Глава тридцать шестая
Мэттью Мурчмана не оказалось в городе, когда Джей и Леннокс добрались до Уильямсберга. Он мог вернуться завтра, сообщил его слуга. Джей нацарапал записку с объяснением, что ему нужно занять еще денег, и потому хотел бы встретиться с адвокатом при первой же возможности. Контору юриста он покидал в самом отвратительном настроении. Его дела пришли в полнейший беспорядок, и ему не терпелось как-то их уладить.
На следующий день, вынужденный убить время, он отправился к выложенному из красного и серого кирпича зданию Капитолия. Ассамблея, распущенная губернатором в конце прошлого года, снова собиралась после выборов. Зал местной «палаты представителей» выглядел скромным, сумрачным помещением с рядами скамей вдоль двух стен и с подобием сторожевой будки в центре, где стояло кресло спикера. Джей и небольшая группа других посетителей должны были стоять в самом конце зала за металлическим поручнем.
Он быстро понял, что политическая жизнь колонии перешла в стадию, близкую к бунту. Виргиния – старейшее британское владение на американском континенте – казалась готовой к неповиновению своему законному монарху.
Члены ассамблеи горячо обсуждали последний маневр Вестминстера. Английский парламент прислал депешу с решением, что каждый, кого обвинят в измене, должен быть насильственно возвращен в Лондон для предания суду согласно эдикту, принятому еще при Генрихе VIII.
Эмоции в зале заседаний накалились до предела. Джей с отвращением наблюдал, как землевладельцы один за другим поднимались с мест, чтобы выступить с нападками на короля. Под конец они единогласно приняли резолюцию, что эдикт об изменниках противоречил праву каждого гражданина Великобритании на разбирательство его дела справедливым судом присяжных в месте его проживания.
Затем они перешли к обычным жалобам на необходимость платить налоги, не обладая своим представителем в парламенте, заседавшем в Вестминстере. «Никаких налогов, пока нам не дадут возможность отстаивать свою позицию в Лондоне», – как попугаи твердили они одно и то же. Но на сей раз, однако, они зашли еще дальше, чем прежде, и утвердили свое право объединить усилия с другими колониальными ассамблеями, выступая против требований монархии.
Джей пребывал в уверенности, что губернатор им этого с рук не спустит, и его мнение оказалось верным. Перед самым перерывом на обед, когда избранные граждане взялись за обсуждение менее важных местных вопросов, парламентский пристав прервал дискуссию, войдя с заявлением:
– Мистер спикер. Вам поступило послание от губернатора.
Он передал лист бумаги клерку, который прочитал записку и сказал:
– Мистер спикер, губернатор распорядился, чтобы все члены ассамблеи немедленно явились в палату для совещаний.
Вот теперь они попали в беду, с удовлетворением подумал Джей.
Он последовал за парламентариями колонии вверх по лестнице и вдоль коридора. Зрителям пришлось остаться в холле при палате, имея возможность видеть и слышать все только через оставленные открытыми двери. Губернатор Ботетурт, живое воплощение железной руки в бархатной перчатке, восседал во главе овального стола. Он высказался кратко.
– Я выслушал принятые вами решения. Они призвали меня к исполнению своего долга, который велит распустить ассамблею. Соответственно с этого момента вы считаетесь недееспособным выборным органом. Ассамблея распущена.
Воцарилось изумленное молчание.
– На этом все, – нетерпеливо поспешил добавить губернатор.
Джей с трудом скрывал ухмылку, когда члены ассамблеи, выстроившись в шеренгу, медленно покидали палату для совещаний. Внизу они собрали свои бумаги и вышли во двор.
Сам Джей отправился в таверну «Рейли» и уселся за стойку бара. Он заказал себе обед и принялся флиртовать с барменшей, явно успевшей втюриться в него. Дожидаясь заказа, он с удивлением видел, как мимо проходили многие члены распущенной ассамблеи, направляясь в один из просторных залов в задней части заведения. Уж не планируют ли они продолжить свои предательские козни, гадал он.
Закончив с обедом, Джей отправился на разведку.
Как он и предполагал, собравшиеся граждане вели дебаты. Шло открытое подстрекательство к мятежу. Слепая убежденность в правоте своего дела придавала им своего рода отчаянной уверенности в себе. Неужели они не понимают, задавался вопросом Джей, что навлекают на себя гнев одной из величайших мировых монархий? Разве есть у них хоть какая-то надежда, что конец истории станет благополучным для них? Ведь невозможно не предвидеть, как могучая британская армия рано или поздно расправится с ними.
Но они явно ничего не опасались и вели себя настолько самоуверенно, что никто не попытался помешать Джею занять место в дальнем конце зала, хотя многие знали о его лояльности королю.
Один из самых отчаянных бунтовщиков как раз держал речь, и Джей узнал в нем Джорджа Вашингтона, бывшего армейского офицера, сколотившего огромное состояние на спекулятивной торговле земельными участками. Он был не слишком искусным оратором, но в нем ощущалась стальная решимость, которая поневоле произвела на Джея внушительное впечатление.
Вашингтон излагал свой план. В северных колониях, сообщил он, самые видные представители общества формировали ассоциации, члены которых приходили к соглашению не импортировать больше никаких товаров из Великобритании. И если граждане Виргинии желали оказать реальное давление на лондонское правительство, им следовало поступать так же.
«Если мне когда-либо прежде не доводилось слышать речей изменника, – подумал Джей, – то я слышу их сейчас».
Предприятие его отца понесет еще более значительные убытки, если план Вашингтона будет приведен в исполнение. Помимо приговоренных к высылке заключенных, корабли сэра Джорджа доставляли в Америку партии чая, мебели, канатов, разного рода механизмов, предметов роскоши и прочих изделий, которые колонисты не способны были производить самостоятельно. Его торговый оборот с северными областями уже заметно снизился. Вот почему год назад у Джеймиссона возник финансовый кризис.
Не все соглашались с Вашингтоном. Некоторые члены распущенной ассамблеи отмечали, что на севере была более развита собственная промышленность и там на месте производились многие насущно необходимые вещи, тогда как юг в этом смысле целиком зависел от импорта. Как мы будем обходиться без элементарных тканей или тех же швейных иголок?
Вашингтон соглашался, что для некоторых товаров можно сделать исключение, и все принялись обсуждать детали его предложения. Кто-то внес предложение ввести ограничение на забой овец с целью увеличения объема производства местной шерсти. Вскоре Вашингтон подал идею создать особый небольшой комитет, чтобы принять решения по всем наиболее насущным проблемам, отбросив чисто формальные их аспекты. Идея получила поддержку, и тут же состоялись выборы членов комитета.
Джей покинул зал с чувством омерзения. Когда же он проходил через холл, к нему приблизился Леннокс с запиской. Она была от Мурчмана. Он вернулся в город, ознакомился с посланием мистера Джеймиссона и просил оказать ему честь, посетив его контору на следующий день в девять часов утра.
* * *
Политический кризис в колонии лишь ненадолго отвлек Джея, а теперь на него вновь навалились личные затруднения, размышления о которых не дали ему всю ночь глаз сомкнуть. Он то винил во всем отца, передавшего ему плантацию, не приносившую дохода. То проклинал Леннокса, покрывшего поля чрезмерным количеством навоза вместо того, чтобы расчищать землю под новые участки. То начинал подозревать, что на самом деле его урожай табака был в полном порядке, а инспекторы из Виргинии сожгли его, наказывая Джея за преданность королю Англии. Беспокойно ворочаясь и крутясь на смятых простынях, он дошел до совершенно абсурдной мысли, будто бы Лиззи намеренно родила мертвого младенца, чтобы еще больше досадить ему.
К зданию конторы Мурчмана он прибыл как можно раньше. Это был его последний шанс. Неважно, кто оказался виноват больше всех, но он сам не сумел сделать плантацию прибыльной. Если ему не удастся одолжить еще денег, его нынешние кредиторы предъявят к взысканию средства по ипотеке, тогда он окажется не просто без гроша в кармане, а станет еще и попросту бездомным.
Мурчман заметно нервничал.
– Я организовал для вас встречу с вашим кредитором, – заявил он.
– С кредитором? Но ведь вы говорили, что это целый синдикат.
– Ах да! Простите за эту небольшую уловку. Просто персона, о которой идет речь, пожелала сохранить анонимность.
– Так почему же он решил раскрыть свою личность сейчас?
– Я… Мне… Даже затрудняюсь назвать вам конкретную причину.
– Что ж, остается предположить, что он готов одолжить мне сумму, в которой я нуждаюсь. Иначе зачем ему лично встречаться со мной?
– Не осмеливаюсь оспаривать ваше предположение. Он не делился со мной своими дальнейшими планами.
Снизу донесся стук в дверь, а потом приглушенный голос того, кто был только что впущен слугой.
– Но кто же он такой?
– Думаю, мне лучше будет позволить ему представиться самому.
Дверь кабинета открылась, и вошел Роберт – брат Джея.
В полнейшем смятении Джей вскочил на ноги.
– Ты! – воскликнул он. – Когда ты прибыл сюда?
– Несколько дней назад, – ответил Роберт.
Джей машинально протянул руку, а Роберт быстро пожал ее. Прошел почти год с тех пор, как Джей в последний раз виделся с ним, и Роберт становился все больше и больше внешне похожим на отца: располневшим, надменным, резким.
– Значит, именно ты ссудил меня деньгами? – спросил Джей.
– Это было решение отца, – уточнил Роберт.
– Хвала всевышнему! Я всерьез опасался, что не смогу одолжить больше у незнакомца.
– Но отец не является больше твоим кредитором, – сказал Роберт. – Он умер.
– Умер? – Джей снова бухнулся в кресло. Шок оказался слишком силен. Отцу ведь не исполнилось еще и пятидесяти. – Но как… Отчего?
– Сердце не выдержало.
Джей почувствовал, что у него из-под ног выбили последнюю опору. Да, отец часто скверно обращался с ним, но он всегда присутствовал в его жизни, последовательный в своих поступках и, как порой казалось, беспристрастный. Совершенно внезапно окружающий мир стал еще более ненадежным и шатким. И хотя Джей уже сидел, он ощутил желание найти для тела еще одну поддержку.
Он снова посмотрел на брата. На лице Роберта читалось выражение мстительного триумфа. Почему он получал сейчас такое удовольствие?
– Но скажи на милость, – обратился к нему Джей, – отчего ты выглядишь таким довольным собой?
– Отныне я – твой кредитор, – ответил Роберт.
Джей понял, что последует дальше. Его словно под дых ударили.
– Ну и свинья же ты, – прошептал он.
Роберт проигнорировал оскорбление, заявив:
– Я предъявляю твою ипотеку к взысканию. Табачная плантация переходит в мою собственность. Точно так же я поступил с усадьбой Хай Глен. Выкупил все закладные на нее и подал в суд. Теперь она принадлежит мне.
Джею с трудом давались слова.
– Ты наверняка все спланировал заранее, – выдавил он из себя.
Роберт кивнул.
Джей едва сдерживал слезы.
– Ты и отец…
– Да.
– Меня уничтожили члены моей собственной семьи.
– Ты сам себя уничтожил. Ленивый, глупый, слабовольный. Полное ничтожество.
Джей пропустил мимо ушей все столь обидные для себя эпитеты. Он мог сейчас думать только о том, как отец и брат тщательно спланировали его крах. Ему вспомнилось, что письмо от Мурчмана поступило всего через несколько дней после его прибытия в Виргинию. Стало быть, отец связался с адвокатом заранее, распорядившись, чтобы тот предложил Джею деньги под закладную. Папаша предвидел, что плантация окажется в затруднительном положении, и загодя решил отнять ее у Джея. Отец умер, но ухитрился даже из могилы прислать ему последнее свидетельство своего пренебрежения.
Джей поднялся медленно с мучительным усилием, как старик. Роберт молча наблюдал за ним с презрением и лукавством во взгляде. Только у Мурчмана хватило такта, чтобы выглядеть отчасти виноватым. Он со смущением подошел к двери и открыл ее перед Джеем. Тот все так же медленно прошел через холл и оказался на покрытой грязью улице.
* * *
К обеду Джей уже напился вдрызг.
Он был настолько пьян, что даже барменша Мэнди, явно влюбленная в него, на время потеряла к нему всякий интерес. В тот вечер он отключился прямо за стойкой таверны «Рейли». Вероятно, Леннокс сумел уложить его в постель, потому что утром он проснулся на кровати в комнате наверху.
В голову пришла мысль о самоубийстве. Его жизнь полностью лишилась смысла. У него не было ни дома, ни детей, ни будущего. Ему уже никогда не сделать политической карьеры в Виргинии после банкротства, а идея вернуться в Англию представлялась невыносимой. Жена ненавидела его, и даже Фелия принадлежала отныне брату. Оставался чисто практический вопрос: пустить себе пулю в лоб или допиться до смерти?
Уже в одиннадцать часов утра он снова пил бренди, когда в бар зашла его мать.
Увидев ее, Джей решил, что, быть может, уже начал сходить с ума. Он поднялся и выкатил на нее глаза в сильнейшем испуге. Как всегда легко прочитав его мысли, она сказала:
– Нет. Я не призрак.
Потом поцеловала его и села рядом.
Сумев немного прийти в себя от изумления, Джей спросил:
– Как ты нашла меня?
– Приехала во Фредериксберг, а там мне сообщили, что ты здесь. Приготовься к ужасной новости. Твой отец умер.
– Знаю.
Теперь настала ее очередь удивляться.
– Знаешь? Откуда же?
– Роберт прибыл сюда.
– Зачем?
Джей поведал ей всю свою историю, объяснив, что Роберт теперь стал владельцем и плантации, и усадьбы Хай Глен.
– Я опасалась, какие замыслы вынашивали они вдвоем. Ожидала чего-то подобного, – с горечью сказала Алисия.
– Я полностью уничтожен, – всхлипнул Джей. – Начал подумывать о самоубийстве.
У матери округлились глаза.
– Значит, Роберт не рассказал тебе всех подробностей завещания твоего отца?
Внезапно в душу Джея проник робкий лучик надежды.
– Он мне все-таки что-то оставил?
– Не тебе. Твоему ребенку.
Джей снова обреченно поник.
– Ребенок оказался мертворожденным.
– Четверть всего состояния сэра Джорджа достанется любому его внуку или внучке, рожденным не позднее, чем через год после его смерти. Если внуков не окажется, Роберт получит все единолично.
– Четверть? Но ведь это должна быть огромная сумма!
– Тебе остается только снова обрюхатить Лиззи.
На сей раз Джею удалось даже усмехнуться.
– Хотя бы с этим я сумею легко справиться, не сомневайся.
– Не будь так ни в чем уверен. Она сбежала от тебя вместе с тем бывшим шахтером.
– Что?!
– Она уехала с Макэшем.
– Вот ведь дьявол! Она меня бросила? И пустилась в бега с приговоренным к смерти заключенным? – Ничего унизительнее он представить себе не мог. И отвел взгляд в сторону. – Я этого не переживу. Боже, помоги мне!
– А еще с ними та девочка-подросток. Пегги Нэпп. Они воспользовались фургоном и шестью из твоих лошадей, захватив припасов, которых хватит на создание нескольких ферм.
– Проклятые воры! – Он ощущал гнев и собственную беспомощность одновременно. – Разве ты не могла остановить их?
– Я пыталась обратиться к шерифу, но Лиззи слишком умна и хитра. Она распустила по всей округе слух, будто отправляется к кузену в Северную Каролину и везет ему подарки. Поэтому соседи предупредили шерифа, что я всего лишь властная и ревнивая свекровь, которая только создает в семье лишние проблемы.
– А меня они все как один ненавидят за мою преданность королю. – Метания между надеждой и отчаянием слишком сильно эмоционально подействовали на Джея, отчего он впал в апатию, близкую к летаргии. – Все очень плохо, – заявил он. – Сама судьба ополчилась против меня.
– Не смей даже думать сдаваться на милость судьбы!
Барменша Мэнди вмешалась в их разговор, спросив Алисию, что ей подать. Она попросила лишь чашку чая. Мэнди кокетливо улыбнулась Джею.
– Я мог бы завести ребенка от другой женщины, – сказал он, когда Мэнди отошла подальше.
Алисия пренебрежительно взглянула на вихляющий пухлый зад барменши и объяснила:
– Ничего не выйдет. Внук должен быть законнорожденным.
– Могу я развестись с Лиззи?
– Едва ли. На это потребуется чуть ли не решение парламента и огромная сумма денег, а времени не хватит в любом случае. Пока Лиззи жива, младенец может быть только от нее.
– Но я понятия не имею, куда она отправилась.
– Зато мне это известно.
Джей опять изумленно уставился на мать. Ее ум и сообразительность не прекращали поражать его.
– Откуда же?
– Я последовала за ними и все выяснила.
Он лишь покачал головой, не скрывая восхищения.
– Как тебе это удалось?
– Это было не так уж трудно. Я просто расспрашивала людей, не видели ли они фургон с четверкой лошадей, в котором сидели мужчина, женщина и девочка-подросток. Дорога не настолько оживленная, чтобы местные жители не заметили фургона или забыли о нем.
– И в каком же направлении они двигались?
– Они добрались до Ричмонда на юге. Оттуда свернули на дорогу, именующуюся «Три колеи» и ведущую на запад к горам. Я же предпочла держаться на восток и оказаться здесь, в столице колонии. Если тронешься в путь уже этим утром, твое отставание от них составит не более трех дней.
Джей глубоко задумался. Ему претила сама по себе идея бросаться в погоню за беглой женой: он будет выглядеть полнейшим болваном. Но это был его последний шанс получить крупную долю наследства отца. А четверть отцовского имущества и денег – огромное состояние, о каком он и мечтать не мог прежде.
Да, но как он поступит, когда настигнет ее?
– Что, если Лиззи откажется вернуться? – спросил он.
На лице его матери прорезались морщины, в складках которых читалась мрачная решительность.
– Разумеется, тогда останется единственная другая возможность, – ответила она. Вновь посмотрела на Мэнди, а потом холодным взглядом окинула сына. – От тебя забеременеет другая женщина, ты срочно женишься на ней и получишь наследство… При том условии, что Лиззи умрет.
Он долго и пристально смотрел в глаза матери.
А она продолжала:
– Они направляются в дикие и незаселенные места, где не действуют никакие законы. Там может произойти что угодно. Ни тебе шерифов, ни следователей, ни судебно-медицинских экспертов. Внезапная смерть людей в тех краях превратилась в нечто вполне нормальное, и никто не станет задавать тебе лишних вопросов.
Джей сглотнул, ощутил сухость в горле и потянулся за своим бокалом. Но мать положила поверх бокала руку, не дав ему приложиться к спиртному.
– Все. Тебе на сегодня хватит, – сказала она. – Нужно побыстрее отправляться в дорогу.
С откровенной неохотой, но послушно он убрал руку от вожделенной порции бренди.
– Возьми с собой Леннокса, – посоветовала мать. – Если случится худшее и ты не сможешь убедить Лиззи вернуться к тебе добровольно или вернуть ее силой… Он знает, что делать в подобных ситуациях.
Джей кивнул.
– Что ж, хорошо, – уже более серьезным тоном сказал он. – Я возьмусь за эту задачу.
