Планета Урал
Через два дня
Чувствовать себя героем, черт возьми, приятно. Адмирал Александров, как и все нормальные люди, был не чужд малой толике самолюбования, так что свою порцию удовольствия получил. Впрочем, по сравнению с прошлым разом восторги были немного иными. На пару градусов ниже, что ли. Неудивительно – в тот раз их встречали, как спасителей, сейчас же – как тех, кто продемонстрировал врагу военную мощь державы. Тоже, конечно, звучит, но все же чуточку не то. Да и потом, они были не первые – все же вернувшаяся недавно экспедиция к Великой Нигерии, поставившая эту планету под контроль Урала, перетянула на себя немалую часть восторгов.
Но все равно, приятно. И парад в их честь, с развевающимися знаменами, чеканящей шаг пехотой и заставляющими землю солидно дрожать танками, и последовавший за ним банкет. Как по секрету рассказала слегка захмелевшая Громова, кое-какие умные деятели планировали еще и торжественное заседание с толканием речуг, но их дружно послали. Слушать пафосные словоизвержения никто не хотел, а вот поесть да выпить… А главное, повод есть!
За прошедшие с начала банкета полтора часа Александров успел выпить почти с двумя десятками желающих поручкаться с героем. С несколькими дамами даже на брудершафт, что было приятно. Жаль только, потанцевать не получилось – обожженная нога после сеанса лечения не болела, но слушалась плохо. Остальные не отставали, банкет стремительно набирал обороты, и если бы не предусмотрительно выпитая таблетка, нейтрализующая алкоголь (правда, за счет ускоренного обмена веществ, так что и сортир пришлось посещать чаще), да умеренность (пригубил глоточек – отставил бокал в сторону) в потреблении алкоголя, Александров имел все шансы закончить вечер под столом. Для молодого гусара оно, конечно, вроде как даже нормально, но уже начавшему седеть адмиралу как-то не комильфо.
Однако, как и следовало ожидать, период всеобщего лобзания и братской любви каждого к любому достаточно быстро закончился. Толпа собравшихся начала распадаться на группы и группочки по интересам, хотя, судя по доносившимся до адмирала обрывкам разговоров, они практически все свелись к обсуждению присутствующего здесь прекрасного (и не очень) пола. Александров даже охнуть не успел, как остался один. К счастью, ненадолго.
– Скучаешь? – Вассерман чувствовал себя на этом сборище людей разной степени важности как рыба в воде. К тому же он был весел и слегка пьян – праздновал заодно и свое новое назначение, которое утвердили без звука. Точнее, звук-то был, и даже возмущение присутствовало, и вообще, на место командира перспективного корабля у местных деятелей имелось немало претендентов, по их мнению, более достойных, чем сомнительного происхождения артиллерист. Пришлось их малость попугать, но как раз об этом Вассерману знать не стоило – спать будет спокойнее. – А зря. Тут иногда такие цыпочки попадаются!
– Слав, ты неисправим, – рассмеялся адмирал.
– Мужские слабости – это мужские достоинства. И исправлять их не надо, только улучшать. Я, кстати, не шучу, пора уж тебе и забыть о… неудачном опыте. Да и вообще, тебя же никто не заставляет доводить вопрос до чего-то официального, а снять на ночь аристократочку местного разлива здесь и сейчас, поверь моему опыту, можно запросто.
– Даже и не сомневаюсь. Вон, идет одна.
Изящная девушка в темно-синем шелковом платье как раз направлялась мимо них к столу с закусками. Увы, видна была лишь спина. Красивой, надо сказать, формы и с очень чистой кожей, благо покрой платья давал возможность разглядеть ее, так сказать, без купюр где-то на две трети. Ну и ноги тоже хороши – разрез на бедре открывал ровно столько, чтобы позволить оценить, но не давать намека на что-то лишнее. Темные волосы чуть ниже плеч хоть и не были слишком длинными, но, благодаря густоте, производили впечатление настоящей гривы. Оставалось надеяться, что и лицо, которое они проворонили, соответствует всему остальному.
– Красивая девушка, – пробормотал Вассерман, провожая взглядом изящно покачивающиеся, хотя и чуть узковатые бедра.
– Угу, интересно сложились атомы. Ну что, попробуешь?
– А чего тут пробовать? Берешь – и делаешь. Вот смотри…
Будто услышав их разговор, девушка обернулась, и Вассерман подавился окончанием фразы. Александров же никакого, даже легкого шока не испытал – все же вначале он понял, что откуда-то он эту даму знает. А вот на то, чтобы порыться в памяти и понять, кто есть кто, потребовалось некоторое время. Как следствие, процесс осознания получился несколько затянутым во времени, и потрясением для адмирала результат не стал. Хотя что есть, то есть, удивил сильно.
Стыдно, откровенно говоря, не узнать свою собственную протеже. Ну, или ту, кого все считают твоей протеже, поскольку сам Александров к этому относился скептически. Дал девочке шанс, но и только. Тем не менее, общественное мнение не переубедишь. Да и черт с ним…
Как бы то ни было, такая невнимательность чести ему не делала. Особенно если учесть, что не далее как вчера он сам, лично, делал ей небольшой благожелательный втык. Не ей одной, конечно, а всем старшим офицерам эскадры, участвовавшим в рейде к Великой Нигерии. Спокойно и самую малость занудно разбирал ошибки каждого, с удовольствием наблюдая, как они краснеют под его взглядом. Но – все для их же пользы, если вдуматься. А то зарвутся, потеряют берега – и вляпаются. Молодежь иногда надо спускать с небес на землю, чтобы не наломали дров и сами до кучи не свернули шею.
Тогда с опознаванием кто есть кто проблем не возникло, сейчас же – и это весьма удивило Александрова – оставалось лишь руками развести. Из несуразного синего чулка, а после из офицерской формы, ладной, но безликой, как бабочка из куколки вынырнуло нечто. Конечно, Николаеву сложно было назвать ослепительной красавицей, но получившийся результат можно было уверенно назвать хорошим. Вот что делают с женщиной уверенность в себе, чувство вкуса, соответствующая моменту одежда, ну и самая малость умело наложенной косметики, конечно. Словом, хороша, и кому-то очень повезет… или, учитывая ее характер, мозги и задатки лидера, не повезет связать с ней жизнь.
– Здравствуйте, Владимир Семенович. Здравствуйте, Ярослав Федорович…
Вассермана она видела раз или два, не более, но, тем не менее, имя-отчество запомнила. Цепкая память, хорошее зрение. Впрочем, кто бы сомневался. А вот откуда она здесь взялась? Хотя, впрочем, ничего удивительного. Как-никак, именно она командовала тем рейдом. Соответственно, фигура известная, публичная, на экранах примелькавшаяся – не могли не пригласить.
Пока голова неспешно прокручивала эти мысли, тело действовало само, на автопилоте, практически без участия сознания. Вежливо кивнуть – не на службе, а дама и вовсе в гражданском, так что уставные формальности можно отставить в сторону – и выдать приличествующий ее виду комплимент. Получилось суховато, все же адмирал никогда не был мастером изящной словесности, да и язык сам собой пытался свернуть на какую-нибудь пошловатую фразу, однако удержался в рамках приличий. А вот Вассерман…
Оправившись от удивления, профессор развил невероятно бурную деятельность. Александрову оставалось лишь кивать головой, с мысленной усмешкой наблюдая за тем, как друг разливается соловьем. И это, вполне закономерно, принесло свои плоды. Не прошло и десяти минут, как эти двое уже активно расхаживали вдоль столов и фуршетились шампанским, оставив отца-командира в гордом одиночестве. Ну что же, кто б сомневался. И, перехватив бокал с подноса пробегающего мимо официанта, Александров вернулся к прежнему расслабленному состоянию. И вновь ненадолго – так, секунд на тридцать.
– Ну что, адмирал, даму у тебя, я гляжу, увели? – Устинов, незаметно подошедший сзади, совсем по-простонародному хлопнул Александрова по плечу. С чувством так хлопнул, адмирал еле удержался от того, чтобы расплескать вино из бокала. Однако же удержался и, довольный своей выдержкой, неспешно обернулся:
– Василий Викторыч, ты бы отучился подкрадываться. Ладно я, давно тебя знаю, а представь, кто-то незнакомый? Он ведь и выстрелить от неожиданности может. Ты ж сам в десанте служил, знаешь – у некоторых деятелей рефлексы быстрее мозга.
– Угу. А некоторым и мозги заменяют. Как у твоего носатого приятеля. Увести женщину у друга, командира и покровителя – это надо ж додуматься.
Вспомнив, как Устинов сопротивлялся назначению Вассермана командиром «Петра Великого», адмирал поморщился:
– Знаешь, Василий Викторович, я твое предубеждение не понимаю. Это во-первых. И никакой моей женщины тут не было. Это во-вторых.
– Его убеждения просты, – Александров вновь сумел не подпрыгнуть, хотя, признаться, очень хотелось. Сегодня, похоже, все решили подходить тихонечко и сзади. Чему, впрочем, способствовали негромкая, но достаточно хорошо скрывающая шаги музыка и избыток людей в помещении. – Его в свое время евреи подставили здорово, и это было одной из причин, по которой наш героический маршал ушел в отставку. Он вам не рассказывал?
– Хелен Валентиновна, я бы не стал…
– А мне и не интересно, – задавил начинающуюся перепалку в зародыше Александров. Соврал, конечно – интересно, еще как. Любая информация о тех, кто стоит рядом, никогда не лишняя, мало ли, как повернется жизнь. Но не здесь и не сейчас, позже, наедине с Громовой. Расскажет, не зря же затеяла этот разговор. Хелен его, похоже, поняла:
– Ну и ладно. Как, будем пить и веселиться?
– Будем, – хмуро отозвался Устинов. – Только не здесь.
Ну, не здесь – значит, не здесь, тем более что шум и толпа народу действовали на привыкшего за последние годы к тишине и безлюдности коридоров своего корабля Александрову на нервы. Не то чтобы очень, однако некоторый дискомфорт он все же ощущал. И, когда они втроем уединились в прилегающей к основному залу комнатке с уставленным едой столом и отличной звукоизоляцией, а Громова, вдобавок, запустила глушилку, он смог наконец, расслабиться. Правда, лишь самую чуточку – с сидящими рядом дружелюбными акулами совсем уж блаженствовать, забывая о реальности, не стоило.
– Но в чем-то наш маршал прав, – Громова продолжила фразу, будто и не прерывала разговор. – Женщину ваш приятель склеил лихо. А ведь она, думается мне, именно с вами хотела… пообщаться.
– Гм? – приподнял брови Александров.
– Я сказала – вы услышали. Кстати, адмирал, а почему вы до сих пор не женаты?
– Почему не женат? Был. Дважды. На Новой Каледонии и на Мурманске Огненном.
– И?
– Пусть он землю бережет родную, а сосед Катюшу сбережет, – внезапно и довольно резко вмешался маршал. – Беда доброй половины космолетчиков. Хелен, вы как будто не наводили справок. Хватит, ему этот разговор неприятен, разве не видите?
– Вижу, – спокойно отозвалась Громова. – Но, во-первых, как раз на его реакцию я и хотела посмотреть, а во-вторых, откровенно говоря, я не против была бы привязать Владимира к нашей планете посильнее.
– Да уж куда сильнее. У него здесь вся семья.
– Лишний якорь не помешает. Тем более, что… Ну да ладно, не суть. Давайте, действительно, поговорим о деле.
Интересная оговорка, подумал Александров. Случайно или нарочно, чтобы меня заинтересовать? Ладно, подождем, подумаем.
– Ну, давайте о деле. Правда, я к этому разговору не готовился, так что хотелось бы вначале услышать вас.
– Меня? Хорошо. Владимир Семенович, вы не хотели бы возглавить правительство планеты?
– Я? Нет.
– Почему? – теперь настала очередь бровям Громовой взлетать чуть не до прически. – Вы мне казались человеком со здоровым карьеризмом.
– Вот именно что со здоровым. А то, что вы мне предлагаете… Знаете, это собачья работа. Ход ваших мыслей более чем понятен. Герой, популярная у электората фигура, пройдет с полпинка, и любая, абсолютно любая должность будет встречена с пониманием. Ну а что дальше?
– Что?
– Хелен Валентиновна. Что вы и те, кто вместе с вами получите, ясно. Укрепите свои позиции в руководстве планеты. Плюс военные, которые и так-то вас поддерживали, теперь окажутся фактически вашим карманным ресурсом. Ну а мне-то что? Должность, которая ничего не решает?
– Но…
– Дайте мне договорить, – получилось излишне резко, однако Александров избытком дипломатичности никогда не страдал, а сейчас его несло. Наверное, количество выпитого сегодня вина все же сказалось. – Я вас не перебивал. Так вот, глава правительства – компромиссная фигура, вынужденная согласовывать каждый свой шаг. В вашей системе сдержек и противовесов… Да на черта мне все это сдалось?
– Гм. Интересный ход мыслей. А если бы я предложила вам стать диктатором?
– Это вопрос риторический, академический или…
– Считайте прощупываньем почвы.
– Нет.
– То есть?
– Я не хочу, чтобы про меня говорили «чижика съел», – усмехнулся адмирал.
– В смысле?
– От него кровопролитие ждали, а он чижика съел, – процитировал Александров. – Классику стоит знать.
– Классику я знаю, – как бы ни владела собой Громова, в ее голосе явственно промелькнуло раздражение. – Я вас не понимаю.
– А что тут не понимать? Диктатором я и сам могу стать, даже без посторонней помощи. Но вот что дальше? Качественного скачка в организации военных действий мы не получим, а вот проблем огребем по самое не балуйся. Начнем с того, что народ наш захочет, чтобы я немедленно объявил о независимости. В условиях войны это – прямое предательство. И вынужденность ситуации никто не поймет. Эти каз… эти пи… эти му… Короче, наши столичные партнеры отреагируют совершенно предсказуемо. Тут же примчится эскадра из метрополии наводить порядок, и вне зависимости от дальнейшего развития событий мы сыграем на руку врагам. Если же я не объявлю о независимости, меня все равно отстранят. Из той же метрополии. В первом случае будет куча трупов и море крови, во втором меня проклянет мой собственный народ. И будет презирать. Есть в шахматах термин, не помню, как он называется, но суть проста: любой ход приводит к ухудшению позиции. На хрен мне это нужно, пардоньте за мой французский?
– Цугцванг.
– Что?
– Это называется цугцванг, – вздохнула Громова. – Я понимаю ход ваших мыслей. Простите, такие расклады мне почему-то в голову не пришли.
Хрен тебе, родная, что-то в голову не могло прийти. У тебя вместо мозгов компьютер, обсчитывающий варианты с точностью неимоверной. Знать бы еще, зачем тебе это нужно, подумал адмирал, а вслух ответил:
– Потому что у вас, простите уж за прямоту, ограниченный кругозор. Вы всю жизнь замыкались на родной планете, то, что за ее пределами, кажется вам абстракцией. И тот факт, что вы много где побывали, а сейчас внешний мир и вовсе лезет к нам на боевых звездолетах, резко поменять ваше мировосприятие пока не смог. Давайте отложим наш разговор до лучших времен. Хорошо?
– Давайте, – эхом откликнулась Громова. – С вашего разрешения, господа, я пойду…
Когда дверь за Громовой мягко закрылась, Устинов включил свою глушилку и задумчиво почесал переносицу.
– Эк ты ее…
– Ничего страшного. Взрослые дяди и тети заигрались в политику, как дети в песочнице. Это ни к чему хорошему не приведет.
– Да так-то оно так, вот только надо было как-то… мягче, что ли. Дипломатичнее.
– В задницу дипломатию. Не то время, не те расклады.
– Согласен. Ладно, что ты думаешь о военной стороне вопроса?
– Ничего хорошего. Судя по всему, драться нам придется одним. О помощи из метрополии можно забыть окончательно.
– Победить сможем?
– Не думаю.
– А зря. Думать надо всегда. И вариант, на мой взгляд, есть.
– Интересно, какой? Я вот как ни прикидывал… В общем, мы можем обороняться от нескольких месяцев до нескольких лет. Но победить может только Конфедерация, и наши действия станут лишь героическим эпизодом. А раз она самоустранилась…
– Да, так и есть, к сожалению, – вздохнул Устинов. – Мои люди в столице говорят о том однозначно. Да ты же читал их донесения. Но все же… есть один шанс.
– Какой?
– Понимаешь, ставку можно сделать или на талант, или на общий профессионализм.
– Не совсем понял.
– Давай я лучше на примере объясню. Вот вспомни античный Рим. Что ты можешь о нем сказать?
– Рим? – Александров задумался на миг. – Одна из первых сверхдержав в масштабах Европы. Добился своего положения почти исключительно военной силой…
– Во-от, – прервал его маршал. – Военной силой. А теперь скажи, сколько в Риме было гениальных… нет, хотя бы просто талантливых полководцев?
– Гм… Ты знаешь, навскидку приходит на ум разве что Гай Юлий Цезарь.
– Мне как-то тоже. И, тем не менее, они с завидным постоянством метелили своих врагов. Частенько при этом не выигрывая битв – но не проигрывая войн. А были таланты вроде Ганнибала, Спартака, Пирра. Эти выигрывали сражения. Красиво выигрывали, громко, вдребезги разнося формально более мощные армии Рима, но вот с тем, чтобы победить в войне, у них как-то не ладилось.
– И?
– И все просто. У римлян любой, занимающий серьезную должность, был, помимо прочего, военным профессионалом. Он мог не хватать звезд с неба, но такая система обеспечивала должную взаимозаменяемость, а правители хорошо знали, что нужно их солдатам. В эпоху, когда полководец шел вперед наравне со всеми и головой отвечал за свои ошибки, такой подход дорогого стоил.
– Ну, хорошо, пусть так. Вот только к чему ты это мне говоришь?
– К чему? – Устинов мрачно усмехнулся. – Да к тому, чтобы напомнить: система рано или поздно перемалывает талант. У восточников есть отлаженная система, мы же вынуждены полагаться на твой талант. Собственно, у нас нет иной альтернативы – создать в противовес врагу хоть что-то сравнимое мы просто не успеваем. И я не хочу, чтобы мы вляпались от того, что у тебя осталось недопонимание процесса. Победить систему талант может одним-единственным способом.
– Победить быстро?
– Именно. Одно, два, максимум три сражения. За это время надо даже не победить – полностью разгромить врага, иначе восточники просто перемелют нас. На их стороне и численный, и финансовый, и промышленный перевес. Да и просто отлаженная веками система подготовки кадров – она ведь тоже на их стороне. Справишься?
– Наличными силами? Вряд ли. Нашей уважаемой Хелен перед отлетом я говорил другое, но тогда расклады были чуть иными. Сейчас же мы вроде даже сильнее, но и ресурсы придется растягивать на большую площадь.
– Но ведь ты не врал тогда и сейчас не стал ей ничего уточнять.
– Не вижу смысла. Да и потом, шанс есть всегда. Просто он так мал, что ухватиться за него нереально.
– Знаешь, Володь, любому другому я бы поверил. Тебе, прости, нет.
– Это почему еще?
– Как бы тебе сказать… Понимаешь, все на самом деле просто. Ты, адмирал, на самом деле, обычный, ничем, по большому счету, не примечательный сверхчеловек.
– Вот как? – Александров задумчиво посмотрел на стоящий в углу декоративный шкаф, будто пытаясь обнаружить у себя зачатки рентгеновского зрения. Потом на металлическую колонну в руку толщиной, прикидывая, сможет ли завязать ее узлом. По всему выходило, что не сумеет даже погнуть. – Соблаговолите выразиться яснее. И если, вы, маршал, придумали какую-то глупую шутку для поднятия моего самомнения, то я тебе, Василий Викторович, прямо сейчас по шее дам. И плевать мне и на возраст, и на субординацию.
