Глава 21
Яцук рухнул на голову Привалову. Они едва удержались, чтобы не свалиться на пол. Жены Привалова и Стыдова вскрикнули от неожиданности.
– Держитесь! – Крикнул им Юрий.
Григорий кинулся на помощь. Втроем они быстро подняли тяжелую гермодверь и закрыли на запоры. В тот же момент капсула налетела носом на мель. Ее резко толкнуло и провернуло вдоль оси. Во всех отсеках раздался детский и женский визг. Юрий ударился головой о железную стенку пенала, но не обратил на это внимания. Больше всего его интересовало, успел ли Кузьмин закрыть люк в своем отсеке.
– Вы как? – Спросил он у семьи.
– Нормально. Держимся. – Ответила Елена.
– Хорошо, я пройдусь.
– Я с тобой. – Сообщил Яцук.
Пенал снова задел за дно, в этот раз где-то центром. Душераздирающий скрежет заполнил все отсеки. Лязгнули по корпусу гидроцилиндры и вдруг, пенал совершил полный оборот вокруг своей оси. Снова раздались крики и на этот раз звуки падения и плач. Юрий еще не успел уйти дальше одиннадцатого отсека, высунулся в люк, разделяющий его со своим, двенадцатым.
– Всё нормально? – Спросил он.
– Лейла ушиблась. – Ответила Елена.
Приемная дочь тихонько всхлипывала. Юрию стало так жаль ее, даже сильнее, чем родную.
– Не плачь, дочь, я тебе конфетку принесу. – Пообещал он. – И не расслабляйтесь. Это еще может быть не всё.
Яцук пробрался к центру пенала раньше, и теперь слышалось его недовольное ворчание и голос Кузьмина. Привалов ныряя в люки, как заправский акробат добрался до них, чтобы узнать, в чем дело.
– Что у вас тут? – Спросил он.
– Люк не успели закрыть, зачерпнули воды. – Ответил Яцук.
В темноте ничего не было видно, однако запах воды стоял в отсеке.
– Много?
– Да нет, командир. На четверть отсека, не больше. – Ответил Андриян.
– Понятно. Людей расселите по другим отсекам, но ничего не предпринимайте. Еще неясно, сколько нас болтать будет. Сейчас-то дверь закрыта?
– Да.
– Это, Андриян, а Ольга твоя здесь? – Спросил Привалов у Кузьмина.
– Нет, на работе, в первом отсеке.
– Понятно.
Привалов пробрался в первый отсек, интересуясь по дороге обстановкой. Почти у всех были ушибы из-за падения. Он и сам только сейчас, успокоившись, почувствовал, как болит его голова, в том месте, где ударился. Приложил руку и почувствовал теплую кровь.
– А, ерунда. – Успокоил он сам себя. – Потом промою.
Ольга Кузьмина пыталась навести в отсеке порядок. Вся провизия перемешалась в результате переворота.
– Ты как, жива? – Спросил Привалов.
– Да, падение было мягким.
– Я бы на твоем месте, не спешил наводить порядок.
В этот момент пенал снова зацепился за грунт одной стороной и сделал резкий клевок. Ольга охнула. Запасы подпрыгнули и снова рассыпались в беспорядке. Юрий растопырился руками и ногами, чтобы не упасть, если пенал снова перевернется. К счастью, обошлось. Дно было рядом, гидроцилиндры скреблись по нему, но корпусом не цепляли. Постепенно и они затихли. По корпусу мерно забили волны.
– Кажись, опять на глубине? – Предположил Юрий. – Только теперь страшно выходить наружу. Ну-ка, крутанет?
– Подождать надо.
– Оль, можно у тебя конфету взять под запись. Там дочка Лейла ударилась, я пообещал ей.
– Конечно, о чем речь. Сейчас попробую найти в этом бардаке. Посвети мне.
Ольга дала Юрию фонарь. Она недолго копалась. Нашла коробку, на которой были сделаны записи, убедилась, что там есть конфеты и открыла ее.
– Это, кстати, ваши.
– Я знаю, моя жена очень щепетильно отнеслась к просьбе собрать аварийный чемоданчик.
Ольга передала Юрию горсть конфет. Он взял из нее три, остальные вернул.
– Чтобы не подрались. – Ответил Привалов.
Лейла уже не плакала. Елена сделала для детей балаган из простыни, где они играли в «домик». Она как мать-гусыня сидела над балаганом, раскинув руки- крылья, на случай очередного переворота. За простынями светилась диодная лампочка, питающаяся от телефонного аккумулятора. Яцук пообещал, что ее хватит суток на пять. Свет от нее был слабый, как раз для «домика». Юрий молчком протянул жене конфеты. Елена умилилась, обняла мужа и поцеловала. Просунула руку, зажатую в кулак, под простынь,. Дети замолкли в ожидании сюрприза. Елена разжала руку под радостный детский визг. Зашуршали обертки, зачавкали рты. Дети зашептались, захихикали.
– Как обстановка? – Спросила Елена.
– Без понятия. Надо выбираться наружу, чтобы понять, но как-то боязно.
Выждем хотя бы полчаса.
Туалет смело вместе с унитазом. Осталась только площадка с дыркой, которую приварил Яцук. Не годилось оставлять туалет в таком виде. Юрий почесал затылок и вздохнул.
– Простынь повесим. – Предложил Стыдов. – Маша, дай нам какую-нибудь простынь, туалет прикрыть! – Крикнул он в темноту отсека.
Для простыни закрепили штангу на площадке и сделали шатер. Получилось приемлемо. Необходимая интимность была достигнута. К шатру сразу потянулись страждущие, вытерпевшие несколько часов в заточении, пока командир решался выбраться наружу.
Открытие люков несколько раз откладывалось из-за того, что гидроцилиндры-кили цепляли дно, или из-за того, что пенал начинало волновать на волнах сильнее обычного. Привалов решил подняться, когда в течение часа не произошло ничего подозрительного.
Пенал, как и прежде, колыхался на волнах безбрежного водного пространства. Позади еще виднелись несколько островов, послуживших причиной для беспокойства. Если не считать уничтоженного туалета, да люка шестого отсека, забитого грязью, переворот для капсулы прошел безболезненно. Про экипаж нельзя было сказать того же самого. Ссадины получили многие, и некоторые вполне себе серьезные. Привалову пришлось сделать повязку на голову. Кожа была рассечена и не переставала кровить.
Наружу выбралась, чуть ли не половина всего мужского состава, вдохнуть свежего воздуха. Смотрели на воду и молчали.
– А что дальше? – Глядя в одну точку и как-будто задавая вопросом самому себе, спросил Шулятьев, нарушив тишину.
Прошло ровно два месяца с того момента, как люди спрятались в капсуле УКП чтобы пережить катастрофу и месяц с небольшим, как она находилась в свободном дрейфе. За это время климат успел серьезно поменяться. Стало намного холоднее. Дожди часто шли вперемешку с градом. Он звонко стучал по металлическому корпусу пенала. Если сразу после окончания дождя открыть люк, то можно было увидеть белое море, ставшее таким из-за слоя града, покрывавшего его. Его приспособились вылавливать ведрами и использовать в качестве питьевой воды. Прежде, чем употребить ее, приходилось фильтровать через ткань из-за большого количества мусора в ней.
Норму питания урезали от недели к неделе. Детям было трудно объяснить, что им, как и взрослым нужно было питаться меньше, чтобы прожить дольше. Двойняшки и Лейла Приваловы хныкали, когда им нечем было заняться. Елене приходилось прибегать к разным уловкам, чтобы отвлечь детей от мыслей о еде. Юрий смотрел, сколько она времени и усилий прикладывает к этому и готов был поклясться, что не выдержал бы и дня.
В самом конце августа на горизонте показались горы. Это были не те проплешины, едва выступающие из воды, что встречались раньше. Это были настоящие горы, поднимающиеся из воды на несколько сот метров. Вода несла пенал мимо них, параллельным курсом. Подсознательно, всем казалось, что на земле их ждет какое-то чудо, которое поможет пережить трудные времена. Многие считали, что в горах могли остаться в живых люди и сохраниться места, не затронутые ураганом. Так это было или нет, можно было предполагать только гипотетически. Пенал был неуправляемым, и его несло мимо гор, дальше на север.
Первым кто заметил, что вода стала меняться, оказался Григорий Стыдов. Сделал он это наблюдение, сидя в туалете. Ему показалось, что пенал почти не движется, и вода приобрела зеленоватый оттенок. Завершив моцион, Григорий по веревке, к которой были привязаны ведра, спустился к самой кромке воды. Так и было на самом деле, едва прикрытые слоем воды, колыхались зеленые водоросли. Майор сунул пятерню в воду и вытащил пучок, цепляющихся друг за друга пузырчатых водорослей.
Стыдов поднялся наверх и крикнул в открытый люк двенадцатого отсека:
– Юрок, вылезай! Тебе надо глянуть на это. Привалов выбрался наружу.
– Гриша, ты распугал мою семью.
– Прости, пожалуйста. Смотри. – Он вынул из ведра пучок водорослей.
– Откуда это? – Удивился Привалов.
– Они здесь везде, куда ни глянь. Мне кажется, из-за них мы замедлили ход.
Привалов огляделся и тоже заметил, что к черному оттенку воды примешался грязно-зеленоватый. И заметил он, что вода почти неподвижна. Волны едва облизывали корпус пенала.
– Давно мы попали в эти воды? – Спросил Привалов.
– Не знаю. Я заметил, когда на толчке сидел, минут двадцать назад.
– Скажи мне Гриш, это к худу или к добру?
– Что? А, без понятия. Вообще, я обрадовался, когда понял, что это живое. Все-таки хорошо, что после катастрофы у кого-то нашлись силы вот так разрастись.
– А ты не слыхал про кладбище кораблей в Саргассовом море возникшем по вине водорослей? – Спросил Юрий.
– Слышал что-то? – Соврал Стыдов. – А нам-то, какая разница, где торчать? В водорослях посреди океана, или на берегу. Зима наступит, по льду пойдем. А она, я уже чувствую. – Стыдов передернул плечами. – Не за горами.
Юрий оторвал от ветки водорослей небольшой кусок и сунул в рот, пробуя на вкус. Григорий смотрел во все глаза.
– Как?
– Гадость, но можно попробовать посолить, или сварить.
– Не пронесет?
– Гриш, ты как в «олл инклюзив» попал, выдрючиваешься. Придержи меня, я еще соберу.
Привалов спустился к воде и надергал еще полведра водорослей. Григорий помог ему подняться.
– Разделим кучку на несколько опытных вариантов. Одну часть сварим, другую посолим, третью высушим, четвертую зажарим.
– Пятую, съедим сырой.
– Тебя никто за язык не тянул, Григорий. На тебе проверим реакцию организма на сырую еду.
– О, нет, я пошутил. Я не буду это жрать.
– Ладно, я тоже пошутил.
Слух о водорослях быстро разбежался по капсуле. Через полчаса только ленивый не выбрался наружу, чтобы разглядеть необычную растительность.
– Это водяная трава, мам? – Спросила Аришка у матери.
– Да, ее называют водорослями, потому что растет в воде.
Для демонстрации водорослей. Юрий еще раз спустился к воде и набрал их в ведро. Дети осторожно трогали необычные растения, строили гримасы, нюхали пальцы, которыми притрагивались.
– Бя! – Мишка высунул язык, будто его рвало. – Вонючка. За ним повторили Машка и Лейла.
– Воображаете? – Посмеялся над ними отец. – Ничего, народ сыр с плесенью тоже не сразу принял, а теперь деликатес. Был. Скоро за обе щеки лопать будете.
– Нееет, фу. – Машка спряталась за мать, чтобы не видеть водоросли.
Любование природой нарушил регулярный ливень. В небе загромыхало, и народ поспешил скорее спрятаться внутри. Люки закрыли вместе с первыми каплями. Через минуту по корпусу отстукивали льдинки града.
Дегустация приготовленных разным способом водорослей дала понять, что в чистом виде они несъедобны в любом случае. Внутри других блюд их можно было использовать как наполнитель и витаминную добавку. На том и порешили. С сего момента их добавляли во все. Ни один из обитателей пенала не пожаловался на то, что у него началось несварение или аллергическая реакция. Даже дети ели и не жаловались.
Но к плюсам новой пищи добавились и минусы. Пенал на самом деле застрял на одном месте. Виной тому были не столько водоросли, сколько полное отсутствие течения. Оставаться на месте было страшно. Движение куда угодно дарило надежду найти благополучное место, которое поможет выжить. Оставаться посреди океана грозило медленной голодной смертью. Понимали это все и пытались сообща придумать способ выбраться из «зеленой» ловушки.
Отгрести тридцатитонный пенал вручную, даже усилиями всех, не представлялось возможным. Во-первых, не хватило бы этих усилий. Во-вторых, приложить их не имелось технической возможности. Попросту, не из чего было сделать длинные весла. В-третьих, никто понятия не имел, в какую сторону грести. От третьей проблемы решили избавиться, отправившись на разведку на надувном матраце, предусмотрительно захваченным Приваловым в спешке перед катастрофой.
Утром, после того, как отгремел первый ливень, и белая шелуха града еще не успела растаять и звучно терлась о борта капсулы, на матрац спустились Юрий Привалов и Федор Яцук. В руках у них были самодельные весла, лопасти которых были вырезаны Яцуком из короба вентиляции. Он полночи обтачивал их, чтобы не оставить ни одного заусенца и острого края, способных порезать тонкий матрац.
От воды поднимался холод тающего льда. Юрий зябко передернул плечами.
– Поехали? – Спросил он умащивающегося поудобнее Яцука.
– Поехали.
– С богом.
Юрий сидел на носу, сложив по восточному ноги. Сделал резкий гребок, чтобы оторваться от корпуса пенала. Матрац поддался с большей отдачей, чем ожидалось.
– Полегче. – Произнес из-за спины Федор.
Привалов следующий гребок сделал плавнее, но с большей амплитудой. Яцук выровнял угол отклонения своим гребком. Матрац развернулся перпендикулярно к пеналу и направился в западную сторону. Своей вылазкой они хотели понять, в какой стороне находится течение. Хотелось верить, что оно находится совсем рядом, в пределах видимости пенала. Способностями морской навигации никто не обладал, поэтому страх потеряться был очень силен. Предварительно решили сделать вокруг пенала большую окружность. Если течение не было бы обнаружено, то пришлось бы удалиться на большее расстояние, потеряв пенал из виду. На этот случай придумали систему световой сигнализации. На пенале должны были включить мигающий свет, поднятом вверх на длинном куске трубы.
Тяжелая физическая работа быстро согрела и даже прошибла пот. Вездесущие водоросли цеплялись за весла, мешая набрать скорость. Мужчины чертыхались, ругались, очищая от них весла. Но все равно, через час, пенал остался далеко позади и почти сливался с темной водой и серым горизонтом.
– Жутковато. – Произнес Яцук, оглянувшись назад. – Представляю, что будет, если мы не сможем вернуться?
– Не дрейфь раньше времени. – Юрий погонял вхолостую весло по воде, проверяя густоту водорослей. – Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то водорослей в течении, должно быть гораздо меньше.
– И там должны быть волны.
– По-моему ничего не поменялось, и водорослей столько же, и волн никаких нет. Давай, прежде чем махать веслом, подумаем, куда лучше плыть?
– Я думал об этом, но все мои рассуждения упираются в непонимание того, откуда и куда мы плывем. Если бы нос нашего пенала всегда смотрел в сторону направления движения, то я бы сказал, что надо плыть в ту сторону, в которую смотрит корма. Но его же постоянно крутит.
– Выходит, круг все равно придется давать?
– Выходит.
– Ну, вот и отдохнули. – Юрий глубоко зачерпнул веслом, разворачивая матрац.
Они сделали четверть расстояния по окружности, когда снова начался дождь с градом. Это было предусмотрено. На весла натянули плотную ткань и растянули над головами. Самодельный зонт защищал от дождя и тем более от града, который не замедлил начаться. Минут пять вокруг матраца царила ледяная вакханалия. Тяжелые градины, размером с перепелиное яйцо расстреливали плот. Отлетали от матраца в тело и разлетались брызгами о воду. Море будто расстреливали из тысяч пулеметов. Шум вокруг стоял невообразимый.
Дождь закончился, но шорох трущихся на волнах друг о друга ледяных шариков еще какое-то время продолжался. Экипаж матраца не стал ждать, когда град растает. Пока они бездельничали, тело остыло и начало зябнуть. Чтобы не замерзнуть окончательно, надо было двигаться. Юрий и Федор сработались и гребли с одинаковым усилием и под счет.
Черная тень пенала четко выделялась не белом фоне ледяного покрова, но когда он растаял, слилась с темной поверхностью воды. Федор снова начал беспокоиться.
– Моргни им светом, а то я потерял из виду. – Попросил он Юрия.
Привалов достал фонарь и несколько раз моргнул светом. Спустя полминуты в ответ несколько мигнул свет с пенала.
Яцук успокоился и принялся грести с большим энтузиазмом. По собственным прикидкам они сделали половину пути и решили взять небольшой перекур.
– Мне кажется, или на самом деле грести стало тяжелее. – Яцук поддел веслом водоросли.
– Мне тоже так показалось, но я подумал, что это усталость. Мы же без тренировки.
Юрий тоже сгреб веслом водоросли в одну кучу. Посмотрел на них с сомнением.
– Да, нет, кажется. Столько же.
На самом деле, он так не думал. Он был почти уверен, что водорослей здесь больше, чем возле пенала. Это навело его на интересную мысль о том, что их гущина увеличивается с удалением от течения, которое до этого несло пенал. Но вместе с этой мыслью пришла и другая, о том, что больше никакого течения нет. Оно уперлось в поле водорослей, разросшихся в питательной среде. Где-то на глубине, течение, может быть, и осталось, но верхний слой его мог затормозиться. Федору Юрий ничего говорить не стал, пока не был уверен в своих выводах.
Негатива добавили пузыри газа, поднявшиеся на поверхность рядом с матрацем. Они появились совершенно неожиданно и испугали до чертиков. Юрий и Федор смотрели в сторону пенала, когда за спиной кто-то тяжко охнул. Они резко обернулись и увидели заключительный момент из очереди мелких пузырей. Воздух тут же наполнился тяжелым смрадом сероводорода. Он был таким густым, что на мгновение спер дыхание и вызвал краткое головокружение.
– Засада! – Пробубнил Яцук. – Погнали отсюда!
Не дожидаясь согласия командира, Федор активно заработал веслом на обе стороны. Привалову ничего не оставалось, как тоже налечь на весла. В полном молчании, нарушаемым шумом гребущих весел, отплыли от опасного участка на приличное расстояние.
– Что это было? – Наконец-то спросил Яцук.
– Газ. По запаху сероводород. Но по составу, скорее всего метан с примесью. Микробы не спят, переваривают цивилизацию. В таком виде она более усвояема для них.
– Нам нельзя здесь оставаться. – С тревогой в голосе произнес Федор. – Надо отгонять пенал. Это натуральное мертвое место.
– Так мы и пытаемся понять в какую сторону отгонять.
– В противоположную от этой. – Твердо произнес Федор.
Привалов почувствовал, что советчиком Яцука по большей части выступал страх. Ему и самому было не по себе из-за того, что он чувствовал себя слишком уязвимым на надувном матраце посреди бескрайней воды, из-за густеющих водорослей и выбросов газа. Но позволить себе скоропалительные решения он не мог. Ошибка могла только усугубить ситуацию.
– Замкнем круг. – Негромко, но бескомпромиссно твердо произнес Привалов.
Федор только вздохнул и налег на весла. По пути дважды пришлось подавать световой сигнал. Пенал просто растворялся на фоне воды, как невидимка. Только когда мигающий ответ обозначал себя, можно было разглядеть силуэт пенала, но это до следующего смаргивания.
В небе снова началась подготовка к ливню. И без того тусклое солнце совсем закрыло тучами, наслоившимися одними на другие. Под небом стало темно, как поздним вечером и тихо, как перед бурей. Погода затевала что-то не совсем обычное, к чему успели привыкнуть после катастрофы. С пенала активно засемафорили, намекая на то, что надо вернуться.
– Возвращаемся? – Голосом, полным надежды, спросил Федор.
– Да, походу одним градом мы не отделаемся.
Порыв холодного ветра рябью пронесся по воде. Матрац пугающе подпрыгнул на волне. Привалов и Яцук, не сговариваясь, удвоили усилия на веслах. С пенала не переставали подавать световые сигналы. Юрий коротко ответил миганием и больше не стал. Следующий порыв ветра принес никак не ожидаемый в это время года снег. Редкие крупные снежинки колко ударили по лицу, зашуршали по ткани одежды и матрацу. Сумерки сгустились еще сильнее.
Пенал исчез из вида, и только огонек на нем не давал сбиться с курса. Юрий почувствовал, как руки начали неметь от нагрузки. Ладони потеряли чувствительность. Они отполировались о ручку весла до блеска, и она проворачивалась в них под нагрузкой. Ладони приходилось мочить либо плевками, либо водой.
Пенал был слишком далеко. Привалов спиной чувствовал, как ветер нагоняет их. Порывы случались все чаще, и каждый раз снега в них было все больше и больше. В последний раз он скрыл мигающую лампочку на несколько секунд, заставив понервничать. Яцук сопел, махал веслом изо всех сил, но вдруг остановился. Привалов решил, что он собрался передохнуть и обернулся сказать ему, что не время, но сам замер.
Белая стена снега настигала их сплошным фронтом. Она была уже метрах в пятидесяти и стремительно приближалась.
– Не успели! – Обреченно произнес Федор.
– Не останавливайся! – Приказал ему Юрий.
Они снова налегли на весла. Колючий снег догнал их меньше, чем через минуту. Черные сумерки сменились бело-серой мглой. Видимость сразу упала до одного метра. Юрий вынул весло из воды. Яцук последовал его примеру. Грести в такой ситуации было бесполезно. Можно было запросто уйти в противоположную от пенала сторону.
Снег, быстро собрался на плоту во всех складках. Юрий зачерпнул горсть, поднес к глазам и посветил фонарем. Вместе со снегом с неба летела и грязь, отчего снег не казался белым.
– Юра, давай укроемся? – предложил Яцук.
Они накинули защиту от града на весла и накрылись. Юрий закрыл глаза. Он чувствовал волнение воды, шум ветра, шуршание снега. Вестибулярный аппарат пытался подстроиться под волнение, но не справлялся. Было ощущение, что куда- то заваливаешься. Привалов открыл глаза, набрал в руку снег и протер им лицо. Полегчало. С открытыми глазами все переносилось гораздо легче.
Ветер усилился. Волны накатывали на матрац и захлестывали его. Усилься ветер еще немного и волны могли бы спокойно перевернуть матрац, приспособленный для лежания на твердом полу, но никак не на воде во время шторма. Юрий уповал на то, что ветер не разыграется сильнее. Это была бы стопроцентная смерть.
Яцук что-то бубнил за спиной. Привалов решил, что тот молится. Он и сам решил, что в их ситуации, когда положиться можно только на высшие силы, самое время обратиться к ним:
– Господи, не затем ты спасал нас, чтобы вот так утопить в море. Ослабь вьюгу, дай нам вернуться на пенал. Прости, что я вспоминаю о тебе, когда мне плохо. Обещаю вспоминать, когда будет хорошо, и вообще, по любому поводу.
Но высшие силы не слышали слабого голоса человека, заглушаемого разыгравшейся метелью. Стихия упивалась своей властью, пугая людей на грани непоправимого. Матрац крутило, вертело, заливало водой. Сердца заходилось каждый раз, когда налетала волна. Приходилось держаться за края матраца. Кисти рук окатывало ледяной водой и снегом. Вначале их ломило от холода, а потом они потеряли чувствительность. Юрий пользовался ими, как палками, просто упирал в края матраца, чтобы держать равновесие. В короткие моменты, после прохода волны, он пытался согреть их, растирая друг о друга, и теплым дыханием. Но волны накатывали одна за другой, грозя скинуть испуганных людей в воду.
В какой-то момент Юрий подумал, что бороться со стихией бесполезно. Спрятал промерзшие ладони под одежду и готов был свалиться в воду, если стихии того и надо. Но разыгравшееся воображение выдало неожиданный финт. Сквозь шум ветра, послышался детский смех, точь-в-точь, как у его близнецов. Привалов прислушивался, и вдруг, как озарение нашло на него. Ему стало стыдно за свою слабость перед детьми, которых он чуть не бросил в трудную минуту. Юрий снова расставил руки и уперся ими в матрац как следует. Решительность добавила энергии в тело, оно начало согреваться и даже ладони стали красными и к ним вернулась чувствительность.
Привалов развернулся, чтобы узнать, как себя чувствует Яцук. И сделал это вовремя. Напарник, как и он совсем недавно, грел руки под мышкой. Волна подхватила матрац и чуть не поставила его на дыбы. Федор начал заваливаться назад. Юрий в последнее мгновение успел схватить его за одежду одной рукой и подтянуть к себе.
– Держись, скотина! У нас с инженерами туго!
Яцук будто выплыл из небытия. Раскрыл глаза и закрутил ими, как спросонья.
– Держись! – Повторил Привалов.
Яцук растопырился руками в края матраца и согласно закивал головой.
Вода вокруг плота начала превращаться в снежную кашу. Ветер сам по себе был морозным, да еще и обильный снег быстро превратили верхний слой воды в серую ледяную мезгу. Превратиться в лед ей мешало непрерывное движение.
– Вот нам угораздило выбрать для обследования самый худший момент. – Шептал одними губами Привалов.
Он регулярно оборачивался на Яцука, чтобы проверить его состояние. Техник держался. Видимо, осознание того, что он чуть не погиб и ему добавили стимула к выживанию.
Колючий снег незаметно сменился крупными мокрыми хлопьями. Они так же нещадно залепляли лицо и одежду, но Юрий посчитал, что это предвестники окончания метели. Так и случилось. Ветер начал слабеть и вскоре стих совсем. Мокрый снег падал отвесно и бесшумно, и если бы не снежная мезга, создававшая при движении волн шум, можно было бы сказать, что наступила полная тишина.
Мужчины наконец-то смогли безопасно спрятать руки под одежду. Началась ломота в отогревающихся кистях.
– Твою мать, Юр, клянусь, я думал, мы с тобой не выберемся. Это ж надо было угораздить нам с тобой отправится в самый неподходящий момент?
– Это нам урок, Федь. Надо думать башкой, прежде, чем куда-то отправляться, и если ты все равно ей не подумал, то имей стойкость перенести лишения.
– Точно. Если бы ты не удержал меня, кормил бы уже рыб. Если они тут есть.
Спасибо тебе.
– Я и сам чуть к ним не отправился. Если бы мне не показалось, что я слышу детский смех, неизвестно как все обернулось.
– Это в голове. Я слышал, будто пели, жутко так, душу вытягивали.
– Зато сейчас, как в сказке. – Привалов провел веслом по воздуху, сбивая снежинки.
Яцук разгреб кашу рядом с матрацем и повозил веслом в воде.
– Юр, смотри, тут как будто водорослей нет?
– Да, ладно. В такой проруби их может и не быть. Надо ждать, когда растает.
Однако, он тоже разогнал кашу рядом с собой и попытался веслом поднять водоросли. Их не было.
– Это что, нас могло ветром выкинуть в течение? – Предположил он.
– Только не это, Юр. – Яцук активнее заработал веслом, пытаясь выгрести из воды водоросли.
Из недавнего врага они быстро превратились в надежду, которая скажет им, что их унесло от пенала не так уж и далеко. Напрасно, весло поднималось чистое, хотя до снегопада им махнуть было нельзя, чтобы не поймать пучок зеленых водорослей.
– Что будем делать? – Обреченно спросил Яцук.
– Ждать, когда снег закончится.
Крупный снег быстро редел. Видимость становилась все дальше, и это позволило увидеть, что снежная мезга на самом деле находится в движении. Если по чистой воде было трудно понять, где она стоит, а где двигается, то снежная каша проявила течения абсолютно четко.
Матрац с двумя промерзшими седоками, двигался по краю огромной ширины потока. «Берега» были рядом. Снежная каша в них закручивалась кольцами, наслаивалась друг на друга, образуя грязно-серые сугробы. Трение снежной массы на берегах создавали шум и видимость опасности. Юрий хотел пристать к берегу, но испугался, что их тонкостенный матрац порвет. Ничего не оставалось, как двигаться вместе с потоком и ждать, когда растает снег.
Ноги затекли неимоверно. Юрий осторожно распрямил их. Матрац все равно подозрительно закачался.
– Дай фонарь. – Попросил Яцук.
Юрий отдал ему фонарь. Федор поднял руку над головой и поморгал светом на все четыре стороны. Ответ с пенала не пришел.
– Как думаешь, нас далеко унесло? – Спросил Яцук.
В его голосе чувствовалось сильное волнение и желание получить успокаивающий ответ.
– А ты не помнишь, перед тем, как пропала видимость, как мы двигались относительно пенала?
– Тааак. – Яцук закрыл глаза, вспоминая момент. – Снег настиг нас со спины, но дул он не прямо в спину, а слева направо. Значит, нас унесло правее?
– Да, выходит нас унесло дальше и правее. Вот бы только понять, куда нас теперь несет?
– Слушай, а пенал тоже могло вынесли на течение ветром?
– Черт его знает. Он тяжелый и осадка у него большая. Может быть, на него ветер и не повлиял никак.
– Жаль, если так. Иначе мы могли бы его дождаться в тихой воде.
Привалову решение дождаться пенал показалось сомнительным. Ожидание могло оказаться бесцельным. Он считал, что будет правильнее двигаться параллельным курсом навстречу потоку. По его представлениям, пенал оказался в стоячей воде в месте, где течение по каким-то причинам делает резкий поворот. Инерция могла загнать капсулу вглубь заросшей водорослями тихой воды. Он не особо хотел верить в то, что пенал выгнало в течение ветром. Это звучало, как желание убедить себя ничего не делать, только пассивно ждать.
Течение освободилось от снега быстрее, чем берега тихой воды. Юрий развернул матрац против течения и попросил Яцука налечь на весла. Силы успели восстановиться, но тело начало промерзать. Физическая работа сейчас была очень кстати. Снежный фронт ушел далеко, и небо постепенно начало проясняться. Сквозь слой туч показался мутный диск солнца. На него можно было спокойно смотреть не щурясь. Однако его света хватило, чтобы превратить сумерки в подобие ненастного дня.
И Юрий, и Федор, крутили головами не переставая, боясь пропустить сигналы, подаваемые с пенала. Свинцово-серый, мрачный, холодный мир не спешил давать подсказки. Он учил их жить по новому, и учил жестко, но понятно. Он ждал, когда выжившие, проявившие смекалку и настойчивость для этого, начнут постигать новые законы, которые помогут им в будущем.
Привалов сверился с часами. Прошло шесть часов после того, как закончился снег. Скоро должно было начать темнеть. Холод пробирался к телу через промокшую от пота одежду.
– Разминемся. – Пророчески шептал Яцук. – Навсегда разминемся.
– Федь! – Не удержался Привалов. – Хватит ужаса нагонять. Смотри, лучше внимательнее по сторонам.
А сам поднял на вытянутой руке фонарь и поморгал им.
– Ракету надо, осветительную.
Юрий подумал, что будь у них ракета, они не оказались в такой безвыходной ситуации. Яркий шар ракеты можно было бы увидеть издалека. Яцук как-то странно крякнул за спиной.
– Что с тобой? – Спросил Привалов.
– У Исупова в багаже были ракеты. – Произнес он и замер. – Никто об этом не знает, а я забыл. Он же походы любил, носил с собой всякую хрень.
– Твою мать! А может, все-таки кто-нибудь знает?
– Вряд ли, мы Ольге Кузьминой в отсек снесли его вещи, а разбирать не стали. Это же память как-будто, там ничего съедобного не было.
– А нам бы Леха сейчас еще раз смог бы помочь.
Яцук что-то забубнил вполголоса. Привалов заработал веслом активнее, в душе злясь на сообразительность напарника. С инженерной смекалкой у него все было нормально, и даже более чем, но всё, что было вне ее, часто находилось на грани инфантильной несобранности.
– Вспомнил! – Выкрикнул Яцук. Юрий вздрогнул от неожиданности.
– Что?
– Этот знает про сигнальные ракеты, ну, срочник, с которым ты общаешься.
Как его?
– Довбыш?
– Да. Я при нем открывал рюкзак Исупова, и он интересовался сигнальными ракетами.
– Блин, мозг у срочника работает не так, как у людей. Без команды, может и не сообразить. Вот ситуация, а? – Привалов сплюнул за борт. – Сейчас бы один звоночек по телефону, и не было бы никакой проблемы.
– Обидно, если о ракетах догадаются, когда поздно будет.
– Не обидно. Это будет адски смешно. Мне-то помирать сейчас никак нельзя.
Я отец троих детей.
– Думаешь, мне веселее?
Привалов хотел что-то ответить, но в этот момент над горизонтом, чуть правее движения их матраца, вознесся шар красной сигнальной ракеты.
– Дааа! – Вскрикнул Яцук и чуть не свалился в воду.
Менее, чем через полчаса очертания пенала уже можно было разглядеть. С него подавали сигнал лампочкой, Привалов отвечал им фонарем.
– Вот, а ты говорил, что ветер не сдвинет пенал. – Напомнил Яцук Привалову.
При приближении к пеналу, стало видно, что он находится в темном потоке течения. Серые пятна еще не растаявшего снега остались только в стоячей воде, да местами на границе с потоком, где образовались особо массивные кучи снежной каши. Темный силуэт пенала приближался к матрацу самостоятельно. Вся мужская часть экипажа капсулы выбралась наружу.
Матрац мягко пристыковался к пеналу. Стыдов бросил конец веревки в руки Привалову. Юрий взялся за нее и понял, что ладони почти не слушаются. Он, как покалеченный пытался что-то сделать, но у него не получилось.
– Держись!
Стыдов спустился по веревке, взял Привалова за руку и вместе они поднялись наверх. Затем достали Яцука и матрац. Елена выбралась наружу, и не сдерживая рыданий, упала на грудь мужу. Она причитала, приговаривала обычные в таких случаях фразы о том, как боялась остаться одна, о детях-сиротах и прочее. Юрий целовал ее в голову, щеки, губы, руки, потом прижал посильнее.
– Гриш, а водка еще есть? Я промерз до костей, боюсь заболеть.
«Путешественникам» немедленно помогли спуститься вниз. Григорий налил им по полстакана водки.
– И тому, кто догадался пустить ракету. – Попросил Юрий.
– Так это же я. – Радостно сообщил Стыдов.
– А ты откуда узнал про них?
– Я и не знал. Просто сказал, что было бы хорошо пустить ракету, а этот, как его, Довбыш, принес.
Привалов и Яцук заржали во весь голос.
Наливай.
