На пуантах

Редкое исключение из правил: Режин Шопино, известная танцовщица и хореограф. Их взаимная симпатия родилась еще в 1980 году. Современный танец – искусство для посвященных; поскольку Жан-Поль никогда не искал клиентов, Режин сама, без малейшего жеманства, предприняла первый шаг и попросила его создать костюмы для всей ее труппы. Они не были знакомы, но походили друг на друга, как близнецы. Высокая и худощавая, с тонким лицом, стрижка «под мальчика», волосы темные, длинная челка обесцвечена – казалось, Режин сошла со страниц альбомов с эскизами Жан-Поля. Спокойно проплывая по бурному океану, где царил флот Мерса Каннингема, Шопино предлагала зрителям забавные нетрадиционные постановки, совершенно не академического характера, соединяя хореографию бурлеска и табуированную тематику. Она любила все «до того странное, что это уже считалось почти безумием», ее платья, словно вытащенные из мусорного ящика, и постановки, в которых танцовщики выступали без нижнего белья, обеспечивали ей место в новостных колонках. Танцовщиков она отбирала по уровню их интеллекта, а модели Жан-Поля проходили кастинг на чувства. Шопино и Готье были отражением друг друга. Последняя их схожая черта, словно вишенка на торте: один боялся быть слишком «в мире моды», а другая не желала полностью принадлежать «миру танца». Они были похожи во всем, разве что модельер не питал особого интереса к миру пируэтов и антраша. Когда его спрашивали об этом благородном искусстве, он, вполне в прустовском духе, небрежно отвечал: «Танец – это воплощение скуки, которая ходит на пуантах по готическим соборам». Шопино, не обращая на это внимания, обрывала его телефон. Жан-Поль приехал к ней и сразу же оказался очарован. «Через десять минут стало казаться, что мы знакомы уже десять лет», – говорит Режин. Их тесный союз напоминал па-де-де двух заговорщиков. Они вместе осуществили несколько постановок: «Наслаждения», «Большие крысы», «В Ла-Рошели только вши»… Всего шесть до знаменитого спектакля «Дефиле», который стал нераздельным союзом моды и балета, двух миров, в которых царит движение и ценятся красивые жесты. Они вдохновляли друг друга, делились своими самыми бредовыми мечтами и воплощали их вместе. В ателье Готье, наполненном шуршанием тканей, яркими красками набивных рисунков, тонкими сетями кружев и причудливыми аксессуарами, Шопино поджидали самые лучшие ее хореографические находки. И наоборот, с ней мода оживала, а танец облачался в удивительные костюмы. Они воспроизвели сцену безумных лет начала века, когда Габриэль Шанель работала над творениями Дягилева. Шопино и Готье создали свои «Грустные балеты», шоу, в котором жанры и роли изменились. На этот раз костюмером был мужчина, а хореографом выступала женщина. Спектакль увидел свет в 1985 году в «Павильоне Балтар», где творчество этой идеальной пары «унисекс» привело в неописуемый восторг тысячи фанатов. В «Дефиле» можно найти все, что составляет стилистику Готье. Это книга комиксов, альбом, в котором содержатся все находки предшествующих десяти лет, манускрипт, который рассказывает о костюмах дам последующих десяти лет. Два месяца репетиций и увлеченной работы… Режин и Жан-Поль ничего не делают наполовину. «Структура моего спектакля – это структура дефиле с пассажами, в которых участвуют группы танцовщиков, выступающих на платформе в виде буквы “Т”, как в показах от-кутюр, – объясняет она. – Но я все вывернула наизнанку: мои артисты продвигаются вперед на четвереньках, раскачиваясь и волоча за собой партнеров, которые хватаются за их лодыжки… Жан-Поль рисует эскизы, а я – карикатуры».

Он еще не знает, что его безгласные балерины, его воланы из тюля, шелковые трико, кринолины и стеганые топы попадут в музей. В марте 2007 года в Музее искусства моды открылась фантасмагорическая выставка из ста костюмов. С уверенностью можно сказать, что он этого не хотел. Он тратил массу времени, чтобы объяснять, что он не художник, отрицал свою принадлежность к авангардному направлению в искусстве и настаивал, что его вещи нужно носить, а не любоваться ими в музее. Бесполезно – все свершилось без его участия, и фимиам воскурили так густо, что стало почти нечем дышать. На улице Риволи и сегодня, двадцать два года спустя, можно увидеть «Дефиле», безмолвное доказательство вечной современности его творений. Куратор выставки Оливье Сайяр говорит: «Он творил независимо от финансовых целей или коммерческих интересов. Здесь сам танец становится меценатом искусства моды. Он смог придумать такой гардероб, который спокойно можно использовать только для повседневной жизни. И все же, он оказал огромнейшее влияние на всех модельеров восьмидесятых и девяностых годов. Свобода стиля и форм, постоянная игра с культурными клише, добродушное чувство юмора… Его работа предвосхищала все модные тенденции на десять лет вперед. Невозможно не вспомнить о Джоне Гальяно и вслед за ним об Александре МакКуине, увидев декадентсткое и провокативное “Дефиле”».

Шопино предоставила ему тему: искусство классического танца – и Жан-Поль вычерпал этот колодец до дна. Сначала он набросился на балетные пачки, соединив их с куртками Perfecto и кедами Converse без шнурков. С девятнадцатого века пачка служила символом изящества и дисциплины, для всех девочек она символизировала награду за смиренное терпение и титанический труд. Тюль и тарлатан… Белая как снег или розоватая, словно увядшая гортензия, пачка всегда была аллегорией самой грациозной танцовщицы, глядя на нее, никто не вспоминает о мохеровых кофточках, гетрах и стельках для пуантов. Она была священна целых два века, и вдруг прелестную балетную юбку грубо вытолкнули на подиум, где царил настоящий балаган, и подвергли осмеянию. Готье разделил три считавшихся до этого неделимыми элемента: нижнее трико, топ и юбку. Воланы наслаивались друг на друга, не сминаясь и не теряя формы, оборки служили и бюстгальтером, и жабо. Пачка стала еще и свадебным нарядом. Ее круглая форма, позволяющая балеринам совершать длинные кошачьи прыжки и выполнять арабеск, менялась, превращаясь то в треугольник, то в квадрат, попирая все законы физики. Она уменьшилась и стала красной или черной, как передник корсиканской вдовы.

Балетные туфли, орудия ежедневных пыток, превратились в резиновые вьетнамки, частично закрывающие пальцы. Трико преобразилось в сетчатую кольчугу, почти прозрачную, сквозь которую были видны татуировки и мелкие шрамы. Вторая кожа танцовщиков классического балета, окрещенного академическим, трико стало играть роль аксессуара, который мог придать образу, в зависимости от намерения модельера, шаловливый, комичный или трагический характер. Оно могло быть связано из грубой шерсти, как лыжный свитер, или украшено черным кружевом, или расшито блестками на груди… В общем-то, такое трико скорее обнажало тело, чем служило одеждой. Затем наступила очередь скромного шиньона балерины: Жан-Поль посчитал его слишком жеманным украшением и превратил в скрывающую волосы ермолку, которая держалась на ремешке с застежкой под подбородком. Этот головной убор напоминал купальную шапочку Эстер Уильямс в стиле муниципального бассейна в Аркёй. А метафорой мучительного для исполнителей искусства, каким он видел балет, Жан-Поль сделал выход под названием «Удушье», когда Режин Шопино появлялась на сцене затянутая, можно даже сказать – запелёнутая до нехватки воздуха, в один из корсетов, которые только он придумывал с такой изобретательностью.

Остановимся на мгновение и рассмотрим этот жестокий предмет дамского туалета немного подробней. Импрессионисты рисовали его в светлой дымке солнечных лучей, Золя любил подробно описывать, как Нана облачается в эти обязательные для любой кокотки доспехи, а Пруст тайком показал нам Одетту, застав ее врасплох в тот момент, когда Сван собирался расшнуровать корсет, который она скрывала под шелковым пеньюаром. Верный прислужник французского канкана, вечный друг распутников всех времен, надежный хранитель всех тайн… В 1910 году Поль Пуаре решительно разорвал с ним опасную связь. Белье стало удобнее, но фантастическое очарование пропало. Компания Playtex стала производить корсеты и бюстгальтеры с подкладками, выпуская в свет новых бойцов невидимого фронта. Декоративные швы, вставки, китовый ус, разнообразные застежки и завязки – эта незаменимая часть женского туалета выдержала все. Жан-Поль тысячу раз замечал, как корсет Бабули Гаррабе виднеется сквозь вырез ее кофточки. Этот символ женственности телесного цвета стал для него ярчайшим эротическим образом. Сознавая всю важность освободительного шага, сделанного Великой Мадемуазель в двадцатые годы, он, тем не менее, хотел вернуть эти забытые формы и подчеркнуть сладострастные изгибы, не расставаясь при этом с отвоеванным ею принципом, что женщина – это не просто объект желания. Она сама решает, что делать со своим телом, она играет с собой и выбирает те приманки, какие захочет. Жан-Поль устроил настоящее празднество нижнего белья, о котором всегда мечтал. Подвязки, пояса для чулок, бюстгальтеры и топы, излучающие агрессивную чувственность… Из нижнего белья корсет превратился в верхнюю одежду; Готье добавил к нему похожий на японский абажур каркас с бахромой вместо юбки, и в таком наряде Режин и вышла на подиум как воплощение роковой силы женщины-вамп!

Сегодня считается, что в той коллекции выразилась суть стилистики Готье. В результате сотрудничества женщины-артиста и кутюрье родились основные тенденции его стиля и все отличительные черты его марки.

Итак, открывал этот особенный показ танцовщик Пуни Додсон в широком плаще из черной тафты, на который были нашиты вплотную около сотни часов Swatch. Впечатляющий гэг! Режин в мини-юбке являла собой идеальный образчик стиля модельера: ажурная курточка с большим вырезом на груди, дающим возможность видеть бюстгальтер, сделанный из… сплетенных прутьев! Далее в программе шли маски грабителей из расписного шелка, габардиновые рединготы с оторочкой из черных кружев на рукавах, украшенные термоаппликациями в духе Уорхола шелковые куртки, соломенные треуголки, боксерские халаты из пурпурного шелка с зашифрованными надписями, костюмы велосипедистов с цветной шнуровкой, увенчанные крестом тюрбаны, блузоны из саржи с пришитыми на ткань вотивными фигурками, шапочки-парики из пластмассы и искусственных волос. Это было героическое столкновение Ренессанса и мира современного спорта, императорского Китая и стиля хеви-метал. Готье ваял этот монумент отбойным молотком.

Его знаменитый лозунг «Почему бы и нет?» реял знаменем над этой коллекцией, переливаясь фонтаном из ярко-красного, ржаво-коричневого и темно-зеленого, его любимых цветов. К этому визуальному безумию он прибавил юмористические аллюзии, анекдоты и игру слов из «Альманаха Вермот». На сцену выносили большой щит с надписью «Куантро, без него все не то!», в то время как танцоры шли пошатываясь, а над их шляпами-зонтиками появлялись этикетки знаменитого ликера. В «Навязчивых аксессуарах» оживали невероятных размеров сумки «Kelly» и шейные платки «Hermès». «Я всегда любил словесные ассоциации, скрытый смысл слов и выражений, каламбуры и абсурдные словосочетания, – признается Жан-Поль. – Например, выражение “Сколько народу на балконе!” вдохновило меня на создание серии декольтированных корсажей, очень сексуальных, с аппликацией на уровне сосков в виде дюжины маленьких шаловливых человечков, цепляющихся за балюстраду». Он обожал дешевые розыгрыши и грубоватые шутки. Ведущая колонок моды Мелка Треантон однажды испытала эту страсть на себе. «Я не мог удержаться от шутки: у месье и мадам Треантон есть дочь. Как ее зовут? Мелка. Почему? Потому что она мела камамбер». Ляпсусы этого неисправимого шалуна и хулигана становились широко известными. Он говорил «генианский», что значило «гениальный и гигантский», а еще «тэвэскоп», объединяя «телескоп» и «телевизор». Он выбрасывал одни слоги, вставлял другие, сокращал слова или удлинял их. Смешные пустяки, разгул веселья, ярмарка каламбуров!

В мире моды, где все подчинено строгой иерархии и разложено по полочкам – сезон, стиль, мужское, женское, для зрелых людей, для юношества, – Готье первый осмелился существовать в дымной атмосфере беспорядка и вечной эйфории. Его мода разных национальностей существовала в полном смешении культур и религий, была инфантильной, дерзкой, провокационной и праздничной, его патофизиологическая мода взламывала ворота всех существовавших тогда стилей. Маргинальная, точная, изголодавшаяся по новым идеям и фасонам, Шопино позволила Готье завести на полную мощность мотор его дорожного катка, подминающего под себя время и нравы. О нем она говорит с нежностью: «Мы оба принадлежим к поколению no future, поколению совершенно неповторимому. Жан-Поль обладает уникальной способностью продумывать костюм в движении. Он архитектор тела, волшебник цвета, который может заставить идею обрести плоть». По ее словам, он больше всего ценил независимость, волю, дерзость, анархию и волевые качества. Его любовь к напористым активным людям только возрастала. А все, кто находился рядом с ним, говорили, что он камикадзе.