46
Сначала он был дома. А потом оказалось, что все-таки нет. Сначала с девушкой в зеленой кепке. А потом она стала… обезьяной? Эрик Рённинг выключил телевизор, но, кажется, он держал не пульт, а… банан? Девушка в кепке превратилась в обезьяну и дала ему банан. Вдруг стены вокруг изменили цвет. Его квартира была диско-шаром. Нет, это не так. Он был не дома. Он был в другом месте. Хотя нет, он был дома, но сейчас это не был его дом. Это был дом давным-давно? Это было в 1999. Ему было всего четырнадцать. На стене висел плакат Backstreet boys. Ник, Кевин, Эй Джей, Хауи и Брайан. У него болели легкие. Должно быть, он заболел. Девушка в кепке исчезла. Она ушла из его квартиры, взмахнув волшебной палочкой, в облике Гермионы Грейнджер из «Гарри Поттера». Вингардиум Левиоса. Мама? Это мама крутилась на кухне? Это мама сидит в лыжной маске на голове у его постели? С охотничьим ножом? С тем, который подарил ему дядя Туре? Quit playing games with my heart. Это был пятничный вечер в Доме Молодежи в Аскере. Танцы. Почему его так тошнит? Почему вокруг все как в тумане? Как будто в фильме все крутилось с дикой скоростью, переворачиваясь с ног на голову? Поэтому мама крепко привязала его? Чтобы он не упал? Ведь кровать теперь на потолке? Он попытался что-то сказать, но его рот был накрепко заклеен большой яхтой с пристани около дома, куда он часто ходил нырять.
Эрик Рённинг распахнул глаза.
На краю постели сидел мужчина в лыжной маске.
– Очнулся?
– Что? – сказал Рённинг, но раздалось только мычание.
Рот заклеен.
Поначалу он не понял, что происходит.
Поэтому и не испугался.
Но постепенно… до него дошло.
– Очнулся? – повторил мужчина в лыжной маске и что-то воткнул ему в ступню.
О господи…
Эрик почти не ощутил боли.
Ему едва хватило силы воли не паниковать.
О господи…
Господи…
Кто-то крепко привязал его к его собственной кровати. За руки и за ноги. На нем не было одежды. Только боксеры. Рот заклеен. Ступни торчали. В направлении мужчины в лыжной маске с большим ножом в руке.
– Ты меня слышишь? – сказал тот, злобно взглянув на него, и еще раз пырнул его ножом.
Твою м…
Он так громко взвыл, что голова чуть не лопнула, но изо рта снова не донеслось ни звука.
– Ты очнулся?
Рённинг кивнул.
– Хорошо, – сказал глазастый спокойным голосом. – Любишь поговорить, да? Любишь внимание?
Мужчина, образовав рукой в перчатке куклу, стал говорить от ее лица:
– Смотрите на меня. Я в телевизоре. Я нахожу секреты. Я думаю, что я особенный.
Господи.
– А ты знаешь, что мы делали в Афганистане? С теми, кто слишком любит болтать?
Рённинг почувствовал кончик ножа на ступне. Его тело дернулось, комната опять начала крутиться.
Что за ад.
Должно быть, он снова на мгновение отключился, потому что, когда открыл глаза, мужчина в лыжной маске стоял, склонившись над ним.
Он почувствовал запах.
Запах перчатки, которой его ударили, чтобы он очнулся.
И чего-то кислого.
– Ты не должен сейчас отключаться, ок?
Лыжная маска снова села у постели.
В дырках на маске темные глаза.
– Кивни, если ты тут.
Рённинг кивнул. Так, как никогда еще не кивал.
– Хорошо. Больше не засыпай, ладно?
Рённинг лихорадочно закивал.
– Хорошо. Ты сука, да? Крутишь хвостом в красивой одежде на экране и крадешь внимание?
Рённинг рьяно закивал.
Он почувствовал, как от него воняет.
Страх, превратившийся в вонь из подмышек.
Господи.
Твою мать.
– Хорошо, – кивнул человек в маске. – Но теперь ты моя сучка. Понимаешь, я умею импровизировать. Я люблю планировать, в этом моя сила, но когда хочу, могу и импровизировать, правда?
Рённинг не знал, хотел ли тот, чтобы он ответил на последний вопрос, но на всякий случай кивнул. Свет от люстры бил в глаза. Такой чувствительности в теле Эрик никогда и близко не ощущал. Он словно чувствовал на ноге холодное лезвие, хотя мужчина и не касался его ножом.
– Ты моя сучка?
Рённинг неистово закивал, и тут его вонь усилилась, его затошнило.
– Хорошо. В обычной ситуации я бы просто тебя убил, но я подумал, почему бы не использовать эту сучку? Импровизировать? Умно, правда?
Нечто похожее на улыбку возникло в дырке в нижней части маски.
Рённинг закивал изо всех сил.
– Знаю. Я умен. Они думали, что им удастся избежать этого? А теперь, как тебе кажется, это так?
Мозг Эрика работал на последней передаче, но это было все равно что плыть против течения.
Афганистан?
Избежать?
Но чего?
Он на всякий случай помотал головой.
– Лашкаргах, – тихо произнес голос. – Знаешь, где это?
Рённинг лихорадочно покачал головой.
– Конечно же, нет, – сказал мужчина в лыжной маске, пожав плечами. – Вот так жертвуешь жизнью за родину, и где благодарность? Меня показывают в новостях? С медалями на груди? Ты видел какой-нибудь парад? Как дети машут флагами и играют на трубе? Нет. Они надеялись, что все просто забудется, не так ли? И что, спрятаться в подвале? Притвориться, как будто ничего не было?
Мужчина зажмурился и демонстративно сплюнул на пол.
– Нет. Теперь настало мое время.
Он засунул перчатку в карман чего-то похожего на военную куртку и достал листок бумаги.
– Видишь это?
Рённингу не было видно, что там написано, но он все равно закивал.
– Передашь им это от меня, ладно? И я имею в виду не тех, с кем ты работаешь. А высшие инстанции. Самые верха. Понял?
Рённинг снова кивнул и почувствовал, что весь вчерашний день вот-вот выйдет из его желудка.
– Хорошо, – усмехнулся рот в дырке и поднялся.
Он быстро повернулся к стене и ударил ножом по бумажке.
Эрик Рённинг увидел, как рукоятка задрожала на обоях. Мужчина в маске подошел к нему и развязал ему одну руку. Уши Эрика едва уловили, как где-то вдалеке захлопнулась входная дверь, как тут же он трясущейся рукой содрал скотч со рта и перегнулся через край постели.
И заблевал весь пол.
