Орбита планеты Урал
На следующее утро

Чувства, которые испытывал капитан-лейтенант Кольм, можно было назвать двоякими. С одной стороны, несомненное повышение. После его геройствования на Новом Амстердаме командование обратило внимание на парня, и вернувшийся недавно из похода адмирал Александров тут же утвердил и присвоение ему очередного звания, и награждение орденом Голубого Пламени. Так себе орденок, низший, можно сказать, зато единственный, который командующий эскадрой может давать своей властью, не отсылая наградные списки по инстанциям. То же и со званиями, кап-три – это уже через штабных умников проводится, а до капитан-лейтенанта включительно можно и без них. Словом, классическое «все, что могу».

Да и на родной планете не обидели. На Урале не без основания считали, что раз уж они лишены права учреждать собственные ордена, то надо придумать что-то другое. Вот и выдали… почетную грамоту. Это выглядело бы как насмешка, если бы не одно «но». К такой грамоте от правительства прилагалась кругленькая сумма, а потому хоть бумажку на грудь и не повесишь, но материально она грела душу не хуже, а то и лучше платинового диска на груди. Плюс доля от трофеев, которую, правда, еще только предстояло получить. Словом, грешно обижаться.

С другой же стороны, летать за штурвалом ему запретили. Минимум на год, а то и больше, отстранили от полетов. И не из зловредности какой, а по состоянию здоровья. Тряхнуло все же Кольма тогда, при штурме Нового Амстердама, изрядно.

Для пилота запрет летать – это как ножом по сердцу. Еще мальчишкой Кольм случайно увидел, как перегоняют на вечную стоянку старый истребитель. На Урале принято было ставить устаревшие и списанные машины в качестве памятников, и вот такой как раз и пригнали. Своим ходом, что характерно. Из кабины вылезал пилот, тоже старый, и кто-то сказал мальчишке, что это у человека последний в жизни полет…

Ему навсегда запомнились глаза пилота, спускающегося с трапа и знающего, что он никогда больше не поднимется в небо за штурвалом. Это было страшно и горько. А сейчас Кольм сам вдруг оказался в том же положении. Правда, у него еще шанс оставался, но, как понимал молодой офицер, довольно призрачный. И неудивительно, что хандру он испытывал нешуточную.

Хотя, с другой стороны, карьеру можно было считать пошедшей вверх. Как-никак, старшим пилотом аж целого авианосца назначили. Не истребитель, конечно, однако тоже неплохо. Несколько месяцев ушло на модернизацию и освоение трофейного авианосца «Пекин», единственного корабля этого класса в уральском флоте. Правда, если верить слухам, верфи сейчас работали с полной загрузкой, рожая что-то совсем уж монструозное, однако Кольм, в силу немецкой упорядоченности организма, решил, что поверит в результат не раньше, чем увидит его своими глазами. Пока же предстояло осваивать китайский трофей, и занятием это было совсем не легким.

Бывший «Пекин», ныне «Гангут», построенный по китайским лекалам, заметно отличался от кораблей Конфедерации. Поэтому даже тем, кому приходилось служить на авианосцах, осваиваться приходилось едва ли не с нуля. Хорошо еще, стартовый колодец на верфях смогли в кратчайшие сроки приспособить для приема «Стрижей», основных легких истребителей Конфедерации. Увы, впихнуть их удалось едва полсотни, так что корабль теперь годился для эскортного сопровождения флота, но и только – тяжелые ударные машины в китайские боксы попросту не влезали.

Не меньше проблем доставляла жилая зона. Восточники – народец мелковатый и аскетичный, особенно по отношению к нижним чинам. Неудивительно, что они не задумываясь экономили на массогабаритных характеристиках своих кораблей, немилосердно сокращая объем кают и хозбытовых помещений. Не смертельно, конечно, но жутко неудобно. В период, когда корабль располагался на орбите, к нему специально пристыковали автономный жилой блок, так что проблема вроде бы решилась, но что будет в дальнем походе…

В общем, повышение, лестное вроде бы назначение – и куча прилагающихся к нему проблем. Да вдобавок командир… У-ух, это что-то с чем-то! Притом, что именно он вытребовал к себе Кольма. По старой, так сказать, памяти.

Командор Милославский, прославившийся во время битвы за Урал алкоголик, не пил. Вообще. Ни капли. И, судя по всему, уже давно, едва ли не с того самого момента, как получил под командование этот корабль. Похоже, увидел свой шанс – и напряг волю. И все бы ничего, но, как и многие «завязавшие», стал он злой и раздражительный, что не стеснялся демонстрировать подчиненным.

Правда, те не обижались. Во всяком случае, большинство из них – как-никак, именно Милославский вел их в первый в жизни бой. Практически все, кто выжил из его авиагруппы, собрались сейчас на «Гангуте», составив костяк его экипажа. И (об этом Милославский рассказал как-то в узком кругу) этот авианосец для них должен был стать скорее учебным, чем боевым кораблем. Скоро вступит в строй новый ударный авианосец, и они всем скопом пойдут на него. Заманчивая перспектива, да и само освоение нового корабля работа хоть и тяжелая, но интересная. Так что никто не жаловался, и Кольм в том числе.

Накануне он, правда, отдыхал. Как раз проходил большой сабантуй по поводу возвращения из рейда эскадры адмирала Александрова, а Кольм, как ни крути, был участником первого этапа, где, собственно, и пострадал. Так что отпустил его Милославский без вопросов, даже сказал, что если его бывший ведомый хочет, то может на пару дней задержаться, дабы грамотно и без последствий выйти из запоя. Семен и хотел вначале, только вот из дому пришлось натурально бежать.

Не зря говорят: не делай добра – не получишь зла. Конечно, зла в чистом виде Кольм не получил, зато проблем на свою голову отхватил в пять слоев и с горкой. А вот нечего к людям сочувствием проникаться!

Началось все с того злополучного рейда. С Нового Амстердама тогда вывезли не только своих раненых, но и тех местных, которых не смогли бы поставить на ноги в условиях разоренной планеты. Не всех, разумеется, но многих, а так как транспортные корабли к перевозке такого количества народу приспособлены не были, то часть пришлось грузить в гибернаторы. Впрочем, им же лучше.

Но кое-кто полетел на Урал и, в общем-то, не имея к тому оснований. Например, семейство Хепбёрн. Отец, мэр того самого городка, в котором и получил боевые шрамы и контузию старший лейтенант Кольм, остался на своем посту, но вот семью, беззастенчиво воспользовавшись служебным положением, эвакуировал, резонно рассудив, что на Урале безопаснее. Ему и не препятствовали, кстати, мало ли, как жизнь повернется, а контролировать чиновника всегда проще, если есть, через кого на него давить. Некрасиво, конечно, так беззастенчиво пользоваться моментом, однако мэр, отправляя семью, прекрасно понимал расклады. Ну а не понимал – что же, его проблемы, думать надо было раньше.

Во время перелета, правда, семейство без дела не сидело. Точнее, не совсем так. Жену мэра припахали на камбузе, от чего она, кстати, и не отказывалась, а обоих сыновей-близнецов, раз уж сдерживать шустрых и любознательных мальчишек в каюте занятие неблагодарное, взял под опеку механик. А что? И им занятие, и в машинном от помощи, хотя бы на уровне «принеси-подай» никто не откажется. Ну а их старшую сестру приставили ухаживать за ранеными – техника техникой, а без медсестер в больницах и госпиталях обходиться так и не получилось. Особенно если госпиталь импровизированный, развернутый на неприспособленном для этого корабле.

Семен, правда, на ноги встал почти сразу, да его особо и не удерживали. Однако вниманием его Одори не обходила, скорее, наоборот. И неудивительно, как-никак это он их всех спас и подвиг совершал почти что на ее глазах. Он и не отмахивался – хоть поболтать с кем было. И так получилось, что, привыкнув за время полета к ее компании, по прибытии на место сдуру предложил эвакуированной семье пожить у него.

Для них это был хороший вариант. Все же брать на себя особую заботу о посторонних, в общем-то, людях Урал не собирался. Комната в общежитии на два месяца, разовое пособие в зубы – и вперед, устраивайся на работу. Или хоть не живи, твои проблемы. Раненых ожидало то же самое, правда, после лечения. Так что предложение Кольма выглядело как минимум интересным. И неудивительно, что его приняли.

А жил старлей неплохо. Все же, будучи сыном отнюдь не бедных родителей, на шее у них не сидел, но и от подарков не отказывался. К примеру, от большой квартиры на окраине столицы. Не самый престижный и дорогой район, конечно, однако вполне приличный. И место для гостей в ней, разумеется, выделить было можно. Ну, это он так думал.

Как позже выяснилось, решение было опрометчивым. Казавшаяся недавно большой квартира стала вдруг маленькой, наполненной беготней, в санузле так просто, как раньше, уже не посидеть, да и подруг домой не привести, приличия, чтоб их. А так как время проживания он сразу не обговорил, то гости обустраиваться начали всерьез и надолго.

Но даже это можно было бы потерпеть, если бы не идиотская ситуация с Одори. Глупая девчонка мало того, что сама втрескалась в бравого офицера по уши, так еще и свято верила, что имеется какое-то ответное чувство. Идиотизм! Да, в пятнадцать лет мозгов у нее нет и быть не может, но он-то здесь при чем? К братству педофилов Кольм себя никогда не причислял, а отмахиваться от малолетки очень быстро надоело.

В общем, неудивительно, что спустя совсем немного времени он уже старался дома лишний раз не появляться, ночуя то у родителей (те отнеслись к ситуации с добродушной усмешкой), то и вовсе на службе, благо когда Семен получил новое назначение, с этим стало просто. Вот и на сей раз отпьянствовал свое, лихо снял там же сговорчивую девицу, у которой завис до утра, а к десяти по корабельному времени уже сидел в своем кресле возле пульта и разбирался с навигационной программой. Та никак не хотела адаптироваться к чужому «железу», и специалисты из группы электронного контроля только-только справились, заставив софт работать не как ему хочется, а как положено.

– Сидишь? – добродушный рык Милославского (сегодня командор был, как ни странно, в хорошем настроении) буквально резанул по ушам.

– Сижу, – покорно отозвался Кольм.

– Это хорошо, это правильно. Бросай все, тебя вызывают в штаб.

Ну, в штаб – значит, в штаб. Не больно хотелось, конечно, однако с командованием не поспоришь. Хотя, спрашивается, что Большим Шишкам потребовалось от скромного капитан-лейтенанта? Впрочем, Кольм прослужил достаточно, чтобы твердо уяснить себе: от подобных вызовов ничего хорошего ждать точно не приходится. Правда, имелся и приятный бонус – пилотировать курьерский бот, на котором осуществлялись перелеты в пределах орбиты Геркулеса, можно было и самостоятельно. Врачи наверняка взвыли бы от возмущения, но в медицинском свидетельстве было написано четко: запрет самостоятельных полетов на истребителе. А курьерская машина хоть и обладает не худшими динамическими характеристиками, формально под запрет медиков не попадала. И – все, умойтесь, друзья смерти, бюрократию не победить даже вам!

Перелет от «Гангута» к «Суворову», флагманскому кораблю уральского флота, длился недолго. Там и сложностей-то было не врезаться в какой-нибудь из многочисленных спутников, висящих на орбите. Вид на планету открывался, конечно, шикарный, но Кольм видел ее из космоса столько раз, что восприятие красоты поневоле сгладилось и утратило остроту. Да и не до нее было – здесь и сейчас в космосе вертелось столько всякой всячины, что пришлось сконцентрироваться на пилотировании, выписывая лихие виражи и не отвлекаясь на мелочи.

Единственным, пожалуй, что привлекло внимание, была одна из верфей, на которой как раз производили ремонт и модернизацию «Пересвета». Этот линкор, доставшийся Уралу в качестве трофея после разгрома нигерийского флота, решено было перестроить в корабль внутрисистемной обороны. Сейчас по его раскуроченному корпусу вперемешку ползали одетые в легкие монтажные скафандры люди и многолапые ремонтные роботы, а концов кабелей во все стороны торчало столько, что, казалось, звездолет обзавелся щупальцами на манер осьминога. Конечно, старье – но все же линкоры типа «Висконсин» строились когда-то на верфях Конфедерации, и проблем с совместимостью оборудования не возникало, а значит, был шанс, что корабль введут в строй в приемлемые сроки.

Куда хуже выглядел «Суворов», который сегодня к вечеру собирались загонять в док. Огромный, даже немного подавляющий своими габаритами звездолет как будто получил в борт удар исполинской кувалды. Почему-то в голову Кольма пришло сравнение с детской пластиковой игрушкой, которую прижгли спичкой, а потом еще наступили каблуком. Вокруг корабля сновали юркие боты, и такие же, как у Семена, и большие, грузовые. Сам же звездолет уже состыковался с четырьмя буксирами, которые и потащат его на ремонт.

Увы, ни маршевые двигатели корабля, способные легко разогнать его до субсветовых скоростей, ни вспомогательные маневровые, здесь и сейчас были не помощники – слишком грубыми получаются их импульсы. На орбите с таким движением, а тем более на входе в док, снести что-нибудь можно запросто. И если линкору столкновение мало чем грозило, то его визави сомнет в лепешку. Вот и приходилось использовать буксиры – эти крохи порой могли и умели больше, чем великаны дальнего космоса.

Заложив вокруг гиганта аккуратную, словно на тренировочном вылете, полупетлю, Кольм ювелирно вышел к стыковочному узлу. Приветственно вспыхнули красные посадочные огни, через несколько секунд после стыковки сменившиеся на зеленые. Все, давление выровнено, можно выходить.

На «Суворове» ему бывать не приходилось, зато на его систершип, «Ушаков», судьба заносила Кольма раз двадцать. Один раз даже в учебный поход на нем ходил, и облазить успел от дюз до кормовой антенны. Здесь он видел практически то же самое, во всяком случае, планировка одна и та же. Разница в деталях – все же последующие корабли серии немного модифицировали с учетом опыта эксплуатации «Суворова», да и статус штабного корабля накладывал свой отпечаток. Но это – мало что значащие мелочи, и свою цель, рубку флагмана, он нашел сразу же.

Если в коридорах царила суета и немногочисленные члены экипажа толкались плечами с набежавшими уже специалистами верфей, то в рубке, напротив, царило холодное спокойствие. Сидел, деловито перебирая какие-то бумаги (сколько веков уже космической эре, а часть документооборота по-прежнему идет по старинке, и конца-краю этому процессу не видно), командир линкора, занимались своими делами штурманы, и, неловко подогнув ногу, полулежал в кресле сам адмирал, обвешенный добрым десятком виртуальных экранов. При этом, как сразу определил Кольм, их количество не было показухой – адмирал и в самом деле работал со всеми, на одних быстро пролистывая информацию, на других то ли считая что-то, то ли делая пометки.

По-уставному, но с положенной пилоту лихостью щелкнув каблуками, Кольм громко отрапортовал:

– Товарищ контр-адмирал! Капитан-лейтенант Кольм по вашему приказанию прибыл!

– Прибывает вода в бачке, – мрачно заметил, не отрываясь от работы, командир «Суворова». Сказано это было с небольшим акцентом, выдающим уроженца другой планеты. Впрочем, что он не уралец, Кольм и сам знал.

– Это хорошо, это радует, – адмирал смотрел на молодого офицера куда дружелюбнее, хотя и с легкой иронией. – Ладно, капитан-лейтенант, пойдемте, побеседуем, – и, кряхтя, выбрался из кресла. – Эх, стар я становлюсь и неуклюж…

Всем бы быть такими неуклюжими, спустя минуту думал Кольм, едва успевая за командующим. Тот хоть и прихрамывал немного – досталось ему в этом рейде, как же, наслышаны – но шагал быстро, размашисто. А вот то, что идут они не куда-нибудь, а в адмиральский салон, молодой офицер даже не предполагал.

Кстати, помещение всерьез поразило его отсутствием показной роскоши. Оно, конечно, было заметно больше обычных кают, но, по сути, мало чем от них отличалось. Разве что уютнее да мебель поудобнее – не стандартные кресла, а настоящие, глубокие, кожаные. Еще книжные шкафы и стол не пластиковые, а из натурального дерева, как сразу определил Кольм, сделанные на Урале. Только здесь росли псевдососны, дающие древесину такого естественно-теплого оттенка и, вдобавок, с совершенно неповторимой текстурой. Скорее всего, их сюда поставили еще при строительстве корабля. И, в принципе, все.

Для адмирала короткая пауза, сделанная осматривающим помещение гостем, незамеченной не осталась. Спокойно позволив Кольму осмотреться, он махнул рукой в сторону ближайшего кресла:

– Присаживайтесь, Семен Петрович, разговор у нас будет серьезный.

Ну что же, если отец-командир предлагает что-то сделать, его рекомендацию следует рассматривать как приказ. Даже если приказ звучит доброжелательно. ОСОБЕННО если он звучит доброжелательно, поскольку именно за улыбкой часто любит прятаться гадость, уж в этом Кольм за свою жизнь успел убедиться. Не обязательно, конечно, так будет – но вероятность подобного исхода исключать не стоит. Поэтому он осторожно сел на краешек кресла – и поймал вдруг улыбающийся взгляд Александрова.

Ну да, стоило догадаться. Адмирал вдвое старше и в сто раз опытнее, для него мысли молокососа вроде него – открытая книга. И осознание столь простого факта так разозлило Кольма, что он, плюнув на субординацию, вольготно расположился в кресле и с вызовом посмотрел на собеседника. Осознание, что он сейчас может запросто испортить себе карьеру, пришло секундой позже, но адмирал, продолжая улыбаться, одобрительно кивнул:

– Это хорошо, молодой человек, что вы не испытываете пиетета перед начальством. Как раз такой человек мне и нужен. Скажите, Семен Петрович, как вы видите свою дальнейшую карьеру? С учетом вот этого, – и Александров положил на стол сшивку тонких пластиковых листов, в которой Кольм без особого удивления узнал собственную медицинскую карту.

– Я бы хотел вернуться в свое авиакрыло.

– Маловероятно. Приложило вас сильнее, чем казалось на первый взгляд, да и постельный режим вы нарушали без зазрения совести. Еще варианты?

– Я сейчас пилот авианосца, – мысленно скрипнул зубами Кольм. – Думаю, со временем дорасту до командира корабля.

– Тоже не факт. Командиру корабля нужны качества несколько иные, чем те, которыми вы обладаете. Да, вы умны, храбры, талантливы как пилот, а последняя ваша операция показала, что умеете принимать самостоятельные решения. Грамотно взвешенный риск и готовность отдать жизнь ради своей планеты – это тоже ваше. Я не утомил вас еще своими дифирамбами? Нет? Тогда продолжим. Все это плюсы, но есть у вас и крайне неприятный, чреватый серьезными последствиями, минус. Вы по натуре волк-одиночка. Сейчас работать в коллективе вам позволяют дисциплина и уважение к своему командиру, но когда вы станете командиром сам… Боюсь, вы окажетесь не лучшим претендентом на эту роль.

– В таком случае, полагаю, вы хотите предложить мне что-то, сообразно моему характеру?

– Гм… В известной степени, да. Видите ли, Семен Петрович, я выбрал вас сам, лично, перебрав огромный список подходящих вроде бы кандидатов, и просто ткнул пальцем наугад. Так хотя бы имеется неплохая вероятность, что вы не будете представлять какой-либо из наших кланов. Решение спорное, конечно, однако, на мой взгляд, ничем не хуже любого другого. А теперь коротко. Мне нужен офицер для особых поручений. Завязанный лично на меня и выполняющий только мои указания.

– Какие например?

– Любые. Передать пакет с грифом «перед прочтением съесть», проследить за кем-то, провести одиночную глубинную разведку, убить кого-то… Да-да, не кривитесь. Я сам не в восторге от подобных раскладов, но не исключаю вариант, при котором может потребоваться применение оружия по отношению к лично вам ничего плохого не сделавшему человеку. Давайте сформулируем иначе. Представьте что угодно – и знайте, что это, возможно, придется сделать. Естественно, будут и ограничения, их мы с вами обговорим, но в целом расклады могут выглядеть именно так.

– Понимаю. А если я не соглашусь…

– Не считайте меня подлецом, молодой человек, – лицо адмирала закаменело. – Ни вам, ни вашей семье ничего не угрожает. Еще вопросы?

Вопросов набралось часа на два. И, когда капитан-лейтенант Кольм вернулся на авианосец, его голова гудела от информации, открывающихся перспектив и, чего уж там себе врать, страха. Но выбор был сделан, и не последнюю роль в нем сыграл тот факт, что адмирал, ухмыльнувшись, сказал:

– Мне наплевать на мнение врачей. Нужно будет лететь – полетите на том, что считаете нужным. Мне важен результат.

И, хотя умом Кольм понимал, что его банально купили, он ничуть об этом не жалел. Просто потому, что, в отличие от всех, с кем ему приходилось иметь дело в не такой уж и долгой жизни, адмирал дал по-настоящему хорошую цену. Возможность летать!