Лишь в XIV столетии церковь, наконец, признала существование секты ведьм и квалифицировало её, как нависшую опасность. Правда, самый ранний подробный отчет на эту тему — это отчет Нидера, написанный еще в 1137 г., в котором он отмечал ранние проявления этого явления. В четырнадцатом веке инквизиция, в распоряжении которой находилась теперь уже хорошо отлаженная машина по искоренению всякой ереси вообще, занялась более тщательным исследованию культа ведьм, который прежде считался всего лишь заблуждением отдельных личностей или прискорбной склонностью населения некоторых районов к периодическому возвращению к язычеству. Районы, расположенные по периметру католического государства, а также те области, которые по разным топографическим или экономическим причинам оставались зонами, лишь частично обращенными в христианство, необходимо было привести в соответствие со всем государством. В первые века существования христианства вполне достаточно было потребовать номинального обращения народа в христианскую веру, а потом благоразумно смотреть сквозь пальцы на ритуалы и верования прежних религий, особенно если их связывали с именами признанных христианских святых. Но теперь христианство в Европе уже достигло зрелости, поэтому церковь сочла, что с подобными анахронизмами, оставшимися в меньшинстве, необходимо решительно покончить.

Однако тщательный анализ показал то, о чем уже неоднократно заявляли напуганные приходские священники, особенно на севере. Дело в том, что в некоторых районах поклонников этой так называемой «древней религии» вообще вряд ли можно было считать меньшинством. Древние палеолитические культы, многие из которых были тесно связаны с поклонением рогатому божеству, все еще сохраняли многочисленных сторонников повсюду, особенно в сельских районах. В наше время практически невозможно представить себе, насколько недоступными были многие районы в период, последовавший за крушением римской империи. Правда, следует упомянуть о том, что даже в наше время, вплоть до 1939 года, селение Имбер в Сэлисбери-Плейн ежегодно удостаивалось покровительственной заметки в национальной прессе. Это случалось каждый раз, когда его отрезал от остальной страны очередной сильный снегопад (теперь там распоряжается армия).

Например, в Англии район Фен все еще отделял восточные графства от остальной части страны. Эти районы в течение многих столетий ощущали на себе последствия их разорения в 61 году после поражения Боадицеи.

Район Уилд отделял южную Англию от Кента, испытывавшего извращающее влияние галльской культуры. Правда, эта культура какое-то время была распространена только среди господствовавшего норманнского меньшинства и касты священников. Ряды этой касты пополнялись за счет покоренных народов, но она по определению не была способна воспроизводить себя. Йоркшир, разоренный Вильгельмом Нормандским, был превращен в пустыню. Население Уэльса и Корнуолла в течение многих столетий говорило на кельтском языке и пользовалось кельтской культурой, которая находилась в состоянии войны с британско-норманнской культурой. Независимая Шотландия, которой правили люди низкого происхождения, в то время как знать разбойничала, в культурном отношении тяготела к скандинавскому северу или к Франции. Местные диалекты скорее всего были понятны лишь очень узкому кругу людей. Правда, это было не так уж и важно — ведь местные жители в большинстве своем были прикреплены к земле, на которой они родились и проводили всю свою жизнь. И этой самой жизни (вплоть до отступления «черной смерти») они вполне могли бы лишиться, если бы попытались уйти. Повсюду были рассеяны отдельные деревушки и села, большинство из которых вело совершенно автономную жизнь. Их отделяли друг от друга многие мили пути, они лежали в стороне от дорог, идущих вдоль цепей холмов (которые римляне в свое время превратили в главные военные дороги) и были окружены топями, лесами и… дьяволами. Так что нет ничего удивительного в том, что люди, жившие в этих местах, сохранили древние верования, которые принесли с собой их предки, когда впервые обосновались в этих местах. На этих людей культура их сюзеренов и непостижимые догматы их религиозных соотечественников оказали лишь весьма поверхностное влияние. Напрашивается вполне очевидное сравнение этих сельских общин недавнего прошлого с некоторыми общинами нашего времени. Возьмем, к примеру, поселения в Вест-Индии или в Африке. В этих странах миссионерское и колониальное влияние распространяется из столицы и доходит лишь до городов и крупных сел, в то время как «глубинка» сохраняет верность религии вуду и поклоняется козлам.

Однако у этой картины есть, разумеется, и оборотная сторона. В эпоху средневековья с течением времени все чаще совершались всевозможные путешествия. Норманны демонстрировали высокую способность к адаптации, чем содействовали распространению и организации общества. Христианская церковь, несмотря на всевозможные трудности и личную некомпетентность отдельных ее представителей, обеспечила себе приверженность практически всех классов общества, притом нередко страстную приверженность. Для тех, кто не демонстрировал подобной приверженности, итог мог быть только один — истребление. Это истребление было физическое, если ересь открыто заявляла о себе, и духовное, вечное, если ересь была тайной. Однако на протяжении всего этого периода, а возможно, и дольше, вплоть до семнадцатого века, существовали и другие группы селений. Обычно они располагались в стороне от основных торговых путей и с готовностью принимали обе эти религии в зависимости от того, что диктовали обстоятельства., при этом все еще сохраняя привязанность к древним ритуалам. Вплоть до наших дней их верования считались пережитками язычества. Начиная с XVIII века к сохранившимся следам культов, замаскированным под народные обычаи и фольклор, стали относиться вполне терпимо — как к милой старине. Однако в течение четырех веков организованный христианский аскетизм огнем и мечом искоренял рассеянные, выродившиеся, но все еще упорно цеплявшиеся за существование организации поклонников культа и в конце концов успешно избавился от вызова, бросаемого этой конкурирующей верой.

Суть этой «древней религии» составляла вера в рогатого бога и эмоциональное объединение с природой посредством танца, а также ритуалы, связанные с существовавшими в древности табу. Разумеется, эта религия не была отчетливой и понятной. Даже в наши дни какой-нибудь рядовой христианин из европейской страны экспромтом сможет дать лишь весьма отрывочное и неточное изложение своего вероучения и истории религии, к которой, по его собственному заявлению, он принадлежит. Меньшинство, как правило, отстаивает свое мнение более страстно и более сознательно. Однако последователи средневековых культов в их вырожденной форме, характерной для тринадцатого века, были еще более запутаны и плохо информированы в вопросах, касавшихся их верований. Их религия представляла собой какую-то мешанину из фаллического друидизма, остатков средиземноморских ритуалов и скандинавской магии, а вскоре к ним присоединилась еще и пародия на христианство. И все же это отнюдь не умаляет ценности того факта, что несмотря на все препятствия, эти верования все еще существовали. Самое примечательное здесь то, с какой наглядностью демонстрируют это судебные материалы даже очень позднего периода, а именно семнадцатого столетия.

Поклонниками этого культа первоначально были простые люди с тех национальных окраин Европы, где все еще сохранялись очаги палеолитической культуры. Этих людей называли по-разному — ведьмами или феями.

Такие представления распространила мисс Маргарет Марри. Она не только собрала и изложила доказательства, но и дала им должную оценку. Однако эта идея отнюдь не нова. Разумеется, уже очень давно признавалось, что культы ведьм — по крайней мере, многие из них — были пережитками более древних религий. Как отмечал Монтегю Саммерс, уже в первой половине XVIII века это хорошо осознавал некий Джироламо Тартаротти из Роверето. Однако Монтегю Саммерс, очевидно, убежден в том, что раз этот автор дискредитирован, значит, можно считать дискредитированными и все современные труды, которые приводят к тому же выводу. Есть еще одна общеизвестная истина: традиция фей, независимо от того, когда ей было положено начало, сохраняла от забвения народные предания древних людей. Даже Роберт Бертон, создавая в 1621 году свою «Анатомию меланхолии», отождествлял фей с дьяволами, когда перечислял земных дьяволов, ларов, гениев, фавнов, сатиров, лесных нимф, Робинов Гудфеллоу, троллей и т. п. Это отождествление стало почти таким же общепризнанным, как и фрейдистское откровение о том, что детские стишки нередко имеют фаллический смысл. Помнится, это открытие вызвало столь сильное всеобщее волнение, что Британская радиовещательная корпорация (Би-Би-Си) даже получала протесты от слушателей под этим предлогом, когда по радио передавались детские стишки.

Ведьмами или феями в Европе называли представителей самых обездоленных народов. Отождествление ведьм с феями — это важнейшая тема в «Письмах о демонологии и колдовстве» Вальтера Скотта. Поскольку этот момент очень важен, наверное, стоит повторить некоторые доказательства.

Согласно популярным представлениям нашего времени, феи в нашем сознании ассоциируются главным образом со «Сном в летнюю ночь», с какой-нибудь неудавшейся астральной фотографией, сделанной почитателями покойного сэра Артура Конан-Дойля, с сопрано из пьесы-сказки, а также с маленьким призрачным созданием по имени Тинкер Белл. Феи сидят на грибах, и их главное занятие — собирать желуди и пушок семян чертополоха. Их называют также «маленьким народцем» л и нередко ассоциируют с сассекскими закусочными. Но первоначально феи были весьма далеки от этого. Они постоянно присутствовали в религиозных верованиях людей. Галлюцинации и сны о «маленьком народце» использовались подсознанием для проникновения в самовыражение лилипутов, и все это выливалось в настоящее наваждение. Кроме того, «маленький народец» был воплощением призраков и духов природы, а также низших божеств в тевтонских и кельтских религиозных верованиях.

Но главным образом он представлял народную память о тех людях, которые населяли Европу в течение двух тысячелетий до рождения Христа, еще до прихода кельтов с их железной культурой. Точно так же народы Африки и Индии отождествляют обезьян с людьми, которых они когда-то вытеснили с их земель.

Люди, населявшие Западную Европу в эпоху палеолита, были маленькими и смуглыми. Это были пастухи, жившие за счет животных. Как уже было показано выше, они были очень близки к животным и идентифицировали себя с ними как в психическом, так и в физическом смысле. Каждый раз, когда накатывала очередная волна захватчиков с более высокими экономическими стандартами, более развитыми и эффективными механическими приспособлениями и вооружением, эти люди отступали на болота и острова. При этом они испытывали страстную ненависть к сельскому хозяйству, железу и церковным колоколам, которые нанесли им поражение. Некоторые из этих людей путем браков породнились с захватчиками. Особенно часто это происходило тогда, когда сами кельты, в свою очередь, были оттеснены на запад новыми захватчиками — нордическими племенами. Первоначальные обитатели Скандинавии впоследствии получили название гномов. Вальтер Скотт, который никогда даже и не слышал о теории диффузионистов, писал:

«Первоначально это были миниатюрные туземцы… которые под ударами оружия завоевателей спасались бегством и искали самые отдаленные северные регионы, и изо всех сил стараясь скрыться от захватчиков с востока. Это был мелкие, миниатюрные человечки, однако они обладали некоторыми полезными навыками, а именно — умели добывать и выплавлять металлы, которыми изобиловала их страна. Кроме того, они обладали определенными знаниями об изменении характера облачности, или, иначе говоря, о метеорологических явлениях и на их основе умели предсказывать погоду, благодаря чему им стали приписывать сверхъестественные способности. Во всяком случае, не без оснований считалось, что эти несчастные люди, которые повсюду искали пещеры и укрытия… в определенных отношениях сумели скомпенсировать недостаточную силу и невысокий рост благодаря необычному искусству и способностям, которыми их наделяли суеверия их врагов. Вполне естественно, что эти угнетенные и в то же время внушающие ужас беглецы сделались воплощением Кобольда — духа германских племен, от которого, очевидно, произошли английский домовой и шотландское привидение».

На севере Европы эти маленькие смуглые лопари не скрещивались с людьми других национальностей в такой степени, как смешанный романо-британо-иберийский народ, населявший сельские районы значительной части Британии и Бретани, а также лесные районы западной Франции и Германии. Но во всех этих областях по-прежнему оставались «маленькие люди», которые жили как национальное меньшинство и в основном сохраняли свои традиционные обычаи и верования. И повсюду обычаи, верования и магия «маленьких людей», потерпевших поражение в физическом смысле, но по-прежнему таинственных, превратились в суеверия, а нередко и во вполне оправданный страх господствующей расы.

Расовые различия постепенно стирались, но древние ритуалы продолжали существовать, хотя люди, соблюдавшие их, в физическом плане уже не стояли особняком. Они больше не были «маленькими людьми», эльфами, троллями или феями. В большинстве своем это были обычные крестьяне, которые совершенно невинно праздновали и веселились вокруг майского дерева или исполняли танец в звериных шкурах в Хелстоне. Либо это были сознательно проклинаемые люди — ведьмы. Однако феями и ведьмами вплоть до семнадцатого века часто называли одних и тех же людей. Даже после Шекспира, который был скептиком, высмеивал страх деревенских жителей перед «маленькими людьми» и превратил Робина Гудфеллоу из дьявола в добродетельного лакея, служившего Оберону, в некоторых местностях страх перед феями все еще сохранялся, причем ведьм и фей обычно отождествляли, особенно в Шотландии.

Феи обладали теми же качествами, что и тот древний народ гномов. Эти качества замечали и боялись их до семнадцатого века. Например, феи были каким-то образом связаны с волшебными холмами и пещерами. Эти волшебные холмы скорее всего представляли собой курганы или могильные холмы. Именно там, а также возле кольцевых каменных оград ведьмы обычно и собирались. Кроме того, у них был обычай танцевать вокруг волшебных деревьев. Когда Жанну д’Арк судили за колдовство, то больше всего ее обвиняли в том, что она танцевала вокруг волшебного дерева в Домреми. Она отрицала, что видела там фей, однако ее крестная мать, жена мэра, засвидетельствовала, что они там были. Между прочим, в те времена во Франции, впрочем, так же, как в Ирландии и в Шотландии, не было распространено представление о том, что феи должны быть гораздо меньше обычных людей. Упоминавшиеся выше «волшебные» деревья были, разумеется, аналогами рощ друидов, деревьев «игдрасил» у северных народов и египетских фаллических обелисков, а также креста у христиан. Так или иначе, они были реальными традиционными объектами поклонения, а вовсе не плодом воображения инквизиторов или атрибутами вымышленного «волшебного царства фей».

Люди палеолитической эпохи — смуглые, робкие, маленькие и очень проворные — вероятно, обладали способностью передвигаться достаточно быстро, чтобы их не обнаружили. Феям тоже всегда приписывали способность при желании мгновенно появляться и исчезать. Это, по всей вероятности, было результатом их необычайной подвижности и сочеталось со способностями к левитации и перевоплощению. Именно этим скорее всего объясняется их обычай словно бы проваливаться под землю — считалось, что они удаляются в свое подземное царство. Во многих пещерах — от Мендипа до севера Англии, а также в Пиринеях и вообще повсюду в Европе — остались следы, свидетельствующие о том, что начиная от четвертого ледникового периода и до позднего средневековья там постоянно кто-то жил. Согласно народным поверьям, фей также ассоциировали с волшебными пастухами и культом ведьм. Например, в Нортумберленде есть «бычья пещера ведьм», в названии которой нашли отражение сразу две концепции.

На Британских островах «волшебные быки» и «волшебные кони» пользовались такой же известностью, как в Скандинавии — «волшебные северные олени». «Маленькие люди» занимались пастушеством, и «волшебные быки» были составной частью их повседневной хозяйственной жизни. Как бы там ни было, у нас есть показания Изобел Гауди, которая в 1662 году на суде заявила, что входила в волшебный холм и видела там волшебных быков, которые рыли землю и напугали ее. Возможно, это был самый обычный скот «маленьких людей». Кроме того, как предполагает мисс Марри, это могли быть свирепые собаки наподобие чау, которых люди эпохи неолита использовали как сторожевых собак. Еще это могли быть сами поклонники культа (правда, это звучит довольно неправдоподобно), надевшие по такому случаю маски, чтобы идентифицировать себя с особой местной разновидностью рогатого божества. Весьма многочисленные формы этого культа были связаны с разными животными. Если мы вспомним о том, что древние люди были замечательными коневодами, тогда большое значение приобретает тот факт, что лошади занимали очень важное место в мифологии, связанной с феями.

Естественно, что эти люди — атавизмы эпохи палеолита — должны были иметь обширные познания в области медицины, ядов и материальных форм энергии. Кроме того, они были способны вызывать состояние гипноза и осуществлять магическое воздействие на тех людей, которые поддавались внушению из-за веры в табу или страха перед ними. Возможно, именно знанием ядов можно объяснить смертельные раны, наносившиеся стрелами с кремневыми наконечниками. Такие кремневые стрелы до сих пор время от времени находят на открытых пустошах и холмах. Сами по себе такие стрелы вовсе не кажутся опасным оружием — их могли выпускать только из совсем маленьких луков или метать руками, и они могли вызвать у жертвы смерть или паралич только в том случае, если их окунали в яд, как это делают африканские пигмеи. И действительно, имеются письменные свидетельства, рассказывающие о волшебных стрелах, изготовленных из болотных растений, с белыми кремневыми наконечниками, которые окунали в яд из болиголова. Та самая Изобел Гауди, которую так напугали волшебные быки, заявила, что видела, как дьявол собственноручно изготавливал такие стрелы. Однако камень палеолитической эпохи и чудеса бронзы неолитического периода все же не могли соревноваться с могуществом железа, и поэтому оно заняло важное место в суевериях о таинственных феях и ведьмах. В некоторых местах люди просто боялись его. Даже в наши дни, в совершенно других социальных условиях, все еще сохранился такой пережиток: считается, что нельзя дарить нож или ножницы, так как это ведет к несчастью. Но большинстве местностей железо, напротив, было символом защиты. В конской подкове была сосредоточена великая магия: ведь подкова является символом месяца, т. е. богини-матери, и одновременно атрибутом священного коня, а кроме того, она сама сделана из превосходного металла.

Феи сами ткали себе одежду, — чаще всего она была зеленого цвета. Поскольку у них никогда не было своих ткацких станков, их постоянно обвиняли в том, что они приходили и использовали ткацкие станки простых смертных в их отсутствие. Кроме того, считалось, что они воровали новорожденных младенцев и уносили их с собой, оставляя взамен своих собственных проказливых ребятишек. И в наше время в разных частях света те же самые поступки приписывают представителям угнетенных национальных меньшинств. Правда, эта история может служить удобным предлогом для некоторых обыкновенных смертных женщин, чьи дети, достигнув зрелости, становятся поразительно похожими на представителей угнетенной расы — расы слуг. Жертвами похищения могли стать и взрослые люди, если они были настолько неблагоразумны, чтобы заснуть на волшебном холме. Некий Джон Уолш из Нетербери (графство Дорсетшир) в 1566 г. утверждал, что «есть три типа фей — черная, белая и зеленая, из них черная хуже всех». Ниже будет показано, что дьявол обычно был одет в черное, так что эти цвета, возможно, представляли собой нечто вроде униформы.

Повсюду свидетельские показания настойчиво акцентируют внимание на капюшонах, которые носили феи. Мы до сих пор вспоминаем маленькие зеленые с красным колпаки, которые носили семь гномов. Такой же колпак был и у карикатурной ведьмы — высокий колпак с виднеющимися из-под него спутанными космами. В Германии местного домового называли Худекин или Хуткин, а Робин Гуд («Робин в капюшоне») — возможно, был одним из воплощений дьявола — короля фей.

Скотт воссоздал образ Робина Гуда, и теперь в нашем сознании он неразрывно связан с образами силачей-киногероев и легендой об отваге и свободе. Но на самом деле он имел определенное сходство с Робом Роем и Робином Гудфеллоу — эльфом, духом-проказником. Он был королем людей, живших в лесу, — растоптанного и угнетенного меньшинства. В период позднего средневековья в стране, где правили норманны, это меньшинство отождествлялось с англо-саксами. Однако легенда о Робине Гуде имеет гораздо более древнее происхождение, и в те времена, когда она еще только зародилась, это угнетенное меньшинство, должно быть, составляли люди, пришедшие туда еще до англо-саксов. Последователи Робина Гуда носили капюшоны и были одеты в зеленое. А ведь зеленый цвет — это цвет одежды фей. Их главным оружием были стрелы, которые в их руках стали смертоносными. Это вполне могли быть стрелы с кремневыми наконечниками — ведь эта история началась за много столетий до появления большого лука. Точно так же, как ведьмы и феи, они собирались вокруг огромного дуба или нескольких дубов. Противостояли они главным образом христианской церкви. Кроме самого Робина, там было двенадцать главных его соратников. Таким образом, всего их было тринадцать. Но ведь тринадцать — это количество участников шабаша ведьм. Единственный священник в их компании был перебежчиком. Два других персонажа этой истории кажутся нам знакомыми: это девица Мариан, супруга короля, девственная богиня лесов, и Малыш Джон, который вполне мог быть английским аналогом Жаннико из страны басков. Это одно из имен двуликого Януса — одного из богов, которому поклонялись ведьмы.

Легенда о Робине Гуде никогда не была связана исключительно с Шервудским лесом. Она появлялась по всей стране, причем в некоторых эпизодах действовали параллельные герои — такие, как Роб Рой или Херн-охотник (очевидное воплощение Церунноса, если учесть рога и все прочее). Но чаще всего герои носили имя Робин. И эта легенда снова и снова появляется на протяжении многих столетий. Вполне может быть, что в нескольких местах действительно жили особо прославившиеся исторические личности по имени Робин. Но еще более вероятно, что Робин Гуд — это воплощение традиционной народной памяти о дубах друидов, о майском дереве. Скорее всего, во многих районах это имя традиционно служило для обозначения дьявола — короля фей и ведьм.

Король Артур — еще один вождь угнетенных, имевший отношение к магии. Он жил в окружении двенадцати рыцарей и никогда не умирал. Легенда о нем была переложена в поэтическую форму и признана церковью — возможно, благодаря тому, что эту историю стали отождествлять с одним принцем-христианином, жившим в плохие для Британии времена. В этой легенде можно найти множество аналогий. В графстве Сомерсет, в родных местах короля Артура, вплоть до недавних времен люди все еще пели примитивные песни и танцевали вокруг деревьев. Это было в Авалоне — в «стране яблок». А ведь яблоки всегда ассоциировались с колдовством, сатанизмом и психологическим освобождением — даже в английском переводе Книги Бытия, принятом англиканской церковью. Мерлин, главный советник короля Артура, был сыном эльфа.

То, что у фей были короли и королевы, неоспоримо. Совершенно независимо от фольклорных сказаний на эту тему, послуживших основой для легенды об Обероне и его Титании, существуют еще показания Бесси Данлоп, которую 8 ноября 1576 г. в далеком Эршире судили и обвиняли в колдовстве и чародействе. Она была хорошо знакома с Торном Рейдом, который заявил, что его интерес к ней возник в результате распоряжений, полученных им от королевы Эльфаны. Королева посетила Бесси много лет назад, когда та рожала ребенка. Это была «дородная женщина, которая вошла к ней, села рядом с ней и попросила попить, и она ей дала». Едва ли эта картина похожа на плод воображения, созданный, чтобы удовлетворить пытливых судей. Была еще Элисун Пэйрсон из Файфшира, которую «заключили в тюрьму за то, что она часто навещала «добрых соседей» и королеву Эльфану, и у нее было много хороших друзей при дворе, она была с ними одной крови, и все они были хорошо знакомы с королевой Эльфана». Мужем этой «королевы Эльфана» был некий Андро Мэн, и за тридцать два года у него было от нее семеро смертных детей. Все это вовсе не похоже на какие-то туманные небылицы. Джин Уэйр, сестре известного Уэйра, мэра Эдинбурга, «одна женщина поручила поговорить от ее имени с королевой фей — имеется в виду дьявол». Между простыми смертными и «добрыми соседями» заключалось бесчисленное множество браков — это уже более устойчивые связи, а не просто случайные сношения в экстазе шабаша.

Можно совершенно определенно сказать, что этот угнетенный народ в XVII столетии все еще сохранял некоторые свои религиозные верования и свою организацию. У этого народа были свои король и королева, которые непосвященным, возможно, казались вполне заурядными людьми. Однако те, кто принадлежал к этому культу, подчинялись им и почитали их примерно так же, как в наше время цыгане почитают своих баронов.

Так же, как у цыган, король и королева гордились своим происхождением и той магической властью, которой оно их наделяло. Вплоть до тринадцатого века, когда начались великие гонения, никоим образом не считалось предосудительным, если в жилах человека текла кровь фей. Считалось, что предками анжуйцев были феи или дьяволы. По мнению мисс Марри, Уильям Руфус был господином-дьяволом. Сам Карл Великий был потомком девицы-лебедя, и очень многие короли северных стран с гордостью заявляли об унаследованном от предков кровном родстве с тюленями, медведями, свиньями и прочими животными. Супруги Хенгист и Хорса, которых теперь снова стало модно считать историческими фигурами, скорее всего были вождями племени, члены которого верили, что ведут свое происхождение от лошади. В те времена врагов было принято обвинять в том, что они происходят от сатаны. В частности, про гуннов говорили, что они — потомки злых духов. При этом собственные военачальники считались прямыми потомками божества-тотема. Хотя божественность королевской власти в значительной степени превратились в теоретическую догму христианской церкви, все же для наиболее смиренных приверженцев эта власть в значительной степени основывалась на положении короля как тотема, главы своего народа. Король воплощал собой образы божественного козла, жертвенного быка, короля-жреца.

Итак, ведьм издавна называли феями. Вплоть до позднего средневековья они были представителями сохранившихся в христианском мире очагов распространения донордических народов, которые все еще жили в долинах, среди болот, на уединенных островках, — словом, в тех местах, куда римляне так и не добрались и куда не проникли люди, обращенные Римом в христианство, за исключением разве что эксплуататоров колоний да сознательно идущих на риск миссионеров. Эти люди все еще сохраняли свои старинные обычаи, тотемы и празднества, характерные эпохи, предшествовавшей возникновению сельского хозяйства. Некоторые их обряды относились к палеолитическому культу плодородия. Тут были задействованы и «иное» сознание, и способность манипулировать им. Материальный прогресс привел к тому, что все эти явления стали чрезвычайно редкими и казались очень таинственными людям, стоявшим на более высокой ступени развития. Для христианских священников, воспитанных на традициях пиетического аскетизма, все это казалось одновременно непонятным и отвратительным. Ортодоксы никогда не изучали историю, поэтому древние верования приводили их в ужас, тем более что было не так уж очевидно, что они представляли собой религиозную систему, еще более древнюю, чем христианство. Они воспринимались как очевидные проявления вмешательства Сатаны в людские дела и как непристойные пародии на христианские обряды, в то время как на самом деле в историческом масштабе они нередко предшествовали христианским обрядом.

С течением времени расовые различия постепенно стирались. Лопари, валлийцы и другие национальные общины все теснее взаимодействовали со своими соседями. Национальные государства еще не сформировались полностью, и местные различия еще не были вытеснены общей унифицирующей культурой. Церковь, которая во всей Европе теперь была одна и та же, временами была склонна проявлять мудрую терпимость по отношению к местным традиционным праздникам. Прежние религиозные верования для большинства людей превратились в суеверия. Исповедовали эту веру лишь немногие, а именно — члены тайной секты ведьм. Они, в свою очередь, полагали, что именно магическая сторона их доктрины наиболее привлекательна для новообращенных членов секты. Их духовные лидеры теперь находились под влиянием гораздо более передовых учений — таких, как гностицизм и древнееврейская кабала. Постепенно даже «маленький народец» примирился с этим и стал исповедовать обе эти религии.

Тем временем многих обычных крестьян отпугивал аскетизм и ужасы христианства — религиозной системы, которая обещала спасение лишь немногим, а большинству могла предложить только безрадостную жизнь и смерть в аду, Тогда эти люди стали искать спасение в культе ведьм. В те времена любое отклонение от суровых церковных догм означало вечность в адском пламени. При этом человека запросто могли повесить за украденных овцу или ягненка, а поклонение козлу приравнивалось к краже скота. Стоило только заключить договор с дьяволом — и человек мог пользоваться всеми преимуществами полной фармакопеи трав, получал обещанное материальное благополучие, определенную уверенность в своих сексуальных возможностях и хотя бы периодическое освобождение от рутинного полуголодного существования в феодальном рабстве. Такая перспектива более слабым и более дерзким людям, должно быть, казалась чрезвычайно соблазнительной. В древности на севере Европы магия не обязательно противостояла религии, и сам Один был некромантом. Сама жестокость гонений со стороны церкви, должно быть, только усиливала веру в могущество религии, альтернативной христианству. Как заявляли инквизиторы, вал колдовства буквально затопил Европу. Вероятно, так оно и было в действительности. Это вовсе не кажется невероятным, особенно если вспомнить, что в средние века существовало множество сект, члены которых танцевали, бичевали друг друга и предавались другим извращениям, причем у этих сект было значительное количество приверженцев и целая вереница мучеников. У них не было общих религиозных традиций, и в основном лишь сила личного примера действовала на доведенный до исступления простой народ.

Главная сила дьявола заключалась именно в его доступности, и эта истина казалась христианским ортодоксам такой же неоспоримой, как и сам факт существования дьявола. Многие святые обладали неприятной способностью видеть демонов, которые якобы в огромных количествах толпились вокруг человечества. Так, например, в конце тринадцатого века блаженный Райхельм из Шонгана считал, что демоны проявляются в виде дождя или пыли, которая видна в солнечном луче. Статистики подсчитали, что население ада состоит из 1758064176 дьяволов. Правда, Джин Уир, личный врач герцога Клевского, проявил в этом вопросе большую осторожность. Он с не меньшей точностью оценил это количество и заявил, что дьяволов всего лишь 7409127, причем их возглавляют семьдесят девять принцев. Этих дьяволов нередко видели благочестивые христиане в бреду религиозного экстаза. В легендах о святых постоянно встречаются рассказы о том, как они якобы отгоняли этих демонов — чаще всего физическим способом, а иногда путем специальной процедуры изгнания нечистой силы. К числу наиболее популярных относится история о том, как святой Эквитий изгнал дьявола, которого по неосторожности проглотила одна монахиня, когда он отдыхал на листе салата. «А что я мог поделать? — вопрошал этот дьявол. — Я ведь просто сидел на листочке, и тут она меня съела!». Но для святого Эквития не существовало никаких оправданий. Денно и нощно дьяволы осаждали души живых людей, а когда люди умирали, церковные колокола звонили (как звонят они и поныне). Считалось, что этот звон отпугивал дьяволов от отлетающей души, когда она была уже на пути в чистилище.

Общеизвестно, что в те времена можно было найти так же много подтверждений всех этих теорий, как в наше время — доказательств правоты некоторых наиболее популярных псевдонаук. Непосредственный вывод заключается в следующем: многие люди, принимая сатанизм и тем самым обрекая себя на проклятие в глазах церкви, вовсе не считали, что при этом они обязательно окажутся среди проигравших.

Среди людей, ставших приверженцами этого культа, значительную часть, по всей вероятности, составляли женщины. До того, как понятие «фея» было пересмотрено сентименталистами, феями (их могли называть и по-другому) могли быть не только женщины, но и мужчины. Но к тому времени, когда расовая принадлежность «маленьких людей» была утрачена, поклонников древних культов стали называть ведьмами. Вполне естественно, что именно женщин стали считать основными хранительницами этих таинств. Для этого были несколько причин. С одной стороны, в древнейших социо-религиозных системах господствовал матриархат, и господствующее положение женщины как хозяйки домашнего очага, хранительницы священного огня и дарительницы жизни было одним из древнейших принципов этой системы — возможно, даже более древним, чем само поклонение богу-тотему. Настенная живопись кроманьонской культуры изображает женщин, которых некоторые антропологи, наверное, назвали бы колдуньями. Это признавалось очень давно, еще в классические времена. В частности, об этом с щедрыми преувеличениями писал Страбон: «Мужчины всегда позволяют женщинам становиться основательницами религии». Так или иначе, благодаря положению женщин в древнем обществе было вполне естественно, что именно они обладали доступными в те времена познаниями о травах и ядах, именно они должны были сохранять и передавать женщинам следующих поколений свои секреты. Эти секреты имели очень важное значение для содержания скота и для проведения группового обряда освобождения, а также сексуальных обрядов и ритуалов. Эти последние могли быть либо позитивными — стимулирующими желание и деторождение — либо, наоборот, негативными — вызывающими импотенцию и выкидыши. В конце концов колдовство выродилось и в результате свелось всего-навсего к приготовлению адских зелий из сорных трав, деревенских любовных напитков, порошков для скота и оказанию дородовой помощи, причем все это подкреплялось приемами внушения и самовнушения. Эти женские тайны передавалась от матери к дочери. У новообращенных приверженцев культа тягу к подобным явлениям можно было легко объяснить сокровенным стремлением к суевериям, все еще сохранявшимся среди крестьян, хотя они уже не были связаны с древними верованиями.

Кроме того, религия любой побежденной расы и должна была передаваться следующим поколениям именно через женщин — даже после того, как все мужчины были истреблены.

В средневековой Европе женщины занимали низкое положение — несмотря на культ Девы Марии, романтические клятвы менестрелей и многочисленные индивидуальные и географические исключения. Разумеется, это было неизбежно в обществе, провозгласившем сознательный аскетизм. Это привело к тому, что многие женщины, возмущенные своим подчиненным положением, стали легкой добычей для конкурирующей религиозной системы. В этой системе многие женщины играли чрезвычайно важную роль, а сексуальные сношения из тяжелой обязанности превращались в притягательную тайну и предмет гордости. Для многих женщин этот культ стал психологической отдушиной. В особенности это относилось к слишком эмоциональным женщинам, угнетенным женщинам, мужеподобным женщинам и женщинам, страдавшим от личного разочарования или психологических проблем, которые по той или иной причине были неспособны разрешить местные представители церкви. Таким образом, помимо всевозможных обобщений, связанных с национальными традициями и противодействием христианской церкви, существовали еще индивидуальные причины, которые убеждали каждую отдельную женщину стать ведьмой. И эти причины были достаточно сложными — если, конечно, не считать тех женщин, для которых этот культ был просто «старой» религией, более естественной, чем новая.

Итак, в Европе еще сохранялся еще «маленький народец» — феи, которых стали позже стали называть ведьмами. Они поклонялись древним тотемам и соблюдали древние обряды, ведущие свое происхождение от времен палеолита. Кроме них, были еще и новообращенные поклонники культа — в основном женщины. В этом движении, помимо двух указанных составляющих, участвовали еще и сатанисты-интеллектуалы. Чаще всего это были мужчины. Они представляли одно из тех течений, на которые разделилась первоначальная магическая традиция. Их магия была весьма своеобразна. Она зародилась в Египте, затем соединилась с мистическими системами Ближнего Востока и периодически проявлялась в форме манихейства или как та или иная разновидность гностицизма. В XIII веке из Византии в западный мир проникла «Черная книга» Соломона. Кабала в те времена все еще оставалась тайной раввинов. Магией занимались колдуны, еретики-философы, а также «ученые люди» — предшественники настоящих ученых. Сформировался традиционный образ человека, который манипулировал психикой людей, занимался алхимией и продавал себя дьяволу. Он был старый, бородатый, богатый, у него была красавица-дочь и множество автоматов, изобретенных в его подземной лаборатории, из которой по ночам по всей округе разносился шум топок, приводя в трепет местных крестьян. Роджер Бэкон, Альберт Великий, несколько римских пап и почти мифический доктор Фауст внушали ужас целым поколениям. На этой основе Марлоу и Гете создали трагедии, а Гофман добился значительных успехов.

Наконец, были еще люди, которых условно можно назвать «клиентами». Это были высокопоставленные особы, которые консультировались у ведьм, чтобы с помощью ядов проложить себе путь к королевскому трону, или простые крестьянки, которые надеялись, что местная ворожея поможет им вернуть заблудившуюся корову или бросившего их любовника. Сами эти клиенты тоже были потенциальными ведьмами и как таковые подлежали наказанию со стороны церкви. Кроме того, даже в средние века по всей Европе встречались шарлатаны. Они ловко обманывали людей, искусно владея приемами хиромантии. В этом им помогал бойкий язык и удивительная способность мгновенно исчезать, как только их разоблачали.

Таким образом, можно сделать вывод, что люди, участвовавшие в движении ведьм, принадлежали к одной или нескольким из перечисленных ниже групп.

а) Выжившие поклонники «древней религии» и рогатого бога-тотема; люди-феи; еще сохранившиеся на Западе народы, обладавшие способностями к «сверхчувствительности».

б) Женщины, так как в основе традиций этого культа лежит тенденция к матриархату. Женщины тянулись туда из-за их подчиненного положения в обществе, а также потому, что все фундаментальные религии всегда передаются именно через женщин — особенно в примитивных обществах и угнетенных расовых меньшинствах.

в) Интеллектуалы и вообще сверхчувствительные личности, попавшие под влияние тайных религий Востока (позднее — под влияние катаров), превратившихся в пародию на христианство.

г) «Клиенты» — люди, которые по политическим и личным мотивам прибегали к услугам ведьм или сами становились приверженцами этого культа.

Все эти типы людей и отдельные личности отвергали христианский аскетизм и тянулись к прошлому, к более древней традиции, которая предлагала каждому решать свои личные проблемы путем совместного поклонения культу и самореализации во всеобщем единении членов группы. Такое групповое поклонение тотему сохранилось лишь в вырожденной форме, оно осуществлялось в рассеянных и разрозненных группах и, вероятно, чаще всего было безуспешным. Если же его обнаруживали, это означало муки, а нередко и смерть — ведь оно даже не гарантировало бессмертия. Однако для тысяч людей оно оказалось подходящей альтернативой христианству — явно привлекательной, хотя в конечном счете довольно убогой. Как бы там ни было, это все же была религия радости — по крайней мере, она давала надежды на радость, хотя церковь отказывалась верить в это, даже несмотря на многочисленные доказательства.