Глава 25
Холден
Холден ворочался в койке. Если лежать на боку, примостив голову на руку вместо подушки, можно было заткнуть одно ухо, а потом закрыть другое второй ладонью. Так почти удавалось отгородиться от храпа Алекса. По зато плечи вскоре начинали ныть, а рука отнималась раньше, чем он успевал заснуть. Можно было бы разыскать беруши, но для этого пришлось бы вставать с кровати. А такой, полусонный, он, похоже, доставлял массу беспокойства. Хотя соседи по койке вроде бы не возражали. И еще Холден сознавал — смутно, — что, проснись он настолько, чтобы решить проблему, заснуть уже не сумеет. Признание, что с возрастом он стал чутко спать, вызывало стыд, который, вероятно, не пережил бы вивисекции бодрствующего сознания. За годы жизни с командой Холден накопил привычки и правила, которые в новых обстоятельствах то и дело нарушались и портили ему настроение.
Кларисса издала неуютный звук: то ли проскулила, то ли зарычала. В койке напротив шевельнулась Наоми. При тусклом оранжевом свете ночника он различал только изгиб ее плеча и тень рассыпавшихся по подушке волос.
А значит, глаза у него были открыты.
А значит, он не спал.
Холден попробовал снова закрыть глаза, заставить себя уснуть, но над ним закашлялся Алекс, и пришлось сменить руки. Пальцы закололо иголочками. Последние клочки сонного тумана в мозгу растаяли. Двигаясь как можно тише, Холден перекатился на край койки, спустил ноги на палубу и прокрался к двери. Пусть остальные отдыхают, раз уж ему не дано.
Сеть непросматриваемого пространства, вырезанного людьми Сабы в теле станции, была теснее любого известного Холдену корабля. Питание сети приходилось снижать, чтобы не отследили, поэтому воздух был душным, а воду выдавали пайками. Бормотание мелодичного астерского диалекта слышалось постоянно, как гул воздуховодов. Холден добрался до гальюна — нештатной врезки в систему утилизации, с сиденьями, подходящими разве что пятилетним детям. Подождал, пока закончит пришедшая перед ним женщина. К тому времени как вернулся в переходник, Холден совсем проснулся, проголодался и несколько разозлился.
Навстречу ему по коридору брела Наоми. Нижняя рубашка заношенная, в пятнах пота. Верхняя часть плохо натянутого комбинезона свисала на бедра самым нелепым из турнюров. Волосы и щека еще примяты подушкой.
Она была прекрасна. С ней все становилось лучше, чем без нее.
— Ты встал, — сказала она.
— Да.
— И я.
— Паршиво, да?
— Да уж, — согласилась она и кивнула на гальюн. Холден посторонился.
— Не рискнуть ли позавтракать во внешнем мире? — предложила она, проходя мимо.
Холден дал ее вопросу вылежаться в груди, пока стоял в коридоре один. В секретных переходах подпольщиков они были защищены, в смысле — невидимы. Контролируемая лаконцами станция несла опасность, но и чувство простора. Там свежий воздух, кормежка лучше, а их имена, насколько было известно Холдену, еще не внесли в черные списки службы безопасности.
К тому же там можно было разузнать кое–что, чего никак не узнаешь, оставаясь в надежном месте.
Он взял вернувшуюся Наоми под руку, словно официальный кавалер, и они вместе прошествовали к аварийному люку и за него, на станцию Медина. Момент перехода был самым опасным. Выходя из непросматриваемого пространства под взгляды камер, они словно возникали из ничего, а значит, показываться можно было только на участках, где не велось сплошного наблюдения, или использовать запасные выходы через душевые, раздевалки и туалеты, защищенные правилами приватности.
Появляясь в открытой части станции, они словно переходили из–под одного гнета под другой. Здесь легко дышалось, было светло и просторно и скорее прохладно, чем жарко. Экраны и мониторы показывали одобренные лаконской цензурой местные новости: пропаганда, восхвалявшая стабильность и безопасность на станции, перемежалась допущенными извне новостями поп–культуры. Наоми с Холденом бродили с места на место, как беженцы по торговому центру, и старались не моргать на непривычно ярком свету.
Они были не одни такие. И команды других кораблей, и местные граждане ходил и с таким же очумелым видом, разве что не столь явным. Многие до сих пор рыскали по внутренней поверхности барабана в поисках жилья или места для палатки. Закрытый порт и не собирался открываться. Все обычные мониторы изолировали от новостей и сведений обо всем, происходившем вне Медины. В подполье у Сабы Холден с Наоми чувствовали себя заживо погребенными. А здесь, наверху, начинали ощущать, что склеп не так уж плох. Что ни говори, уютный уголок.
Они выбрали кафе двумя уровнями ниже поверхности барабана. Холден взял себе грушу неподдельно третьесортного кофе — пережаренного, чтобы скрыть под гарью вкус дешевых зерен — с мучнистым заменителем сливок. Наоми заказала чай и кукурузный маффин с расчетом на двоих. Сели они за самый дальний от прохода столик, по даже оттуда открывался отличный вид на поток пешеходов. Прошли двое мужчин с трубками, как будто вырезанными из керамической обшивки палубы. Группа школьников в одинаковой серо–зеленой форме. Кукольник с марионеткой, тщетно пытавшейся развеселить народ своими ужимками. Так могла выглядеть любая станция в обжитом людьми пространстве. Холден с Наоми смотрели и разговаривали на нейтральные темы.
По общему коридору прошли безопасники. Двое в голубой силовой броне, ощетинившейся оружием. Карты и пешеходы раздавались в стороны, обтекали их, как вода обтекает валун. Их появление уже не так сильно пугало народ — или пугало на иной лад. На экране по ту сторону коридора Кэрри Фиск из переименованного Лаконского Конгресса Миров давала интервью миловидному, подстриженному на военный лад молодому журналисту. Холдену интересно было бы ее послушать, но кафе настроило свою систему на легкие и приятные мелодии саиди, без перерыва сменявшие друг друга. «Ту же музыку, — подумалось Холдену, — крутили, когда в дверь постучались лаконцы».
Все входило в норму. Это было видно по манере, с какой ему подали кошмарный, кошмарный кофе. Это было слышно по интонациям разговоров. Это проявлялось в картинках на экране и в походке прохожих. Паника и тревога выматывают все силы. Холдена они вымотали, и мединцев тоже. Все уже привыкали к новому образу жизни. Да, блокпосты. Да, вооруженная охрана. Весь театр сильной власти и ничего, что могло бы испортить представление.
Посмотришь — и не догадаешься, что недавно рванула бомба.
Для Сабы это тоже стало неожиданностью, а Холден узнал о происшествии от него. Слабый взрыв, но, по слухам, был убит по меньшей мере один лаконец. Согласно официальным сообщениям, вообще ничего не случилось. Новый подход. Первое покушение позволило оправдать строгие меры. Теперь строгие меры стали обыденностью, и освещение атаки на властные структуры не принесло бы выгоды. Оправдывать уже ничего не требовалось. Губернатор Син всеми силами создавал впечатление нормального, устойчивого положения дел. И, насколько мог судить Холден, у него получалось.
— Тихо тут, — сказал он, подразумевая: «Они считают, что победили».
Наоми натянула прядь волос на глаза.
— Точно, — сказала она. Подразумевая: «И я думаю, что они победили».
* * *
Вернувшись в подполье, Холден застал Сабу перед немым терминалом. Даже при полном спектре глаза и кожа астера были почти одного цвета. А в отблеске экрана он выглядел черно–белым рисунком. Кивнув Холдену, Саба чуть подвинулся на скамье. Холден сел.
— Просматриваешь пакеты с «Бури»? — спросил он, кивнув на экран. Там прокручивались записи журналов. Перехваченная у лаконцев информация оказалась зашифрована в несколько слоев, да еще по сменяющейся схеме.
— Дуй, — подтвердил Саба. — Перехватили все переговоры между станцией и «Бурей», но, пока нет доступа к серверу с расшифровкой, это просто шум. Правда, тут не знаешь, за какой утюг хвататься. Мы и не подозревали, как ненадежна связь Медины. Оказалось, «Золотая ветвь» полтора года как подкупила одного техника и обзавелась входом в систему через заднюю калитку, а мы и не замечали.
— Да ну? — удивился Холден. — А как же теперь обнаружил и?
— Койо сам сказал, — ухмыльнулся Саба. — Патриотизм — жуткое дерьмо.
Холден хихикнул.
— Как по мне, лишь бы работал.
Минуту они посидели молча. Саба почесал себе плечо и, подчеркнуто не глядя на Холдена, заговорил:
— У большой койа будто камешек в глотке застрял. В твоей команде нелады?
— Ничего подобного, — ответил Холден. И поправился: — В смысле есть немного, по проблем из–за них не будет.
— В чем дело, не скажешь? Мне бы спокойнее было знать.
Холден подался к экрану. По нему ползли строки, содержание которых могло изменить для них все. Или ничего. Он до сих пор ни с кем не обсуждал Бобби. И не хотел обсуждать, по ведь он жил у Сабы, ел его еду, координировал его операции.
— Дело, собственно, не в моей команде, стал объяснять он. — У меня были нелады с Союзом — еще до того, как все началось.
Ухмылка вернулась на лицо Сабы.
— Забыл, чей я муж, кве но? Драммер случалось поговорить о тебе у тебя за спиной, то есть со мной.
— Понятно, однако… я, когда началось, уходил в отставку. Собирался сдать того парня с Фригольда и на этом покончить. Собирался. Команда перешла к Бобби, только история повернулась так, что я как бы опять командую, а как бы и нет. Неловко получилось.
— Савви, — кивнул Саба. — Я в таком же положении.
— Что–то у тебя с Бобби не так?
— Нет–нет–нет. Просто Медина — мой родной порт, а дом для меня — «Малаклипс». Когда началось, я оказался во главе — из–за супруги, ее работы, ее Союза. Далеко не всем здесь это по вкусу. Делают по–своему, лишь бы по–своему.
— Например, как с той бомбой, — понял Холден.
— Да, как с той ловушкой. Как с покушением на губернатора. Как с теми поганцами, которых я успел остановить: хотели выкрасть лаконскую форму, побить кое–кого из наших, чтобы начать заварушку, да?
— Плохой расчет, — заметил Холден.
— Какие там расчеты, — возразил Саба. — Им лишь бы что–то делать. На Медине много бывших авэпэшников. Альянс, превратившись в Союз, не отменил прежнего раскола. Остался АВП Очоа и АВП Джонсона, хотя ни Очоа, ни Джонсона уже нет. Бомбу подложила группа Вольтера, как будто только и ждали случая — а может, и ждали. Старики рвутся в дело, будто снова стали молодыми. Молодые стараются подражать недобрым старым временам. Это как тушить огонь кислородом.
Холден помогал головой.
Чтобы что–то у нас получилось, придется…
Немой терминал звякнул, высветил один заголовок. Саба, подтянув к себе панель интерфейса, вернулся к отмеченному пункту. Перепроверил и открыл файл. Все это автоматически выполнила бы система, не будь ее использование так рискованно.
Саба поцокал языком.
— Что у нас там? — заинтересовался Холден.
— Обновление плана контроля трафика, — сказал Саба. — Ожидается переход через лаконские врата, только не сразу.
— А когда?
— Сорок два дня? — предположил Саба. Он тщательно перебирал данные, проверял распределительные метки и метки времени. Довольно скоро ему удалось установить название корабля и спецификацию перехода. «Тайфун». Судя по указанным массе и энергии, здоровенный. Они догадались сопоставить данные с первым переходом лаконцев. Все совпало. «Тайфун» был близнецом «Бури». При мысли, сколько там еще таких, у Холдена в груди что–то оборвалось.
Саба чуть слышно выругался. Позади, где–то в лабиринте кроличьих нор, прозвучал мужской голос. Ему ответил женский. Переборки, открытая проводка, промышленная обшивка, духота и темнота. Все это осталось, как было, когда Холден садился на скамью, только теперь показалось очень хрупким.
Еще один военный корабль с Лаконии, еще солдаты. Начало постоянной оккупации. Это не просто начало конца. Это конец.
Саба хрустнул костяшками и горестно покосился на Холдена.
— Ну, — сказал он, — хотел бы я сообщить об этом Драммер и Союзу. Им следовало бы знать о такого рода вещах.
— Да… — Холден пытался собраться. Мысли в голове носились стаей перепуганных обезьян, но момент был неподходящим для паники. — Ладно. Время у нас еще есть. Что бы мы ни решили, против нас «Предштормовой» за бортом станции и примерно двести, может быть, двести пятьдесят десантников в марсианской силовой броне внутри.
— И непредсказуемые фракции АВП, палящие без предупреждения… — добавил Саба. — Стоит им прослышать, станет хуже. Если они откажутся координировать действия, жди осложнений.
— И это тоже, — согласился Холден.
Голову словно ватой набили. Хотелось собрать своих на «Росинанте» и бежать. Если есть еще место, где лаконцы их не догонят, не расстреляют. Если вообще осталось безопасное место среди тринадцати сотен систем. Для них или для других.
— Ладно, — повторил он. — Хорошо. Какую бы мы ни поставили себе цель, придется учитывать эти обстоятельства. И уложиться надо в ближайшие сорок два дня.
— Потому что после, — подсказал Саба, — нас уже нет, да?
