Глава 41
Джош Хармс решил, что теперь полиция будет блокировать второстепенные дороги, поэтому применил необычную тактику, чтобы выехать на автостраду. Уже стемнело, они подняли стекла и находились в безопасности — патрульным полицейским будет трудно заглянуть внутрь. Но, несмотря на все приготовления, Джош знал, что катастрофа практически неизбежна.
«Забавно, — подумал он, — после того ужаса, что пришлось пережить брату, он даже не задумался, стоит ли поступать правильно, несмотря на то, что это может грозить ему гибелью или потерей свободы, которую у него вообще не должны были отнимать». Ему хотелось одновременно проклинать и восхищаться Руфусом. Взгляды Джоша на жизнь не были сложными: он один против всех. Нет, он не искал неприятностей, но легко вспыхивал, если кто-то пытался сделать ему гадость. Джош понимал: удивительно, что он прожил так долго со своим взрывным характером.
Однако он не мог не восхищаться такими людьми, как Руфус, который сумел выдержать все испытания, имея дело с теми, кто не хочет, чтобы мир изменился даже на йоту, пока они находятся на самом верху. «Может быть, правда действительно освободит тебя, Руфус», — подумал Джош. Внезапно он кое-что увидел краем глаза, и его рука тут же опустилась на рукоять пистолета.
— Руфус, — позвал он, повернувшись в сторону внутреннего окна автофургона, — у нас проблемы.
В окне появилось лицо Руфуса.
— Что такое?
— Пригнись пониже! Пригнись! — предупредил Джош и снова посмотрел на патрульную машину, появившуюся в зеркале заднего вида. — Он дважды проехал мимо нас, а потом вернулся.
— Ты превысил скорость?
— На пять миль в час ниже разрешенного предела.
— Что-то не так с грузовиком, не работают задние фары?
— Я не такой дурак. Грузовик в порядке.
— Что тогда?
— Послушай, Руфус, не думай, что за те годы, что ты провел в тюрьме, мир изменился. Я черный парень, еду ночью по автостраде в отличной машине. Полицейский думает, что я либо угнал ее, либо перевожу наркотики. Дерьмо, даже поход в магазин за молоком может превратиться в настоящее приключение… — Он посмотрел в зеркало заднего вида. — Похоже, он собирается включить сирену.
— Что будем делать? Я не могу здесь спрятаться.
Джош не сводил взгляда с зеркала, одновременно пряча пистолет под сиденье.
— Да, теперь он может в любую секунду включить сирену, и нам конец. Ложись на пол и натяни сверху брезент, Руфус. Давай, прямо сейчас!
Джош надвинул бейсболку так низко, что остались видны лишь седые виски, выпятил подбородок и приподнял нижнюю губу, чтобы создалось впечатление, будто у него нет зубов. Затем он вытащил из отделения для перчаток жвачку и засунул ее в рот так, чтобы раздулась щека, и ссутулился. Потом опустил стекло, высунул руку наружу и принялся неспешно махать патрульной машине, чтобы она остановилась на обочине, съехал с автострады и выключил двигатель. Патрульная машина притормозила за грузовиком; сигнальные огни на крыше вращались, отбрасывая жутковатые синие блики в темноту.
Джош остался ждать в грузовике. Позволь парням в синем подойти и не делай резких движений. Он поморщился, когда свет фар патрульной машины ударил в зеркало заднего вида. Полицейская тактика состояла в том, чтобы дезориентировать человека, это Джош хорошо знал. Он услышал, что по гравию зашуршали ботинки, и представил, как полицейский приближается к грузовику, положив руку на рукоять пистолета, не отрывая глаз от двери.
В прошлом полиция трижды останавливала Джоша; он слышал, как звенит разбитое стекло, когда дубинка опускается на заднюю фару, а потом его штрафовали за неисправность. Они делали это для того, чтобы вывести его из себя, в надежде, что он выкинет что-нибудь — тогда ему можно будет впаять тюремный срок. Однако у них ни разу не получилось. Да, сэр, нет сэр, мистер полицейский, сэр, — даже если ему ужасно хотелось избить копа до полусмерти.
К счастью, они ни разу не подбрасывали ему в машину наркотики, чтобы обвинить в распространении. У него имелось несколько приятелей, которые отбывали срок за такое вот дерьмо.
— Сражайся с этим, — всегда говорила его бывшая жена Луиза.
— С чем сражаться? — резко отвечал он. — С тем же успехом можно сражаться с Богом за все то хорошее, что он со мной сделал.
Когда шаги смолкли, Джош выглянул в окно.
Полицейский посмотрел на него, и он понял, что тот латиноамериканец.
— В чем дело, сэр? — спросил полицейский.
Продолжая жевать резинку, Джош невнятно проговорил:
— Хотса до Луззаны. — И показал на дорогу. — Туды?
Удивленный полицейский скрестил руки на груди.
— Куда тебе нужно, повтори?
— Луззана. Бат’Руж.
— Батон-Руж, Луизиана! — Полицейский рассмеялся. — Тебе предстоит долгий путь.
Джош почесал в затылке и огляделся по сторонам.
— Тама мои детишки, давно не видели свово папку.
Выражение лица полицейского стало серьезным.
— Ладно.
— Парень сказывал, что я доеду по энтой дороге.
— Ну, не совсем так.
— Ха, а вы знаете, как туды ехать?
— Да, ты можешь следовать за мной, но я не могу довезти тебя до самого конца.
Джош посмотрел на полицейского.
— Мои детишки хорошие. Они хочут видать свово папку. Вы мне помочь?
— Ладно, вот что я скажу: мы рядом со съездом, на который тебе нужно свернуть, чтобы добраться до Луизианы. Поедешь за мной, ну а дальше уже сам. Потом остановишься и спросишь. Как тебе такой вариант?
— Лады, — сказал Джош, прикоснувшись к козырьку бейсболки.
Полицейский уже собрался вернуться к своей машине, но в последний момент посмотрел на фургон, посветил в боковое окно и увидел там несколько ящиков.
— Сэр, вы не возражаете, если я осмотрю кузов?
Лицо Джоша не дрогнуло, однако рука переместилась к передней части сиденья, где он спрятал пистолет.
— Черт возьми, нет.
Полицейский подошел к задней части фургона, приподнял стеклянную дверцу и увидел стену из ящиков. За ней скорчился накрытый брезентом Руфус.
— Что у вас здесь, сэр? — крикнул полицейский.
— Еда, — крикнул в ответ Джош, высунувшись в окно.
Полицейский открыл один ящик, потряс банку с супом, вскрыл коробку с крекерами, а потом закрыл дверцу и подошел к кабине.
— Там много еды. Поездка будет не настолько долгой.
— Спросил, чаво хотса детишкам. Они сказали, еды.
Полицейский заморгал.
— Ну, тогда вы молодец. Хорошо поступаете.
— А у вас детишки есть?
— Двое.
— Хорошо.
— Удачной поездки, — сказал полицейский и зашагал к своей машине.
Джош выехал на дорогу вслед за патрульной машиной.
В окне появился Руфус.
— С меня стекла целая река пота.
Джош улыбнулся.
— Ты должен все воспринимать спокойнее. Если ведешь себя как задира, они сразу надевают на тебя наручники. Если ведешь себя слишком вежливо, решают, что ты пытаешься их надуть. А если ты старый и глупый, им на тебя плевать.
— И все же мы едва не попались, Джош.
— Мы получили передышку благодаря мексу. Они очень серьезно относятся к семье и детям. Ты начинаешь вешать им лапшу на уши, и они сразу относятся к тебе по-хорошему. А если б он оказался белым, у нас возникла бы серьезная проблема. После того как он принял решение осмотреть фургон, белый не успокоился бы, пока не добрался бы до твоей задницы. Черный мог бы дать мне послабление, но тут никогда нельзя знать заранее. Иногда, надев форму, они начинают вести себя как белые.
Руфус недовольно посмотрел на брата.
— Но хуже всех азиаты, — продолжал Джош. — Им даже слова нельзя сказать. Они будут просто стоять и смотреть на тебя, ничего не слушая, а потом сделают то, что посчитают нужным. Возможно, сразу стоит стрелять, прежде чем тебе надерут задницу при помощи кунг-фу… Да, нам очень повезло, что мы встретились с офицером Педро. — Джош выплюнул жвачку в окно.
— Ты всех разложил по полочкам, — сердито сказал Руфус.
— Тебя что-то беспокоит? — взглянув на него, спросил Джош.
— Может быть.
— Ну, ты можешь жить свою жизнь так, как хочешь, а я живу свою, как хочу я. И мы посмотрим, кто добьется больше. Я знаю, что тебе нелегко пришлось за решеткой, но и на свободе далеко не пикник. Я создал свою маленькую тюрьму прямо здесь. И никто не объявлял мне приговор.
— Господь создал всех нас, Джош. Мы его дети. И делить нас неправильно. Я видел, как белых парней избивали в тюрьме. Зло приходит в разных формах и имеет множество цветов. Так говорит Библия. Я никого не стану судить, пусть каждый судит себя сам. Есть только один способ сделать это.
Джош фыркнул.
— Ты только посмотри на себя — что ты говоришь? После всего, что Тремейн и остальные с тобой сделали… Хочешь сказать, что не испытываешь к ним ненависти и не мечтаешь их убить?
— Нет. Будь у меня такие чувства, получилось бы, что Вик забрал любовь из моего сердца, отнял у меня Господа. Если б он это сделал, он бы меня контролировал. Но на земле нет человека настолько сильного, чтобы отнять у меня Бога. Это никому не дано — ни старому Вику, ни кому-то другому. Я не глуп, Джош. Я знаю, что жизнь несправедлива. И знаю, что черные не сидят на вершине мира. Но я не собираюсь увеличивать свои проблемы ненавистью к другим людям.
— Дерьмо. Ты получаешь золотую кредитку от Бога на ненависть ко всем белым.
— Ты ошибаешься. Если я ненавижу их, значит, я ненавижу себя. Я пошел по этой дороге, когда попал в тюрьму. Ненавидел всех. Дьявол заполучил меня, но Господь вернул. Я не могу ненавидеть. И не буду.
— Ну, это твоя проблема. И чем быстрее ты ее решишь, тем будет лучше для тебя.
* * *
— Ты совершил серьезную оплошность, Фрэнк. Ты убрал Райдера и его жену, но почему-то не обыскал его офис.
Рука Рэйфилда стиснула телефонную трубку.
— Ну и скажите мне, когда я должен был это сделать? Если б я проник туда до того, как прикончил Райдера, у него могли возникнуть подозрения и он наверняка сбежал бы. А если б нас поймали после того, как мы с ним разобрались, возникли бы вопросы, на которые у меня нет ответов.
— Но ты же сказал минуту назад, будто полиция считает, что произошло убийство и самоубийство, и собирается закрыть дело.
— Вероятно, так и есть.
— В таком случае, ты можешь забраться в его офис. Например, сегодня вечером.
— Если все будет спокойно, мы так и сделаем.
— Ты нашел письмо, которое Хармс получил из армии?
— Пока нет… — Он замолчал, когда в его кабинет ворвался Тремейн, который размахивал листком бумаги. — Подождите.
Тот протянул листок Рэйфилду, который прочитал его, побледнел и посмотрел на мрачного Тремейна.
— Где ты его нашел?
— Сукин сын сделал полость в ножке кровати. Очень ловко, — пришлось признать Тремейну.
Рэйфилд снова заговорил в трубку и несколькими краткими предложениями передал содержание письма.
— Твоих рук дело, Фрэнк?
— Послушайте, если б он умер в тюрьме, как мы планировали, вскрытие не стали бы делать. Другой возможности защитить свои задницы у нас не было. И мы все согласились, что так будет правильно.
— Но, Господи, Хармс остался в живых… Почему ты не изъял данные из системы?
— Я так и сделал! Неужели вы не понимаете, что в противном случае все всплыло бы во время расследования? Райдер был совсем не глуп, он бы обязательно использовал это для защиты Хармса.
— Но если ты изъял это из архивов, почему армия прислала ему письмо через столько лет?
— Кто знает… Какой-нибудь недоумок клерк мог наткнуться на лист бумаги и положить его на место или просто внес информацию в базу данных… А когда документ оказывается в официальном военном архиве, никто не знает, в какой момент он всплывет, несмотря на все старания его похоронить. Это самая большая бюрократическая машина в мире, контролировать ее невозможно.
— Твоя задача состояла в том, чтобы отслеживать ситуацию.
— Только не надо учить меня работать. Я пытался, но невозможно отслеживать все в течение четверти века.
— Ну а теперь мы разбудили память Хармса, — со вздохом сказал его собеседник.
— Любая стратегия предполагает риски.
— Возможно, у Райдера осталась копия письма.
— Я не представляю, как Руфус Хармс получил возможность сделать копию. Но письмо не было приложено к апелляции, отправленной в суд, это мы знаем точно.
— Мы не можем быть уверены в том, что он не сделал копию. Так что это еще одна причина наведаться в офис Райдера сегодня вечером.
Рэйфилд посмотрел на Тремейна и сказал в трубку:
— Ладно, мы нанесем удар сегодня. Быстро и жестко.
