Туча на востоке росла и темнела; разбухая на глазах, она словно выпивала свет из слабенького зимнего дня. Бушевало на приличном расстоянии, но жгучие, будто удары плети, порывы ветра немало досаждали идущей кентером коннице.

В голову колонны Лионель благоразумно не полез, хотя все бросить и рвануть к Ротгеру тянуло все сильнее. Чтобы разобраться, что происходит. Гадать и прикидывать о делах военных, не видя расклада, смысла мало, но как же не повезло с этим бураном!.. А Бруно не повезло на Мельниковом, а Кальдмееру – у Хексберг. Три отличных плана, три сражения, три бури, хотя хексбергский шторм запоздал.

Вальдес не сомневался, что добившая дриксенский флот буря была странной, но чем именно, сказать не мог. «Ведьмы» ее не поднимали и поднять не могли, а сам Ротгер никаких фокусов от погоды не ждал, хотя всегда знал о большом ветре за пару дней. И сейчас он тоже ничего не почуял! На Мельниковом адмирала, ясное дело, не было, а Райнштайнер, Ариго, Придд с Арно и Давенпорт чувствовали с вечера непонятное напряжение, не более того. То, что скоро, очень скоро случится нечто страшное, Давенпорт сообразил немногим раньше лошадей, но в Вержетте кони не беспокоились, да и сам буран пережившему Мельников Бертольду не показался чем-то запредельным. Просто ветер? Тогда почему Вальдес не предупредил? Слишком далеко от моря? Не подумал, что важно? Нет, адмирал не дурак, дураков здесь вообще нет. Ловушка сработала, как и ожидалось, Заль в нее честно угодил, а Ротгер, совладав со своим норовом, пожелал кадельцам счастливого пути. Все шло отлично, и тут разыгралась погода. Неожиданно, в неудачном месте и в неудачное время. Бесноватые шарахнулись в сторону и, к счастью, налетели на альмиранте, который принял бой. У «зайцев» четырех-пятикратное превосходство, но если Вальдес продержится до подхода подкреплений, шанс выровнять положение будет, нет – нечисть хлынет назад, в Западную Придду. Сам Заль, если его не сдует, до Салигана рано или поздно доберется и кого-то уведет с собой, но собирать по рощам дезертиров не станет. Значит, делать это придется самим, едва закончится свалившаяся на голову неразбериха.

Поворот, очередная пустошь остается за спиной. В Гельбе пришлось бы пробиваться сугробами, здесь же под лошадиные ноги ложились нещедро присыпанные снегом поля, перемежающиеся лощинами да оврагами. За горелым тополем – короткий, на полхорны, переход на рысь: кони должны отдышаться. Теперь можно говорить, ветер больше не заталкивает слова назад в глотку, и начнем мы со свободного дукса, который сам на себя не похож. На окружающее внимания почти не обращает, на спутников – тоже, спасибо, хоть с седла не валится.

– Раймон, – теперь кони идут стремя к стремени, – что ты чувствуешь?

– Я же вроде объяснял, – Салиган будто прислушивается или видит, что творится дальше, за чернеющими рощами, – гадость. Как масла для лампы глотнул. Вонючего.

– Нового ничего?

– Нет, только старое подросло. Убить бы кого-нибудь…

– Потерпи, убьешь.

Теперь Дювье. Проныра охотно переходит на шаг, позволяя бывшему сержанту догнать Проэмперадора. Ничего, парни Рединга люди знающие, обойдутся без присмотра.

– Капитан, вы ничего не чувствуете?

– Нет, Монсеньор.

– А если сравнить со Старой Барсиной или осенними боями на Кольце?

– Так не понять же пока ничего! Как доберемся, сравню.

– Бурь там не было? Либо во время боя, либо сразу после? Эпинэ ни о чем особенном не упоминал?

– Не помню такого, – южанин слегка нахмурился и добавил: – Вот капи… генерал Карваль про Надоры говорил. Что там из-за Окделла с Тараканом трясется.

– Спасибо. – У Дювье опыт, которого нет у прочих, и опыт этот подсказывает: что-то не так. К бою капитан, по глазам видно, готов, но явно пытается подготовить себя еще и к сюрпризам. – Про эсперу не забудьте.

– Монсеньор, я все помню.

Проныра встряхивает гривой и фыркает, дает понять, что можно и побыстрее. Можно. И нужно, цель не столь и далека, лошади выдержат.

– Передайте вперед. В кентер.

Итак, соратник Эпинэ ничего не чувствует и не узнаёт, другие, скорее всего, тоже. Все как обычно: люди готовятся к бою, с вопросами и за указаниями к начальству никто не лезет, скачут молча. До Вержетты остается всего ничего, а праздник стихий, судя по тучам, силу все набирает и набирает. Дювье вспомнил про Надоры, а там, прежде чем затряслись горы, повалил снег и валил долго.

Кавалерия втягивается в большую лиственную рощу, густую, с кустарником. Спешка спешкой, но оглядеться и выбрать лучшую дорогу надо.

За нешироким полем, прямо поперек пути – еще две жидкие, насквозь просматривающиеся рощицы с проходом между ними, за рощами – местный тракт. Если пересечь и его, в четверти часа кентера будет долгожданная Вержетта, а если повторять путь Бертольда, придется забрать западнее, делая крюк и тем избегая возможной встречи с залевцами, только стоит ли это потери времени? Большими силами «зайцы» ходят лишь по трактам, в полях если кого и встретишь, то самую мелочь…

– Встаем. Выслать разъезды.

Лошади машут хвостами, выдыхают струйки пара, всадники, не теряя времени, обтирают их чем придется. В спутанных ветвях чернеют пустые гнезда; в Гаунау перед землетрясением кружили и орали птицы, здесь до весны орать некому. Тихо, серо, ветер внезапно даже не стих, притворился мертвым, надолго ли? Кусты бересклета еще держат розовые, похожие на цветочки плоды, очень немного, но серятина из-за них становится муторней.

– Неприятель, – докладывает ветеран-южанин, один из немногих, кого Гюстав Шарли смог расшевелить и затащить в свое воинство. – Пехота. Не больше четырех сотен, пушек нет. Встали на дороге на Верж, вон там, за деревьями. Расположились так себе, не то привал, не то ждут кого, непонятно. По мундирам – кадельские.

– Вот же гадючьи дети! – Так и не отставший Дювье вглядывается в прикрывшую залевцев рощицу. – Они что, уже расползаться начали?!

– Но стоят же, – словно оправдывается разведчик, – не идут! Заслон вон выставили…

На что им здесь заслон? Если «ждать Эмиля Савиньяка», то с северо-запада.

– Сержант, за ними кто-то есть?

– Не видел, господин маршал! Дорога далеко не просматривается. Шагов где-то в тысяче поворот, причем в овражек… Нет, на полчаса ходу тут только эти.

Получаса хватит.

– Лагаши, Шарли, передавите-ка этих «зайцев». «Вороные» – в проход, на дороге разворачиваетесь, бьете в лоб. Алаты – прямо через это редколесье, там пройти легко. Зажимаете с двух сторон, опрокидываете, рубите. Убрали помеху – и дальше, нас ждут в Вержетте.

Ни вопросов, ни уточнений – оба полковника, собрав адъютантов и порученцев, устремляются к своим отрядам. Коломан хмурит черные брови, но молчит: шутки кончились. Ветра так и нет, черная стена на горизонте кажется дымом.

– Что стоим? – внезапно оживает Салиган. – Кого ловим?

– Поймали уже. Двинемся, как «вороные» ударят, ждать конца боя не будем. Раз уж ты проснулся, как тебе эти деревья? Противные?

– Миленькие, особенно вон то, с омелочкой. Ли, мне больше не тошно, наоборот, будто «крови» после тюрегвизе хватил, а когда мне хорошо, кругом обычно гадостно, так что не тянул бы ты. Ну его, этот кентер, давай-ка наметом!

Схватка не затянулась, слишком неравны были силы. Слева у рощи еще добивали кадельцев, а не принимавшие в этом участия эскадроны один за другим пересекали тракт, устремляясь за рванувшими к Вержетте легкоконными алатами. Кто-то… фок Варзов говорил, что когда горит, надо сперва тушить, а потом уже думать, с чего загорелось; Ли и тушил. Точно так же он бы гнал конницу, не удержи Ротгер себя в руках и сцепись с маршировавшими мимо «зайцами», которые, в свою очередь, вошли бы в раж. Адмирал себя на цепи удержал, карты со стола смахнула… пока назовем это бурей. Хорошо, пусть буря, внезапная и сильная, пусть в это же самое время что-то накатило на Салигана, а в Вержетте, если Бертольд не ошибается, на Вальдеса, дальше-то что? Если буря – это просто буря, то ничего, а если нет? С чем ее можно связать? Со временем, с людьми, местом, Изломом, всем сразу?

День сегодня на первый взгляд обычный, как и дни сражений у Мельникова и при Хексберг. Одиннадцатый день Зимних Ветров, пятнадцатый день Осенних Молний, пятнадцатый день Летних Волн. Порог новолуния и две начинающие расти луны. Место… В Хексберг имеется гора с ведьмами, на Мельниковом были курганы, и один Леворукий знает, кому и когда их понадобилось насыпать. Ариго вспомнил, что со старшим Давенпортом курган аж говорить пытался, ему, дескать, дорога мешала. Между Вержем и Вержеттой безымянных холмиков прорва, и в придачу рядом Кольцо, на котором Эрнани понатыкал обелисков, а Рокэ – наоставлял застав. Итак, гора с ведьмами, курганы, видимо варитские, и обелиски. Если дело в них и в Кольце, то почему на юге данариям никакие бури не досаждали? Что-то испортилось или все проще? Анакс, по непонятной причине ставший императором и бросивший прежнюю столицу, возвел невидимую обычным людям крепость, а крепости строят так, чтобы в них нельзя было вломиться, выйти же, если ты не пленник и не осажден, труда не составляет.

Рвущихся наружу данариев Кольцо не останавливает, но Залю нужно внутрь, и его отбрасывает. Селина с матерью рассказывали о вьюге, которая не выпустила из Надора никого, кроме так поразившей капитана Давенпорта клячи. Не забыть бы потом вытрясти из Дювье, как Карваль умудрился связать землетрясения с Окделлом и Раканом… К Змею, сейчас не до того, главное, надорская вьюга началась неожиданно и столь же резко иссякла перед самой гибелью замка. У Вержетты пока всего лишь метель, и даже не самая сильная, но если ее породило Кольцо, дело плохо. Загнать тварей внутрь не выйдет. Сам Заль, может, и проскочит, только страшен не он, а наглотавшиеся скверны дезертиры, которые потащат заразу по Западной Придде.

Света становится чуть больше, деревья расступаются, впереди заснеженный луг, а за рядами привычных, как собственный мундир, «фульгатов» замелькали медвежьи плащи. Коломан, не спросясь, усилил охрану вожака, так что теперь у пули, даже самой шальной, нет ни малейшего шанса. Вот у «шального ядра» шанс бы имелся, и немалый.

Опытные боевые кони послушно топчут мерзлую землю, почуй они что неладное, кто-то из витязей уже бы доложил. Уносится назад серо-рыжий перелесок, какой уж по счету за сегодняшний день – не важно, главное, что последний. Впереди изукрашенные зарослями пустоши, за ними – на глаз где-то чуть меньше четверти хорны – вожделенная Вержетта: обычное для таких мест скопище серых домиков и домишек, ближе к центру в тучи целится церковный шпиль, больших зданий не видно, да и откуда бы?

Сквозь привычную мелодию топота и шумного дыхания лошадей, звяканья металла, скрипа кожи пробивается знакомый звук. Буум – доносится со стороны Вержетты, солидно так, гулко и басисто. Буум! Таких пушек у Ротгера нет, у него их вообще нет! Или не было? И с чего вдруг минуту назад подумалось о пушечном ядре?

Хочется скакать без остановки, чтобы добраться до Вальдеса и вглядеться в беснующуюся тучу, но мало ли чего хочется? Ты не один, а впереди бой. Колонна послушно останавливается, распадается на эскадроны, перестраиваясь к неизбежной атаке. Труба приближает происходящее: дерутся по всей доступной взгляду окраине, о чем явственно говорит пороховой дым, серыми клочьями плавающий над местом действия. Видны и шеренги в таких знакомых черно-белых мундирах, и суетящиеся офицеры, что торопятся сбить строй поплотнее.

Понять, что творится, особого труда не составляет. Кадельцы атаковали Вержетту, почти дошли до крайних домов, но были остановлены сильным мушкетным огнем. Потрепанные роты откатились, пока их приводят в порядок, но к атакующим уже подошли подкрепления, никак не меньше двух полков. Вот они, в спешке строятся для новой атаки, причем в сторону полей никто, надо думать, не глядит. А там что, правее? На пустоши, в стороне от городишка – темные пятна, и много: поменьше – человеческие тела, побольше – конские туши. Была схватка пеших с конными? Залевцы пошли в обход и их перехватили? Возможно, но сейчас – не важно. Где пушки, которые так хорошо было слышно? Труба шарит по окрестностям, но нет, не видно. Батарея где-то за селением, и времени ее искать тоже нет!

– Атакуем, – сообщает маршал ждущим именно такого приказа полковникам, – причем немедленно. Нас не ждут и вряд ли сразу заметят, чем мы и воспользуемся. Коломан, вы – основная ударная сила. Шарли, ваши лучшие эскадроны, первый и третий, насколько я понимаю – сразу за витязями, остальные во второй линии. Сами в драку не лезьте, ведите новичков и следите, чтобы не рассеялись. Лагаши, ваше дело фланги. Когда прорвемся, в тыл нам ударить все равно уже не успеют. Всё, стройте людей!

– Ты собираешься драться сам? – вопрошает весь извертевшийся в седле Салиган. – В первых рядах, я надеюсь?

– Нет, – давненько же он не ходил в правильную конную атаку, а с тяжелой конницей так вообще никогда. – И ты тоже не собираешься.

– Допустим, – Раймон погладил неумолчно орущую сумку и с любопытством воззрился на тучу. – Глянь, эта прелесть сразу и приближается, и расползается по сторонам, охватывая все большее пространство.

– Причем, – уточнил Ли, – именно там, где сейчас должны быть полки Заля. Тебе противно?

– Мне красиво.

Свинцовое клубящееся безобразие на востоке впечатляло, но позволить себе любоваться разгулом стихий Ли не мог. Заячьи офицеры почти управились, еще четверть часа, не больше, и на городишко накатят густые колонны кадельской пехоты. У Вальдеса недостаточно сил, чтобы их остановить, а когда драка пойдет на улицах, станет вовсе худо. Адмирал, помогай ему Леворукий, не должен был сходиться в бою с такими силами, но эта буря… Все потом, сначала – сорвать атаку и пробиться к Ротгеру!

– Монсеньор, все готовы.

– Хорошо.

Коломановы красавцы не подвели – вихрем пролетев пустошь, витязи буквально разметали своими пиками не ждавших такого сюрприза пехотинцев. Под лихой алатский удар угодил всего один батальон, но суматоха перекинулась и к соседям, строй поплыл и смялся по всей окраине, так что «недовороные» врубились уже в толпу. И врубились, надо отдать им должное, хорошо.

– Миленько, – Салиган только что не мурлыкал, как его полосатое сокровище; сейчас оно, впрочем, предпочитало вопить.

– Твой зверь что-то чует или просто растрясло?

– Он загадочен, не обращай внимания.

Истоптанный, окровавленный снег под ногами, брошенное оружие, тела, неподвижные и еще дергающиеся, раненые, кто ползком, кто на четвереньках пытающиеся убраться подальше. И вцепившиеся в горизонт тучи, вот уж точно, ни вперед ни назад.

– Монсеньор, всё! Вторая линия пройдена!

– Хорошо!

– У тебя, – зевнул воюющий с сумкой дукс, – все хорошо, даже когда не очень.

– Так удобней. – Савиньяк подал знак свите и, не дожидаясь отклика, направил Проныру вслед за рвущимися к городку южанами. Веселье нарастало: только за минуты, в которые маршальская кавалькада проходила место первой схватки, «фульгаты» успели прикончить пятерых, слишком живучих и упорных. Безнадежная драка – либо подвиг, либо глупость, либо скверна. Здесь, среди трупов и старых сараев, в подвиге не было ни малейшего смысла, значит, «зелень» или глупость.

Словно в ответ, из щели меж серых развалюх выскочил пехотный капрал. Вот сейчас и проверим. Проныра делает королевский прыжок, капрал замахивается разряженным мушкетом, а бешеные «белые» глаза выдают хозяина с головой. Прощай, зайчик! В руку ударяет отдача, пуля разносит морду бесноватого, едем дальше.

– Монсеньор, – не выдерживает Дювье, – ну зачем вы сами-то…

– Ему захотелось, – объясняет свободный дукс. – Пистолетик в седле заряжать плохо, одолжить тебе мой?

– Почему нет?

Впереди новый взрыв криков, лязга, бешеного перестука выстрелов – атакующая волна достигла следующего рубежа. Тут оказалось горячее. Угнездившиеся за синим забором батальоны, хоть и были потрепаны в первой атаке, успели развернуться. Неожиданности не вышло. Дадут слитный залп? Нет, хвала братцу-Леворукому, пронесло. Не важно, почему кадельцы не успели встретить атакующих как следует, главное, что не встретили и уже не встретят. Водоворот ожесточенной рубки захлестывает устья улиц. Черные всадники вовсю работают клинками, залевцы потеряли строй, но разбегаться не спешат. Выходит, ждать, теряя время и топчась на открытом месте, пока все не закончится? Увольте!

– Полковник, поддержите их! Еще одно усилие, и мы прорвемся!

– Да, Монсеньор!

Шарли радостно салютует и посылает коня к своим, нарядный белоногий гнедой перепрыгивает опрокинутое ведро.

– «Ну зачем сам-то?» – бормочет Салиган и внезапно подмигивает Дювье. Бывший сержант фыркает, кот в сумке упорно орет. – Прошу! Вернешь с процентами!

В руку ложится заряженный пистолет, и вовремя. Два эскадрона южан, составлявшие резерв, обнажив клинки – было б солнце, как бы они засверкали! – с задорными воплями устремляются за Шарли.

– За ними!

Маршальская кавалькада несется за «вороными», чтобы проскочить в брешь, едва она будет пробита.

– Там! – машет саблей Мишель. Точно, чуть левее в общем месиве наметился разрыв.

– Раймон, давай туда!

Прореха расширяется на глазах; слева и справа дерутся, но от мелких пакостей надежно ограждает конвой, а крупная так и висит на горизонте.

Прямо на пути непонятная хибара и полуразваленный сарай с приткнувшейся к нему парой телег; надо свернуть, и кавалькада сворачивает.

Придержать лошадей, пролетая мимо, не приходит в голову ни скакавшим впереди «фульгатам», ни самому Ли. Проныра великолепно берет возникшее перед ней препятствие и едва не врезается в выскочившего из-за развалюхи крупного гнедого жеребца. «Кирасирский», – проскакивает в голове, а рука уже разряжает дуксов пистолет в обозначившегося на телеге «зайца» с пикой. Кобыла тоже времени не теряет – цапает гнедого за шею, бедняга вопит от боли и шарахается в сторону. Седок, теньент-артиллерист – а ты-то откуда здесь взялся, без пушек? – едва не вылетает из седла. Это «едва» его и губит. Опередив спешно разворачивавших коней «фульгатов» и самого Ли, «свободный дукс Салиг» с ходу разваливает голову артиллериста своим палашом.