свидетельствующих о том, что это обстоятельство приводилось в качестве доказательства ее вины, когда Генрих VIII обвинил ее в колдовстве. Так или иначе, это достаточно распространенное явление. В частности, профессор Марри приводит в пример эксперимент, в котором приняли участие 315 человек, отобранных случайно и последовательно, и оказалось, что более семи процентов из них имеют дополнительный сосок.

Достаточно привести лишь один пример подобного «клейма». Рассмотрим материалы обвинения Элис Гудридж и ее матери Элизабет Райт, которых судили в 1597 году:

«Они раздели старуху и за ее правым плечом обнаружили нечто напоминавшее вымя овцы с двумя сосками, похожими на две большие бородавки. Одна была сзади подмышкой, а рядом с ней, ближе к плечу, вторая. Когда ее спросили, давно ли у нее появились эти соски, она ответила, что они у нее от рождения. Потом они осмотрели Элис Гудридж и обнаружили у нее на животе рану величиной в два пенса, свежую и окровавленную, как будто с этого места только что срезали огромную бородавку».

Есть еще один момент, касающихся «естественных» отметин. Ведьм иногда осматривала целая группа надзирательниц. Однако вследствие грубости и злобы, характерных для семнадцатого века, этот осмотр производился публично, так что вполне возможно, что психологическое потрясение могло вызвать у обвиняемых временную физическую нечувствительность. Вот еще один пример (Ньюкастл-он-Тайн, 1649 год):

«Вышеупомянутый уважаемый следователь по делам ведьм сообщил подполковнику Хобсону, что может определить по внешнему виду женщины, ведьма она или нет. Когда этот человек нашел одну красивую и привлекательную женщину, вышеупомянутый подполковник сказал, что это женщина наверняка не ведьма и нет нужды ее проверять. Однако шотландец возразил, что она точно ведьма, потому что об этом говорит весь город, и поэтому он обязательно будет проводить испытание. И прямо на глазах у всего народа он положил ее, обнаженную, на кучу отбросов, задрал ее одежду на голову, и от испуга и стыда вся ее кровь устремилась в голову. Тогда он вонзил булавку ей в бедро, а потом вдруг резко опустил ее одежду и потом спросил, не осталось ли в ее теле того, что принадлежит ему, но не кровоточит. Однако она была так поражена, что почти ничего толком не ответила. Тогда он положил руку на ее одежду, вытащил булавку и заявил, что она виновна и что она — дитя дьявола. Потом он стал испытывать других женщин и всех их тоже назвал виновными.

Подполковник Хобсон почувствовал, что с вышеупомянутой женщиной что-то не так. Он заставил снова привести ее, задрал ее одежду до бедер и потребовал, чтобы шотландец опять вонзил булавку в то же самое место, и на этот раз оттуда хлынула кровь. Тогда он велел шотландцу оправдать ее и сказал, что она — вовсе не дитя дьявола».

Этот человек, проводивший испытание булавкой, в конце концов был разоблачен. Он сознался, что стал причиной смерти 220 женщин, и был повешен.

Это примеры из тех времен, когда велась страшная и профессиональная охота на ведьм. Тогда с этим культом было уже практически покончено, но ненависть, невежество и суеверие по-прежнему подстегивали тех, кто вел судебные процессы. Однако остается еще рассмотреть само клеймо ведьмы, которое действительно было подлинным знаком принадлежности к этому культу.

В первобытных общинах с самых древних времен применялись татуировки. У светлокожих людей татуировки наносились следующим образом: на коже делались наколы и в них путем притирания вводилась краска. У темнокожих людей татуировка делалась путем рубцевания: под кожу в соответствии с выбранным рисунков вводилась грязь, после чего на коже по линиям рисунка образовывались рубцы. Нанесение татуировки обычно является составной частью церемонии посвящения. По свидетельству Прокопия, на запястья христиан когда-то наносили таким способом татуировку в виде крестов или монограммы Христа, Мне приходилось видеть подобную татуировку в наши дни в Ираке.

Вполне возможно, что этот распространенный обычай палеолитической эпохи еще сохранялся в период средневековья как составная часть ритуалов ведьм. Господин-дьявол, распорядитель шабаша, царапал или кусал ведьм. Потом они терли свои раны и вводили туда какой-нибудь раздражающий краситель, который оставлял довольно стойкие отметины. Если же татуировки наносились также путем рубцевания, именно этим может ведьм как раз и относилось к таким — нередко похожи друг на друга. Частично это обусловлено тем, что они обычно имеют общее происхождение. Вот описание одного из таких вождей:

«Он мог быть хорошо известным либо, наоборот, малоизвестным человеком в своем районе. Большую часть времени он жил обычной жизнью и входил в обычный повседневный контакт с рядовыми членами своего общества и теми, кто занимал там определенные посты. Насколько важна была его роль в тайном обществе — этого члены общества в большинстве своем не знали, а кто знал, тот об этом молчал. Несколько раз в год на несколько часов он надевал специальное облачение, соответствующее его должности, и тогда его маска становилась столь же непроницаемой, как доспехи рыцарей в старину».

Это — описание руководителя одного современного западноафриканского тайного общества Оно удивительно точно соответствует положению, которое занимал верховный жрец средневековых ведьм, в соответствующих случаях превращавшийся в бога.

Собранные профессором Марри описания внешности дьявола в образе человека весьма пространны — настолько, что чрезмерно углубляться в них просто неуместно и уж наверняка не следует воспроизводить их со всеми подробностями. Нет также никакой необходимости подробно цитировать другие подобные свидетельские показания из материалов судов. Это показания примерно такого типа:

Некий Джон Уолш из Дорсетшира в 1566 г. видел дьявола, который «по всем пропорциям был похож человека, но было видно, что на ногах у него раздвоенные копыта».

Маргарет Джонсон из Ланкашира в 1633 г. видела «духа или дьявола, по размеру и пропорциям схожего с человеком, облаченного в черное одеяние с шелковыми кружевами».

Одна ведьма из Ярмута рассказала, что в 1644 г. с ней случилось следующее. Она лежала в постели и вдруг услышала, что кто-то стучит в дверь. Она поднялась, подошла к окну и там при лунном свете увидела высокого черного человека.

Джоанна Уоллис из Кейстона (город Хантингдон) в 1646 г. «призналась, что дьявол приходил к ней в образе мужчины в черном одеянии с раздвоенными ступнями».

Энн Армстронг из Нортумберленда в 1673 году «видела Энн Форстер вместе с двенадцатью другими женщинами и высоким черным мужчиной, который ехал верхом на маленькой гнедой лошадке; она подумала, что это и есть тот, кого они называют своим покровителем».

Бесси Данлоп из Эршира, которая, как вы помните, встречалась также с почтенной королевой Эльфана, дала особенно полное описание: «Это был престарелый мужчина с седой бородой и в сером пальто старомодного фасона, в серых штанах с подвязками вокруг колен, на голове у него была черная шапочка, округлая сзади и плоская спереди, а в руке — палка».

Агнес Сэмпсон из Норт-Бервика представила следующий красноречивый рассказ: «Дьявол был облачен в черную мантию, с черной шляпой на голове… Его лицо было ужасно, нос был похож на орлиный клюв, глаза были огромные и горящие, на руках у него были когти, и весь он был похож на грифона».

Во Франции, в Бельгии и даже в североамериканском городе Сейлеме свидетельские показания были в основном одинаковые: темная одежда, шляпа, подвязки и огромные горящие глаза. Иногда дьявола описывали как старика, иногда — как молодого и красивого мужчину, и иногда — правда, очень редко — как женщину.

Показания, данные в суде, относятся к более позднему периоду, и об этом всегда нужно помнить. Но из них многое становится ясным. Дьявол — вернее говоря, его воплощение — обычно приближался к участникам шабаша или к людям, которых они собирались завербовать в свою секту, в обычной одежде того времени, но со значительными изменениями. Как и следовало ожидать, обычно он был человеком зрелого возраста и до этого, несомненно, долгое время служил в качестве ученика у служителей культа. Однако в некоторых случаях это был молодой человек. Если в данной местности был не один официальный руководитель, а несколько, то среди них был, разумеется, и молодой человек. Его использовали, чтобы находить подход к тем женщинам, у которых недовольство ортодоксальной религией должно было еще более усилиться под влиянием преувеличенной мужской привлекательности дьявола.

Королева Эльфана, девица Мариан, Диана, Пречистая дева и своенравная богиня любви и материнства — все они также объединились и нашли воплощение в образе верховного вождя культа. В наши дни в африканских тайных обществах верховным вождем иногда бывает женщина. Хотя это была, вероятно, наиболее древняя традиция, она все же сохранилась. Возможно даже, что верховные вожди иногда были уродами в половом отношении — гермафродитами, двуполыми существами. В обществах с фаллической культурой к таким всегда относились с благоговейным страхом, а иногда и с почтением. Ношение одежды, свойственной противоположному полу, всегда было одним из ритуалов колдовства, как это происходило на протяжении всей мировой истории и до сих пор происходит у примитивных народов на праздниках плодородия.

Одежда вождя, предназначенная, так сказать, «для выхода», была обычно темного цвета. Чаще всего она была черная или серая, а иногда разноцветная или зеленая (а ведь зеленый цвет — это цвет фей). Очень редко можно встретить описание белой одежды. На Британских островах ведьмы в своих показаниях обращали особое внимание на высокий головной убор, который он носил. Следовательно, этот головной убор скорее всего был неотъемлемой частью традиционной «униформы». Это мог быть капюшон, уже упоминавшийся при описании того места, которое занимал в колдовской традиции Робин Гуд, или его модификация, соответствующая представлениями людей о том, каков должен быть головной убор в XVII веке. Однако под словом «капюшон» могла подразумевалась и маска. Была одна старинная церемония, которую в некоторых сельских районах Англии продолжали проводить до тех пор, пока она сохранялась в памяти людей. Танцор надевал белую простыню и лошадиную голову. Мисс Кристина Хоул пишет по этому поводу: «Многие из тех, кому довелось увидеть его в детстве, рассказывали мне, что это был человек-конь, который прыгал, гарцевал и щелкал закрепленными на шарнирах челюстями лошадиной головы. В темную ноябрьскую ночь это был довольно жуткий спектакль».

В качестве характерной принадлежности облачения дьявола часто упоминаются также подвязки. Им по какой-то причине еще с древнейших времен придавалось особое значение. Для традиционной картины ритуала палеолитической эпохи характерны длинные подвязки, которые колдун, совершенно обнаженный, завязывал под коленями. Такие подвязки даже в наши дни носят танцоры, изображающие героев легенды о Робине Гуде. Подвязкам, особенно красным, в Бретани и Дорсете приписывались мистические качества (это только два места из многих). Они до сих пор считаются средством, с помощью которого можно заколдовать скотину или, а также противомагическим средством, защищающим от чар. Они периодически встречаются в легендах и историях о феях, В средние века и даже позднее ведьмы использовали их как символическое свидетельство своей причастности к убийству членов организации, которые могли во всем сознаться и выдать товарищей или которых было желательно «ликвидировать» по какой-либо другой причине. Их обычно находили в тюремной камере задушенными, а вокруг шеи была свободно завязана подвязка или шнурок. Это изобретение позже было позаимствовано писателями детективного жанра и послужило великим благодеянием для многих поколений таких авторов.

В качестве дополнения к замечанию об особом акценте на подвязках или кружевах в историях о ведьмах следует добавить, что профессор Марри проследила происхождение ордена Подвязки вплоть до культа ведьм. Существует традиционная история о том, как во время бала ко всеобщему испугу и смущению у графини Солсберийской упала подвязка. Тогда Эдуард III, переполняемый добродетелью и пророческими видениями доктора Арнольда из Регби, поднял подвязку, обвел сердитым взглядом зал и приколол ее к своей собственной ноге. Потом он крикнул: «Honi soit qui mai у репсе!»[Пусть станет стыдно тому, кто дурно подумает] и сразу же, не колеблясь ни минуты, основал новый рыцарский орден, получивший название ордена Подвязки. Эта маленькая нравоучительная басня кажется довольно забавной. Однако, как отмечала профессор Марри, при этом следует помнить о том, что чтобы вызвать краску стыда у придворной дамы XIV века, соскользнувшей подвязки было маловато. А может быть, подвязка действительно была всем известным признаком принадлежности к культу ведьм? Примечательно также и то, что орден, основанный Эдуардом, состоял из двенадцати рыцарей, которыми руководил он сам, и еще двенадцати для принца Уэльсского — вот вам и два шабаша по тринадцати человек в каждом. Кроме того, мантия короля как главы ордена была буквально усеяна подвязками — их было 168, а вместе с той, которую он носил на ноге — 169, или тринадцать раз по тринадцать — высшее магическое число. Этот искусный подтекст слегка обесценивается тем фактом, что в течение нескольких лет подвязки были очень модными. Однако предположение мисс Марри выглядит довольно привлекательным. Что же касается башмаков с раздвоенными носками, которые церковь яростно осуждала, то они были в моде примерно в то же самое время. Возможно, это не просто случайное совпадение.

Высокая шляпа, черная одежда, знаменитые подвязки и даже раздвоенные носки башмаков — все это характерные принадлежности облачения верховного жреца. Этот человек служил дьяволу в качестве связующего звена и в присутствии своей паствы должен был иметь более-менее традиционный внешний вид. Кроме того, он надевал какую-нибудь не особенно затейливую маску. Однако его появление в полном торжественном облачении предусматривало гораздо более ужасные атрибуты.

В древние времена маска была частью головного убора вождя, руководившего танцем в честь тотема. Иногда даже в наши дни колдун надевает на себя настоящий череп животного с прикрепленными к нему рогами. Интересно отметить, что согласно ирландскому фольклору колдуны — форморианцы — якобы приехали из-за моря, из Африки. Это были чудовища с лошадиными или козлиными головами. До сих пор от Тибета до Южной Америки колдуны носят искусно сделанные и очень страшные маски, которые служат символом его могущества и высокого положения. Даже митра христианского епископа предположительно происходит от «рыбьей головы» жрецов Дагона. В наше время колдун обычно надевает маску с рогами. Кроме того, нередко эта маска двуликая, а это имеет большое значение, если мы вспомним о дуалистической концепции, связанной с культом ведьм.

Что касается средневекового культа, есть достаточно полные доказательства существования маски. Прежде всего, именно этого и следовало ожидать от религии, имеющей палеолитическое происхождение. Затем этот обычай был подкреплен обрядами античного мира, поскольку маски широко использовались в древнегреческом и древнеримском театре, который сам по себе имеет религиозное происхождение. Иногда высказывается предположение, что маска создавала эффект мегафона, который помогал доносить звук голоса до самых дальних мест в огромном театре под открытым небом. Кроме того, у нас есть свидетельства самих ведьм. Шотландские ведьмы рассказывали, что дьявол говорил «тихо и в то же время громко»; что его голос был «высокий и прерывистый». По словам ведьм из Эльзаса, их демоны «говорили так, словно их рот был в банке или в треснувшем кувшине» и что «голос у них был слабый и тихий». То же самое справедливо и для африканских колдунов. Некоторые их маски явно действуют наподобие мегафона, в то время как другие просто искажают голос и делают слова невнятными Наконец, есть еще «дьявол дорсетских болот» — раскрашенная деревянная маска с рогами. Ее надевали на голову, а все остальные части тела покрывали шкурами. Она была украдена в последние сорок лет, однако совершенно ясно, что существует четкая связь между этой маской и обрядами палеолитического периода, являвшимися составной частью сельского ритуала. У этой маски тоже были рога. Подобные маски обычно надевали во время «праздника дураков» — это обряд плодородия, который во всей Европе разрешалось проводить вплоть до очень позднего периода. На этом празднике «священников и служителей церкви можно было увидеть в масках с чудовищными ликами в часы, когда они должны были исполнять свои обязанности. Они танцевали все вместе, переодетые в женщин, в скверных мужчин или в менестрелей. Они распевали распутные песни и ели черный пудинг прямо на алтаре…» Аналогия здесь совершенно очевидна.

Здесь есть еще один интересный момент, заслуживающий упоминания. Слово «талисман» («mascot»), то есть знак, приносящий удачу, почти наверняка имеет общее происхождение со словом «маска» («mask»). Но солидная «Британская энциклопедия» осмелилась высказать предположение, что оно происходит от португальского слова «mascotto», означающего «колдовство».

В то время как маска нередко имела форму головы животного, тело было покрыто шкурами, волосами, краской, амулетами, мазями и прочим гримом, характерным для колдуна. В конце концов, именно это так яростно поносили святые отцы. Нередко такой внешний вид был призван как можно точнее воплощать двуликого Януса, или Диануса. Имеются различные изображения этого двуликого дьявола, причем на многих из них второе лицо прикреплено у него на заду. Подразумевается, что именно эту маску участники шабаша целовали во время ритуала, когда мы читаем в отчетах о судах над ведьмами слова «целовали ягодицы дьявола». Подобная процедура выражения почтения стала традиционной, независимо от того, была на этом месте маска или нет, и впоследствии этот поцелуй нашел отражение в грубой поговорке. Можно не сомневаться в том, что когда дьявол был соответствующим образом одет и в маске, он действительно часто носил это «второе лицо» под хвостом.

Эти маска и нечто вроде чехла из жесткой кожи, в который облачался дьявол, помогают объяснить еще некоторые сообщения о дьяволе, довольно часто звучавшие во время судебных разбирательств, а именно о его удивительной личной холодности. Маргарет Марри приводит многочисленные цитаты, подтверждающие этот факт. В их числе — история Агнес Сэмпсон о том, как «дьявол заставил всю компанию подходить и целовать его зад, но они сказали, что он был холоден как лед; его тело, когда они трогали его, было твердое, как железо». Ведьмы часто говорили о том, что он был исключительно холодным во время совокупления, и это производило неприятное впечатление. Вероятно, он, как и жрецы многих восточных сект, пользовался искусственным фаллосом. Ведь совершенно ясно, что он был бы не в состоянии «обслужить» естественным способом всех женщин, участвующих в шабаше. Это было тем более необходимо, если он был гомосексуалистом, что вполне возможно.

Дьявол мог появляться перед людьми не только в образе человека, но также и в образе животного. Мы уже установили, что дьявол — господин ведьм — обычно был местным главой культа. Он либо носил соответствующую экипировку, либо нет, однако нет необходимости особенно распространяться о том, образ каких именно животных он принимал. Но чтобы прояснить этот вопрос, следует отметить, что животные в истории колдовства представлены тремя разными способами: во-первых, как настоящие животные, которых почитали как тотемы; во-вторых, как поклонники культа, переодетые в этих животных и подражающие им; наконец, в-третьих, как домашние духи- но это уже совершенно другое явление.

Со второй из этих групп мы разобрались в первую очередь, поскольку все еще не все понимают, что если ведьма говорила, что видела дьявола, на самом деле она видела местного руководителя культа или одного из его помощников. Большинство людей до сих пор считает, что привидение с рогами и хвостом было либо галлюцинацией, либо фантазией.

Третью группу — домашних духов — мы обсудим позже.

Остаются животные-тотемы.

Если вспомнить о происхождении колдовства, идентификация господина ведьм с животным-тотемом не покажется удивительной. Если даже святая церковь торжественно судила животных за нарушение спокойствия или приговаривала петуха к сожжению за то, что он снес яйцо, впав тем самым в биологическую крайность и теологическую ересь, то уж если учитывать, что он, по всей вероятности, имел более высокий социальный статус, чем остальные поклонники культа. Но признаки поклонения лошади встречаются на Британских островах повсюду: от коня-дракона в Аффингтоне до палки с головой коня-дракона в Пэдстоу, в Корнуолле. Так что если дьявол иногда тоже принимал облик коня, то этого и следовало ожидать. Игрушечная лошадка, то есть палочка с лошадиной головой, сама по себе имеет «дурное» происхождение. Далее будет показано, что это один из компонентов помела ведьмы.

Кошка и медведь, олень и кабан, а также собака — все эти животные заняли определенное место в материалах судов. Что касается волка, то это отдельный сюжет, связанный с превращением человека в волка. Считалось, что ведьмы превращались в зайцев, и по этой причине некоторые сельские жители до сих пор не решаются убивать их. На Британских островах зайцы считались священными животными, и Цезарь утверждал, что в его время бритты никогда не охотились на них. Тем не менее дьявол по какой-то причине никогда не принимал облик зайца.

Люди, руководившие танцами ведьм, были воплощениями дьявола и отождествляли себя со всеми этими животными. Они надевали их шкуры, маски, лаяли, выли и ворчали, при этом обычно оставаясь неизвестными. Некоторые из них, возможно, в конце концов были схвачены и убиты. Многие, вероятно, бежали, чтобы передать свои функции другим специально подготовленным адептам. Многие же, несомненно, спокойно умерли в своих постелях, и их так ни в чем и не заподозрили. Лишь некоторые из них были знатными господами или великими учеными. Они читали запрещенные книги, изучали восточную магию, проникали в прошлое, преодолевая ересь представителей интеллигенции или легковерие крестоносцев. Все это они делали, чтобы сохранить и возглавить остатки великой дохристианской народной религии, которые в то время, как они обнаружили, еще сохранились в среде европейских крестьян. Лишь очень немногих из них в наше время можно считать действительно выдающимися личностями — только, пожалуй, де Реца, Ботвелла, Розимона, колдуна из Фарнхема, преподобного Джорджа Беррафса из Сейлема да еще предположительно Жанну Д’Арк. Но даже Жанна Д’Арк, если только она действительно была ведьмой, как старается показать профессор Марри, была скорее символом, чем активным деятелем культа. Возможно, она действительно слышала какие-то голоса и носила мужскую одежду — а ведь трансвестизм действительно был признаком принадлежности к этому культу. Однако кажется совершенно невероятным, чтобы она могла когда-нибудь надевать козлиную шкуру.

В списке из восьмидесяти семи подозреваемых, составленном в 1584 г., мы читаем: «Аулд Бертлес, великий дьявол». Но больше о нем ничего не известно.