Полный отстой. Я открыл глаза и почувствовал резь, – в них попал то ли песок, то ли стеклянная крошка. С трудом подняв веки, я обнаружил, что передо мной земля. Мир перевернулся вверх тормашками: я висел, зацепившись за ремень безопасности. Суставы болели так, словно кто-то вырвал их наиболее мучительным способом. Болело все – от макушки до пальцев на ногах. В темноте я не сразу сообразил, что огромная, растекающаяся лужа на потолке – не машинное масло, а кровь.

Я увидел куски плоти, разлетающиеся во все стороны от объекта, который когда-то был офицером Фрименом/Эплтоном, влажные розово-желтые слои мяса, костей, ребер и губчатую массу – скорее всего, легкие. Тучи крошечных белых палочек-демонов срывались с кровавых ошметков и кружили по салону, словно зерна риса в блендере.

Панику во мне вызвало не это зрелище – и не хлюпанье рвущейся где-то рядом плоти. Нет, задергаться и схватиться за ремень меня заставили звуки роя.

О, этот звук! Его я даже не слышал, а ощущал мозгом, словно электрический разряд, словно миллионы острых, ядовитых мыслей, летающих в голове.

Представьте себе, что пятьдесят тысяч мужчин попали на необитаемый остров и каким-то образом провели там пятьдесят тысяч лет без еды, воды и секса. И вот, когда эти люди уже перенесли такие муки, по сравнению с которыми безумие, членовредительство и каннибализм покажутся детскими шалостями, на остров подбросили статую обнаженной женщины, сделанную из бифштексов. Если записать звук, который издают тысячи людей, одновременно едящих, трахающих и разрывающих эту статую на части, а затем усилить его до десяти тысяч ватт и подать прямо в мозг, это будет совсем не похоже на то, что услышал я. Безумие, отчаяние, голод и боль взрывались, словно сверхновые. В визг и вой то тут, то там вклинивалось мое имя.

Словно больной с синдромом Паркинсона, я отчаянно захлопал руками, пытаясь нащупать застежку ремня безопасности. С заднего сиденья доносились другие вопли – смутно, словно за тысячу миль от меня. Крошечные белые полосочки жужжали вокруг моей головы, пролетали мимо ушей, втыкались в щеки.

Пальцы наткнулись на пластиковую коробочку, удерживавшую ремень в пристегнутом положении, но я не мог найти кнопку, не видел ее. Я давил, тянул и наконец стал просто царапать коробочку, как ребенок, закативший истерику. В обнаженных руках появился зуд; потом он сменился легким покалыванием, и я понял, понял, черт побери, что происходит, – и задергался, пытаясь выползти из-под ремня, будто зверь из ловушки.

Во тьме возникло какое-то движение.

Звук разбиваемого заднего стекла.

Кого-то вытаскивают из машины.

Вопли.

Я провел ладонью по предплечью, и в воздух поднялась тысяча белых палочек. Голоса заревели, завизжали, словно банши-подростки на концерте поп-группы. Звук, тяжелый и насыщенный, физически давил на виски. Послышался скрип костей черепа, засвистел ветер, врывающийся в трещины между ними.

Затем кто-то схватил меня и потянул за ремень. Я увидел руку, что-то щелкнуло, и внезапно перед глазами появилось узкое лезвие: ремень резали складным ножом. Я высвободился и рухнул вниз. Фред Чу и Джон схватили меня за руки и рубашку и потащили из машины – спиной по битому стеклу.

Все вопили от страха, а Молли прыгала и лаяла – полная паника при виде облачка белых насекомых, летавших в воздухе, словно перья из подушки.

Часть червячков снова приземлилась на моей руке, а остальные подлетели к лицу и шее. Я отмахнулся от них, попытался прихлопнуть. Джон вцепился мне в запястье, вытащил из штанов бутылку спиртного и вылил ее содержимое мне на руку.

Это, похоже, рассердило летающих червяков – моя кожа горела оттого, что они пытались забуриться в нее.

– Не помогает! – крикнул я. – Спирт не причиняет вреда…

Джон щелкнул зажигалкой.

Я сказал, что моя кожа «горела», но мне удалось испытать два этих ощущения последовательно, и я должен признать, что первое из них совершенно не похоже на то, что чувствуешь, когда твоя кожа действительно в огне.

Впрочем, жар в руке нельзя сравнить со вспышкой боли, которая взорвалась в мозгу. Сотни червей горели заживо, и их телепатический вопль бил изнутри в мой череп словно «боинг-747». Звук обладал мощностью ядерного взрыва или землетрясения; тысячи бритвенных лезвий впивались в мозг.

А затем наступила тишина. Джон катал мою руку по песку, гася пламя. Кожа побагровела, став похожей на свеклу, и местами начала облезать.

Я сел, постарался сфокусировать зрение и подняться, но снова упал на землю. Джон пытался вытереть кровь со лба, чтобы она не заливала глаза. У ног лежала пустая бутылка. Мой друг согнулся пополам, его стошнило. Рядом на коленях стояла Дженнифер: мокрые от крови волосы прилипли к голове, из ноги вырван кусок мяса.

Большой Джим орал, куда-то указывая. Молли продолжала лаять.

Фред вопил.

И бился, словно в огне.

Рой нашел его.

Черви вылетели из разбитого внедорожника, словно из осиного гнезда, и приземлились на Фреда.

Он кашлял, задыхался: белые палочки влетали в его широко раскрытый рот. Через пять секунд все кончилось.

Фред рухнул.

Мы потрясенно уставились на Фреда, понимая, что он не умер. Молчание было тяжелым, почти осязаемым.

Дженнифер помчалась к разбитому внедорожнику, залезла в салон, достала что-то и тут же выбралась наружу. При каждом шаге из ее ноги бил фонтанчик крови.

Фред задергался, перевернулся на спину, потом неуклюже встал. Все вздрогнули и попятились. Я заставил себя подняться, не обращая внимания на боль. Фред – если это все еще был Фред – недоуменно посмотрел на нас, отряхнулся и произнес:

– Парни, все в порядке. Я в норме. В норме.

Подбежала Дженнифер. Из внедорожника она вытащила дробовик Моргана; залитое кровью оружие блестело в лунном свете. Джим молча взял дробовик у Дженнифер, проверил, заряжен ли он, затем положил на плечо, словно внезапно стал командиром отряда.

– Парни, нам нужно добыть тачку, – сказал Джим.

Никто не двинулся с места. Дженнифер с надеждой посмотрела на меня. А что я должен был сделать? Я едва держался на ногах.

– Иди поймай машину, – сказал я, глядя в глаза Фреда.

Джим кивнул, словно этот план пришелся ему по душе, и зашагал в сторону шоссе вслед за Фредом. Раздраженно взглянув на меня, Дженнифер догнала Джима и вырвала у него дробовик. Джим развернулся и спросил, что она, черт побери, задумала. Дженнифер сделала пару шагов назад, и на секунду мне показалась, что сейчас она проделает в зараженном Фреде дыру.

Вместо этого Дженнифер всучила дробовик мне.

– Что ты намерен с ним делать, Дэвид? – настороженно спросил Большой Джим.

Джон, Джен и я плечом к плечу встали перед Фредом и Джимом, которые остановились шагах в десяти от нас.

– Ребята, постойте… – заговорил Фред. – Послушайте, мы все перенервничали…

– Джим, ты видел, что произошло? – спросила Дженнифер. – Это уже не Фред.

– Мы не знаем, что произошло, – отрезал Джим, взглянув на Фреда. – Вы что, не понимаете? Тогда пошли вы все к черту.

Фред продолжал:

– Парни, я не знаю, что вам показалось, но я все еще Фред. Если хотите, можете спросить меня о чем угодно. Мы все были в машине, когда полицейский взорвался, так что… ну, заразиться, что ли… мог любой из нас. Но мы должны быть заодно! Мы же, типа, на стороне добра, верно?

Все посмотрели на меня – единственного вооруженного человека. Я опустил глаза, словно спрашивая мнения у дробовика. Тяжелое оружие покрывала холодная, липкая кровь Моргана.

Пролетел ветерок. Справа зарычала Молли.

Я закрыл глаза, выдохнул и повторил:

– Иди, поймай машину.

Большой Джим и Фред снова повернулись и пошли к шоссе. Я вздохнул и сделал пару шагов вперед.

Затем поднял дробовик и выстрелом снес Фреду голову.

Полетела кровь – и на мгновение застыла в воздухе, словно на фотографии, заблестев в лунном свете. У меня снова возникло это чувство – искры, забытый кайф от насилия, электрический ток, бегущий по телу.

Тело Фреда упало на колени, затем рухнуло ничком на землю.

Кровь.

Вопли.

Паника.

Хорошо знакомые картинки и звуки.

Все это со мной уже было.

Большой Джим, залитый кровью Фреда, отшатнулся и что-то крикнул. Все звуки были приглушены, движения замедлены. На лице Джона застыло выражение, видеть которое мне уже приходилось, – смесь страха и жалости. Мне захотелось дать другу прикладом по морде. Терпеть не могу, когда он смотрит на меня так, словно говорит: «Дейв, таким уж ты уродился, ничего не поделаешь».

Краем глаза я увидел Джен; она закрыла рот руками. Черт побери, десять секунд назад мой план казался просто замечательным, правда?

Боковым зрением я заметил какое-то движение; на меня мчался Большой Джим, пылая от ярости. Это тоже знакомо по десяткам школьных драк. Сейчас его кулаки полетят, словно бойцовые псы, которых выпустили из клетки.

Я прицелился ему в лицо.

Джим посмотрел в дуло дробовика, сделал еще два шага вперед, потом посмотрел мне в глаза.

И остановился.

– Я видел тебя и твоих дружков в школьном коридоре, на следующий день после случая с Хичкоком, – сказал Джим, не отводя от меня глаз. – Видел, как вы смеялись, а ведь после смерти Билли не прошло и суток. Я все о тебе знаю, Дейв. В тебе сидит дья…

Я перезарядил дробовик.

– Это не разговор, Джим.

Все мышцы в моем теле напряглись. Казалось, мы простояли друг напротив друга целую вечность. Курок впился мне в палец.

Ситуацию нарушил Джон, подбежав к телу Фреда.

– Тащим его к машине!

Дженнифер стала ему помогать, и они вдвоем поволокли мертвое тело – медленно, с остановками.

– Дейв, эти твари выбираются наружу! – крикнул Джон.

Джим еще секунду посмотрел на меня, затем повернулся и пошел к Джону и Джен. Джон что-то пробурчал, но Большой Джим оттолкнул их обоих, дотащил тело Фреда до разбитого внедорожника и прислонил к задней двери. Из рваного ошметка, который когда-то был головой Фреда Чу, появилось знакомое облачко.

Джим притопал обратно ко мне, быстрым, невероятно мощным движением вырвал у меня из рук дробовик, затем повернулся и прицелился в бензобак машины.

Я сжался в ожидании взрыва, и внезапно мне страшно захотелось, чтобы оттуда вылетел огромный огненный шар и испепелил всех нас.

Ничего не произошло. Металл превратился в решето, из которого на распростертое тело Фреда Чу хлынул бензиновый ливень. Джон подошел к трупу, щелкнул зажигалкой и бросил ее на землю.

Фред Чу стал клубком огня. Пламя лизнуло багажник машины, добралось до бензобака, и он взорвался, издав тяжелый, металлический звук – ТОНК! Мы все плюхнулись на землю; вокруг нас с мягким шлепком на землю упали кусочки металла.

Джим встал и, направив оружие в землю, снова подошел ко мне. Адреналин вытекал из меня так быстро, что подо мной образовалась лужа. Я так устал. Я так устал.

В двух футах от меня Джим поднял дробовик.

Джим бросил дробовик мне в живот и пошел прочь. Ствол был теплый. Мы поднялись и стали смотреть на то, как тысячи частиц поднимаются над Фредом, словно искры над разворошенным костром. Проклятые голоса в моей голове умолкли.

– Думаешь, этих червей, или кто они там, больше не осталось? – спросил Джон. – По-твоему, мы со всеми разделались?

Я не ответил.

– Если часть спаслась – черт, даже если хотя бы одной из этих тварей удалось спастись и проникнуть в новое тело, то они размножатся – отложат яйца, или что уж они там делают.

Все молчали. А что ответишь?

Машину удалось поймать только через пятнадцать минут. Я убедил Дженнифер, что на дорогу должна выйти только она – одинокая, дрожащая, растрепанная, с окровавленной ногой (весьма приятной формы). Вскоре остановился новенький блестящий внедорожник, в котором сидел какой-то парень и его жена – кажется, молодожены.

Как только они открыли двери, я выбежал, прицелился в них и заставил выйти из машины. Джим извинялся и уверял, что машину мы непременно вернем. Все мы – пятеро людей и собака – залезли в салон и умчались в ночь.

– Мне это не нравится, – сказала Дженнифер тихо, словно боясь, что темная фигура на горизонте нас услышит.

Джен смотрела на выделявшийся на фоне ночного неба отель «Луксор», огромную черную пирамиду, которая, казалось, прибыла в Лас-Вегас из 3000-го года. Я припарковался примерно в четверти мили от «Луксора» у огромного, увешанного неоновыми огнями стейк-хауса. Измученные, пропахшие дымом, мы походили на беженцев.

В пригороде, забежав в туалет на стоянке для грузовиков, мы постарались смыть с себя кровь. Джон уверял, что у него сотрясение мозга, и, будь у него хоть что-нибудь в желудке, его, Джона, непременно бы стошнило. У меня в одном глазу двоилось, и в целом я чувствовал себя так, словно прошел через дробилку для древесных отходов. Мы купили четыре аптечки и попытались привести себя в порядок. Дженнифер соорудила повязку на бедре из рулона пластырей и тампона. Колеся по улицам города в поисках «Луксора», мы съели гору чипсов, орешков и печенья и уже подъехали к стоянке, когда кто-то, наконец, спросил, а какой, собственно, у нас план.

– Эта тварь, «Джастин», там. Прямо сейчас, – сказал Джим, кивая в сторону «Луксора». – Так чего мы ждем? Все может произойти в любую минуту, а мы сидим сложа руки.

– Во-первых, туда еще нужно как-то попасть, – сказал я. – Посмотреть на таких, как Маркони, собирается толпа психов, и на входе, надо полагать, будет охрана. А мне не очень-то хочется прокладывать дорогу с помощью оружия.

– Подумай, Дэвид, – сказал Джим. – Этот сеанс, или как он там называется, проходит в казино. С пушкой ты и пяти шагов не сделаешь, тебя мигом скрутят парни в костюмах.

– И зажмут твою голову в тиски, – услужливо прибавил Джон.

– Ну, а без пушки у нас нет шансов, – ответил я. – Разве что Джим расстреляет эту тварь цитатами из Библии.

Дженнифер примирительно подняла руки.

– Парни, давайте не будем сейчас мериться пиписьками, ладно?

На секунду все умолкли, а затем Джон сказал:

– Отлично. Потому что состязание пришлось бы отменить за явным преимуществом одного из участников.

Снова повисло молчание.

– Я хочу сказать, что у меня член больше, чем у любого из вас.

Я вздохнул.

– Никто из сидящих в машине не в настроении…

– Джон, позволь мне объяснить тебе кое-что, – прервал меня Джим. Он говорил сурово, словно проповедник. – У каждого человека есть дар, полученный от Бога. А мой дар – это пенис, такой большой, что если бы у него был пенис, то пенис моего пениса был бы значительно длиннее, чем твой пенис.

Все замолчали, потрясенные, а затем Джен захохотала, причем так, что я испугался, что она задохнется.

– Да пошли вы все! – парировал Джон. – Вас даже не существует. Вы – просто плод воображения моего члена.

Джим попытался сдержать смех, но безуспешно. Еще одна жертва обаяния Джона. Стоит только оказаться в одной комнате с ним, и ты падаешь в море теплого пива, видеоигр и шуток про члены, ты уже смотришь с ним на вселенную и говоришь: «Как можно верить в эту хрень?».

Я подумал – и уже не в первый раз, – что Джон мог бы создать чертовски успешный культ.

У меня на коленях лежал дробовик – тяжелая, холодная, полная ненависти штука, все еще покрытая ошметками мяса и кровью. Заметив, что из кармана штанов торчит что-то огромное, я засунул туда руку и вытащил сложенный конверт с наличными, который вчера забрал у парня в переулке. Возможно, я не потрачу эти деньги, а верну тому парню. Молли, сидевшая у меня за спиной, гавкнула.

Джон смотрел из окна на парковку, где стоял огромный, переделанный по личному заказу жилой фургон, похожий на кита, который выбросился на берег. За фургоном стоял белый грузовик с неоновыми огнями и каким-то логотипом на борту.

– Интересно, что в нем? – спросил Джон.

– Наверное, партия гомиков, – ответил Большой Джим.

Молли, похоже, шутку не одобрила; она уставилась в окно и зашлась в лае. Я перегнулся через сиденье и – впервые в жизни – ударил собаку по носу конвертом, полным наличных.

– Спасибо, – сказала Дженнифер.

– Возможно, в фургоне есть что-нибудь из вещей, – заметил Джон. – Переоденемся, найдем пальто для Дейва, чтобы он мог спрятать дробовик, затем прорвемся в «Луксор» и устроим мочилово.

– Нельзя просто так влезать в чужой фургон, – сказал я.

Джон прищурился и посмотрел на логотип, нарисованный на борту автомобиля.

– Этот фургон принадлежит не человеку, а «Элтону Джону». Ну, ты знаешь, группа такая.

– Серьезно? – спросила Джен.

Молли отступила к задней двери и принялась кусать багаж молодоженов. Наверное, они везли сосиски.

– Ага, – отозвался Джон. – Посмотри на логотип. Наверняка там есть все, что нужно для концерта.

– Элтон Джон – человек, а не группа, – назидательно изрек Джим.

– Только не начинай, а то сейчас он тебе расскажет, – заметил я. – В одном клипе Элтон Джон снимался в разных костюмах, и…

– Дейв, повторяю в последний раз: это были разные люди. Я проверял, они – братья.

– О бог ты мой!.. Ладно, проехали. Какая разница? – Я сжал дробовик; внезапно мне захотелось застрелиться.

Лицо Джона медленно расплылось в улыбке. Он повернулся ко мне и произнес пять самых страшных слов, которые знал:

– Дейв, у меня есть план.

Если бы пришельцы, которые помогли египтянам построить пирамиды, вернулись на землю и открыли казино, оно выглядело бы точь-в-точь как «Луксор» – огромная, сверкающая, черная стеклянная пирамида.

Мы заехали на стоянку и стали смотреть, как полицейские и эвакуатор, похоже, совершенно сбитые с толку, разбираются с грузовиком, который Джастин беспечно припарковал на тротуаре.

– Пошли, – сказал я.

Мы выбрались из внедорожника и зашагали к главному входу, стараясь обойти полицейских стороной.

– Не нравится мне здесь, – шепнула мне Джен, взглянув на здание.

– Ты уже говорила.

– Оно похоже на… на конец света. Оно похоже на огромные, страшные здания будущего из «Бегущего по лезвию бритвы» – черные, с пламенем на крышах.

– Да-да, и с гигантскими экранами, на которых транслируют изображения каких-то азиаток, – отозвался Большой Джим, поправляя капюшон. – Когда в детстве по телеку показывали этот фильм, я расплакался.

Вход напоминал широко раскрытую пасть, а за ним виднелись внутренности казино, блестевшие чистым золотом.

– Знаешь, что еще меня напугало? – спросила Джен, потянувшись, чтобы почесать шею в том месте, где ее щекотал пучок черных перьев. – «День независимости», фильм про вторжение пришельцев. В первой части инопланетяне прибывают на Землю, и люди смотрят на небо – а неба-то и нет, один только металл: в небе, от горизонта до горизонта, висит огромный стальной корабль. Я тогда подумала: вот на что будет похож конец света. Мы погибнем не от войн и не от падения метеорита, а от того, о чем и подумать не могли…

Дженнифер замолчала. Мы вошли в вестибюль и замерли: все в огромном, похожем на пещеру зале «Луксора» сияло золотом на золоте – золотой пол, золотые стены, золотой потолок. Ни у кого не возникало сомнений, какому богу поклоняются в этом храме.

Людской поток в переполненном вестибюле бросал нас то в одну, то в другую сторону. Проходившие мимо глазели на нас, на меня, на Джен, на голый зад Джона, но никто не думал: «У них пушка». Да, у всех на уме было слово «кретины», но не «пушка».

– Идем туда, – сказал Джон.

Он нашел дверь с табличкой «Египетский зал». У дверей установили два огромных плаката с изображением улыбающегося пятидесятилетнего мужчины – скорее всего, доктора Маркони, ведь на них крупными буквами красовалось именно это имя.

Стол с программками и брошюрами стоял рядом с плакатами. За ним сидела женщина с ноутбуком. Вход в зал охраняли два человека в костюмах и с гарнитурами мобильников в ушах.

Мы направились к дверям. На секунду мое сердце замерло: дальше этого этапа мы не планировали.

По пути я заглянул через приоткрытую дверь, пытаясь понять, что происходит в зале. Может, там разверзлась земля, и появился Люцифер. Нет, не появился.

Зато я заметил, что зал огромный, примерно с половину футбольного поля. В центре располагалась ледяная скульптура футов пятнадцать вышиной: ангел с распростертыми крыльями и руками, поднятыми к потолку. Наверное, через статую текла вода: поток жидкости стекал, словно водопад, по хрустальным крыльям, вспенивая небольшой водоем у ног ангела. Все места были заняты. Зрители сидели, закрыв глаза.

Из зала донесся голос доктора Маркони, усиленный динамиками:

– Послушайте меня. Успокойтесь. Я знаю, кое-кто из вас напуган, но сейчас мы имеем дело с реальными явлениями – такими же реальными, как человек, сидящий рядом с вами. Мне нужны все вы – ваше внимание, сила, открытость сознания, – только тогда эксперимент получится. Бетти рассказала нам, что в прошлом году при загадочных обстоятельствах исчез ее муж, Гарольд Александер. Давайте сосредоточим внимание на Гарольде Александере. Очистите свое сознание. Теперь пусть каждый представит себе яблоко…

Шесть тысяч долларов я отдал технику с волосами, собранными в «хвост». Техник сказал, что пойдет покурить, так что в течение пятнадцати минут грузовик будет в полном нашем распоряжении. Поэтому теперь на плече у меня висела гитара, сделанная из хрустально чистого стекла или полимера. Я нацепил белое кожаное пальто с оторочкой из пышного ярко-зеленого меха, а на голову нахлобучил огромное белое сомбреро, украшенное узором из лампочек.

Дженнифер надела поверх майки и шортов белый смокинг/мундир циркового инспектора манежа. Фалды смокинга были такими длинными, что из-под них виднелись только голые лодыжки. Законченность этому костюму придавало боа из черных перьев. Большой Джим надел невероятно облегающий комбинезон рабочего сцены, с блестящим логотипом «Элтон Джон» на спине. Под мышкой Салливан нес огромный синтезатор «Касио» и тащил за собой тележку с двумя черными ящиками размером со шкафчики для одежды.

Джон облачился в черный бандаж, белые кожаные штаны и маленький лиловый капюшон Робина Гуда, закрывавший пах. Выше пояса Джон был совсем голый – если не считать кожаного жилета и связки золотых цепей.

Кроме того, все мы надели темные очки.

Мы подошли к столу. Голос Маркони громыхал:

– Ну, ну, успокойтесь… Кто следующий? Кто еще хочет вступить в контакт?

Охранники и женщина с ноутбуком растерянно уставились на нас.

– Ваши билеты, – наконец сказала женщина, пытаясь подавить улыбку.

– Мы – «Элтон Джон», – ответил Джон.

– Мы из группы, – прервал его я. – После сеанса у нас здесь концерт. Покажите нам черный ход, и мы…

– Смотри, Дейв! – крикнул Джон.

В дальнем конце зала показался Хренова Туча-Джастин; он лавировал между кресел, направляясь к сцене. На Джастине был мешковато сидящий пиджак и джинсы, а на голове – ковбойская шляпа, которая, как мы знали, закрывала огромную рану.

– Йоу, дурилка, мне нужно связаться с одним белым старикашкой, – заявил Джастин, подойдя к Маркони.

Руки и ноги Хреновой Тучи вывернулись под странным углом, распухшее тело, казалось, готово взорваться в любой момент, а в животе зияла рана. Улыбка доктора Маркони погасла.

Хренова Туча заговорил:

– Его зовут Коррок, он – Надсмотрщик из Восьмого круга; в некоторых мирах он известен под именем Баа’ааа’ааа’ааб, а в других – как Повелитель Зантхк Алл-Бззки’л Шадд’ууул’л Л’лууу’ддас Л’икззб-лла Кхтназ.

Растерянные охранники и «привратница» не понимали, является ли это частью спектакля, но, похоже, чувствовали, что сейчас все будет очень, очень плохо.

Я подошел к двери, провел рукой по боку, нащупал длинный твердый ствол дробовика, спрятанный под пальто, и уже собрался объявить, что случай экстренный, что помочь может только рок-н-ролл, и поэтому нас нужно немедленно впустить.

– ПУШКА! – крикнул охранник, стоявший слева от меня.

Я опустил взгляд и увидел, что пола пальто загнулась, и ствол дробовика торчит из-под нее дюймов на шесть. Я выхватил оружие и прицелился в голову охранника, который замер в броске.

– Это не пушка! Это часть нашего шоу! – воскликнул Джон в тот самый момент, когда я крикнул: «Я из полиции! Я действую под прикрытием!»

Снова ожил динамик:

– ААААА! МОИ ЯЙЦА!!!

Я повернулся вокруг оси и увидел, как доктор Маркони падает на пол, держась за промежность.

Над Маркони возвышался Хренова Туча.

Зрители дружно охнули.

Я помчался в зал. Охранники протиснулись мимо меня и бросились к сцене.

Хренова Туча врезал первому из них в пах так сильно, что охранник отлетел назад футов на пять. Второй отступил.

Я направил дробовик на Джастина и зачем-то крикнул:

– СТОЯТЬ!

Какая-то женщина взвизгнула при виде оружия.

Хренова Туча наклонился. Его штаны лопнули: из прорехи появился мясистый, похожий на трубку сморщенный вырост.

Раздался грохот, запахло паленой серой: Хренова Туча пернул и взлетел высоко в воздух.

Зрители обезумели; вокруг нас залязгали отодвигаемые стулья. Я продолжал целиться в Хренову Тучу, но он взлетал все выше, сопровождаемый мерцающим облаком метана. Джастин приземлился на крыле огромного ледяного ангела, поднял руки, словно празднуя забитый гол, и что-то рявкнул изо всех сил. Наверное, это изречение было невероятно глубоким и зловещим, однако внизу царил такой бедлам, что оно потонуло в общем шуме.

Я выстрелил. Хренова Туча взорвался.

Фонтан крови и фарша окрасил крылья ангела в алый и розовый цвет. У меня началась эйфория; я приготовился к тому, что меня, победителя, толпа понесет на руках. Как же я ошибался.

Из внутренностей Джастина что-то полезло – но не жужжащие белые черви, а черные точки, похожие на кофейные зерна. Они прыгали, отскакивали от крыльев ангела и плюхались в воду у его ног.

Я осторожно подошел к водоему. В толще воды извивались и плескались тени.

Чья-то рука мягко легла мне на плечо. Я повернулся и увидел проницательные карие глаза Альберта Маркони.

– Сынок, надо вывести людей.

За ним – все еще с клавиатурой в руках – стоял Большой Джим.

– Их нужно вывести. У нас мало времени, – терпеливо убеждал меня Маркони.

Я отвернулся от него, побежал, выстрелил в воздух.

– Бомба! В фонтане бомба! – заорал я. – Спасайтесь! Только без паники!

После выстрела началась давка, так что меня никто не услышал. В толпе я столкнулся с Джоном.

– Где бомба?

– Никакой бомбы нет, но…

– Парни!

Джен что-то кричала, указывая на фонтан. Я обернулся как раз в ту секунду, когда в облаке брызг из воды вылез семиногий монстр в парике.

Тварь спрыгнула на ковер, приземлившись на свои младенческие ладошки, затем оглянулась, мяукнула и исчезла, а через секунду оказалась на спине пожилой негритянки и вонзила скорпионий хвост ей в позвоночник.

Появилась еще одна черная тварь. Затем еще одна. Потом еще три. Они ползли, прыгали, вцеплялись в своих жертв. Мимо меня, размахивая руками, пронесся какой-то толстяк с одной из тварей на груди; какой-то бородач пытался стряхнуть другую с ноги.

Один из монстров разбежался и прыгнул на Джима. Джим отмахнулся от существа тяжеленной клавиатурой, словно бейсболист – битой, а затем разбил инструмент вдребезги о тело твари, осыпав всех дождем из черных и белых клавиш.

По другую сторону фонтана Джен била одну из тварей ногами. Я бросился к девушке, выстрелом разнес напополам монстра в парике, передернул затвор и понял, что патронов больше нет. Я бросил оружие в одну из тварей, но промахнулся: дробовик попал в какого-то пожилого инвалида и опрокинул его вместе с креслом.

Я стал пробираться к Джен через море синих стульев. Ко мне приближались два монстра в париках – нет, три монстра. Один из них сжался в комок и прыгнул на меня…

ТОНК!

Джон отбил тварь, врезав по ней складным стулом.

– ВОТ ТАК! – завопил мой друг, точь-в-точь как рестлер Рэнди Сэвидж по прозвищу «Мачо». Схватив стул за две ножки, Джон снова размахнулся и врезал еще одному монстру. – Присаживайся, сука!

По залу прыгала уже сотня монстров в париках. Пол был усеян телами жертв.

Я дернулся при резком звуке выстрела, обернулся и увидел женщину, державшую в руке маленький хромированный пистолет. Она выстрелила в одну из тварей, убила, прицелилась в другую, промахнулась. Три монстра набросились на нее и ужалили одновременно.

– Бекки! – крикнул кто-то сзади. Высокий мужчина с окладистой каштановой бородой прокладывал себе путь среди стульев. – БЕККИ! ДОРОГАЯ!

Яростными ударами он сбил с жены пару тварей, а Джон, подбежав, прикончил еще одного монстра стулом.

Бородач помог жене подняться на ноги.

– Эти твари блокируют выходы! – крикнул он мне.

Я обернулся: у дверей, через которые мы вошли, толпились черные силуэты.

– Черт!

Бородач спросил жену, хорошо ли она себя чувствует. Она кивнула, а затем спокойно оторвала свою правую руку – словно ножку индейки на обеде в честь Дня благодарения. Раздался хлюпающий звук, но бескровная рана мгновенно затянулась, покрывшись тонким черным слоем «соевого соуса».

Женщина невозмутимо пошла к фонтану, неся руку, как зонтик. Ее муж, словно громом пораженный, молча смотрел ей вслед. Я услышал, как Джон нанес еще два удара стулом.

Рядом лежал молодой человек, дергавшийся, словно в припадке. Ноги юноши оторвались от тела и затопали по полу, словно две огромных виниловых змеи с туфлями вместо голов. За ними катился тандем из приклеившихся друг к другу руки и головы, которые яростно кусали и царапали ковер.

Очевидно, мы утратили контроль над ситуацией.

Кто-то завопил, и я узнал голос – кричала Дженнифер. Она стояла на коленях, держа в руках нож Фреда; вокруг нее валялись пять мертвых монстров с рваными ножевыми ранениями. Я побежал к ней.

За спиной раздался металлический звук.

– Не хочешь поработать в комиссии, гад? – крикнул Джон. – В ней как раз освободилось место!

Я помог Джен подняться.

Вокруг фонтана стали возникать груды человеческих конечностей, сливавшиеся друг с другом, словно какой-то сатанинский конструктор «Лего». Мимо, извиваясь как змея, прополз влажный розовый позвоночник.

Темные фигуры монстров приближались к фонтану, словно нефть к сливному отверстию. Один из них прыгнул Джен на спину. Я отодрал его, и он замолотил меня по лицу крошечным кулачком.

Переступая через хлюпающие горы частей тела, я оттащил существо к фонтану и опустил под воду, крикнув «Сдохни!» или что-то в этом роде. Через пару секунд монстр перестал двигаться, и из него потек черный соус.

Доктор Маркони протиснулся ко мне поближе.

– Они пытаются добраться до воды! Нельзя им позволить! – крикнул он.

Я посмотрел на черное пятно, расползающееся по поверхности воды, услышал плеск: еще одна тварь прыгнула в водоем, затем еще одна. Монстры возвращались в водоем, из которого вышли.

Ничего хорошего это не сулило.

– За мной, – велел Маркони.

Мы помчались к выходу со сцены; Джон расчищал нам дорогу, размахивая стулом. Маркони отпер дверь, и мы, один за другим, вошли в нее. Джон остановился в дверном проеме, и его окружило не меньше полудюжины монстров в париках. Мой друг взмахнул стулом и буквально рассек одну из тварей пополам; из нее хлынула блестящая кровь, похожая на ртуть.

– Ну, кто еще хочет сдать кровь? – заревел Джон.

Он бросился за дверь, остановился, секунду подумал, снова распахнул дверь, замахнулся стулом и врезал одному из монстров точно по парику.

– Получи на десерт! Чтобы у тебя был хороший стул!

Тяжело дыша, Джон вошел в комнату, захлопнул дверь, и в нее что-то с грохотом врезалось.

– Может, подождем, пока они уйдут? – сказал я.

Доктор Маркони снял очки и протер их носовым платком.

– А что происходит с покусанными? – спросил Джон, посмотрев на Маркони. – Наши друзья, принявшие «соевый соус», ну, яд, которым плюются эти твари, почти все умерли, но не так…

– Там полный зал истинно верующих, – печально произнес Маркони. – Видите ли, они изменяются – физически, умственно, духовно. Они были готовы к этому.

Что-то ударило в дверь; одна из петель вылетела, окруженная облачком штукатурки. Большой Джим и Джон навалились на дверь, удерживая ее на месте.

– Стоп. Значит, вы в курсе того, что происходит? – спросил я.

Маркони снисходительно взглянул на меня.

– Я подарю тебе экземпляр моей книги.

– Он пытается прорваться, да? – сказал Большой Джим.

Маркони кивнул.

– Да. Он – или один из его слуг.

– Черт побери! – завопил я. – Неужели о том, что это случится, знали все, кроме меня?

– Точное время мне не было известно, иначе я отменил бы выступление и вернул деньги за билеты, – ответил Маркони. – Но едва я узнал о существовании «соуса», как вы его называете, то понял, что у него только одно предназначение.

Послышалось какое-то шуршание. Похоже, твари пытались прогрызть дверь.

– Какое же?

– Я даю людям возможность заглянуть через окно в мир духов. А кто-то пытается превратить это окно в дверь.

– Дьявол, – прошептал Джим.

– Сынок, – покачал головой Маркони, – видишь ли, дьявол ухитрился убедить человечество в том, что он – единственный…

Я поднял руку, призывая Маркони замолчать.

– Как. Нам. Выбраться. Отсюда?

Маркони водрузил очки на нос.

– Мы похожи на одинокого немецкого солдата, вооруженного заточенной палкой, который бродит по берегу Нормандии в день «Д». Мир вращается, сынок. А сейчас он поворачивается в сторону тьмы.

– И что вы предлагаете?

– Тебе известно, что раньше я был священником?

– Вы один из тех священников, которые могут стрелять лазерным лучом из глаз? Сейчас нам бы это очень пригодилось, – сказал Джон.

– Нет, – ответил Маркони. – Зато я могу благословить воду, могу сделать ее святой. Я хочу сказать – ледяную статую.

Лицо Джона просветлело.

– Отлично! – воскликнул он, ткнув указательным пальцем в потолок. – Мы благословим лед, а затем как-нибудь уговорим сотню монстров лизнуть его!

– Более тупого плана и придумать нельзя, – сказал я, глядя в глаза старика.

– Конечно, нам нужно выиграть время, – продолжил Маркони, ничуть не смутившись. – Но если я прав, и они делают именно то, что мне кажется, то это – наша единственная надежда. У путешественников – то есть у этих тварей – есть некая слабость…

– Да, мы знаем. Стулья, – вставил Джон.

– Э-э, не совсем. Они по природе своей ненавидят гармонию. Понимаете, сказывается влияние среды: если живешь в мире, полном черного шума, для твоих ушей любая мелодия – нож острый. Ангелы, арфы и тому подобное.

– А какое отношение это имеет… – начал я.

Внезапно в центре двери пробило дыру. Сквозь рваные края показался розовый кулачок на суставчатой ноге; он задергался, пытаясь нащупать что-нибудь между Джоном и Большим Джимом. Джон схватил руку за запястье, а Дженнифер отсекла ее ножом. За дверью раздался вопль, похожий на кошачий. Джон подержал руку немного, а затем вытолкнул обратно в дыру.

– Я вижу, у вас есть музыкальные инструменты, – сказал Маркони. – Кто-нибудь умеет петь? Лучше всего действуют старые спиричуэлс.

– Я умею петь, – ответил Джон.

– Нет, не умеешь, – возразил я.

– Ну, на гитаре играю.

– Я тоже, – подхватил Большой Джим. – У нас две гитары.

– Более тупого плана и придумать нельзя, – повторил я.

– Дейв, помнишь слова «Верблюжьего холокоста»? – спросил Джон.

– Ах, Джон, ты снова доказал, что я не прав.

Маркони посмотрел на тележки с усилителями и проводами.

– А песня длинная? Мне нужно несколько минут.

Джон обошел меня и снял с моего плеча гитару.

– Друг мой, «Верблюжий холокост» будет длиться столько, сколько нужно. Я – соло-гитарист, Джим – ритм-гитара, Дженнифер на подпевках. Джен, просто повторяй то, что поет Дейв, только примерно на секунду позже. Аудиаппаратура уже на сцене. Мчим туда, подключаемся и начинаем выть. Договорились? Парни, план настолько идиотский, что может и сработать.

Мы повернулись в сторону двери, по которой кто-то молотил с другой стороны.

– Знаете, – заметил Джон, – удивительно, что дверь их остановила. Казалось бы, сюда они проникли бы в два счета, ведь они умеют телепортироваться.

За дверью все стихло, а затем послышалось какое-то бормотание, словно эти существа что-то сообразили. За спиной у меня завопил Джим.

Одна из тварей сидела у него на спине, вторая появилась на груди и одним стремительным движением вцепилась ему в горло.

Джим рухнул на гитару, и белый инструмент тут же стал алым.

Дженнифер сделала выпад и зарезала одного из монстров. У нее отлично получалось обращаться с ножом.

Я повернулся к Джиму.

– Джим? Ты…

Горло Джима превратилось в кашу, словно в него выстрелили из дробовика. Парень перекатился на спину, выпучил глаза и задвигал губами. А потом его не стало.

Я попытался что-то сказать, но тут в глазах у меня потемнело. Я упал, ударившись спиной об пол. Когда зрение вернулось, на моей груди восседал монстр в парике. Тварь раскрыла клюв и высунула розовый, человеческий язык.

Из зала донесся резкий электрический звук. Гитара.

Монстр закрыл клюв, повернулся к двери с выражением сильного недовольства на лице и побежал прочь, прикрывая уши двумя ручками.

– Отлично! Вперед! – крикнул Маркони.

Я встал и вышел за дверь. Джон играл на гитаре, широко расставив ноги и опустив инструмент почти к самому полу. Я обежал вокруг него, схватил со сцены микрофон – и на секунду потерял дар речи.

Основание фонтана скрывала десятифутовая стена из частей тел, сложенных друг на друга. В центре возвышался ледяной ангел. Оставшиеся монстры встали в круг лицом к нему, словно ожидая чего-то.

Ну, была не была. Я напряг горло, наполнил легкие так, что диафрагма уперлась в позолоченный пояс, и заверещал:

Существа развернулись в нашу сторону, разочарованно нахмурились, сделали пару шагов назад.

– Блестяще! – крикнул Маркони. – Это им совсем не по вкусу! Вперед!

Мы бросились к фонтану. Музыка грохотала, сметая монстров с нашего пути, словно ветер – сухие листья:

Кабели, подключенные к инструментам, натянулись, но до фонтана было далеко. Маркони пошел вперед, за ним – Дженнифер. Они подобрались к ангелу на расстояние вытянутой руки, и Маркони произнес:

– Отец наш небесный, яви нам Свою милость, подай нам знак, который докажет нам Твою незримую силу. При крещении мы используем Твой дар воды, который Ты сделал символом Своей милости, которую ты даешь нам с этим таинством. На заре творения…

Джон грянул первое соло. Несколько монстров принялись жевать шнур его гитары.

Звук умер, сменившись слабым, жалким треньканьем пальцев по струнам.

Толпа монстров двинулась в нашу сторону. Сообразив, что нужно делать, Джон подбежал ко мне, вырвал микрофон и начал подражать звукам гитары.

– ВАААААА ва-ва-ва-ва-ва, ви ву ви ви ви ву…

Ох, боюсь, не сработает… Я обернулся, увидел, как доктор Маркони лезет к фонтану по груде частей тела, и последовал за ним – наступил на чье-то лицо, на комок из шести рук, на задницу.

Водоем почернел, но не как нефть, а как мрак пещеры. На поверхности нет ни отражения, ни ряби, даже когда в воду зашел доктор Маркони. С крыльев ангела стекал черный дождь.

Вскарабкавшись на кучу плоти позади нас, Джон завопил:

– ВА, ДУ-ДУ-ДУ-ДУУУ-ДУ ДИ ДУ ДУ…

Стоя по колено в черной жидкости, Маркони коснулся статуи.

– Отец и Сын, просим Вас…

Джон доиграл соло и перешел к третьему куплету.

Твари перегрызли кабель микрофона. Звук умер.

– …на водах этого фонтана. Мы просим нашего Спасителя, Иисуса Христа. Аминь.

Маркони сделал шаг назад.

Ничего.

Джон повернулся к приближающимся монстрам и крикнул:

– А ТЕПЕРЬ ЛИЖИТЕ СТАТУЮ!

Внезапно черная жидкость в фонтане поднялась, покрыла ноги статуи, стала вытекать за пределы бассейна. Я наклонился, схватил Маркони за пиджак и потащил. Я не знал, что происходит, но мне казалось, что находиться в эпицентре нам не стоит. Маркони подошел к краю бассейна, вытащил одну ногу из черноты – и мы с ужасом увидели, что у него нет ноги. Все, что оказалось ниже поверхности, исчезло; брюки заканчивались аккуратной линией отреза, за которой начиналась пустота…

…а затем нога появилась снова, целехонькая. Это было похоже на игру света и тени. С новыми силами доктор выпрыгнул из бассейна. Я занервничал, увидев, как черный прилив накрывает мои белые кожаные туфли.

Джон с Дженнифер помогли нам взобраться по стене из человеческих конечностей, а затем мы все помчались по залу. Раздался свист, словно ветер завыл в ветвях. Я увидел пару стульев, ползущих к фонтану, и почувствовал тяжесть внутри, словно наглотался железных шариков и теперь пытаюсь убежать от электромагнита.

Один из монстров понесся к нам, но внезапно что-то подняло его в воздух и засосало туда, где, по моим представлениям, находился портал, ведущий прямо в ад. Вой усиливался, стал оглушительным; такой звук издает двигатель авиалайнера. Стулья летели по воздуху, словно их бросали десятки рассерженных баскетбольных тренеров. Мы пробирались вперед; слышались чьи-то вопли, но в общем шуме слов было не разобрать. Схватив меня за рубашку, Джон указал на небольшое пространство за сценой; там оставалось достаточно места, чтобы присесть на корточки и спрятаться. Дженнифер крикнула что-то, похожее на «Тодд!».

От ламп на потолке полетели искры, и зал погрузился во тьму.

Загорелись небольшие группы огней аварийного освещения; в их свете крылья ангела тускло заблестели. Спотыкаясь, мы пробрались за сцену, прижались друг к другу, словно жертвы торнадо, и стали ждать.

Тишина. Набравшись храбрости, я высунулся из-за угла и посмотрел на темный колодец. Во мраке мелькали какие-то силуэты; из портала появлялись фигуры, похожие на человеческие тени по десять футов высотой, отделившиеся от своих хозяев. Крошечные глаза теней сверкали, будто огоньки сигарет.

Одна за другой, плечом к плечу, безмолвные фигуры выплывали из портала и бесшумно заполняли зал, словно нефтяное пятно, украшенное созвездием мерцающих красных глаз.

Они подобрались совсем близко к нам.

И тут тишину нарушил низкий, скрежещущий звук, словно где-то прорвало трубу отопления. Из-под пьедестала, на котором стоял ледяной ангел, поднялись клубы дыма или пара; под основанием статуи загорелся белый свет, словно она – ракета, которая вот-вот взлетит.

Звук усиливался, усиливался, усиливался; он стал похож на болезненный вопль.

Раздался грохот – такой громкий, что меня чуть не разорвало напополам. Я крепко зажмурился и обхватил голову руками; пусть Бог простит меня за то, что я случайно уничтожил его творение.

Возникло ощущение легкости, невесомости, какое бывает при пробуждении.

Моего плеча коснулась чья-то рука, и я дернулся, как будто она – раскаленное клеймо. В зале снова стало тихо. Сколько прошло времени? Я чувствовал себя как человек, который проснулся в полной темноте и не может понять, день сейчас или ночь.

Открыв глаза, я увидел Дженнифер; за ней стояли Джон и Маркони. В зале горел свет. Джен помогла мне подняться, и я повернулся к центру зала.

Пустота. Ничего, кроме красного ковра – ни фонтана, ни тел, ни черной дыры. В зале оставались только мы и несколько опрокинутых стульев. Внезапно навалилась страшная усталость, и я сел на пол. Мы с Джоном пристально посмотрели в ту точку, где раньше был фонтан, вытянули руки и показали ему «фак».

Двери распахнулись, и в зал ворвались люди в костюмах и полицейской форме.

С ними вбежала Молли с пачкой пожеванных бумаг в зубах. Собака уронила пачку передо мной и залилась лаем. Два билета на шоу Маркони: наверное, она достала их из багажа молодоженов. Я отпихнул билеты и увидел компакт-диск «О, благодать: Бруклинский хор поет „госпел“».

Ко мне подошел ошарашенный бородач: мы пытались спасти его жену, но потом она расчленила себя, и все полетело в тартарары.

– Мне жаль, что так вышло, – сказал я. – Как звали вашу жену? Ах да, Бекки.

Человек изумленно посмотрел на меня.

– Я не женат. А что здесь произошло?

Вместо ответа я лег на пол и начал отрубаться, не обращая внимания на топот ног. После сорока часов без сна каждая мышца вопила от боли. Я спрыгнул с высоченной адреналиновой скалы и теперь со страшной скоростью падал вниз.

Кто-то окликнул меня, спросил, как я себя чувствую. Я промолчал; шум вокруг затих, и обезьяна по имени Сон навалила тяжелый, теплый, пушистый зад на мои веки.

Тьма и тепло. А затем гнусавый вопль: ИК ИК ИК. Будильник. Во рту ощущался привкус дыма, словно я лизнул пепельницу, губы чувствовали что-то густое и колючее. Я открыл глаза и сел на постели. Где я, черт побери?

Спальня не моя. Будильник на тумбочке тоже не мой, получше.

Я оглядел комнату, нашел зеркало. Лицо покрыто чем-то темным. Волосы. Я вылез из постели, подошел к зеркалу и вгляделся: у меня отросла густая бородка. Будильник продолжал обиженно верещать.

Я тяжело опустился на краешек кровати. Чья эта комната?

– Может, все-таки выключишь? – произнес чей-то голос за моей спиной.

Я нашарил кнопку и выключил будильник. В постели лежала Дженнифер Лопес в одном белье. Та самая актриса.

Нет, постойте. Девушка повернулась и превратилась в мою знакомую Дженнифер Лопес. На бедре у нее едва заметно белел шрам. Она вылезла из постели и сонно пошла куда-то – похоже, в ванную – и, закрывая дверь, негромко пукнула.

Я встал, нашел среди разнообразного добра на комоде мобильник и набрал номер Джона.

Запись. «Этот номер отключен…».

У меня началась паника. Я выглянул из окна, увидел во дворе дерево с желтеющими листьями, просмотрел номера быстрого вызова на мобильнике, нашел имя «Джон» – с другим, неизвестным мне номером – и позвонил.

Из ванной донесся звук текущей воды. Я задержал дыхание. Четыре гудка, пять, шесть. Семь.

– Алло?

Сонный голос Джона.

– Джон? Это я.

– Ага. В чем дело?

– Ой. Ничего.

– Не можешь вспомнить, что произошло за последние полгода? – спросил он после паузы.

– Ты тоже?

– Нет, со мной все нормально. А вот с тобой это уже в четвертый раз – ты забываешь, все, что произошло после той ночи. Последнее, что помнишь, это Вегас?

– Да.

– Очевидно, побочный эффект «соуса». Приходи ко мне… А, ты же не знаешь, где моя квартира? Тогда встретимся в кафе «Дейри куин».

В комнату вернулась Дженнифер; к моему удивлению, мы стали целоваться – и целовались в течение нескольких минут.

Я вышел, оглядел симпатичный белый домик, похожий на бунгало, и с облегчением обнаружил, что рядом стоит знакомая «хёндэ».

Подъехав к кафе, я увидел Джона, сидевшего на скамейке у входа с коричневым бумажным пакетом в руках. Мой друг тоже отрастил пышную бородку.

– Это отстой, – сказал я.

– Ты каждый раз так говоришь.

– Мне сегодня на работу? Где я работаю?

– В «Уолли». В воскресенье у тебя выходной. Кстати, сегодня воскресенье. Идем.

Джон подвел меня к весьма симпатичному мотоциклу, прыгнул в седло и хлопнул по заднему сиденью. Я посмотрел на все это, затем направился к своей машине.

– Я поеду за тобой.

– Громкая вышла история, но не сенсация, – говорил Джон, пока мы шли по коридору к его квартире. – В газетах написали, что на шоу Маркони пятьсот человек перепугались, бросились к дверям и насмерть затоптали одного парнишку. Сам понимаешь, имеется в виду Джим.

Мы вошли в квартиру.

– Один погибший? – спросил я. – А как же десятки людей, которых…

Я остановился, потрясенный увиденным. Коричневый кожаный диван и такого же цвета кресло. В центре комнаты – огромный плазменный телевизор, к которому подключены четыре игровых приставки. На полу коробки с играми. Мультимедийный центр с неплохим DVD-проигрывателем и CD-чейнджером на сто дисков.

– Джон, мы теперь торгуем крэком?

Мой друг достал из письменного стола большой конверт, вытащил из него пачку бумаг – газетные вырезки, пара свернутых бульварных газетенок, глянцевый журнал под названием «Странные дни» с НЛО на обложке.

– Ничего подобного. В Вегасе мы познакомились с одним сутенером, стали проститутками и заработали кучу денег. Тебе дали прозвище «Анальная ракета», в июле ты выиграл Чемпионат мира по содомии и подписал контракты с десятком спонсоров. Дом, в котором живете вы с Дженнифер, принадлежит тебе. Ты заплатил за него наличными.

Джон говорил все это с абсолютно серьезным лицом.

– Ты меня подкалываешь?

– Нет, дом в самом деле твой. А насчет проституции я наврал; просто мне нравится рассказывать историю каждый раз по-другому. Если честно, Молли выиграла кучу денег в казино.

– Джон…

Мой друг вытащил цветной раздел «Жизнь» газеты «Лас-Вегас сан». Заголовок кричал: «Собака взяла в игральном автомате четверть миллиона!» На фотографии пьяный Джон прижимал к себе Молли, тыча в нее указательным пальцем правой руки, словно говоря: «Вот какой у меня песик!» Собака, похоже, хотела убраться от него подальше. На заднем плане мы с Джен пытались укрыться от объектива.

– Тот выигрыш вызвал большое расследование, – сказал Джон. – Полиция считала, что Маркони накормил зрителей «кислотой» и напугал световыми эффектами. С ним обошлись довольно хреново – называли мошенником и все такое, однако все обошлось: власти решили, что смерть произошла в результате несчастного случая. А потом его книга стала бестселлером, и теперь народ к нему валом валит. Ты пытался связаться с Маркони пару раз, но на звонки он не отвечает.

Я начал кое-что припоминать. Потом Джон протянул мне журнал с НЛО на обложке и указал на заголовок в левом нижнем углу: «Легенда Фреда Чу: призрак мертвого юноши бродит по родному городу на Среднем Западе? „НЕСОМНЕННО“, – утверждает один из местных».

Над головой раздался какой-то шум.

Я посмотрел наверх…

На мгновение мое сердце замерло.

Существо висело на потолке, держась за него семью розовыми ручками. На его голове криво сидел нелепый красный парик. Тварь встретилась со мной взглядом, затем с мягким стуком спрыгнуло на пол в нескольких футах от меня.

– Э-э, Джон…

– А, теперь ты ее видишь.

Мой друг встал, достал из бумажного пакета сэндвич с сосисками и омлетом, развернул и положил на пол. Существо взяло сэндвич двумя руками и принялось жевать.

– Когда ты пришел ко мне в ту ночь – в ту ночь, когда я позвонил тебе в первый раз, – монстр сидел на стене. Ты вошел и, конечно, ничего не увидел. А помнишь, я сказал, чтобы ты не шевелился и не издавал ни звука? Эта тварь сидела у тебя на спине. Монстр прыгнул на тебя, а ты стоял, как ни в чем не бывало.

Не отрываясь от еды, существо посмотрело на меня примерно пятью глазами, перестало жевать, затем исчезло. Сэндвич шлепнулся на пол.

– Я ее напугал? Она все еще нападает на людей? – спросил я.

– Теперь уже нет. Хотя в ту ночь прокусила мне ботинок. Правда, в тот момент я ее пинал, так что мы квиты.

Существо снова появилось: одной рукой оно обнимало литровый стакан «колы», а в клюве держало «соломинку» в упаковке. Джон вытащил трубочку из пластиковой обертки и воткнул в отверстие в крышке. Монстр отпил «колы» и снова принялся за сэндвич.

– А другие ее видят?

– Нет. В прошлом месяце ко мне зашла мама: монстр сидел в центре комнаты, но она его не заметила. Однако неделю спустя она собралась в отпуск и оставила мне кота. Так вот, кот монстра видел и все время на него шипел, а монстр кидал в котяру бумажными шариками. На следующий день кот умер, – впрочем, совсем по другой причине.

– В газете написано, что мы выиграли четверть миллиона долларов. Что я сделал со своей долей? Купил дом? У меня что-нибудь осталось?

– Понятия не имею. Мы стали редко видеться. Если честно, в последний раз мы с тобой общались… в августе, кажется. Вы с Дженнифер редко выходите из дома.

– Ой. Мне жаль. Наверное.

– Нет, уж поверь, тебе совсем не жаль. – Джон указал на телевизор. – Сыграем в хоккей?