Глава 13
Драммер
Глава совета безопасности Маккалилл выставил перед собой ладони, словно уговаривая стрелка сложить оружие.
— Нас захватили врасплох. И, думаю, все согласятся, что это провал разведслужбы.
— Ну, если все согласятся, тогда и беспокоиться не о чем, — вставила Драммер. Маккалилл чуть поежился. — Что за чертовщина там происходит?
Собрались немногие: Маккалилл, Сантос–Бака и нынешний представитель коалиции Земля — Марс Бенедито Лаффлин. И еще Воган мыкался на заднем плане, как похоронный распорядитель в кортеже. Кое–что шло по связи. Сообщения от всех подразделений Союза и дюжины организаций вне его. Разворошили муравейник размером в солнечную систему, и каждый ждал: от Драммер объяснений и указаний. Чтобы просмотреть все запросы, ушли бы целые дни, чтобы отреагировать — педели, и все равно у нее не хватило бы времени и сил. Драммер нужны были ответы.
Ответы и способ развернуть время вспять, отменить случившееся.
Лаффлина отличали тяжелые черты лица, а гладкая прическа придавала ему сходство с на редкость самодовольной жабой. Он откашлялся.
— Данных по Лаконии всегда не хватало. — Голос звучал неуверенно, и держался Лаффлин как хирург, объясняющий, как умудрился забыть в чужом животе губку. — Перебежчики с Марса еще до возникновения Союза начали крутить свою шарманку насчет «держитесь подальше». Заполонили врата со стороны реального пространства трескотней по всему электромагнитному спектру: радио, рентгеновский диапазон, видимый свет и прочее. О данных пассивной разведки не стоит и говорить. Несколько раз за врата посылали зонды, но их деактивировали или уничтожали. В первые годы Союз официально принял стратегию блокады. Флоты и Земли, и Марса в сражениях со Свободным флотом сильно пострадали, и власти сосредоточились на восстановлении Земли после катастрофы и минимизации коллапса инфраструктуры. Лакония не представляла активной угрозы, поэтому…
— Вы хотите сказать, что пропавшему флоту никто не придал значения.
Впрочем, Драммер уже знала ответ. Да, именно это он и хочет сказать.
Спящую собаку не будили, оставили в покое. Беда в том, что то же самое продолжалось и при ней. Драммер не меньше других была виновата в том, что упустила мяч.
Картины, принятые с Медины, выглядели сюрреалистическими. Из–за врат выплывали корабли, вовсе не похожие на провалившиеся туда десятилетия назад. Взрыв, разметавший «Тори Байрона», больше напоминал высокоэнергетический звездный феномен, нежели человеческое оружие. А уничтожение рельсовых пушек сопровождалось выбросом гамма–излучения из самих врат, и его мощность Камерон Тюр сравнил с мощностью вспышки на Солнце. Излучение уничтожило «Шарон Шавес» — грузовик, ожидавший допуска от диспетчерской Медины. Сознание Драммер отказывалось воспринимать такое. Слишком уж странно. Слишком внезапно.
— Атакующие вывели из строя релейную сеть. — Воган отвечал на какой–то вопрос, заданный Сантос–Бакой. — Новых сигналов из пространства колец не поступало, и мы ничего передать не можем. Медина полностью отрезана. — Драммер стиснула кулаки. Нельзя позволять себе так отвлекаться. Ее боль никого не касается. Под угрозой Союз, и это все на ней. Надо сосредоточиться. — У нас, однако, есть записи с грузовоза, ждавшего за вратами. Интерференция препятствует высокому разрешению, но можно с уверенностью различить абордаж станции. Надо исходить из того, что Медина захвачена.
— Есть ли способ пробиться с информацией сквозь врата? — спросила Драммер. — Радиограммы такой громкости, чтобы заглушить помехи по обе стороны? Или направленный луч? Как передать сообщения другим системам?
— Это возможно, — ответил Лаффлин тоном, подразумевавшим, что он в такую возможность не верит. Но передачи, несомненно, будут отслеживать. Наш шифр не ломается ни одной известной системой, но мы имеем дело не с известными. — Его ручной терминал звякнул. Просмотрев сообщение, Лаффлин поднял бровь. — Прошу прощения, минутку. Кто–то там напутал.
Она махнула рукой, и внутряк вышел, оставив их в своей компании. Едва дверь за ним закрылась, Драммер обернулась к Сантос–Баке и Маккалиллу.
— Ну, среди своих, какие предложения?
— Если найдем способ связаться с другими системами, можно скоординировать контратаку, — предложила Сантос–Бака. — Я сделала сводку ресурсов всех систем.
— Покажите мне, — попросила Драммер.
Сантос–Бака перекинула данные ей на дисплей.
Тринадцать сотен врат, каждое открывается в новую солнечную систему. Почти во всех — колонии, от еле живых деревушек до научных комплексов, балансирующих на грани самоокупаемости. Самыми крупными судами были космические города Союза, но невозможно вливать силы во врата сплошным потоком — под угрозой потери кораблей. А если посылать по одному, их тут же и скосят. Прижав палец к губам, Драммер едва не ссадила их о зубы. Способ есть. Должен быть.
Начинать надо с главного. То есть восстановить связь между силами Союза во всех системах. Надо как–нибудь протянуть тайную сеть передаточных станций. Может, отвлечь врага какой–нибудь уловкой, а тем временем тишком забросить реле если не во все системы, то хоть в стратегически…
— Мэм, — произнес у нее за спиной Лаффлин, — прошу вас, вам нельзя…
Ему ответил незнакомый голос:
— Угомонись на фиг, Бенедито. Делаю что хочу. Кой хрен мне запретит? Ты? — Старуха шла медленно, даже в легком тяготении Дома парода опираясь на трость. Поредевшие волосы ослепительной белизны стянуты в узелок на затылке. Обвисшая кожа сухая как бумага, но годы не погасили острого взгляда. — Камина. Рада тебя видеть. Я ухватила первый попавшийся челнок. Как твой брат?
Драммер отстранила напрашивавшиеся реакции: удивление при виде этой старухи, звездную вспышку благоговения, растерянность, когда ее при всех назвали по имени, сомнение, что Крисьен Авасарала — отставная гранд–дама политического мира внутряков — вообще слышала о ее брате, и, наконец, твердую уверенность, что любую ее реакцию старуха предвидела заранее. Не просто предвидела, запланировала. Все это — манипуляция, но исполненная так искусно и изящно, что откровенность не лишает ее эффективности.
— Он в порядке, — ответила Драммер. — Хорошо восстанавливается.
— Прекрасно, прекрасно. — Авасарала опустилась в кресло. — Поразительно, как они научились отращивать новые нейроны. Во времена моей молодости больше портили, чем исправляли. А пару лет назад мне переустановили чуть не всю периферическую нервную систему. Работает лучше старой, только ноги по ночам беспокоят.
— Мэм, — повторил Лаффлин, — прошу вас. У пас совещание.
— Потом закончите, — отрезала Авасарала. — Нам с президентом: Драммер надо потолковать.
— Не видела вас в своем графике, — холодновато заметила Драммер.
Авасарала снова повернулась к ней. Теплота куда–то пропала, остался острый и хищный ум.
— Я побывала в том положении, в каком ты сейчас, — заявила старуха. — Я одна из всего человечества в нем побывала. Желудок не принимает еду? Что–то в тебе непрестанно орет, даже когда держишься ты невозмутимо? Вина не дает покоя? Это дерьмо знакомо всякому, у кого ребенок попадал в больницу. Но вот когда вся история человечества держится на тебе, а у тебя всего один патрон? Это только для нас с тобой. Я прилетела, потому что нужна тебе здесь.
— Я ценю…
— Ты готова запороть все на хрен. — Голос Авасаралы был тверже камня. — Я могу это предотвратить. И мы можем побеседовать здесь, при этих беднягах с дерьмом на месте мозгов, или ты можешь закатить глазки и задобрить сумасшедшую каргу чашечкой чаю и разговором наедине. Вину вали на меня. Я не против. Я так стара и устала, что стыда уже не знаю.
Драммер переплела пальцы. Стиснутые челюсти пришлось разжимать сознательным усилием. Ей хотелось вышвырнуть Авасаралу из города в пластиковом пузыре, прицепив к ее клюке указание: «Прием по предварительной записи». Ей хотелось поймать взгляды Маккалилла и Сантос–Баки, устрашенных и восхищенных ее решимостью. Но все эти желания не имели отношения к Крисьен Авасарале. Они были вызваны происходящим на Медине.
— Воган, — сказала Драммер, — вы не подадите мадам Авасарале чайник? Сделаем перерыв на часок.
— Конечно, мадам президент, — отозвался Воган.
Остальные встали. Сантос–Бака, прежде чем выйти, улучила минуту, чтобы пожать Авасарале руку. Драммер чесала подбородок, который вовсе не чесался, и сдерживалась, пока в комнате не остались лишь они вдвоем. А потом заговорила, тщательно соразмеряя тон:
— Если вы будете так подрывать мой авторитет, я найду способ отрезать вам: связь со всей КЗМ. Я вас так изолирую, как ни в какой тюряге не изолируют. Остаток жизни проведете, уговаривая санитара принести вам кофе.
— Хреновый ход, — признала Авасарала, налив чаю себе, а потом и Драммер. — Виновата. Я со страху всегда перебираю.
Проковыляв через комнату, она поставила перед Драммер чашку. Выражение покорности — просчитанное, как все ее жесты. Искреннее или фальшивое, не важно. Драммер взяла чашку, подула и сделала глоток. Сейчас, если не поддерживать себя в форме, совсем развалишься. Авасарала одобрительно кивнула и вернулась на место.
— Мне тоже страшно, — призналась Драммер.
— Знаю. Картинки с Медины жутковатые. Тот корабль… ничего подобного не видала. И даже предположений о подобном не слышала. — Авасарала взяла свою чашку, пригубила и кивнула. — - Хорош.
— Сами выращиваем. Настоящий чайный лист.
— Всем химикам системы не побить эволюцию в создании хорошего чая.
— Что я собиралась запороть?
— Попыталась бы отбить потерянное, — сказала Авасарала. — И не ты одна. Твои советники со всех сторон долдонили бы ту же фигню. Накопить силы, вернуть контроль над Мединой, найти способ координировать действия, перенести войну на Лаконскую территорию. Объединенными усилиями, не считаясь с ценой, вернуть ситуацию к прежнему статус–кво.
— Ловушка невозвратных потерь?
— Да.
— То есть вы не считаете… — Драммер пришлось замолчать. Слова буквально застряли в глотке. Она отпила еще, промывая горло горячим чаем. — Не считаете, что мы сумеем отбить медленную зону?
— Ни хрена не знаю. Но уверена, что первым шагом ее не вернуть. И понимаю, как хочется. Кажется, что, действуй ты умнее, быстрее, с большей силой, все еще можно исправить. Только так не бывает. И еще я знаю, как съедает людей горе. Горе может свести с ума. Меня свело.
Ей показалось, что–то не так с составом воздушной смеси. В словах Авасаралы она не услышала ничего нового, но сочувствие в голосе старухи было хуже крика. Огромный страх, обширный и жестокий, заливал внутренности. Драммер со стуком отставила кружку, и Авасарала кивнула ей.
— Я в те времена держала Дуарте в поле зрения, — продолжала старуха. — Марс не желал делиться сведениями. Тогда я решила — это потому, что их надул кто–то из своих, вот им и стыдно. Это, само собой, тоже было, но я после отставки выбрала его своим хобби.
— Хобби?
— Лоскутные одеяльца у меня получались дерьмовые. Надо же было чем–то заняться, — отмахнулась Авасарала. И, чуть помолчав, добавила: — Я нашла его тезисы.
Она протянула Драммер книжечку, отпечатанную на тонкой бумаге, в бледно–зеленой обложке. Под пальцами та показалась шершавой. Заглавие простым шрифтом, без завитушек. Уинстон Дуарте, «Логистика стратегии в межпланетных конфликтах».
— Писал еще студентом, — пояснила Авасарала. — Пытался протолкнуть в печать, но ничего не вышло. Впрочем, позицию в марсианском флоте книжка ему обеспечила, дала первый толчок в карьере.
— Так–так, — промычала Драммер, листая страницы.
— После истории со Свободным флотом лучшие разведки мира вплотную занялись его жизнью, знали по имени каждую кусавшую его блоху. Я прочла… ни хрена, штук пятьдесят аналитических докладов? Если не больше. Все они сводятся к этим ста тридцати страничкам.
— Как так?
— А так, что это — план захвата Марсом контроля над удаленными от Земли и Марса районами Солнечной системы без единого выстрела. И он бы сработал.
Драммер, нахмурившись, открыла книгу на первой попавшейся странице. «Контроль над ресурсами достигается тремя стратегиями: оккупацией, влиянием и экономической необходимостью. Из этих трех оккупация наименее стабильна». Схема на соседней странице перечисляла минеральные ресурсы и места их добычи в Поясе.
Авасарала пристально, проницательно наблюдала за Драммер. И когда заговорила, голос прозвучал мягко:
— В двадцать лет Дуарте высмотрел дорогу, не замеченную никем из предшественников. На Земле — никем. Он описал ее веха за вехой, и история потому только пошла так, как пошла, что никто на него не обратил внимания. А он десятилетиями делал хорошую, солидную военную карьеру, пока не углядел что–то — быть может, шанс — в данных первой волны зондов, запущенных за врата. Не меняя даже расписания визитов в парикмахерскую, он организовал крупнейшую кражу в военной истории. Прихватил единственный активный образец протомолекулы, кораблей в достатке для обороны врат и устроил заваруху, в которой столкнул лбами Марс и Землю.
— Все это мне известно, — напомнила Драммер.
— Известно, — согласилась Авасарала. — И что это означает, тоже известно. Ио тебе страшно, тебе больно, и не хочется смотреть в лицо фактам, потому что у тебя муж на станции Медина.
Драммер взялась за чашку, отпила чая, не почувствовав вкуса. В животе все стянулось. Горло перехватило. Авасарала ждала, не нарушая молчания. Саба на станции Медина. От этой мысли она пряталась и теперь будто коснулась открытой раны.
— Дуарте дело знает, — заговорила наконец Драммер. — Знает, что делает. И вернулся в удобное ему время на своих условиях.
— Да, — кивнула Авасарала.
— Вы хотите мне внушить, что он не ухватил кусок не по зубам.
— Я хочу внушить, что он вернулся потому, что уверен в победе, — поправила Авасарала. — А если уверен он, и тебе стоит принять мысль, что он может быть прав.
— Значит, нет смысла? — спросила Драммер. — С тем же успехом можно сворачиваться? Поставить шею под его сапог и надеяться, что не слишком придавит?
— Ничего подобного. Но ты уговариваешь себя его недооценить, потому что тебе хочется видеть в нем очередного Марко Инароса. А Дуарте не отдаст тебе победу ио глупости. Не распылит силы. Не ухватит слишком большого куска. Не станет составлять полдюжины планов, чтобы потом крутить бутылочку — какой выбрать? Он — шахматист. И если ты подчинишься инстинктам, будешь действовать, как подсказывают чувства, он нас всех разобьет.
— Отдать Медину. И медленную зону. И колонии.
— Признать их оккупированными территориями, — подсказала Авасарала. — Защищать то, что можешь. Систему Сол. Тянуться, куда сумеешь, при каждой возможности. На Медине остались верные Союзу люди. А разведданные по последним десятилетиям у Дуарте будут скудными, хотя бы поначалу. Зайди с той стороны, откуда ему не видно. Но не лезь напролом.
У Драммер в сердце что–то щелкнуло — тело отозвалась на понимание. Авасарала приводила аргументы за оборону Земли. Вот зачем она прилетела. Драммер, Союз, космические города и боевые корабли необходимы для защиты Земли и Марса. Все се доводы — в пользу обороны, а сводятся они к тому, что оборонять предстоит внутренние планеты. Вот за что предлагают умирать Драммер и ее людям: за Землю, Марс и за тех, кто во времена до Союза строил свою цивилизацию на спинах астеров. Это не просто стратегия. Это откровенный эгоизм. И при том с ней не поспоришь.
Медина теперь в тылу врага. И Драммер не сумеет ее вернуть. Но это не значит, что она бессильна.
— Итак, — заговорила она, — что у нас есть?
— Флот коалиции, — ответила Авасарала. — Флот Союза. И агенты на Медине, с кем удастся наладить связь.
— До Медины нам не дотянуться, — возразила Драммер. — Дуарте контролирует все каналы связи.
Авасарала, вздохнув, потупила взгляд.
— Ваши — да, — сказала она.
Драммер поняла, хоть и не сразу.
Авасарала пожала плечами.
— Все за всеми шпионят, Камина. Ты же не станешь сердиться на воду за то, что она мокрая?
— Вы можете связаться с Мединой?
— Этого я не говорю, — возразила Авасарала. — Но у меня полно знакомых.
