Глава тридцать первая
В старом и давно заброшенном крыле дома, где располагалась детская, Мак нашел карту.
Он успел заново отделать две из трех комнат и был занят теперь бывшим помещением учебного класса. Уж смеркалось. День подошел к концу, и он собирался возобновить работу утром. В классе стоял шкаф, заполненный покрывшимися плесенью учебниками и пустыми пузырьками из-под чернил. Мак перебрал содержимое, гадая, стоит ли хоть что-то сохранить. Карта лежала там, аккуратно свернутая в кожаном тубусе. Он развернул ее и взялся рассматривать.
Это была карта Виргинии.
Его первым порывом стало желание подпрыгнуть от радости, но восторг быстро померк, когда он понял, что ничего не может толком разобрать.
Даже географические названия ставили его в тупик, пока он не сообразил, что карта имела иностранное происхождение, и все надписи были сделаны на чужом для него языке. На французском, предположил он. Виргинию обозначили как Virginie, территории к северо-востоку как Partie de New Jersey, а все, что находилось к западу, именовалось Louisiane. Впрочем, та часть карты все равно оказалась совершенно пуста.
Постепенно он начал лучше понимать увиденное. Тонкими линиями были прорисованы реки, более толстыми – границы между колониями, а уж совсем густым и плотным слоем краски картограф изобразил горные хребты. Мак всматривался во все это, заинтригованный и завороженный. Перед ним словно лежал сейчас пропуск на свободу.
Он обнаружил, что Раппаханнок была одной из нескольких рек, протекавших через Виргинию от гор на западе до впадения в Чесапикский залив на востоке. Определять расстояния оказалось затруднительно, но ведь Перечный Джонс говорил, что до гор было примерно сто миль. И если карту составили верно, то почти на такую же дистанцию протянулось пространство по другую от хребта сторону. Но никаких указаний на то, в каком именно месте следовало пересекать горы, разумеется, никому не пришло в голову обозначить.
Маком овладело двойственное чувство: к радости примешивалось разочарование. Он четко мог понять теперь, где находится, но одновременно карта словно пыталась внушить мысль, что побег отсюда невозможен.
Горная гряда заметно сужалась к югу, и Мак особенно внимательно изучил этот фрагмент на карте, отслеживая реки до их истоков, пытаясь найти хоть какой-то намек на проход. Совсем далеко на юге ему попалось нечто, напоминавшее перевал, откуда брала начало река под названием Камберленд.
Ему сразу вспомнилось, как Уайти упомянул о Камберлендской котловине.
Стало быть, вот он! Это был путь к бегству!
Путешествие предстояло очень долгое. Мак прикинул, и у него вышло никак не менее четырехсот миль. Как от Эдинбурга до Лондона. Та поездка занимала две недели в почтовой карете. Одинокому всаднику требовалось больше времени. А по едва проезжим дорогам и по диким охотничьим тропам Виргинии срок в пути представлялся пока совершенно невообразимым.
Но ведь по другую сторону этих огромных гор человек мог обрести свободу!
Он тщательно свернул карту и уложил в кожаный футляр, а затем вернулся к прерванному труду. Ему еще предстоит вновь изучать ее.
Только бы ему удалось разыскать Пег, думал он, подметая пол в комнате. Необходимо убедиться, что с ней все в порядке, прежде чем удариться в бега. Если у нее все хорошо, он оставит ее здесь, но коли девочке достался жестокий хозяин, придется взять ее с собой.
Стало слишком темно для продолжения работы.
Он вышел из детской и спустился вниз по лестнице. Снял с крючка свой старый плащ с меховой оторочкой и закутался в него: снаружи царил немилосердный холод. Сразу за дверью дома к нему приблизилась группа до крайности взволнованных рабов. В центре ее находился Коби. Он нес на руках девушку, в которой Мак тут же узнал Бесс, молодую рабыню, потерявшую сознание прямо в поле неделю назад. Ее глаза были закрыты, а рабочий балахон испачкан кровью. Казалось, она сама навлекала на себя несчастья.
Мак придержал дверь открытой и последовал за Коби в холл. Джеймиссоны все еще оставались в столовой, заканчивая ранний ужин.
– Уложите ее в гостиной, а я позову миссис Джеймиссон, – сказал Мак.
– В парадной гостиной? – с сомнением переспросил Коби.
Это была единственная комната, где в камине развели огонь, если не считать столовой.
– Доверьтесь мне. Я знаю, что сама миссис Джеймиссон предпочла бы поступить именно так.
Коби кивнул.
Мак постучал в дверь столовой и вошел.
Лиззи и Джей расположились за небольшим круглым столом. Их лица подсвечивались установленным посередине большим канделябром. Лиззи выглядела располневшей, но все равно красивой в платье с глубоким вырезом, открывавшим взору ложбинку между грудей, а ниже ткань ниспадала свободным покровом на ее выпуклый живот. Она ела изюм. Джей раскалывал для себя орехи. Милдред, та самая высокорослая горничная с нежной кожей табачного оттенка, наливала Джею вино в бокал. Пламя ярко пылало в очаге. Это была настолько классически мирная семейная сцена, что на мгновение Мак даже поразился столь выразительному напоминанию: они все-таки были мужем и женой.
Но затем он успел присмотреться внимательнее. Джей сидел под углом к столу, отвернувшись от Лиззи, и смотрел в окно на сумерки, сгущавшиеся над рекой. Взгляд Лиззи тоже не был устремлен на супруга. Она наблюдала, как Милдред наливает вино. Ни он, ни она не улыбались. И теперь впечатление радикально изменилось. Эта пара скорее напоминала двух незнакомцев, вынужденных делить столик в таверне, но не питавших друг к другу ни малейшего интереса.
Джей заметил Мака и с враждебностью в голосе спросил:
– Какого черта тебе от нас надо?
Мак обратился к Лиззи:
– С Бесс произошел несчастный случай. Коби уложил ее в вашей гостиной.
– Я сразу же пойду к ней, – отозвалась Лиззи, отодвигая свой стул от стола.
– Только не давайте ей испачкать кровью желтую шелковую обивку дивана, – успел озабоченно распорядиться Джей.
Мак открыл перед Лиззи дверь, а потом последовал за ней.
Коби зажигал свечи. Лиззи склонилась над пострадавшей девушкой. Даже на очень темной коже лица Бесс проступила бледность, а губы практически совершенно побелели. Глаза оставались закрытыми, дыхание казалось прерывистым и неглубоким.
– Что с ней произошло? – спросила Лиззи.
– Она сильно порезалась, – ответил Коби. Он говорил по-прежнему запыхавшись от усилия, приложенного при переноске Бесс в дом. – Пыталась разрубить веревку с помощью мачете. Лезвие соскользнуло с веревки и полоснуло ее по животу.
Мак поморщился. Он наблюдал, как Лиззи разорвала пошире образовавшуюся прореху в балахоне, чтобы получше разглядеть рану. Все выглядело пугающе. Порез оказался глубоким и продолжал сильно кровоточить.
– Кто-нибудь должен пойти в кухню. Принесите мне чистых тряпок и таз с теплой водой.
Мака восхитила ее решительность.
– Я это сделаю, – сказал он.
Потом поспешил в расположенную снаружи кухню. Сэра и Милдред мыли посуду после ужина. Как всегда обильно потевшая Сэра спросила:
– С ней все будет хорошо?
– Пока не знаю. Миссис Джеймиссон попросила принести ей чистых тряпок и теплой воды.
Сэра подала ему большую кастрюлю.
– Вот. Налейте сюда воды, что греется на печи. А я найду нужные тряпки.
Не прошло и минуты, как он уже вернулся в гостиную. Лиззи успела сделать широкий вырез в одежде Бесс вокруг раны. Теперь она обмакнула тряпку в воду и принялась обмывать кожу. Чем отчетливее становился виден порез, тем страшнее он выглядел. Мак опасался, что девушка могла повредить себе какие-нибудь внутренние органы.
Лиззи пришла в голову такая же мысль.
– Мне с этим не справиться, – сказала она. – Ей нужен врач.
В комнату вошел Джей, бросил всего лишь взгляд, но сразу побледнел.
– Мне придется послать за доктором Финчем, – обратилась к нему Лиззи.
– Поступай как угодно, – отреагировал он нервно. – Я же отправлюсь в «Паромную переправу». Там сегодня вечером устраивают петушиные бои.
С этими словами он удалился.
Скатертью дорожка, презрительно подумал Мак.
Лиззи посмотрела на Коби и Мака.
– Одному из вас нужно будет поехать верхом во Фредериксберг в полной темноте.
Коби сразу высказал свое мнение:
– Из Мака наездник никудышный. Поеду я.
– Он прав, – пришлось согласиться Маку. – Я смог бы воспользоваться коляской, но так получится намного медленнее.
– Значит, решено, – сказала Лиззи. – Только прошу, не слишком гони, Коби, хотя скакать придется галопом. Иначе девушка может умереть.
* * *
До Фредериксберга было не меньше десяти миль, но Коби отлично знал дорогу и вернулся уже через два часа.
Когда он снова вошел в гостиную, его лицо было мрачнее самой черной грозовой тучи. Мак никогда прежде не видел его в таком гневе.
– А где же доктор? – спросила Лиззи.
– Доктор Финч никуда не поедет среди ночи ради какой-то там негритянки, – ответил Коби срывавшимся от злости голосом.
– Будь проклят этот старый болван! – с неменьшей яростью воскликнула Лиззи.
Они все посмотрели на Бесс. Ее кожа покрылась мелкими капельками пота, а дыхание стало прерывистым. По временам она стонала, но глаза оставались закрытыми. Желтый шелк обивки дивана превратился в красный от ее крови. Она явно умирала.
– Мы не можем просто так стоять и ничего не делать, – сказала Лиззи. – Ее наверняка еще можно как-то спасти!
– Не думаю, что жить ей осталось долго, – с грустью констатировал Коби.
– Если доктор не хочет приезжать сюда, нам самим придется доставить ее к врачу, – решила Лиззи. – Уложим ее в кабриолет.
– Далекая поездка ей сейчас противопоказана, – возразил Мак.
– Но без такой поездки она все равно умрет! – почти выкрикнула Лиззи.
– Хорошо, хорошо. Я пойду и подготовлю прогулочную коляску.
– Коби, снимите матрац с моей кровати и пристройте его сзади, чтобы она могла лежать. Обязательно захватите несколько одеял.
Мак поспешил на конюшню. Мальчик-конюх уже распределил всех своих питомцев по стойлам, но у него не ушло много времени, чтобы запрячь пони по кличке Страйп. Взяв в кухне огарок свечи, зажег на коляске фонари. Когда он подкатил к дому, Коби уже дожидался его.
Пока Коби обустраивал в кабриолете ложе, Мак зашел в дом. Лиззи надевала пальто.
– Вы тоже поедете? – спросил Мак.
– Да.
– Думаете, вам стоит это делать, учитывая ваше положение?
– Боюсь, мерзкий доктор откажется лечить ее, если рядом не будет меня, ее белой хозяйки.
Мак прекрасно знал, что спорить с ней в подобном настроении совершенно бесполезно. Он бережно взял Бесс на руки и вынес наружу. Потом столь же осторожно уложил ее на матрац, а Коби накрыл девушку одеялами. Лиззи забралась в коляску и уселась рядом с Бесс, нежно поддерживая руками ее голову.
Мак устроился на козлах и взялся за поводья. Трое людей представляли для пони нелегкий груз, и Коби пришлось даже подтолкнуть кабриолет, помогая тронуться с места. Мак вывел коляску с подъездной дорожки и повернул в сторону Фредериксберга.
Ночь выдалась безлунной, но и света звезд было достаточно, чтобы видеть, куда правишь. На каменистых колеях, где часто под колеса попадали толстые корни деревьев, коляску сильно трясло. Мак беспокоился за Бесс, которой приходилось выдерживать еще и болтанку, но Лиззи постоянно твердила:
– Быстрее! Гони еще быстрее!
Дорога извивалась вдоль берега реки, проходя то через лес, то по краям чужих плантаций, похожих на участок Джеймиссонов. По пути им никто не встретился. Люди предпочитали никуда не выезжать с наступлением темноты без крайней необходимости.
Подгоняемый Лиззи, Мак развил достаточно высокую скорость, и они добрались до Фредериксберга ко времени позднего ужина. На улицах стали часто попадаться прохожие, а все окна светились огнями фонарей. Он остановил кабриолет перед домом доктора Финча. Лиззи сразу направилась к двери, а Мак заново обернул Бесс одеялами и взял на руки как можно более мягким движением. Она потеряла сознание, но была еще жива.
Дверь открыла миссис Финч, похожая на мышонка женщина лет за сорок. Она провела Лиззи в приемную. Мак с Бесс на руках последовал за ними. Сам доктор, плотно сбитый человек с грубоватыми манерами, определенно почувствовал свою вину, когда понял, что заставил беременную жену местного плантатора поехать среди ночи к нему, чтобы доставить пациентку. Он скрывал пристыженность и смущение, развив активную деятельность, давая жене краткие, отрывистые указания.
Бегло осмотрев рану, он попросил Лиззи перейти в соседнюю комнату и устроиться там поудобнее. Мак присоединился к ней, а миссис Финч задержалась, чтобы помочь мужу.
Тарелки с незаконченным ужином пока не успели убрать со стола. Лиззи тяжело и несколько неуклюже опустилась в кресло.
– Что с вами? – спросил Мак.
– От тряски у меня развилась чудовищная боль в спине. Как вы думаете, Бесс выживет?
– Не знаю. У нее не слишком сильный организм.
Вошла горничная, предложив Лиззи чай с куском торта, и она с благодарностью приняла угощение. Мака горничная сразу же оглядела с ног до головы, наметанным глазом определила в нем всего лишь слугу и сказала:
– А если вы желаете чашку чая, придется пройти в кухню.
– Мне сначала нужно проведать нашего пони и позаботиться о нем.
Он вышел наружу и отвел пони в конюшню доктора Финча, где дал животному воды и немного зерна. Только потом отправился ждать в кухню. Дом был невелик, и он мог слышать разговор доктора с женой во время работы. Горничная, чернокожая женщина средних лет, убрала посуду из столовой и принесла чашку, поданную прежде Лиззи. Мак решил, что ему глупо торчать в кухне, пока Лиззи оставалась в столовой одна, и он присоединился к ней, не обращая внимания на неодобрительные взгляды прислуги. Лиззи заметно побледнела, и Мак подумал: надо как можно скорее доставить ее домой.
Наконец вернулся Финч, вытирая полотенцем руки.
– Рана очень скверная, но я сделал все возможное, – объяснил он. – Сначала остановил кровотечение, потом наложил швы и дал ей выпить лекарства. Девушка еще молода и теперь пойдет на поправку.
– Слава тебе господи! – воскликнула Лиззи. – И спасибо вам, мистер Финч.
Доктор ограничился кивком.
– Уверен, для вас она представляет особенную ценность как рабыня. Ей не следует больше никуда перемещаться этой ночью. Она сможет остаться здесь и лечь спать в одной комнате с моей горничной. Вы сможете прислать за ней кого-нибудь завтра или даже послезавтра. Когда рана заживет, мне нужно будет снять швы, а до тех пор ей нельзя поручать никакой работы, требующей больших физических усилий.
– Разумеется.
– Вы ужинали, миссис Джеймиссон? Могу я предложить вам что-нибудь?
– Нет, благодарю вас. Я просто доберусь теперь до дома и сразу же лягу в постель.
Мак поднялся.
– Я немедленно подгоню коляску к входу.
Уже через несколько минут они тронулись в обратный путь. Лиззи ехала впереди до того, как они покинули черту города, но стоило им миновать последний жилой дом, улеглась сзади на матрац. Мак нарочно заставил пони двигаться медленно, но его больше никто и не подгонял. Прошло полчаса в дороге, когда он спросил:
– Вы спите?
Ответа не последовало, и он заключил, что Лиззи действительно уснула.
По временам он оглядывался назад. Она беспокойно ворочалась, постоянно меняя позы и что-то бормоча во сне.
Они катили по пустынному участку дороги, находясь уже в двух или трех милях от плантации, когда тишину ночи прорезал отчаянный крик.
Кричала Лиззи.
– Что? Что такое? – испуганно спросил Мак, натянув поводья. Еще до того, как коляска полностью остановилась, он уже перебрался к заднему сиденью.
– О, Мак, как же мне больно! – воскликнула она.
Он завел руку ей под плечи и слегка приподнял.
– В чем дело? Где болит?
– Боже милосердный! Мне кажется, у меня начались роды.
– Но еще слишком рано…
– Да, оставалось целых два месяца.
Мак почти не разбирался в подобных вещах, но догадался, что преждевременные роды спровоцировал либо стресс от вида чудовищной раны Бесс, либо бешеная тряска по дороге во Фредериксберг. А скорее всего, свою роль сыграли оба этих фактора.
– Сколько времени вам осталось?
Она издала громкий и протяжный стон, прежде чем ответила:
– Очень мало.
– А я думал, на это требуется несколько часов.
– Сама точно не знаю. Думаю, что боли в спине на самом деле стали началом предродовых схваток. Быть может, ребенок начал стремиться наружу гораздо раньше вечером.
– Мне продолжить ехать? Мы окажемся дома через четверть часа.
– Нет, это слишком долго. Оставайтесь на месте и держите меня.
Мак внезапно ощутил, что матрац стал мокрым и липким.
– Почему промок матрац?
– Я думаю, у меня отошли воды. Жаль, здесь нет сейчас моей матушки.
Маку показалось, что матрац покрылся кровью, но он предпочел промолчать.
Она снова застонала. Когда же приступ боли отступил, ее начало крупно трясти. Мак дополнительно накрыл ее своим теплым плащом.
– Возвращаю вам ваш плащ, – сказал он, и она даже сделала попытку улыбнуться, но у нее случился очередной болевой спазм.
Способность говорить вернулась к ней, и она сказала:
– Вам придется принять младенца, когда он выйдет из меня.
– Хорошо, – отозвался он, хотя не понимал, что конкретно от него требовалось.
– Пристройтесь у меня между ног, – дала подсказку Лиззи.
Он встал на колени и вздернул нижнюю юбку. Ее нижнее белье тоже насквозь промокло. Маку приходилось прежде раздевать только двух женщин, Энни и Кору, вот только они не носили нижнего белья, и он понятия не имел, как оно застегивается, но все же сумел стащить его с Лиззи. Она приподняла ноги и положила ступни ему на плечи, собираясь с силами и ища твердую точку опоры для тела.
Мак уставился на густые темные волосы у нее между ног, и его охватила паника. Он не понимал, как мог ребенок протиснуться в столь узкую щель. Каким образом это происходит? – мучительно гадал он. Но затем усилием воли заставил себя успокоиться. Такое случалось тысячи раз в день по всему миру. Не было нужды ни в чем специально разбираться. Ребенок родится без какой-либо помощи с его стороны.
– Мне страшно, – прошептала Лиззи в краткий момент покоя.
– Я позабочусь о вас, – сказал он и начал нежно гладить ногу – единственную часть ее тела, до которой мог дотянуться.
Роды прошли очень быстро.
Маку мало что удавалось рассмотреть при свете одних лишь звезд, но после того, как Лиззи издала особенно громкий стон, из ее чрева что-то начало выходить наружу. Мак протянул туда две дрожавших ладони и ощутил нечто теплое и скользкое, толкавшееся ему навстречу. Через мгновение он уже держал головку младенца. Лиззи словно сумела сама взять краткую паузу, потом стала тужиться снова. Удерживая головку одной рукой, он подсунул другую под крохотные плечики, когда и они показались на свет божий. Секундой позже ребенок полностью вышел из лона матери.
Мак держал его и разглядывал: закрытые глазки, темный пушок вместо волос на макушке, миниатюрные конечности.
– Это девочка, – сказал он.
– Она должна сразу же закричать, – с тревогой отозвалась Лиззи.
Мак слышал, что новорожденных обычно шлепают по попке, чтобы заставить дышать. Ему было тяжело заставить себя сделать это, но он понимал, что обязан. Развернув тельце, он нанес в нужное место хлесткий шлепок.
Ничего не получилось.
И теперь, держа грудь ребенка на своей широкой ладони, он осознал: произошло что-то ужасное. Он не мог прощупать биения маленького сердечка.
Лиззи изо всех сил старалась перевести себя в сидячее положение.
– Отдайте мне ее! – потребовала она.
Мак передал ей младенца.
Она взяла девочку и пристально всмотрелась в личико. Поднесла губы ко рту, как будто собираясь поцеловать, а потом резко подула.
Мак отчаянно хотел, чтобы воздух проник в легкие ребенка и заставил заплакать, но ничего подобного не случилось.
– Она мертва, – сказала Лиззи.
Затем прижала младенца к груди и накрыла плащом обнаженное тельце.
– Моя малышка мертва.
И Лиззи разразилась рыданиями.
Мак обнял их обеих и держал в своих объятиях, позволяя несчастной матери выплакаться, выворачивая ему наизнанку и сердце и душу.
