Глава 9. Сосисочное пророчество

Меня преследовали глаза Рональда Макдоналда.

Мне захотелось съесть сосиску, и я отправился в один из четырех «Макдоналдсов» города Неназванный (если вы уверены, что в «Макдоналдсе» сосисок не продают, значит, вы никогда не жили на Среднем Западе). Я взглянул на изображение клоуна в витрине и вскрикнул – коротко и довольно сдержанно, но все равно напугал девочку, проходившую мимо, да так сильно, что она тоже завопила.

Я ничего не мог с собой поделать: большую часть выставленного в окне пластикового знака занимало карикатурное изображение клоуна – облако рыжих волос, красные башмаки шестидесятого размера, желтый костюм, и… ну…

«Прекрасный рисунок, – подумал я, проводя пальцами по стеклу. – Такой живой».

Другие ночные посетители протискивались мимо меня, украдкой бросая взгляды в мою сторону. Они видели небритого безумца с взъерошенными волосами – но, уверен, они не замечали того же, что и я.

Нет, для них веселый клоун на плакате стоял на одной ноге, задрав под углом в сорок пять градусов другую ногу в большом красном клоунском башмаке. На бело-красном лице клоуна застыла широченная улыбка; раскрыв объятия, Рональд приветствовал клиентов, которые решили посетить его фабрику по производству гамбургеров. Я был там раз сто и помню эту картинку до мельчайших подробностей.

Однако в тот момент я увидел клоуна, в животе которого зияла огромная рана с рваными краями, словно кто-то порезал его тупой «опасной» бритвой. Он… как бы выразиться поделикатнее? На тщательно выполненном и затушеванном рисунке клоун в белых перчатках засовывал в рот свои собственные кишки.

Детальный. Да. Это был очень, очень детальный рисунок.

Больше всего меня поразили глаза клоуна – преувеличенно выразительные глаза. В них светился ужас, который вот-вот превратится в безумие. По лицу клоуна текли слезы, на лбу выступили капельки пота, а глаза смотрели мне в душу, умоляли, вопили, чтобы я избавил Рональда от страданий. В этих глазах читалась целая история – не просто о человеке, который пожирает себя, а о человеке, которого заставили пожирать себя.

И кроме меня этого никто не видел.

Я закрыл глаза, открыл их снова. Картинка осталась на прежнем месте – не дрожащий мираж в пустыне, не смутное изображение, которое видишь краешком глаза. Нет, она цеплялась за окно, открыто заявляя о своей реальности. Она была совершенно реальна, вплоть до отклеивающихся от стекла уголков.

Я помотал головой, закрыл и открыл глаза. На долю секунды появился нормальный логотип – тот самый веселый корпоративный клоун, которого видят все. Потом изображение расплылось и снова превратилось в страшную картинку. На этот раз к ней добавился текст.

Обычный лозунг «МАКДОНАЛДС – ВОТ ЧТО Я ЛЮБЛЮ!» сменился безумной россыпью красных букв: «МАКВОНГАЛДС – ДЕРЬМОВЫЙ ЛАНЧ ГОВНОТЕЛКА».

Другой человек усомнился бы в собственном здравом уме, но к тому моменту часть моего мозга, которая предупреждает об опасности потерять рассудок, давно перегрелась и расплавилась. Я вернулся к машине и несколько часов катался по городу. Есть мне расхотелось.

Там было мое долбаное имя. Маквонгалдс. Какого черта!

Они поселяются в умах.

Кто-то, находящийся по ту сторону, все еще пытался говорить со мной. Я представил себе плывущие по воздуху черные фигуры и глаза, будто сигаретные огоньки. Представил себе синий глаз во тьме. Меня затошнило.

В конце концов мое орбитальное движение по городу закончилось и я совершил аварийную посадку в квартире Джона. Я рассказал ему про Маквонгальда, надеясь, что он буркнет что-нибудь вроде «Привидится же такое», – и начнет распутывать провода джойстиков для многочисленных приставок. Но вместо этого он сказал:

– Вставай.

Я встал и увидел, что сидел на трех картонных коробках, поставленных одна на другую. Джон открыл одну из них: она была набита книгами в твердых переплетах.

– Погоди. Что это?

– Книга доктора Маркони.

– У тебя сто пятьдесят экземпляров книги?

– Ах да, ты же не помнишь! Тогда, в Вегасе, Маркони сказал, что нам стоило бы прочитать его книгу. Ты завел «да пошел ты, старый козел», а я сказал: ага, конечно, схватил тележку и вывез на ней целую стопку этих книжек. При этом я холодно смотрел на него – надеялся, что он попытается меня остановить.

– Но почему?

– Так бесплатно же, Дейв. Послушай, он здесь пишет… – Джон стал листать страницы. – Где-то в начале… Не могу найти – может, в другой книге… В общем, он говорит так: когда читаешь Библию, с ее страниц на тебя смотрит дьявол.

– Что? То есть в его Библии сидел злой дух? Елки-палки, Маркони, наверное, был худшим священником в мире!

– Нет. Он говорит, что человек, который имеет дело со сверхъестественными существами – Богом, дьяволом, ангелами, – обычно представляет их в виде стихийных сил природы, ураганов или землетрясений. Но если они на самом деле существуют, значит, у них есть разум. Им известно твое имя. Значит, если ты читаешь про дьявола, то тем самым подаешь ему сигнал. Сатана немедленно узнает, что кто-то про него читает, и что ты – человек, с которым, возможно, дьяволу придется разбираться. А то, что ты сделал в Вегасе – это не Библию почитать, а гораздо, гораздо больше.

– Что «я» сделал? А как же мы? Мы оба там были.

– Верно, но я-то после этого подстригся. Они думают, что там был не я, а совсем другой парень.

Я закрыл глаза и рухнул на диван.

– Та тварь в парике – она все еще появляется?

– Нет, я не видел ее уже несколько месяцев. Если не считать одного случая недели три назад: тварь появилась на секунду, вырвала у меня из рук хот-дог и снова исчезла.

– Хватит. Все кончено, понимаешь? Больше никаких погонь за разной нечистью. Джон, эти твари разбили лагерь в моей голове. Дело зашло слишком далеко.

– Ладно, – сказали губы Джона.

Его глаза говорили: «По-твоему, такое можно просто забыть?».

– Давай закажем пиццу.

* * *

У пиццы был вкус тухлых яиц, но это чувствовал только я. До конца недели вся еда пахла формалином или растворителем, и я решил, что твари надо мной прикалываются, жмут подряд на все кнопки в моем мозгу. Затем им надоело, и они стали воздействовать на другие органы чувств. Засыпая, я слышал свое имя, словно кто-то твердил его в шести дюймах от моего уха.

Молли нервничала, бродила по ночам вокруг кровати, словно часовой. Однажды утром собака разбудила меня, прижавшись мокрым носом к локтю. Я выпустил ее из дома, и она без оглядки помчалась по улице.

Вскоре они – кем бы «они» не были – попробовали новый метод: радио. В моей голове звучали искаженные версии песен. Мне заводили легкие, танцевальные мелодии с текстами про изнасилования в тюрьмах и инцест, а однажды – композицию «Stairway to Heaven», в которой неоднократно повторялось мое имя. Новая версия играла в оживленном торговом центре (хотя, конечно, слышал ее только я) и озвучивала список всех моих прегрешений и пороков, перечисляла все причины, по которым я, Дэвид Вонг, после смерти отправлюсь в ад.

Если честно, меня проняло, несмотря на то, что рифмы оказались так себе. Ну а какое слово рифмуется с «мастурбацией»?

Постепенно я пришел к выводу, что у этих теней такое же чувство юмора, как и у четырнадцатилетних подростков.

Именно тогда наши отношения с Джен стали рушиться, хотя, возможно, они потихоньку ухудшались с самого начала. Она что-то заподозрила – в основном потому, что я слушал гораздо больше рок-баллад 80-х годов, чем обычно, – а заподозрив, приставала ко мне с расспросами до тех пор, пока я не раскололся и не выложил все начистоту.

Выслушав меня, Дженнифер кивнула, сказала, что все понимает, а затем отправилась к своей подруге Эмбер – якобы для того, чтобы помочь ей ухаживать за новорожденным. При этом Джен захватила с собой всю свою одежду и на следующий день не вернулась. Я расстроился, сидел и думал о том, как буду день за днем возвращаться в пустой дом, где меня не встретит даже Молли.

Однажды вечером, несколько недель спустя, я ехал с работы домой, и в мозгу крутилась только одна мысль: сейчас я заеду в магазин, куплю пирог и съем его. За один присест. Целиком.

По радио играла переработанная сверхъестественным образом песня группы «Duran Duran». В припеве повторялось слово «Африка», и какая-то команда подражателей под названием «Toto» превратила композицию в обличительную речь против черных. Я постарался выбросить песню из головы.

Зазвонил телефон.

Как всегда потрясенный тем, что не выключил его, я нащупал пищащий телефон в кармане куртки. На экране определился номер Джона.

– Дейв! Как хорошо, что я тебя поймал. Только что звонил мой дядя: он просит нас помочь ему в одном деле. Ну, типа, в качестве консультантов.

– Твой дядя? Танцор в клубе? И по какому вопросу мы будем его консультировать?

– Нет-нет, не тот! Дядя Дрейк, полицейский. На месте преступления творится что-то странное, и он просит нас взглянуть. Западная Двадцать третья улица, дом номер тысяча восемьсот восемьдесят, рядом с торговым центром.

Я задумался. Нам позвонили из полиции? У них там что, какой-то призрак? И нам нужно разобраться с ним, словно мы – чертовы Скуби-Ду?

– Нет. Мы это уже обсуждали. Я отправляюсь домой есть пирог.

– Кажется, они нашли Молли.

– Что?

Молли? Может, она угнала еще одну машину?

– Заезжай за мной. До скорого.

– Джон, я никуда не поеду. Я…

Связь прервалась.

Я выругался и потер лоб. По радио расистские вирши накладывались на идеальную гармонию поп-песни 80-х.

«Отправим их обратно в Ааааафрику…»

Я потянулся к выключателю – и увидел, что радио не работает.

Приехали, блин.

* * *

Я заехал за Джоном, ведь он остался без средств передвижения: банк забрал мотоцикл за долги, и вернуть «железного коня» не помогли даже сверхъестественные способности.

Мы повернули на Двадцать третью улицу – идеальный ряд домов модного кофейного цвета, со сверкающим внедорожником у каждой двери. Найти нужное здание оказалось легко: вокруг него теснилось столько полицейских машин с красно-синими маячками, что все вместе они походили на корабль пришельцев из «Близких контактов третьей степени».

«Если кто-нибудь прикажет нам убираться, уезжаем немедленно, – подумал я в квартале от места преступления. – Хоть один неодобрительный возглас – и катимся восвояси».

На лужайке стоял синий «джип» с номером STRMQQ1. Слегка нахмурившись, Джон оглядел его. Перед домом стояли четверо растерянных полицейских; похоже, каждый из них чувствовал себя увереннее оттого, что рядом вооруженный напарник. На нас уставились четыре пары глаз.

– Не волнуйтесь, мы уже здесь, – сказал Джон.

Эта реплика полицейских разозлила. Они нас знать не знали, и от неприятностей нас спасло только появление Дрейка, дяди Джона, здоровенного малого в полицейской форме. Шрам на верхней губе Дрейк пытался скрыть, отрастив неаккуратные усы.

– Привет, Джонни. Спасибо, что приехал.

Он крепко, по-мужски, пожал руку Джону.

– Так что тут происходит?

– Ты знаешь, чей этот дом?

– Строма Кьюзвана? – предположил Джон.

Секунду Дрейк растерянно молчал.

– Э-э, нет. Кена Филипа, метеоролога с Пятого канала.

– А, – сказал Джон. Похоже, этот ответ его не удовлетворил.

Я взглянул на номер машины – STRMQQ1.

– Буквы Q должны напоминать пару глаз, – сообщил я Джону. – Надпись означает «Следящий за бурей».

Джон посмотрел на номер, потом на меня, потом снова на номер. Тут я впервые заметил, что большое окно гостиной разбито и занавески шелестят на ветру.

– Значит, кто-то убил метеоролога? – наконец сказал Джон.

– Типа того. Бьюсь об заклад, такого странного зрелища тебе видеть не приходилось.

– Сильно в этом сомневаюсь.

– Мы еще в дом не вошли. – Дрейк повернулся ко мне. – Там еще собака. Джон сказал, что она, похоже, твоя.

За занавесками ничего не было видно, и поэтому я подошел к двери и заглянул в гостиную через декоративное окошечко. На кожаном диване сидела девушка чуть моложе меня, с шелковистыми рыжеватыми волосами, собранными в хвостик. Редкие пряди падали на гладкий лоб и прекрасные карие глаза. Короткие шортики практически не скрывали самую идеальную пару загорелых бедер на свете. Я невольно пригладил волосы и внезапно с ужасающей ясностью осознал каждый дефект своего тела, вплоть до последней унции жира и шрамика на щеке.

С такой внешностью я бы тоже носил шорты в октябре. Уволился бы с работы, целыми днями сидел бы дома и ласкал себя. Кстати, брился ли я сегодня?

Рядом с диваном на полу лежал труп.

– Это и есть метеоролог? – спросил я.

– Ага, – подтвердил Дрейк.

– Вы видите девушку, сидящую на диване?

– Слушай, приятель, я же сказал, что мы пытались привести ее сюда, но собака…

– Я без иронии. Просто хочу знать, видите ли вы ее.

– Это Крисси Ловлейс, соседка. Она не сдвинулась с места с тех самых пор, как мы прибыли сюда. Мы подавали ей сигналы, но все без толку. Она словно в отключке.

– Значит, его убила она?

– Нет, ему вырвала глотку собака. Псина все еще там. В том-то все и дело – каждый раз, когда мы пытаемся войти, она…

– Черт побери! – вклинился я. – Какая жалость, что в городе нет особого департамента, который занимался бы… ну, отловом животных, что ли. Нет, постойте – он у нас есть. Называется «Департамент по отлову животных». Дать вам их номер?

– Секундочку, – сказал Джон. – Говоришь, это сделала Молли?

Он повернулся ко мне.

– Дейв, помнишь, мы однажды тыкали в нее палкой ровно двадцать три минуты, а она даже не зарычала? Молли не могла сделать такое с человеком.

– Вы ничего не понимаете, – сказал Дрейк. – Мои ребята боятся даже войти туда, и я их не виню. Там что-то… сверхъестественное.

Я снова заглянул в окошко.

– Никакой собаки не видно. Не понимаю, почему нельзя просто…

Появилась Молли – рыжий ирландский ретривер, или кто уж она там, отмытый с шампунем и расчесанный до идеального состояния. Похоже, новый владелец заботился о ней куда лучше, чем я. Девушка и Молли могли бы зарабатывать хорошие деньги, рекламируя товары для собак.

Так вот, эта ухоженная псина с окровавленной мордой, вытянув лапы, парила в воздухе примерно в трех футах от пола и медленно летала по комнате, словно кто-то подвесил ее на невидимые нити и заставил скользить по невидимым рельсам. Поравнявшись с дверью, собака повернула голову в мою сторону и произнесла четким, гортанным голосом:

– Я служу только Корроку.

И продолжила летать по комнате, словно маленький мохнатый дирижабль.

Снова-здоро́во.

* * *

Я отвернулся. Лицо Джона оставалось безмятежным, словно такие вещи происходят каждый день.

Ах да, парящий в воздухе пес. Весь необходимый инвентарь у нас в машине.

– Увидела соседка, – сказал Дрейк. – Говорит, что Крисси гуляла с собакой по улице, а эта чертова зверюга сорвалась с поводка, как из пушки помчалась по лужайке, прыгнула в окно и за полсекунды вырвала Филипу глотку. Наверное, мисс Ловлейс вбежала в дом за собакой, зарыдала, а затем отключилась. Не смогла перенести увиденного. Я бы тоже не прочь – отключиться, конечно, а не рыдать.

– Подождите, – возразил я. – Вы слышали, что сейчас сказала собака?

– Сказала? Она залаяла…

– А, ну ладно. Посмотрите на собаку: она…

– Парит над полом.

В любой другой момент тот факт, что странные штуки вижу не только я, успокоил бы меня. Но сейчас он означал, что игра идет по другим правилам.

– Нам с Джоном нужно потолковать. Мы ненадолго.

– Рвем отсюда. Наша цель – супермаркет, отдел, где продают выпечку, – сказал я моему другу по дороге к машине.

– Дейв, все эти копы видели, как собака летает по воздуху и творит черт знает что. Это что-то новенькое.

– Это что-то новенькое? Джон, а почему она вообще летает?

– Все из-за «соуса», верно? Она хлебнула его больше, чем любой из нас. Я вообще не понимаю, как она жива осталась. Может, он наконец на нее подействовал.

– Теперь, когда прошло столько времени? Полный бред.

– Слышал, что она сказала?

– «Я служу только Корроку».

От этого бессмысленного слова у меня по коже побежали мурашки, но я не мог понять, почему. Мой мозг приблизился к разгадке, однако внезапно уклонился от цели, да так резко, что мысль едва не вылетела у меня из головы.

– Уверен? – спросил Джон. – Мне показалось, что она сказала: «Я служу только року», и я готов с ней согласиться.

– Проехали, Джон.

– А кто такой Коррок?

– Не знаю.

Покопавшись в бардачке, Джон вытащил пакет сладостей, которые кто-то прислал мне по почте. Сумасшедшие мне много что присылают. Чаще всего я кладу эти вещи на полку в сарае и забываю о них.

Мы вернулись к дому; я вытряхнул из упаковки конфету, медленно повернул ручку двери, просунул в щель голову и правую руку.

Молли, Парящая Собака, висела в воздухе шагах в десяти от меня, за диваном и своей невероятно сексуальной новой хозяйкой. Я вытянул руку с зажатой в ней конфетой, и это немедленно привлекло внимание Молли.

Бросив лакомство на пол, я выскользнул за дверь. Молли подплыла к конфете, наклонилась так, чтобы морда оказалась рядом с полом, и слизнула белую штучку.

Ничего не произошло. Джон уже собирался сказать «Не сработало», как вдруг раздался хлюпающий звук и треск – КЕРРРААЧЧ! – и Молли взорвалась, словно мясная пиньята на празднике для очень сильных невидимых детей.

Полицейские позади нас радостно завопили. К нам подошел Дрейк.

– Черт побери, что это было?

– «Мятный завет», – ответил Джон за меня. – Конфеты, на которых написаны стихи из Библии. Такие сладости можно купить в любом христианском книжном магазине. Мы надеялись просто изгнать из Молли силы зла, но…

Джон деловито пожал плечами.

Бывает и такое.

– Ладно, – сказал Дрейк. – Давайте проясним один вопрос. О происшедшем – молчок. В протоколе напишем, что собака напала на человека. Здесь все уберут, погибшего похоронят, копы вернутся домой, к женам, и постараются вести себя так, словно мир не сошел с ума.

– Да, наверное, так будет лучше… – начал я.

Дрейк резко повернулся ко мне.

– Заткнись. Я еще не закончил.

Он снова посмотрел на Джона.

– Я хочу узнать кое-что. Это твоя собака, верно?

– Не моя, а Дейва. Но она принадлежала разным людям…

– Эй. Посмотри туда. Тут человек погиб, понимаешь? Мы оба знаем, что здесь, в этом городе, творятся… странные дела. Так было всегда. Раньше в полицейской форме ходил мой отец, он тоже рассказывал мне разные истории. Но я никогда не видел ничего подобного.

Джон поднял руки, словно защищаясь.

– Мы тоже.

– В прошлый раз, когда начались странности – на вечеринке погибли подростки, пропал полицейский, – без вашего участия не обошлось. Так что не играй со мной в кошки-мышки. Если тебе что-то известно, скажи, чтобы я подготовился.

– Мы не знаем, что происходит. Пока не знаем, – сказал Джон.

При слове «пока» мне страшно захотелось врезать Джону по почкам.

– Дайте нам поговорить с девушкой. – Мы посмотрели на Крисси, которая по-прежнему неподвижно сидела на диване. – До того, как приедет психиатр, или уж кого там вы приглашаете для перезагрузки таких людей.

Дрейк пристально посмотрел на Джона и, похоже, решил рискнуть.

– У вас две минуты.

– Отлично. – Джон бросился в дом, но Дрейк остановил его, схватив за локоть.

– Эй!

– Ага.

– Это конец света?

Вопрос прозвучал совершенно естественно: так мужчина средних лет спрашивает у врача, злокачественная ли опухоль. Я чуть в штаны не наложил от страха.

– Мы тебе позвоним, если узнаем, – ответил Джон.

Мой друг направился к дивану, но я невольно остановился у огромной лужи красного месива, которое когда-то было собакой.

Рядом с головой псины лежал ошейник с окровавленной биркой.

«Я – Молли. Пожалуйста, верните меня…»

– Прощай, Молли, – пробормотал я. – Из всех собак, которых я знал, ты лучше всех водила машину.

Я уже хотел отвернуться, когда заметил кое-что еще. Из кучи собачьего фарша торчала лапа, а на ней – на подушечке, там, где у человека ладонь, – виднелся как будто вытатуированный знак: маленький черный символ, похожий на знак «пи». Я указал на него Джону, и он предложил мне забрать лапу домой для дальнейшего изучения. Я решил, что это не настолько важно. Кто знает, может, знак поставил заводчик. Раньше я этого символа не видел, но, с другой стороны, часто ли мы рассматриваем собачьи лапы?

Крисси Ловлейс не хотела ни разговаривать с нами, ни даже глядеть на нас, однако нам удалось поднять ее на ноги. Мы пошли на задний двор, по дороге успокаивая девушку какими-то стандартными фразами.

Как только мы скрылись из виду, Джон взял Крисси за плечи, развернул к себе и поднял руку с дымящейся сигаретой.

– Мисс, видите это? Если будете молчать, я вас обожгу.

Нет ответа.

– Мэм, – заговорил я. – На вашем месте я бы его не злил. Я, к примеру, хороший, разумный человек, но мой друг – настоящий псих, и, если он заведется, остановить его я не смогу. Может, хотите поговорить со мной?

Она не ответила.

Джон ткнул горящей сигаретой в ладонь девушки. Сигарета зашипела.

Крисси завопила.

– Что вы делаете, черт возьми? – заверещала она, бешено махая рукой.

– Мэм, ситуация серьезная, – сказал Джон тоном, в котором не было ни капли симпатии. – Здесь уже есть один труп, и если вы нам не поможете, то дальше будет только хуже. Мне очень жаль, что вам пришлось стать свидетельницей такого ужасного зрелища, но сейчас не время замыкаться в психологической раковине. Помогите нам, а вытеснением воспоминаний займетесь позже.

Какое-то время девушка растерянно смотрела по сторонам.

– Молли! Молли напала на Кена! – наконец выдохнула она.

– Да, мы знаем, – ответил я. – Но почему…

– Он умер?

– Это… да, он умер. Дело очень странное, и вы должны сказать нам…

– Меня сейчас стошнит. – Она наклонилась. – Меня посадят за то, что сделала моя собака? Меня обвинят в убийстве?

– Нет. Я… послушайте, я не знаю. Нам нужно…

– Мисс, – вмешался Джон. – У нас есть основания полагать, что в вашу собаку вселился демон. Молли с вами когда-нибудь разговаривала?

Пауза.

– Кто вы такие?!

– Пожалуйста, отвечайте на вопрос, – сказал Джон. – Она когда-нибудь левитировала?

– Что? Нет.

– Вы уверены?

– Мэм, нам нужно знать, изучала ли собака оккультные науки, пока жила у вас. Мы – эксперты, – заметил я.

– Что? Нет, нет. Собака жила у меня всего несколько недель. Когда она появилась на пороге моего дома, я отвезла ее по адресу, указанному на ошейнике, но там была какая-то странная девочка, которая сказала, чтобы я оставила собаку себе. Мы с Молли пошли погулять и столкнулись с Дэнни Векслером.

Она сказала это так, словно речь шла о нашем общем знакомом.

– Это спортивный комментатор Пятого канала, – добавила Крисси, заметив, что мы ничего не поняли. – Я… я его знаю. Мы с ним ходим в одну и ту же церковь. Он остановился у обочины, словно хотел зайти к Кену Филипу – ну, вы же понимаете, они работают вместе. Дэнни вылез из машины, погладил Молли и уехал.

Я бросил взгляд на Джона, затем повернулся к девушке.

– Мэм…

– Пожалуйста, зовите меня Крисси.

– Крисси, что именно сказал Векслер? Повторите от первого до последнего слова.

– Он сказал: «Какая симпатичная у тебя собака» и уехал, а через секунду Молли сошла с ума.

– После того, как он ее коснулся?

– Да, но он ведь просто ее погладил.

Я вспомнил грузовик с коробками из-под пива, вспомнил, как Джон коснулся Молли и вдруг пришел в себя, когда его душа, словно электрическая искра, перескочила из собаки в человека.

– А больше Дэнни ничего не сказал – например, «Коррок» или что-то в этом роде? – спросил я.

– Нет. Практически уверена, что нет.

– Ладно. – Я повернулся и пошел прочь.

– Постойте! – воскликнула Крисси. – Это еще не все. Когда Дэнни подъехал к нам, на нем было что-то совершенно черное, похожее на маску. Но, наверное, он снял эту штуку, ведь из автомобиля он вышел без маски. Я точно ее видела. Странно, правда?

– Когда он был в маске, вы его лицо видели?

– Нет… в темноте же… Зачем он это сделал? А Молли не пострадала? Ее отвезут в собачий приют?

– Поговорите с полицейскими, они вам все объяснят.

Я пошел прочь. Джон поблагодарил Крисси за сотрудничество, пообещал связаться с ней, если появится новая информация, а затем догнал меня.

– Черт! Дейв, это люди-тени! Она видела людей-теней… то есть, человека.

– Какие люди?

– Ты прекрасно знаешь, какие: люди, сделанные из теней, те самые проклятые твари, которых мы видели в Вегасе. Они здесь – по крайней мере, один из них. Я видел их, Дейв!

– Нет. Теней здесь нет, и ты их не видел.

Минуту спустя мы плюхнулись на сиденья. Джон зажег еще одну сигарету и спросил:

– Ну и что теперь?

* * *

Проблема с компьютерным баскетболом заключается в том, что именно компьютер решает, попадешь ты в кольцо или нет. Допустим, вы играете против компьютера, отстаете на одно очко и делаете бросок на последней секунде, чтобы выиграть матч. Так вот, провалится ли цифровой мяч в цифровую корзину или нет, решает та же самая программа. Только от компьютера зависит, выиграете вы или проиграете. Так что это полная лажа.

Но мы все равно сидели на моем диване и играли, Джон за «Лейкерс» с Коби Брайантом, а я – за «Чикаго буллз», которых возглавлял Пьер Жоппэ (придумывать имена игроков можете сами). Это случилось примерно через час после происшествия с Молли и мертвым метеорологом.

– Ну, – сказал Джон, посмотрев на часы, – думаешь, полицейские поговорили с Векслером?

– С кем?

– С Дэнни Векслером, спортивным комментатором. По поводу убийства метеоролога?

– Метеоролога убила Молли. В протоколе так и напишут: «нападение собаки». Дело закрыто. А Молли мертва, так что…

– Не тупи. Может, стоит позвонить Маркони?

Я пожал плечами.

– Как угодно. Кстати, ты знаешь, что самым популярным телешоу в Корее была премьера сериала восьмидесятых годов под названием «Джоани любит Чачи»? Оказывается, «чачи» по-корейски значит «член».

Джон поставил игру на паузу.

– Уже одиннадцатый час. Я хочу включить телик, посмотреть, что там в новостях.

Не дав мне возразить, он так и сделал – и я немедленно вспомнил, почему испытываю такую ненависть к местным новостям. Мы просмотрели длинный сюжет, посвященный покойному Кену Филипу; в одном архивном видеоролике он стоит по колено в потоке воды с микрофоном в руке, в другом дрожащая камера пытается поймать силуэт торнадо на горизонте, в то время как Кен кричит в микрофон свой текст.

Затем показали репортаж о скандале в доме престарелых, где «утки» и тарелки мыли в одной посудомоечной машине. Далее пошел сюжет о пожаре, который попал в выпуск новостей только потому, что съемочная группа приехала вовремя и успела заснять красивое пламя. Потом начались новости спорта, и, должен признать, это было что-то… особенное.

Первую странность я заметил, когда в кадр попал Дэнни Векслер и телеведущий. Лицо Дэнни было черным. Я тут же понял, почему Крисси решила, что он в маске. Складывалось впечатление, что на нем черная шапка-«балаклава», только без прорезей для глаз.

Но когда оператор дал наплыв на Дэнни, стало ясно, что эффект гораздо сильнее: Дэнни Векслер казался статуей, высеченной из окаменевшей тени. Конечно, это видели только мы с Джоном; других телеведущих его облик не пугал – по крайней мере до тех пор, пока комментатор не открыл рот:

– Я – Дэнни Векслер, и это новости спорта на Пятом канале! Судьба снова отымела в задницу футбольную команду [Неназванного], не пропустив во второй раунд плей-офф. Наши футболисты перенесли надувную какашку через белую линию на траве меньше раз, чем их соперники. Вот Майки Вулфор, квотербек «Шершней», машет рукой, как идиот, пытаясь отдать пас игроку, которого, похоже, видит только он. И-и-и… пас перехвачен. Отлично, кретин! А вот фулбек «Спартанцев» Деррик Симпсон бежит по полю, и бедра этого ниггера движутся, словно поршни машины, предназначенной для сбора хлопка. О-о, прекрасная попытка сбить игрока с ног, Фредди Мэйсон! Спорим, ты бы непременно схватил фулбека, если бы он был огромным членом, верно, Фредди? Но фулбек – не член, и поэтому окончательный счет матча сорок один – семнадцать. Пусть каждый «спартанец» сдохнет с дерьмом во рту. Слава Корроку.

Других новостей Дэнни зачитать не удалось: камера резко переключилась на потрясенную телеведущую, которая объявила, что программа скоро продолжится. Реклама.

Джон выключил телевизор, а я обреченно вздохнул. Не говоря ни слова, мы надели куртки, вышли из дома и для начала заглянули ко мне в сарай.

* * *

Охранник в здании «Пятого канала», страдавший от крайней степени ожирения, сообщил нам, что Векслер ушел с работы раньше обычного. Мы почти отчаялись, но тут в расследовании наступил прорыв – Джон догадался посмотреть адрес Векслера в телефонной книге.

Мы немного поплутали, однако в конце концов нашли дом, в котором жил Векслер, а перед ним – «бьюик» с номером 5 SPRTS. После небольшой дискуссии мы пришли к выводу, что это должно означать «5-й канал – Спорт», и что машина принадлежит Векслеру.

– Мятные конфеты у тебя? – спросил Джон по пути к четырехэтажному зданию. – Постучи в дверь, а когда Векслер откроет, затолкай ему в глотку несколько леденцов. Если после этого он будет вести себя как обычно, мы ничего не предпринимаем – просто выясним, что ему известно про Молли и все остальное. Если проблему удастся решить с помощью мятной конфеты – отлично, а если нет, то оставляем доктору Маркони сообщение на автоответчике и едем, куда глаза глядят, пока не найдем город, про который нет ни слова в книгах с такими названиями, как «Правдивые истории об аномальных явлениях». Пусть Маркони приезжает сюда и делает шоу. Пусть хоть целую книгу об этом напишет, мне все равно.

Я прихватил с собой старый добрый «гетто-бластер», а Джон нес сумку со всякой всячиной, найденной в сарае. Святой воды у нас не было. А где ее вообще можно достать? Не в сети?

Мы расположились на третьем этаже, у квартиры Векслера. Джон расстегнул сумку и вытащил изготовленное им самим оружие – бейсбольную биту, к которой он изолентой прикрепил Библию. Я поставил стереосистему на пол, динамиками в сторону двери, и нажал на кнопку «воспроизведение».

Коридор заполнили гладкие и одновременно пронзительные звуки песни «Don’t Know What You’ve Got ‘til it’s Gone» группы «Cinderella».

Мы подождали, пока песня доиграет до конца. Кто-то из соседей растерянно высунулся из квартиры, но, увидев Джона с битой в руках, шмыгнул за дверь. Векслер не открывал.

Мы выключили стерео и прислушались. По ту сторону двери ни звука. Я подергал ручку – дверь открылась. Я сделал знак Джону, и он метнулся в квартиру, держа Библию-биту наготове. Правда, мой жест означал: «Подожди, нужно подумать».

Нехотя я последовал за Джоном. Дверь я оставил открытой.

Настежь.

В квартире горел свет, однако дома никого не оказалось. Телевизор работал, и я вздрогнул от неожиданности, увидев на экране нас с Джоном, но потом заметил в противоположной части комнаты треногу и камеру, обращенную на диван, который стоял перед нами. Похоже, хотели снимать человека, который сидел на диване, и телевизор настроили так, чтобы передавать картинку «вживую».

Мы разделились и быстро осмотрели все пять комнат. Когда я заглянул в последнюю, мой пульс уже замедлился до нормы. Никого.

Квартирка была уютной, но тесноватой: кресла стояли слишком близко к телевизору, а чтобы посадить за кухонный столик троих человек, его нужно было отодвигать от стены. В спальне висели плакаты с изображениями кинозвезд. Холостяцкое гнездышко.

– ДЕЙВ! СЮДА!

Я вбежал в спальню и обнаружил, что Джон лежит ничком на полу.

– ДЖОН! ЧТО…

Увидев меня, он сел: в одной руке – большой, сложенный в несколько раз конверт, чуть надорванный в том месте, где его открыли, в другой – маленький серебряный контейнер.

Такой же, как у меня.

– Под кроватью, – сказал Джон.

Я тяжело выдохнул.

– Матерь божья.

– Ага.

Я опустился на кровать и медленно покачал головой.

– Только не это.

– Смотри, – Джон протянул мне конверт.

Я разгладил конверт и увидел адрес, написанный агрессивным, неровным мужским почерком: «ДЛЯ КЭТИ БОРТЦ, РЕПОРТЕРА ИЗ ОТДЕЛА НОВОСТЕЙ 5-го КАНАЛА» – и номер абонентского ящика телестанции.

Джон сказал, что помнит ее – однажды она вела репортаж из дома для престарелых. Если у тебя есть что-то невероятно интересное, например бутылочка, полная черной маслянистой густой жидкости с планеты Икс, и ты хочешь, чтобы об этом узнал весь мир, то отправляешь посылку какой-нибудь Кэти Бортц. По крайней мере, так сделал Джим Салливан – Большой Джим.

Я могу так сказать, потому что в углу было накарябано именно это имя, а под ним – адрес, который я видел уже много раз и заучил наизусть, адрес, который всегда шел после слов: «Я – Молли. Пожалуйста, верните меня…»

Я потер губы, пытаясь все обдумать.

– У Джима был «соевый соус».

– Похоже на то, – отозвался Джон, пожав плечами.

– Почему он нам не сказал?

– По той же самой причине, что и ты. Меня еще удивило, что Джим так долго тусовался с нами в ту ночь – даже после того, как появился шприц. Наверное, Джим знал, что это за штука, и пытался держать ситуацию под контролем. Знаешь, ведь Джим хотел рассказать об этом – он же, черт побери, отправил эту штуку на телестанцию.

– Перед смертью.

Джон снова пожал плечами.

– Вероятно.

– Сукин сын. Я чувствовал, что он что-то скрывает. Нужно было поднажать и выбить из него ответы. Значит, он достал «соус» у ямайца?

– Наверное.

– А где взял «соус» сам ямаец?

– У монстров в париках, да?

– Думаешь, Роберт Марли разводил их на своей ферме? Нет, говорить, что «соевый соус» получают из монстров, – все равно что утверждать, будто чипсы «Принглс» добывают из контейнеров «Принглс». «Соус» обладает разумом, а эти существа – всего лишь носители. А серебряные бутылочки? В магазине хозтоваров их не купишь. Нет, «соус» Роберту кто-то поставлял.

Я понял, что сейчас предложу позвонить полицейскому Дрейку, и подавил эту мысль в зародыше, представив себе, сколько разных вопросов нам зададут про поездку в Лас-Вегас, про исчезнувшего детектива и так далее. Потом я снова подумал о том, что стоит позвонить Маркони, однако затея показалась мне безнадежной. Джон разыскал номер его офиса, – увы, не красного телефона, который стоял рядом с кроватью доктора, а автоответчик, предлагавший нам приобрести DVD с записями выступлений Маркони.

Я вернулся в гостиную и сел на диван, одновременно наблюдая за своими действиями на экране телевизора. Помахал себе рукой. Вид у меня был унылый, взъерошенный и уставший. Если я лягу спать на тротуаре, мне станут подавать милостыню.

Джон чем-то занимался на кухне, звенел тарелками и открывал ящики. Минуту спустя он сел рядом со мной, держа в руках сэндвич и банку газировки.

На телевизоре стоял видеомагнитофон: я нажал кнопку «стоп», а затем включил обратную перемотку.

Джон дотянулся до автоответчика на журнальном столике и промотал одиннадцать бесполезных сообщений. Наконец раздался легко узнаваемый голос метеоролога Кена Филипа.

Бип.

«Дэнни? Это Кен. Дружище, позвони мне. Не хочу, чтобы у тебя сложилось превратное представление о том, что ты увидел. Мы с Крисси давние соседи, я много лет знаю ее маму… Да, мы с ней говорили, но, Дэнни, мы говорили о тебе. Твое поведение напугало ее. Позвони, и я к тебе заеду – выпьем пивка, поболтаем. Надеюсь, у тебя все в порядке, дружище».

Бип.

Я отмотал пленку к началу и включил воспроизведение. Диван. В камеру заглянул Дэнни Векслер в мокрой от пота майке и джинсах, проверил картинку по телевизору. Он выглядел совершенно изможденным. За его спиной виднелась дверь, через которую мы только что вошли. Векслер заговорил:

«Привет, крошка. Ты там? Если ты там, ответь мне».

– Он разговаривает с человеком, который стоит за камерой? – спросил я.

Джон промолчал и лишь озадаченно прищурился.

«Да ладно тебе. Все нормально», – продолжал Векслер.

Пауза. Несколько секунд он молчал, глядя в камеру.

«Просто скажи „привет“».

Еще одна пауза.

«Да, знаю, последние две недели выдались очень тяжелыми. Малыш, я сделал большую глупость – ввязался в такое дело, какое ты и представить себе не можешь».

– Очень странно, – заметил Джон. – Похоже на половину телефонного разговора.

«Если бы я сообщил тебе все подробности, ты бы пожалела об этом, – продолжал Векслер. – Главное, пойми, что сейчас я – уже не я. Я то появляюсь, то исчезаю. Сейчас все нормально, но каждую секунду мне приходится вести борьбу за контроль. Малыш, я трачу столько сил на то, чтобы одержать верх, быть за рулем, так сказать… Стоит мне расслабиться, как он возьмет верх. Оно возьмет верх. И тогда я стану лишь беспомощным зрителем».

Векслер разрыдался, потом продолжил что-то бормотать, время от времени надолго умолкая.

– Значит, он сидел на «соусе»? – спросил я.

– В какой-то момент – да. Может, он решил, что «соус» поможет ему стать более хорошим спортивным комментатором. И если подумать, то так оно и вышло.

– А может, он и не принимал «соус». Может, «соус» сам захватил его – так же, как меня. Репортерша получает конверт, выбрасывает его в мусорку, решив, что его прислал какой-то псих…

– Но тут появляется этот любопытный осел Векслер, – подхватил Джон. – Он говорит: «Что это?» – и выуживает конверт из мусорного ведра. После чего начинается ужас.

– Перемотай ленту в конец. Посмотрим, не сказал ли он, куда отправился.

Джон не успел: на экране Векслер вздрогнул и поднял глаза. Комнату заполнили звуки песни «Don’t Know What You’ve Got ‘til it’s Gone» группы «Cinderella».

Векслер вскочил с дивана и вышел из кадра, а через пару минут мы увидели на экране самих себя, врывающихся в комнату.

Мы подпрыгнули, словно у нас пружина в заднице.

– Он ушел! – завопил Джон. – Черт, мы упустили его!

На экране мы с Джоном прошли мимо камеры, принялись обыскивать квартиру.

На экране над нами появилась какая-то фигура.

Существо, сидящее на потолке.

Векслер.

Он – невесомый, размытый силуэт, двигавшийся с нечеловеческой скоростью, – сполз по стене, ухватился за верхнюю часть дверной коробки и прыгнул в коридор.

Джон поднял «гетто-бластер» и включил воспроизведение. Загрохотала песня «Sweet Child O’ Mine». Мой друг поднял стерео над головой, словно Джон Кьюсак в фильме «Скажи что-нибудь», и бросился в коридор.

Под звуки рок-баллады мы помчались вниз по лестнице, надеясь, что Векслер еще где-то рядом.

Минутой позже, на автостоянке, Джон повернулся вокруг своей оси, разгоняя мрак «гетто-бластером». Никаких следов Векслера.

Песня закончилась. Мы, как идиоты, стояли на пустой автостоянке, тяжело дыша. Холодный воздух превращал капельки пота на моем лбу в ледышки.

– Может, он поехал на телестанцию? – спросил Джон.

Я пожал плечами.

– Или к дому Кена. Или к дому Крисси. Или в больницу. Или в круглосуточный тату-салон. Или в аэропорт, чтобы успеть на рейс в Таиланд. Знаешь, где нужно проверить прежде всего? В ближайшей круглосуточной булочной.

Мы побродили вокруг здания и прочесали кусты, отделявшие парковку для гостей от стоянки для жильцов. Темнота, хоть глаз выколи. Я посмотрел наверх и заметил, что на парковке выключен свет…

…ну разумеется…

…и что луны на небе нет. Темно, как в аду. На улице было холодно, – стоял промозглый дождливый осенний день, – но я знал, что отчасти холод идет изнутри. Страх, зародившийся в животе, поднимался на поверхность.

Иди домой, парень. Просто иди домой, туда, где тепло и свет. Ты сделал все, что в твоих силах. Теперь все кончено. Его ты не найдешь. А эта тьма, настоящая тьма, принадлежит летучим мышам и насильникам.

Мне показалось, что все идет не так, совсем не так. Я двинулся дальше, сжимая в кармане ключи от машины, словно четки. Под ботинками хрустели сухие листья.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Я поморгал, пытаясь освоиться в темноте. Глаза слезились от холода, колени ныли, по лодыжкам бежали мурашки. Каждый нерв пришел в полную боевую готовность и стоял по стойке «смирно».

Я еще раз моргнул и на этот раз сумел кое-что разглядеть. Моя «хёндэ» – одна из двух машин на стоянке – была от меня всего в двадцати футах. Во мраке синий автомобиль казался гораздо темнее, чем на самом деле.

Внезапно в голове возникла картинка – мы подъезжаем к парковке, по ней ползут лучи фар, ровный асфальт в кругах света. Это воспоминание завязалось узлом у меня в животе, и я не мог понять – почему. Мы пошли дальше.

Хрусть… хрусть… хрусть…

Что-то не так.

Я снова увидел картинку: фары выхватывают из темноты стоянку – темный, недавно уложенный асфальт, четкие желтые линии разметки…

Хрусть… хру-усть…

…и никаких опавших листьев.

Хруууууусть…

По лодыжкам снова побежали мурашки. Я остановился и посмотрел вниз.

За спиной завопил Джон.

Земля под ногами бурлила.

Пузырилась, словно во время ливня.

Подергивалась.

Тараканы.

Мои ноги покрыты слоем тараканов.

Я завизжал, захлопал по штанинам, словно сумасшедший, пытаясь стряхнуть с себя этих тварей, уронил сумку и ключи от машины. Мощная галлюцинация, фантасмагория для пяти органов чувств, накрыла меня с головой. Однажды, когда я почти спал, таракан прополз по моей шее – это особое ощущение ни с чем не спутаешь.

Сердце колотилось в груди, по коже – буквально – бежали мурашки. Наверняка насекомые не только у меня на коже, но и под ней, они зарываются в мои мышцы и щекочут лапками нервные окончания…

Все мысли из головы словно ветром сдуло.

Казалось бы, после такого удивляться уже нечему. Но это не так. Я ошалело посмотрел вниз и увидел, что ключи убегают от меня, уплывают, словно по течению.

Они украли ключи! Тараканы украли мои ключи!

Я побежал к машине; тело зудело в сотне мест. Стало ясно, что не осенняя ночная тьма сделала мою машину темнее, а сотни тысяч тараканов на кузове.

Сняв куртку, я попытался смести тварей с двери и окна, открыл замок, раздавив при этом таракана между пальцами и ручкой, и распахнул дверь…

Внутри скопилось больше тараканов, чем снаружи: они текли рекой, словно жетоны из адского игрального автомата, и падали на асфальт с шипением, которое издает поджаривающийся бекон.

На водительском сиденье лежал какой-то комок, полностью скрытый под слоем тараканов. Комок рос и пульсировал, и я в конце концов понял, что это и есть тараканы. Они лезли друг на друга, забирались все выше; их подергивающиеся лапки переплетались и завязывались в узлы.

В фильмах ужасов кретины-персонажи обычно стоят и смотрят, как перед ними материализуется некая фигура, сотканная из компьютерных эффектов, – тупо глазеют на нее вместо того, чтобы повернуться и задать стрекача. Я тоже хотел убежать, хотел поступить умно, но, черт побери, это же моя машина! Моя единственная машина. Я не желаю каждый день добираться до работы пешком.

Куча тараканов на сиденье росла, росла и наконец превратилась в уродливую колонну двух футов высотой. Поток насекомых обтекал мои ботинки, бежал мимо колес и по бамперам, направляясь к сиденью водителя. Тараканы, толпившиеся в давке, тихо потрескивали – похожий звук слышен, если кто-то давит кукурузные хлопья в другом конце комнаты. Я даже чувствовал запах этих тварей – так пахнет старая жаровня, наполненная грязным растительным маслом.

Из основания тараканьей колонны, словно корни дерева, выросли две колонны поменьше, свесились с передней части сиденья, удлинились. У комка появились ноги.

Тараканы формировали человеческую фигуру.

А почему бы и нет?

Через несколько секунд возникли руки и, наконец, голова. На водительском сиденье удобно расположилась точная копия человека, сделанная из тараканов.

Плотный шар – «голова» – повернулся в мою сторону, словно хотел посмотреть мне в глаза.

И заговорил:

– У таракана нет души, но он бегает, ест, срет, трахается и размножается. У него нет души, но он живет полной жизнью – совсем как ты.

Время остановилось. Я говорил, хотя мои губы, кажется, не шевелились.

– Кто ты? – спросил или подумал я.

– А кто ты? Кто ты для такого, как Коррок, который набивает утробу великими героями, поглощая их, словно кит глотает криль? Целую вечность Коррок переваривает желания и амбиции тех, кто несравнимо выше тебя, превращая в боль, которая превышает сумму всех многовековых человеческих страданий. Обитатели многих миров бурлят в его кишках; безумные вопли и отчаяние семи миллиардов душ вырываются наружу каждый раз, когда Коррок пердит. А он пердит. Поэтому позволь мне повторить свой вопрос: кто ты, брызжущий дерьмом членофрукт?

– Я никто, – донесся мой голос. – Я никто. Не трогай меня. У меня ничего нет.

– Коррок любит горькую еду; он решил, что позволит тебе полежать на его языке, и только потом проглотит. Хочешь, чтобы тебя оставили в покое? Твое желание исполнится. Ты умрешь в одиночестве, наложив в штаны. Это пророчество.

Я моргнул и понял, что остановившееся время – не иллюзия: действительно не прошло ни секунды. Весь наш разговор передавался напрямую в мой мозг посредством системы связи, которую несколько месяцев назад мне подарил «соус».

Тараканий человек поднял руку с моими ключами и завел двигатель. Пальцы другой руки, состоящие из переплетенных между собой тараканов, захлопнули дверь.

Существо включило заднюю передачу, поехало к выезду с парковки. Мигнул правый поворотник, и машина исчезла в ночи. Я оглянулся: на парковке не осталось ни одного насекомого.

– Черт. Я так и знал, – нахмурился Джон, отшвырнув сигарету.

– И что теперь? – запинаясь, спросил я.

– У тебя все нормально?

– Оно… говорило со мной. Кажется.

– Что оно сказало?

– Только то… Не знаю.

– А как ты объяснишь это своей страховой компании?

За спиной послышалось гудение мотора: на стоянку вкатился белый «форд-фокус». Из окна высунулась голова красотки Крисси – той девчонки, которая сидела на диване на месте преступления.

– Хорошо, что я догнала вас, парни. Новости видели?

Джон с сумкой в руках подбежал к «форду».

– Да. Векслер ушел. Нам нужна ваша машина.

– Что? Зачем?

Джон оббежал вокруг автомобиля, добрался до двери пассажира и выпалил:

– Погоня!

Девушка улыбнулась.

– Классно. Залезайте.

– Минутку, – сказал я, доставая «Мятный завет». – Съешь одну.

– А вы кто, собственно? – спросила Крисси.

– Единственный человек, который все еще в здравом уме. Это дело не для живодеров; здесь действуют какие-то темные силы – то, что всегда казалось вам выдумкой: демоны, колдуны, гремлины, снежный человек. Мне наплевать, верите вы в них или…

– Ладно, ладно. Я не забыла, что было утром. – Крисси вытащила из-под майки золотой крестик на цепочке: – Видите? Я ношу его – значит, никакой я не дьявол и не вампир. Так вы едете или нет?

Я попытался рассмотреть девушку и составить о ней мнение, а затем залез в машину. Взвизгнув шинами, «форд» сорвался с места и повернул в ту же сторону, что и тараканий человек.

Мы летели по пустой в это время трассе; стрелка спидометра чуть колыхалась над отметкой в семьдесят пять миль в час.

Черт, как темно. Ни луны, ни звезд, и мы совсем одни…

– Вон он! – завопил Джон.

Вдали показались габаритные огни – маленькие, совсем близко друг от друга. Да, это моя малышка. Внезапно я понял, что у нас нет никакого плана действий.

– Что будем делать? – спросила Крисси. Похоже, ей в голову пришла та же самая мысль.

– Догони его и столкни с дороги, – сказал Джон.

– Ни за что! Кто оплатит мне…

Мы подъехали совсем близко.

– Что это за тварь? – завопила Крисси, увидев водителя моей машины.

– Лучше тебе не знать, – ответил Джон. – Но не бойся. Давай, догони его. У меня есть план.

Крисси растерянно нажала на газ и разогнала «фокус» до восьмидесяти миль в час. Мы поравнялись с синей «хёндэ».

– Держись рядом с ним, – сказал Джон, открывая окно.

Тараканий человек тоже открыл окно и высунул наружу локоть, словно водитель грузовика. Время от времени от руки, словно капля воска от свечи, отрывался таракан, и его уносило воздушным потоком.

Джон полез из окна. У меня в голове сверкнула безумная мысль: сейчас мой друг, словно Брюс Уиллис, прыгнет на другую машину. Вместо этого Джон прижался спиной к «форду», уперся коленями в дверь изнутри и расстегнул ширинку.

В этот момент тараканий человек повернул голову в нашу сторону, и поток мочи попал ему в лицо. Существо задергалось, забилось в конвульсиях. «Хёндэ» завиляла по полосе. Шины утратили сцепление с дорогой; автомобиль вылетел с трассы, рассек заросли травы и упал с откоса на дренажную трубу, окружив себя белым облаком брызг.

Крисси остановилась на обочине, мы выбежали из машины.

– Что это было? А? – завопил я на Джона. – Что это было, черт побери?

– Мы его остановили.

– У нас была одна цель: вернуть машину. Мою машину. Неповрежденной. И не залитой мочой.

– Смотри! Ох ты, господи…

Темная фигура.

Поднимающаяся из «хёндэ».

Черный столб дыма.

С двумя блестящими глазами.

Мне стало плохо. Я чувствовал себя так, словно человек-тень проткнул холодными пальцами мой череп и провел ими вдоль позвоночника.

А потом тень исчезла, бесшумно растворилась в ночи. Я услышал, как дышит Крисси; она стояла рядом, прикрыв рукой рот и широко распахнув глаза.

– Они здесь, Дейв, – сказал Джон. – Они здесь. Они здесь, они здесь, они здесь. Черт.

– Кто «они»? – прошипел я.

– Не знаю. Наверное, про них написано в книге Маркони, но я не могу продраться через третью главу.

– Не волнуйся, – сказал я Крисси. – Ты видела это существо?

Девушка покачала головой.

– Я его чувствовала. Оно прошло сквозь меня. Такая тяжесть, словно… словно здесь ничего нет, словно все – это ничто, словно все повсюду. Типа, в мире есть молекулы и все такое, но за ними – пустота, холод и тьма…

Крисси замолчала.

Я повернулся к Джону.

– В разговоре со мной оно упомянуло Коррока. Как и Молли.

– Эта тварь и есть Коррок.

– Нет. Я это точно знаю.

Крисси, не участвовавшая в разговоре, обратила внимание на разбитую «хёндэ», на две трети ушедшую под воду. Багажник машины торчал над поверхностью, словно «Титаник».

– Фу! Что это?

Вокруг машины, словно нефтяное пятно, образовался слой тараканов дюйма два толщиной; отдельные комки насекомых все еще походили на фрагменты конечностей. Рядом с ними, словно буйки, плавало полдюжины старых пакетов, в которые укладывают еду навынос в разных забегаловках.

– Тараканы, – сказал я. – Ты их видишь?

– Ага. Откуда они взялись?

– В салоне жуткая грязь. – Я повернулся к Джону. – Наверное, с насекомыми произошло то же, что и с Молли: тварь их захватила.

– Векслера, наверное, тоже, – отозвался Джон. – Значит, они это умеют.

– М-да, мерзкая ситуация, словами не описать. Что теперь будет?

– А это, типа, демоны? – спросила Крисси.

– Да, они злые, – ответил Джон. – Ты же видела, один из них угнал машину.

– Молли! – завопила Крисси, указывая на дорогу.

Примерно в двадцати ярдах от нас стояла собака – либо Молли, либо ее точная копия.

– Призрак? – спросил Джон у меня.

– Крисси ее видит.

– Значит, зомби, то есть существо из этого мира. Хороший знак.

Молли гавкнула, отбежала чуть-чуть, затем повернулась и снова залаяла.

– Она хочет, чтобы мы пошли за ней, – объяснил Джон Крисси.

Он сказал это ей, а не мне. Принял решение за меня. Вот гад!

Я посмотрел на часы.

– Кто хочет поехать в «У Денни»? Возможно, все уладится само собой.

Они пошли к машине. По дороге я начал объяснять им все недостатки их плана, а когда добрался до конца списка, мы уже катили по улице, освещая фарами медно-рыжую собаку.

Несколько минут спустя псина – выглядевшая совершенно живой и здоровой, даром что недавно взорвалась, – свернула с дороги и помчалась по огромному пустырю, покрытому сорной травой, гравием и потрескавшимся бетоном.

Мы приехали в Торговый центр Мертвых.

Именно так мы называли наполовину построенный и впоследствии заброшенный торговый центр Неназванного. Город вбухал в этот проект сорок миллионов долларов, включая налоговые льготы и расходы на инфраструктуру, прежде чем исчезли трое из пяти инвесторов (я всегда представлял себе, что они одновременно застрелили друг друга, как герои фильма «Бешеные псы»). А теперь, три года и тридцать исков спустя, в ста пятидесяти пустых магазинах жили еноты, а в коридорах скапливалась дождевая вода.

Центр стоял во тьме, полуразрушенный, гниющий, словно труп животного, растаскиваемый падальщиками.

Молли бросилась к зданию, во тьму.

– Мы пойдем за ней? – спросила Крисси.

Включилось радио; мандолина играла вступление к песне «Losing My Religion» – группа «R. E. M.», начало 90-х. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что это не та песня, которую написал Майкл Стайп.

О-о-о, нож
Плюс ниггер.
Это все ты, и всем жидам хана…

– Есть у меня знакомые, – заметил Джон, – которым такая версия понравилась бы больше, чем оригинал.

– Ты ее слышишь?

– Ага.

– Слышишь что? – спросила Крисси.

– Неважно, – ответил Джон. – Смотрите, у помойки машина Векслера.

– Черт, оружия у нас нет, ничего не остается, кроме как войти в здание, – сказал я.

Джон вытащил из сумки длинный металлический фонарик и проверил, работает ли он. Затем достал скомканное полотенце для рук и протянул его мне.

Развернув полотенце, я обнаружил пистолет, который украл из пикапа во время поездки в Лас-Вегас. Я собирался от него избавиться – бросить в реку или что-то в этом роде, – ведь оружие не только было краденым, но, вполне возможно, использовалось при ограблении четырех винных магазинов, а предыдущий владелец наверняка застрелил из него двух полицейских.

– Почему он до сих пор у тебя? Я думал, что ты от него избавишься.

Джон пожал плечами.

– Как-то руки не дошли. Я его спрятал, а серийный номер перебил, так что опасности никакой.

Я вытащил магазин.

– Почему он заряжен?

– Да Башка взял его у меня месяц назад, тогда же и патроны купил. Сказал, что хочет пригрозить какому-то чуваку. Однако вернул без напоминаний, по-честному.

– Вы не убьете Дэнни? – спросила Крисси. – Он же не виноват, что в него вселился дьявол.

– Ты в церковь ходишь? – спросил я. – Как изгоняют демонов, знаешь?

Она покачала головой.

– А Библию читала? Ты могла бы показывать нам те куски, где магические формулы и заклинания, или даже читать их, – предложил Джон.

Крисси уставилась на него. Теперь она тоже слышала извращенный вариант песни – шел уже припев.

И вот я в порно,
Я в свете софитов,
Я теряю веру,
Пытаясь побить жадного еврея…

Порывшись в сумочке, Крисси достала маленькую вещицу из черного пластика, которую я сначала принял за фонарик. Девушка нажала на кнопку, и из вещицы вылетела голубая искра.

– Это «тазер» – ну, электрошокер. Больше у меня ничего нет. – Крисси тщательно просмотрела содержимое сумочки. – Пилка для ногтей…

– Не надо. Идем.

Мы подошли к огромному зданию, абсолютно бесшумно, если не считать хруста гравия под ногами.

Сжимая в руке пистолет, я подкрался к машине Векслера.

В салоне никого.

Впереди торчал высокий, ржавый металлический каркас – скорее всего, какой-то замысловатый навес перед главным входом, а под ним – ряд дверей и огромных окон, заколоченных фанерой.

Среди граффити виднелась надпись, сделанная жирными большими буквами. Буквы слегка подергивались.

Слизняки.

Несколько сотен слизняков заползли на лист фанеры и сложились в послание. По-моему, оно прибыло напрямую от этого самого Коррока: «ВЫ АБРЕЧЕНЫ».

Орфография его, не моя.

Кто-то – вероятно, мистер Векслер – наполовину оторвал лист фанеры.

– Дейв, иди вперед. Пушка-то у тебя, – сказал Джон.

– А стерео у тебя! Кроме того, если я зайду, и меня сразу убьют, вам обоим кранты. Но если вперед пойдете вы, я смогу вас спасти.

– Может, первой зайдет Крисси – как приманка?

Девушка вышла вперед, но я оттер ее плечом.

Прямо с порога я почувствовал вонь: гниль, плесень и дохлые грызуны.

Заколоченные пустые витрины образовывали невероятно длинный коридор. Пол усеивали бумажные стаканчики, обертки от конфет, окурки и другой мусор, который обычно оставляют подростки. Посмотрев вниз, я увидел, что наступил на использованный презерватив.

Единственным источником света служила огромная стеклянная крыша. Одна часть секций была покрыта фанерой, другая потрескалась, третья завалена горой опавших листьев. Под заколоченными секциями царил кромешный мрак.

Джон зажег фонарик и включил стерео: «Home Sweet Home» группы «Motley Crue».

Мы – островок света и музыки в мертвом здании – двинулись вперед.

Звук.

Шарканье ботинок по полу.

Я выставил пистолет.

– Векслер?!

Нет ответа.

Впереди коридор поворачивал направо. Кровь зашумела у меня в ушах; рука, державшая пистолет, покрылась капельками пота.

Впереди – шарканье подошв по полу.

Темный силуэт.

Без обуви.

С копытами.

Стремительно приближающийся.

Ростом с человека.

Существо прошло через столб лунного света.

Джон громко выругался.

Я нажал на курок.

Загрохотали выстрелы.

Крисси завизжала.

Желтые вспышки, вырывающиеся из ствола. Бурый мех, рога. Олень?

Возможно, когда-то это существо было оленем. Но с тех пор оно отрастило еще несколько пар глаз, а каждая веточка рогов теперь заканчивалась клешнями, похожими на клешни краба. Казалось, что на голове у существа канделябр из какого-то ресторана, специализирующегося на морепродуктах.

Существо попыталось отвернуться и получило несколько пуль в бок. Олень-мутант рухнул, забился в конвульсиях, оставляя на полу красные разводы – словно ребенок, рисующий пальцем, – и замер.

Мои руки тряслись. Пистолет, похоже, сломался: верхняя часть отошла от остального механизма примерно на дюйм. Несколько минут покрутив оружие в руках, я сообразил, что в пистолете закончились патроны, и нажал на кнопку, чтобы вытащить пустую обойму. Сэкономил боеприпасы, нечего сказать.

Пиная медные гильзы, мы подошли к мертвому экс-оленю. Я потыкал меховой бок носком ботинка. Твердый, словно дохлый олень.

– Ты видишь его? – спросил я Крисси.

Девушка кивнула, глядя на труп широко раскрытыми глазами.

– Посмотрите на его зад! – завопил Джон.

Зад оленя плавился, растекался по полу, словно воск. Меньше чем за минуту задние ноги превратились в бурую лужу; ребра быстро оседали, словно проколотый воздушный шарик. Пока расплющивались передние ноги и голова, жидкость, в которую превратился зад оленя, испарилась у нас на глазах. Пол, где она только что была, выглядел совершенно сухим.

Осталась только нерастаявшая часть – из розово-бурой жижи торчал кусок туши. С прямыми гранями. Коробка со сторонами примерно шесть дюймов.

Я отпихнул ее ногой. Тяжелая. Когда слизь испарилась, я увидел желто-зеленую коробочку с наклейкой, на которой было написано…

– Патроны для дробовика, – сказал Джон. – Жаль, что у нас нет…

Он замолчал, увидев одинокий деревянный ящик, стоявший у стены. Скорее всего, в нем плитка, провода или другие материалы для ремонта.

Джон несколько раз пнул ящик, и одна из досок сломалась. Мой друг засунул руки в дыру и вытащил что-то темное, сделанное из металла и пластика. Дробовик.

Во тьме послышалось рычание и скрежет когтей. Большого количества когтей.

Я сжал в руке бесполезный пистолет, тупо направив его в темноту. Джон отчаянно заряжал дробовик.

* * *

– Ух, вы только посмотрите на часы! – воскликнул Арни, вставая из-за стола. – Мистер Вонг, беседа получилась чертовски интересной, но дорога сюда занимает шесть часов, так что мне пора. Наверное, мы напечатаем вашу историю на Хэллоуин.

– Арни, вы проделали такой путь! Не хочу, чтобы вы уехали отсюда разочарованным.

Блондстоун вытащил из кармана ключи от машины.

– Я же сказал, что не собираюсь ни в чем вас упрекать. Да, дробовик могли забыть кровельщики. И, возможно, олень разозлился на охотников и сожрал одного из них, вместе с коробкой патронов, которая лежала у бедняги в кармане.

Журналист вытащил из внутреннего кармана сигару и засунул в рот.

– Ничего подобного. Наверное, существо внутри Векслера вызывало этих тварей, пытаясь убить нас. Но, по-моему, душа Векслера тоже находилась в этом теле, и нам она помогала. Он же был под «соусом» – и использовал его силу.

– Знаете, когда вы поведали мне про Лас-Вегас, я сказал, что это самая дурацкая история, которую мне приходилось слышать.

– Вы так не говорили.

– Ну значит, подумал. Теперь я понимаю, что был несправедлив к истории про Лас-Вегас, потому что она – «Гроздья гнева» по сравнению с этой. Ну, счастливо.

Арни пошел к выходу.

Я последовал за ним, ненадолго задержавшись у стойки, чтобы расплатиться.

– Подождите, – пробормотал я, когда он распахнул дверь. – Знаете, у меня есть документы на «хёндэ», бумаги, связанные с аварией, и все прочее. Люди из страховой компании сфотографировали место аварии, и хотя на снимках ничего не видно, в отчете написано про тараканов. На следующее утро я вернулся туда и добыл руку – комок тараканов в виде кисти. Он у меня дома…

Арни ничего не ответил, даже не кивнул.

– Он в банке, которую я храню в гараже. Кому придет в голову подделывать такую штуку – кто станет сидеть дома и склеивать тараканов? «Милый, что ты делаешь?» – «О, я делаю руку из тараканов. Ну, чтобы журналисты мне поверили».

– А если я расследую исчезновение юноши, которого вы убили по пути в Лас-Вегас? Как его звали – Фред Чу?

Я промедлил.

– Пожалуйста. Повторяю: я вам не соврал.

– Значит, вы признаете, что убили его?

– Не для печати – да.

– А другой юноша, который погиб, – Большой Джим…

– Он тоже умер. Можете проверить.

– Я уже это сделал. Ведь Большой Джим сообщил бы в полицию о том, что вы застрелили Фреда? Кажется, Салливану не понравилось то, что произошло.

– Мы никогда не узнаем.

– То есть вам повезло, что Большой Джим умер, да?

– Да пошли вы!

– Вонг, неужели вы не понимаете? Часть вашей истории – бред безумца, однако, с другой стороны, есть и правдивые моменты, факты, которые можно проверить. И все это – преступления: мертвый мальчик, пропавший мальчик, пропавший полицейский. Может, я сделаю нам обоим одолжение и притворюсь, что этого разговора не было?

Блондстоун открыл дверь белого «шевроле-кавалера» и нырнул внутрь.

– Подождите!

Обежав вокруг машины, я осторожно постучал ладонью по стеклу двери. Арни промедлил, затем протянул руку и открыл дверь с моей стороны. Я заглянул в салон.

– Можно, я сяду?

Журналист снова замешкался; с одной стороны, он, очевидно, хотел поскорее покончить со всем этим, с другой – не знал, как от меня избавиться. Наверное, боялся, что я опасный псих, что нападу, как только он отвернется.

Арни сгреб кучу блокнотов и папок с пассажирского сиденья, а я залез в салон, сел и пристроил ноги среди валявшегося на полу звукозаписывающего оборудования и кассет.

– Вот, смотрите… – Я вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянув Арни. – Он целый день лежал в кармане штанов, так что слегка помялся и промок. Читайте. Я переписал это из книги доктора Маркони.

192 Наука и потустороннее Д-р Альберт Маркони

…сделав его похожим на банку с маринованными яйцами, которые съела, а потом извергла из себя какая-то горилла.

Странный ритуал проводился в честь некоего божества, имя которого я услышал как «Коддок» (у племени нет письменности). Каждый член племени носит на себе знак этого божества, и мне удалось наблюдать за церемонией клеймения, которую проходит мальчик, достигший совершеннолетия.

Обнаженного юношу силой уложили на циновку, затем жрец вытащил глиняный горшок, в котором копошились личинки овода. Личинок выложили на спину юноши, придав им форму символа Коддока, и они прогрызли ходы в коже, углубившись примерно на полдюйма. Мне объяснили, что, в соответствии с традицией, червяки будут жить в этих теплых, влажных тоннелях в течение семи дней. Если юноша не выдержит и почешет спину, то провалит испытание, и сможет пройти его снова только через год.

На седьмой день жрец извлекает личинок, а рану врачуют. На том месте, где черви проели ходы, остаются шрамы, образующие «клеймо» Коддока. Когда жрец показал мне законченный символ, я буквально выронил трубку изо рта.

Этот символ тоже походил на «пи», только повернутый на девяносто градусов против часовой стрелки. Тот же самый символ несколько месяцев назад нарисовал младенец из Манчестера, находившийся в состоянии транса.

Вернувшись в Лиму, я немедленно позвонил доктору Халейну, египтологу. Связь была скверная, так что нам обоим пришлось кричать. Он еще раз описал иероглиф, который обнаружил при раскопках за 7500 миль от того места, где находился я.

Его слова так потрясли меня, что я не удержался на ногах. Сидя на полу в номере гостиницы и пытаясь нащупать свою фляжку, я обдумывал масштабы этого открытия.

Наука и потустороннее Д-р Альберт Маркони 193

Халейн объяснил мне, что у древних египтян был бог по имени Кук, о котором египтологи уже знали. (Кук, похожий на лягушку – один из богов Огдоады, символ тьмы и хаоса.)

Халейн, однако, полагал, что наткнулся на культ сына Код’дока, безрассудного и агрессивного Кор’рока. Этого бога изображали в виде человека, из двух центров вожделения которого – рта и промежности – торчат два копья.

По легенде, Кор’рок – жестокий господин, который ради забавы соблазняет и губит людей, играя на их желаниях.

Если наложить друг на друга иероглиф, найденный доктором Халейном, и символ «Коддока», который я зарисовал в своем блокноте, то окажется, что они практически идентичны. Итак, теперь у нас появилось три человека, живущих в разных уголках мира, разделенных во времени и пространстве, и эти люди независимо друг от друга идентифицировали себя с одним и тем же божеством.

Никогда прежде ученым не удавалось обнаружить такого убедительного доказательства существования сверхъестественных сил.

Еще один день в пути, и я снова попал в деревню. Я прибыл в таком возбужденном состоянии, что жрец приказал нескольким сильным мужчинам держать меня, после чего влил в меня зелье, чтобы «потушить угли в голове». Некоторое время спустя я оказался наедине со жрецом и спросил его насчет Коддока и этого символа.

Жрец сказал, что символ изображает самого Коддока – молодого, горячего бога, легко впадающего в ярость. Вертикальная линия – его тело, верхняя горизонтальная линия – поток рвотных масс, а нижняя – струя мочи. Коддок, видите ли, любит напиваться и в пьяном виде вмешиваться в дела людей. Так племя объясняло несчастья и страдания человечества.

Арни мельком проглядел текст и глубоко вздохнул.

– Вот, смотрите, это Коррок. Точно такой же символ я видел на лапе Молли, именно он находится на… Послушайте, вы же журналист, должны понимать, что независимые источники подтверждают один и тот же факт. И не важно, что это безумие, если есть доказательства, верно?

– А что мне на это ответить, Вонг? Что вам от меня нужно?

– Я должен поделиться с кем-нибудь, прежде чем…

Я покачал головой. У меня закончились слова.

– Прежде чем что? Прежде чем монстр поймает вас в переулке и съест?

Расскажи ему про Эми.

– Нет, ничего подобного. Ну, то есть, это возможно, но на самом деле дело гораздо серьезнее.

Арни вздохнул.

– Выслушайте меня… – Я почти умолял его. – Еще немного, и все станет ясно. Поймите, ставки очень высоки. Честное слово.

Блондстоун вздохнул и посмотрел вдаль.

– Вонг, у меня мало времени. Уже поздно.

– Я знаю. Мне нужно отвезти вас в одно место. Там я покажу вам кое-что, и тогда вы поймете, что правда, а что – нет.

– Куда?

– В торговый центр. В тот самый.

Арни пристально посмотрел на меня – вероятно, прикидывая, есть ли у него шанс отбиться, если мне снесет крышу и я захочу перегрызть ему глотку. Очевидно, он решил, что преимущество в физической силе на его стороне, и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель ожил.

– При выезде со стоянки поверните направо.

* * *

В огромном коридоре торгового центра легкие шаги звучали все громче. Джон перезарядил и выставил вперед дробовик.

Песня «Sister Christian» группы «Night Ranger» замедлилась, захлебнулась, оборвалась: в «гетто-бластере» сели батарейки.

Когти, скрежещущие по полу.

Стремительно приближающиеся.

Два серых пятна.

Койоты – мускулистые, с лоснящейся шерстью и красными глазами. Завидев нас, звери резко остановились, сделали несколько глубоких вдохов и извергли из себя языки пламени.

Мы нырнули за контейнер. Джон высунулся из-за угла и выстрелом проделал в голове первого койота дыру размером с кулак, затем выстрелил еще раз, но промазал.

Перезарядил.

Выстрелил.

Снова промахнулся.

Тварь бросилась на меня подобно защитнику футбольной команды, сбила с ног, встала на грудь. Ее дыхание пахло горелой проводкой. Койот засосал в себя огромное количество воздуха, и я понял, что сейчас моя голова превратится в череп.

Откуда-то вылетела чья-то рука и ударила койота в бок.

Крисси включила тазер.

Полетели голубые искры.

Живот койота, полный горючего газа, взорвался, словно дирижабль «Гинденбург». Куски шкуры попали мне в лицо. К стеклянному потолку полетел оранжевый огненный шар.

Я вскочил, ругаясь и стряхивая с себя окровавленные куски койота. Лицо горело, штаны промокли – то ли от крови животного, то ли от моей собственной мочи.

Что-то тяжелое упало мне на ботинок и отскочило в сторону. Джон посветил фонариком: коробка с патронами.

Рядом с ней лежал ключ, на котором была выгравирована цифра 1.

– Ключ, – сказал Джон, со щелчком загоняя патроны в дробовик. – Это хорошо. Итак, если я правильно понял, – а, по-моему, я понял правильно, – нам нужно найти дверь, которую открывает этот ключ. За ней мы встретим разных монстров или, скорее, целую толпу чудовищ одного и того же вида. Мы их убьем, получим еще один ключ, а он откроет реально большую дверь. Прежде мы, вероятно, раздобудем оружие получше: возможно, придется вернуться назад и как следует все обыскать. Похоже, это будет весьма однообразно и утомительно.

– Да пошел ты! Я останусь здесь, – ответил я, сел на пол, открыл коробку и попытался засунуть один из патронов в пистолет. Патрон подошел. Черт побери, а почему бы и нет? Я начал вставлять патроны в магазин. – А ты ищи дверь.

Коридор заполнил металлический гром. Мы вскочили; патроны посыпались с моих колен и раскатились во все стороны.

С потолка, перегородив проход, спрыгнуло что-то огромное. Долгий звенящий рык перешел в грохот, который заставил нас подпрыгнуть.

Сжимая в руках оружие, мы пошли вперед и увидели огромную решетку, какие в торговых центрах опускают в конце рабочего дня.

– Похоже, это и есть большая дверь, – заметила Крисси. – Внизу, рядом с замком, замочная скважина.

– Отлично, – кивнул Джон. – Большая дверь. Раньше, чем я предполагал, ну и ладно. Значит, за ней находится «босс» – огромный монстр. – Мой друг повернулся к Крисси. – Будь готова. Мы и представить себе не можем, какую форму приняло зло, захватившее Векслера. Возможно, ты увидишь щупальца и целую кучу глаз. А может, глаз будет только один – зато гораздо крупнее тех, с кем нам пришлось встретиться…

– Крисси!

Голос доносился сзади. Мы развернулись на звук, и я невольно нажал на курок. Пистолет щелкнул: я забыл дослать патрон в патронник.

Сквозь темноту ковылял Векслер – бледный, но похожий на обычного человека. Я принял непринужденную позу, стараясь не заострять внимание на том, что чуть было не застрелил его.

Крисси двинулась навстречу Векслеру.

– Стой, – сказал он. – Не подходи. Он вернется. Он может вернуться в любую секунду.

Векслер согнулся, зайдясь в кашле. Во все стороны полетели капли крови.

– Чувак, поехали в больницу, – сказал Джон. – Мы тебя защитим…

– Нет. Послушайте, я разваливаюсь на части. Изнутри. Когда он вернется, я не смогу его удержать. Вы хорошо здесь ориентируетесь?

– Если ты имеешь в виду город, то даже не спрашивай. Мы – эксперты, – ответил Джон.

– Нет, нет, я говорю про двери. Здание…

Приступ кашля.

– …двери, под ним или где-то еще. Не знаю, где.

– А где человек-тень – ну, то существо, которое вселилось в вас? Где он? За воротами?

– Он вернется. Не мешайте ему. Дайте ему проникнуть в мое тело, а затем убейте меня…

– Нет! Дэнни! – закричала Крисси.

– …убейте меня, а тело сожгите. Затем спалите это место. Если есть другие двери, сожгите их тоже. На самом деле, спалите весь город. На всякий случай.

– Двери? Не понимаю…

Дэнни закашлялся, сплюнул, снова закашлялся – и кашлял до тех пор, пока не отрубился.

Он еще дышал, и поэтому мы с Джоном прислонили его к стене, навели на него пушки и стали ждать.

– Парни, что вы задумали? – спросила Крисси, оглядев нас обоих.

Мы с Джоном посмотрели друг на друга.

– Ну… ты же знаешь, – начал я кротко. – Мы ждем, пока эта тварь вернется в него, чтобы можно было, э-э…

– Этого мы делать не будем.

Лично мне казалось, что парень на последнем издыхании, так что уж лучше его убьем мы, чем сожрет монстр, который поджидает за воротами. Кроме того, последнее желание умирающего нужно выполнять, верно?

Убедить Крисси нам не удалось. Она взяла ключ и начала ковыряться в замке.

Вздохнув, я сжал пистолет обеими руками и подошел к ней. Джон отпихнул девушку, опустился на одно колено и взялся за ручку.

Крисси достала из кармана тазер.

– Держимся вместе, – сказал Джон, глядя на нас снизу вверх. – Цельтесь в уязвимое место – в глаз, например. Если в комнате есть ящики, я попытаюсь их открыть – может, там гранатомет или еще что. А вы пока меня прикрывайте. Да, если найдете большой зеленый гриб с крапчатой шляпкой, берите – возможно, он нам пригодится.

Кровь снова загудела у меня в ушах, словно мой череп – огромная ракушка. Я отчаянно заморгал, пытаясь избавиться от плававших перед глазами точек.

Я знал, что мы поступаем правильно, но каждая клеточка тела кричала о том, что нужно отступить и вернуться позже, когда нас будет больше, когда я буду не таким усталым, нервным и толстым. Я попытался найти хоть какую-нибудь мысль, за которую можно ухватиться – так солдаты в окопах представляют себе лица родных или флаг.

Моя машина. Эта сволочь разбила Вонгмобиль и должна поплатиться.

Сойдет. Я напомнил себе о том, что надо дышать.

Джон поднял ворота, и они покатились вверх, лязгая, словно гусеницы танка.

Мы вошли в огромный восьмиугольный зал. Снова пустые витрины, места для прилавков. В одном месте, там, где разбилась секция крыши, на полу лежали осколки стекла и опавшие листья.

Больше ничего.

Джон показал влево.

– Смотрите.

Зрелище заставило меня замереть на месте.

– Че-е-ерт, – выдохнул я.

Слева от нас – на стене, на потолке, на полу, на ломиках, сложенных у стены – была нарисована картина. Я узнал этот стиль: абстрактный, но при этом удивительно реалистичный – трехмерное изображение двух колец, сцепленных друг с другом. Каждый раз при взгляде на картину казалось, что кольца движутся друг относительно друга. Как и пейзаж в спальне Роберта Марли, изображение затягивало, постепенно открывались все новые детали.

Это было изображение времени.

Я оторвал взгляд от картины.

– Похоже, здесь побывал твой друг-ямаец, – сказал я Джону.

– Наверное, он здесь жил.

Джон кивнул, указывая на «гнездышко»: старый спальный мешок и полдюжины пластиковых ящиков из-под молока. На полу вокруг гнездышка когда-то прошла кровавая битва между пустыми бутылками из-под рома «Капитан Морган» и выцветшими обертками от шоколадных батончиков.

Я вспомнил бред Векслера про спрятанные двери. Здесь несколько месяцев назад обосновался наш парень, наш «пациент-ноль». Я почувствовал, что на картинке есть точки, которые я намеренно не соединяю. Мне захотелось вернуться туда, где тепло и светло, и подумать об этом там. А еще лучше – не думать об этом.

Я вышел в центр зала; под ногами хрустело битое стекло и сухие листья.

Джон закурил.

– Если зимой залить все водой, – сказал он, – получится обалденный каток для…

За спиной раздался вопль. Крисси.

Грохнул выстрел из дробовика.

Я завертелся, осматривая зал сквозь прицел пистолета.

Джон завопил, выкрикивая мое имя и какие-то инструкции. И тут я увидел черный силуэт, который носился по воздуху, словно мешок для мусора, подхваченный вихрем. Я заметил его, потерял, снова заметил, а затем…

Он исчез. Я повернулся вокруг своей оси. Никаких следов тени. Джон и Крисси смотрели на меня с ужасом.

– Все в порядке! Я в порядке! Куда он подевался?

Со мной действительно все было нормально. Более того, я чувствовал себя отлично. Весь мой страх моментально испарился – наверное, подействовал адреналин.

С моего сознания спала пелена.

Джон и Крисси. Двое из шести миллиардов людей, обитающих на планете. Говорят, калорий, которые потребляет один американец, хватит, чтобы прокормить сорок африканских детей.

Джон регулярно сжигает полгаллона бензина, чтобы купить пачку сигарет. Девушка покупает особый шампунь для собаки, когда в Сомали голодают дети. Она гонит прочь чувство вины, нося на шее символ, перекрещивающиеся золотые полоски – последнее, что видели миллионы жертв, которым отрывали конечности в средневековых пыточных камерах. Передо мной две саранчи, сжигающие тонны ресурсов.

Черт побери, какой я идиот.

– Э-э… Дейв?

Джон притащил меня сюда по одной причине: его сознание требует новых мощных раздражителей, новых ощущений, которыми он готов развлекать себя до тех пор, пока окончательно не сопьется.

А девушка? Я мог хоть сто раз спасти ей жизнь, а она все равно предпочтет лечь в постель с парнем, у которого красивые глаза и карьера на телевидении. Крисси никогда не смешает свои драгоценные гены с моими.

Неужели я так и буду позволять миру пить мою кровь?

– Дейв, ты меня слышишь?

Не говоря ни слова, я сделал шаг в их сторону. Нога наткнулась на какой-то металлический объект – ржавый складной нож; из него торчало одно из лезвий, примерно дюйм в длину. Я решил, что нож мне пригодится, и сунул его в карман.

Направив дуло пистолета в пол, я пошел к девушке и с удовольствием увидел в ее глазах парализующий ужас – то самое чувство, которое, словно молот, уродовало ее идеальное фарфоровое личико.

Ты когда-нибудь боялась по-настоящему, принцесса?

За секунду я оглядел Крисси: идеальные бедра, приятные, мягкие округлости под еще более мягкой кожей. Под майкой угадывались маленькие груди. Внезапно в моей голове возник связанный с девушкой план, за который мой член получит Нобелевскую премию.

Шаги.

Ко мне бежал Джон.

Я развернулся.

Поднял пистолет.

Выстрелил Джону в голову.

Он споткнулся и упал лицом в пол; за ним по дуге летели кровавые брызги.

Я пошел к Джону, чтобы всадить ему в голову вторую, третью и четвертую пулю.

Какое-то движение у меня за спиной…

ХЛОП! ХЛОП БЗЗЗЗЗ ХЛОП ХЛОП ХЛОП!

Боль.

Звук, похожий на треск горячего попкорна.

Каждая мышца моего тела напряглась, а затем расслабилась. Кафельный пол поднялся и ударил меня в лицо.

Я лежал на полу, прижавшись щекой к листу фанеры, глядя на мир глазами насекомого. Меня парализовало; мозг превратился в кисель.

Похоже, Крисси нужны новые туфли… Эй, смотрите! Раздавленный окурок!

Кто-то вытащил из моей руки пистолет. Приложив огромные усилия, я сумел повернуть голову, посмотрел вверх и увидел Крисси: она осматривала Джона, направив пистолет в мою сторону. Джон сел, снял фланелевую рубашку и прижал ее к ране на голове.

Крисси помогла ему подняться, и они нависли надо мной. В руке девушка держала электрошокер.

Я напрягся, пытаясь двинуть рукой или ногой. Мышцы начали сокращаться, но организовать их деятельность не удавалось.

Прижимая к голове окровавленную тряпку, Джон посмотрел мне в глаза.

– Дэвид, если ты все еще там, то поймешь, почему я это делаю. Ты еще там?

Я встретился с ним взглядом и постарался заговорить, испробовать несколько слов, проверить, двигаются ли губы.

– Джон… Джон, я все понимаю, прости. Не знаю, что на меня нашло, но сейчас я в здравом уме. Я – это я. Не дай ей застрелить меня, ладно?

Он пристально посмотрел на меня, и я с ужасом понял, что происходит.

– Джон, пожалуйста! – взмолился я.

Теперь нужно, чтобы он отвернулся. У меня складной нож; если я спрячу его в руке, то быстрым, решительным движением перережу Джону глотку. Затем прикроюсь его телом, как щитом, и отберу у девушки пистолет. А потом, под дулом пистолета, она сделает все, что я пожелаю.

Замечательный план.

Джон отвел Крисси в сторону, и они стали шептаться. Девушка продолжала держать меня на мушке, и при каждом движении изящной руки ствол пистолета прыгал вверх и вниз.

Я попытался пошевелить ногами, но они не подчинялись.

Нужно сохранять самообладание. Я не слышал, о чем шепчутся Джон с Крисси, однако видел, что сейчас говорила только девушка – пыталась убедить Джона в чем-то. Наконец он согласился и подошел ко мне.

– Дейв, вот что я думаю: тварь, которая завладела Векслером, оказалась в тебе. Может, она до сих пор в твоем теле, а может, и нет. Сейчас мы кое-что сделаем. Крисси даст мне пистолет, и я направлю его на тебя. Кроме того, она прижмет к тебе эту свою электрическую штуку, так что не двигайся. Дейв, ты знаешь, что я тебя не убью, – но если ты прыгнешь или попытаешься схватить Крисси, она применит электрошокер, а я выстрелю тебе в бедро. А потом несколько раз ударю в пах.

Я кивнул, не выказывая никаких эмоций.

Заставь руки работать, заставь сейчас же. Отними тазер у девушки и парализуй им Джона. Пошел, пошел, пошел…

К правой руке вернулась чувствительность. Я мог напрячь все мышцы и был уверен, что способен управлять ею.

Я начал готовить руку к быстрому движению. Ударь в горло, чтобы Крисси выронила тазер.

Крисси протянула пистолет Джону, обошла вокруг меня и левой рукой прижала тазер к моему плечу.

А правой сняла с шеи золотую цепочку – ту, на которой болтался крестик.

Что за…

В ту же секунду, когда я сделал замах, Крисси надела на меня цепочку…

Мой желудок сжался, рука застыла в воздухе.

Это яд. Они покрыли крестик каким-то токсином, который проникает в меня через кожу, словно никотин из пластыря; он попадает в кровь, разъедает, словно кислота, легкие и печень…

Я забился, отскочил от девушки, поднял кулаки, но после удара током моя координация расстроилась еще больше. Я дрался, как младенец. Все тело содрогалось, органы колотились внутри, словно пытались устроить побег из живота.

Я рухнул на пол.

Чьи-то пальцы на моей руке.

Мягкие руки. Девушка.

Время остановилось.

Припадок, или что там это было, закончился внезапно. Я чувствовал себя уставшим, сбитым с толку.

Крисси пошатывалась, словно ее ударили трубой по голове. Потом несколько раз глубоко вдохнула, согнулась пополам, и ее стошнило.

Меня тянуло сделать то же самое. Такое впечатление, как будто я избавился от чего-то нечистого, как будто из меня вышел ленточный червь. А еще вдруг накатил стыд: так чувствует себя человек, который слегка протрезвел и обнаружил, что переспал с матерью лучшего друга.

Джон в ужасе уставился на Крисси, затем повернулся и подозрительно посмотрел на меня.

– Чего стоишь, осел?! – крикнул я. – Помоги ей!

Джон кивнул, похоже, убедившись в том, что я в порядке. А вот Крисси было плохо. Она вскрикнула, упала на колени, затем опрокинулась на спину. Я вскочил и пошел к ней, но Джон схватил меня за куртку.

– Нет! – заорал я. – Существо теперь в ней! Я коснусь ее; дай ему перейти в меня, а затем выстрели мне в висок.

– Не сегодня!

– Существо ее убивает!

– Нет. Это она убивает его.

– Что?

Волосы Крисси намокли от пота, превратившись в космы, в налитых кровью глазах читалась сильная, глубокая, черная ненависть – ее взгляд производил такое же действие, как и удар под дых.

Я еще никогда не видел, чтобы человеческое лицо отражало такое чувство. Существо, которое смотрело на нас, казалось абсолютно чужим, бесчувственным, холодным, бесконечно страшным.

Я служу только Корроку.

Синий глаз во тьме.

Он управлял вами, словно тараканами.

Захотелось свернуться в клубочек и засунуть в рот большой палец, и пусть подо мной собирается лужа из слез и слюны.

Извините. Я пытался быть разумным. Но не могу. Не могу жить в одной вселенной с этим.

Крисси вновь вскрикнула – невероятно громко, словно оперная певица, – затем схватила себя за волосы и закрыла глаза. Нас окружила стена звука – мощный рев, словно океанская волна мерно бьет в пристань.

Сотни стеклянных панелей одновременно взорвались; волна осколков стала распространяться во все стороны, словно круг по воде. На нас обрушился дождь из стекла; осколки со звоном сыпались в пол, падали на головы.

Тишина. Крисси лежала неподвижно.

Она умерла.

Нет… грудь движется. Крисси дышит.

– ПОШЕЛ! ПОШЕЛ!

Джон потянул меня за рукав, поднял девушку на ноги.

Позади нее обрушилась металлическая балка.

Зал разваливался на части. Мы побежали прочь, практически волоча Крисси по полу. За нами сошла лавина стропил, осветительной арматуры, проводов, досок и стекла.

Мы выскочили в коридор и плюхнулись на пол. Потолок зала обрушился. Перед дверью выросла гора обломков, а мимо нас, словно песчаная буря, промчался поток сжатого воздуха и пыли.

Крисси, совершенно измученная, попыталась сесть, затем протерла глаза.

Я снял с себя крестик, протянул его Крисси, и она без колебаний надела его.

– Она сломала эту тварь, – сказал Джон. – Существо перешло в Крисси, но не смогло в ней жить.

Он повернулся к девушке.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хочу заснуть и проспать тысячу лет.

* * *

Пуля только оцарапала Джона. Он сказал, что с ним все в порядке, но, черт побери, кровь из раны лила ручьем, и скомканная тряпка, которую он прижимал к голове, промокла насквозь.

Мы бродили по торговому центру, пытаясь разыскать Молли и других монстров, однако не обнаружили ни того, ни другого.

Крисси осталась с Векслером и вызвала по мобильнику «скорую». Девушка утверждала, что Дэнни не умер, хотя мы в нем признаков жизни не замечали. Но как только вдали завыла сирена, Векслер пришел в себя, улыбнулся Крисси и убрал с ее лица прядь волос. Он что-то сказал ей; что именно, мы не расслышали; впрочем, это все равно нас не касалось.

Прибыли медики и задали нам много вопросов. Джон рассказал им правду. То есть сообщил им, что в меня вселился демон, и экзорцизм привел к разрушению центрального зала. От медицинской помощи Джон отказался.

Когда «скорая» уехала, мы добрались до машины Крисси.

– Может, покажешь кому-нибудь рану? – спросила девушка у Джона.

– Не-а. Пустяки, простая царапина, к тому же, я все равно собирался побрить голову. Ты навестишь Дэнни в больнице?

– Ага. Но… сначала мне нужно кое-что сделать. Векслер спросил, видела ли я запись. Вы понимаете, о чем он?

Мы с Джоном заговорили одновременно: я сказал «нет», а он – «да».

– Векслер снимал видео, – ответил Джон. – В своей квартире.

* * *

Полчаса спустя Крисси сидела на диване в квартире Векслера. Джон перемотал кассету и включил воспроизведение. На экране, как и раньше, появился усталый, измученный Векслер.

«Привет, крошка. Ты там? Если ты там, ответь мне».

Крисси растерянно взглянула на нас. Нам ей сказать было нечего. Она снова повернулась к экрану.

«Да ладно тебе. Все нормально. Просто скажи „привет“».

– Ну, привет, – смущенно ответила Крисси. По ее щеке побежала слезинка. – Дэнни, ты ужасно выглядишь…

«Да, я знаю, последние две недели выдались очень тяжелыми. Малыш, я сделал большую глупость – ввязался в такое дело, какое ты и представить себе не можешь».

– Во что? – зарыдала Крисси. – Во что ты ввязался?

«Если бы я сообщил тебе все подробности, ты бы пожалела об этом, – продолжал Векслер. – Но ты должна знать, что я – уже не я. Я то появляюсь, то исчезаю. Сейчас у меня все нормально, но каждую секунду мне приходится вести борьбу за контроль. Это очень утомительно. Малыш, я трачу столько сил на то, чтобы одержать верх, быть за рулем, так сказать. Стоит мне расслабиться, как он возьмет верх. Оно возьмет верх. И тогда я стану лишь беспомощным зрителем».

Векслер разрыдался, Крисси тоже – похоже, силы окончательно ее покинули.

«У тебя все хорошо? – спросил он в промежутке между судорожными вздохами. – Ты не пострадала?»

– Я в порядке, не волнуйся. Все это так странно…

«Я даже не знаю, зачем все это делаю. Сейчас я вижу многое, вижу сквозь время и пространство, и… Крис, обо всем забудь, живи так, словно ничего не произошло… Хочу сказать тебе еще кое-что. Давно хотел сказать, но если я еще жив, мне, наверное, не удастся набраться храбрости. Только сначала…»

Направление взгляда Векслера чуть сместилось. Я похолодел.

Векслер смотрел на меня.

Я сдвинулся на пару футов влево; взгляд последовал за мной.

– Ты Дэвид Вонг?

Нет! Скажи «нет»!

– Да… наверное.

Видеоконференция во времени. О боже, мне нужен пирог, да побыстрее.

«Подробности мне не известны, и мои мысли сейчас… в беспорядке. Но ты под наблюдением. Понимаешь, о чем я?»

Я обнаружил, что не в состоянии ответить: рот пересох настолько, что губы склеились намертво.

В голове возникли тысячи вопросов, однако я смог лишь разлепить губы и пробормотать:

– Но… Я не…

– Сейчас нам с Крис нужно поговорить наедине, хорошо? Рад, что вы выжили.

* * *

Предложение Джона поехать к нему и нарезаться пивом я отклонил. Хотелось есть и, кроме того, следовало разобраться с одним делом.

Я взял такси и приказал высадить меня на парковке у «Макдоналдса».

Там я, глубоко вдохнув и собравшись с силами, подошел к витрине, надеясь, что картинка вернулась к первоначальному виду.

Ничего подобного. Рональд по-прежнему вспарывал себе живот, выпускал кишки и пожирал себя.

Я почувствовал, что в кармане куртки лежит что-то твердое, и вытащил ржавый складной нож. Как он оказался у меня в кармане, я не помнил. Я уронил нож, словно гремучую змею, затем подобрал двумя пальцами и бросил в мусорный бак.

И снова посмотрел на плакат.

Хотелось есть. Осенний воздух пробирал до костей.

Окошко для обслуживания автомобилистов работало круглосуточно. Дрожа от холода, я заказал две сосиски, вернулся на стоянку, сел на тротуар и съел обе, глядя на плакат.

* * *

Арни остановил машину на поле, заросшем сорняками, которое, если бы его заасфальтировали, стало бы парковкой у торгового центра.

– Итак, – заговорил журналист, – особые мятные конфеты, кресты, Библии, вообще вся эта история – лишь часть хитроумного плана, цель которого – продать мне подписку на христианский журнал «Вехи»? Сейчас вы всучите мне несколько брошюрок с изображениями Иисуса, а затем отправитесь рассказывать эту историю следующему грешнику? Вонг, наверняка существуют и менее замысловатые методы.

– Нет. Кресты и все прочее действует потому, что мы веруем. Или же в каждом из нас заключен источник энергии, и нужно просто уметь им воспользоваться.

– Это сайентология, да?

– Крисси и Векслера мы больше не видели, – сказал я. – Даже по телевизору. Как только Векслер вышел из больницы, они уехали из города.

– Это то самое место? – спросил Арни, прищурившись на раскинувшийся остов торгового центра.

– По-вашему, в городе может быть два таких места?

Я пригладил волосы и уставился на темные провалы окон разрушенного комплекса. Где-то еле слышно шуршал пластиковый тент.

– Арни, вам страшно?

– А что, должно быть страшно? Здесь водятся привидения?

– Если бы. Нет, все не так просто. Вы говорите «привидения» и представляете себе призрак старушки, который бесцельно туда-сюда бродит. Существа, которые разгуливают здесь… я не уверен, что они когда-то были людьми. Или были, но давным-давно, и все уже забыто. Представьте себе Гитлера, Влада Пронзателя или даже злобного старика на помойке, который крадет и заживо хоронит чужих кошек. А теперь представьте, что эти парни не связаны никакими ограничениями. У них нет тел, стало быть, они не могут умереть или устать. Дайте им целую вечность. Представьте себе их злобу, черную глыбу ненависти, которая плывет по потоку вечности и пылает, пылает, пылает, словно пожар на нефтяной скважине.

Арни ждал, что я продолжу. Я молчал.

Вдруг я понял, как сложно будет рассказать следующую часть истории. Я думал, что мне станет лучше, если кто-нибудь обо всем узнает. Но следующий эпизод больше всего походил на исповедь.

Я вышел из машины и направился к бетонному пандусу, который должен был стать погрузочной площадкой мертворожденного торгового центра. Дверь со стороны Арни щелкнула, затем хлопнула, и я понял, что он идет за мной.

– В городе жила девушка, – сказал я. – В прошлом году она исчезла. Эта история не произвела большого шума, но информация сохранилась, можете проверить.

– Сейчас угадаю: вы – последний, кто общался с этой девушкой.

Я промолчал, забрался по пандусу и подошел к дверному порогу. На пороге меня встретил знакомый запах плесени и мочи.

Оторвав полоску желтой полицейской ленты, я зашел в прохладный мрак.

Назад: Глава 8. Пятно на ковре

Дальше: Глава 10. Пропавшая девушка