Снега и небо еще отливали розоватым, и Валме невольно залюбовался. Подобную красоту он наблюдал нечасто, а когда наблюдал, не мог оценить в полной мере, ибо злился и хотел спать. Сегодня, однако, все было по-другому. Во-первых, виконт непонятно почему выспался до щенячьей бодрости, а во-вторых, встреча с Бонифацием и кагетами обещала стать веселой.

– Пожалуй, – заметил Марсель Алве, также обозревавшему рассветные дали, – лучше мне бросить вас с Эпинэ на Лионеля, чем наших высокопреосвященств на Рудольфа с его дамами.

– А как же иначе? – удивился регент. – Валмон, который никем не жертвует, – это не Валмон.

– Ты взял Матильдины пистолеты? – спохватился слегка раздосадованный виконт. – Конечно, их можно и позже подвезти…

– Взял. Оставить ее высочество при знакомстве со свекровью лишь с одной парой пистолетов было бы дурно.

– Боюсь, – вмешался тоже отоспавшийся Эпинэ, – Матильде Старая Придда не понравится. До меня только сейчас дошло, что она напоминает Агарис. Не в смысле лимонов и клириков, но тут тоже…

– Кишат, – подсказал Ворон. – И это не может нравиться никому, кроме кишащих, но в Агарисе они всего лишь лопали то, что им давали.

– А здесь, – подхватил вновь развеселившийся Валме, – они вознамерились выбирать блюда. И повязывать салфетки. Робер, тебе не показалось, что тебя начинают кушать?

– В смысле – есть? – растерялся Иноходец, и виконту очередной раз захотелось погладить его по голове. Пришлось, сдерживая порыв, потрепать по шее Капитана. – Пожалуй! Я понимаю, что герцогиня переживает за будущее Талига и заботится о дочери…

– Заботиться о будущем Талига – дело регента, – строго, как и положено офицеру при особе, напомнил Марсель. – Те, кто пытается это делать без должных полномочий и оснований, подлежат… Рокэ, чему они подлежат?

– Чему-то, – с очаровательной рассеянностью откликнулся Алва, – потом решим. Едут.

– Да, – подтвердил, расплываясь в улыбке, Эпинэ, – кто-то точно едет.

Марсель уже и сам видел важно выползающую из-за синеватого лесочка кавалькаду, и это было просто прекрасно.

– Это просто прекрасно, – завопил Валме, – встречать кардинала!

– Но следи, – посоветовал Алва, – чтоб принцесса в тебя не попала.

– Вот еще! – фыркнул виконт, подзывая болтавшегося в паре корпусов от начальства Герарда. – Жакна, за мной!

– Лучше я, – Робер погладил свою драгоценную лошадь. – Я соскучился по Матильде…

– Кардинала встретит регент, – Рокэ поправил, то есть поглубже нахлобучил лисью адуанскую шапку, – это будет духовно и где-то галантно.

Подобрать ответ Марсель не успел – рифма не шла. Заминка оказалась фатальной: Рокэ бросил Сону в галоп, подав дурной пример Эпинэ и Готти; вот пусть и скачут… особы!

– Мы не станем гоняться за регентами, – со всем возможным достоинством сообщил Валме несколько растерявшемуся Герарду, – и мешать высокопреосвященствам ронять скупые, но сладкие слезы на грудь старым друзьям тоже не будем. Мы займемся дипломатией, надеюсь, ты знаешь ло-кагет?

Ло-кагет Герард не знал, в чем и повинился с таким раскаянием, что виконт принялся его утешать и наставлять по дипломатической части. Наставление требовало времени, поэтому двинулись шагом, довольно-таки величественным. Когда несший передового адуана жеребец галантно фыркнул при виде двух кобыл, подуспокоившийся рэй успел малость разобраться в саграннских этикетах, причем Валме почти не наврал. Пара мимоходом упомянутых бакранских обычаев пусть пока и не существовала, но была достойна того, чтоб появиться и поднять горцев в глазах талигойских дам. Впрочем, посольство Великой Бакрии в Старую Придду еще требовалось выписать, а это при лучшем раскладе месяцев пять. В самый раз, чтобы возбудить любопытство.

– Сударь! – восторженно ахнул рэй Кальперадо. – Это ведь его высокопреосвященство?

– Да! – с не вполне законной гордостью подтвердил Валме, созерцая восседающего на могучем чубаром Бонифация. Сбоку кардинала прикрывали Рокэ с Соной, но созерцанию сие мешало не слишком, а восхищение лишь усугубляло.

– А мы разве не подойдем под благословение? – заволновался Герард, как никогда напомнив далекого Жакну.

– Сперва нужно стать достойными, к тому же вся благодать сейчас уходит на регента. – Марсель развернул Капитана, развернулся сам и таки разглядел ее высокопреосвященство, к которой успел пристроиться Эпинэ. Не пристроившийся ни к кому Котик вернулся к хозяину.

– Нам нужен Бурраз, – объяснил волкодаву Валме. – Ищи Бурраза, он близко.

Выражая согласие, пес коротко гавкнул, после чего приоткрыл пасть и часто-часто задышал, потом обернулся и вновь подал голос. Унюхал!

– Если ты еще не знаешь, – торопливо принялся объяснять Валме, – Бурраз-ло-Ваухсар из какого-то рода был послом Адгемара и корчил из себя балбеса, хоть и несколько иного рода, чем я.

– Господин Бурраз происходит из рода Гурпотай, – Повелитель утра блаженно улыбнулся. – Капитан Дювье рассказал в Лаик капитану Уилеру, что его высокопревосходительство оказал существенную помощь Проэмперадору Олларии во время мятежа.

– Герард, – проникновенно шепнул Марсель, – попрошу при мне не выражаться! Уилер говорит по-человечески, и ты говори. Проэмперадор Олларии – Эпинэ или Иноходец. Понял?

– Да, сударь! – заверил Герард. – Смотрите, Солнце Кагеты!

– Лилион, – поправил Валме, – морской, и это еще в лучшем случае. Конечно, кагетам мы этого не скажем… Странно, что Бурраз выпустил эту штуковину на марше.

– Я боялся, что подъезжающие друзья нас не узнают, – объяснил через пару минут однорукий казарон, ловко управляющийся с поджарой варастийской лошадью. – И я решил подать знак.

– Отличная мысль! – согласился, раскрывая саграннские объятия, виконт. Правила требовали спросить о здоровье, однако папенька подобных вопросов терпеть не мог, Рокэ плясок вокруг своих хворей тоже не приветствовал, а господин посол был явно из той же породы. Валме начал с Этери. В ответ посол коснулся притороченной к седлу сумки.

– Я везу письмо принцессы Бакрии регенту Талига, – объяснил он. – Ее высочество записала все, что смогла припомнить из рассказов отца и наших преданий.

– Регент преисполнится благодарности к прекрасной Этери, – немедленно решил Валме, вспоминая черную звезду на изящной шее и умные при всей своей красоте глаза. – Сейчас он преисполняется благодати, но как только закончит, хватайте его без промедления. Дальше ваши дороги, увы, разойдутся.

– Значит ли это, – сверкнул зубами Бурраз, – что наши кони пойдут рядом и дальше?

– Значит, – не стал темнить Валме. – Его высокопреосвященство слишком долго жил вдали от большого света, ему может потребоваться мой совет, а регенту требуется Савиньяк. Понимаете, он сейчас Проэмперадор Севера и Северо-Запада.

– Я помню Савиньяка, – заверил кагет, – некогда он поразил меня своим великодушием. Казалось, преемник графа Лионеля на посту капитана королевской охраны обречен, но он прожил несколько дольше, чем я предполагал. Видимо, это было проявлением… благодати.

– Но иной разновидности, – уточнил Валме, – после смерти его высокопреосвященства Сильвестра она вышла из употребления. Господин Бурраз, вы просто обязаны увидеть рэя Кальперадо! Вы еще не встречались, но, уверяю вас, этот молодой человек добьется многого, он даже выучит ло-кагет.

– Это очень трудно, – усомнился посол.

– Он справится, – Валме прищелкнул пальцами. – Готти, позови рэя… В известном смысле рэй Кальперадо является отражением моего бакранского друга Жакны. Возможно, вы его вспомните, он сопровождал нас к Рцуку.

– Теперь он в ранге второго секретаря сопровождает путешествующего с нами единым караваном посла Великой Бакрии.

– Мы не ждали посольства так скоро. – Если Жакна здесь, то кому он препоручил Мэгнуса и препоручил ли?

– Принцесса Этери убедила свекра в том, что Бакрия не должна перекладывать посольскую ношу на кагетские плечи. Бакна Первый быстр, решение и отъезд разделила всего одна ночь. Мы бы прибыли раньше, но козлы на равнине, даже будучи ведомы в поводу, уступают лошадям.

Марсель поймал смеющийся взгляд казарона, явно ждущего расспросов, и заговорил на первый взгляд о другом.

– Свести двоих молодых людей, подающих столь большие надежды, – мой долг! – возвестил он, подавая знак ожидавшему, когда до него дойдет дело, рэю. – Жакна, твой заочный побратим здесь, и я тебя с ним познакомлю, но сперва представляю тебя послу дружественной Кагеты.

– Я счастлив приветствовать друга моего друга, – заверил приосанившийся Бурраз и тут же перешел на кагетский, надо думать, повторил про счастье.

– Я к услугам вашего высокопревосходительства, – не сплоховал Герард, – быть представленным вам – огромная честь.

– О, – казарон послел прямо на глазах, причем без всякого пуза, – нет выше чести, чем крепить великую дружбу меж Талигом и Кагетой. Могу ли я, именно я, казарон Бурраз-ло-Ваухсар из рода Гурпотай, доказать это немедленно и оказать вам хотя бы небольшую услугу?

Герард не хуже сестры и Алвы распахнул глаза и не хуже казара хлопнул длиннющими ресницами, Марсель поймал растерянный взгляд, но предпочел подождать.

– Неужели, – стенал кагет, – в моей стране нет ничего, что привлекло хотя бы мимолетное внимание и желание обладать?

– Не стесняйся, – все же вмешался Валме. – Как ты понимаешь, Валмоны не бедствуют, но я, согласно обычаю, попросил у казара поразившие мое воображение часы.

– Я… – Герард нерешительно улыбнулся, – я хотел бы больше узнать о Сагранне. Книги, которые я смог прочесть, кажутся неточными.

Дальше был восторг, взрыв восторга, фейерверк, как на фельпских ундиях. Бурраз на Герарде откровенно тренировался, и Валме его не осуждал – в Старую Придду надо было являться во всеоружии. Смущенный рэй Кальперадо вежливо благодарил, не забывая по ходу дела выяснять, как по-кагетски будет «спасибо», «здравствуйте» и «очень рад». Минут через десять Марсель не выдержал.

– Господин Бурраз, – осведомился он, ощущая тяжесть незримого пуза, – рэй Кальперадо стесняется спросить, как перевести на ваш язык его любимую фразу.

– Какую же? – оживился кагет.

– «Доброе утро, сударь!»

Гривастому Барону дамское общество явно доставляло удовольствие. Чаще именуемая Шельмой кусливая лохматка Зельма, на которой предпочитал путешествовать Людвиг, ничего против нового знакомца не имела; ей нравились вообще все жеребцы, вот к людям кобыла была далеко не столь благосклонна, хотя Жермона признавала. Когда он не забывал про сахар.

– Мать подарила мне линарца, – скривился маркиз Ноймар. – Молочно-белого…

– Для Торки? – удивился Ариго, с удовольствием подставляя лицо колючему ветерку. – Бедняга на тамошних кормах загнется.

– Не для Торки, в том-то и дело, для Старой Придды. У будущего герцога Ноймаринен должна быть парадная лошадь.

– Твой Миро стоит десятка линарцев… С ним что-то случилось?

– Уезжал, был в порядке. – Людвиг проследил взглядом за спешащей куда-то ворóной. – По мнению матери, сопровождать дам безопасней на линарцах. Леона меня на сей счет раз пять переспросила, а потом до ночи смеялась.

– Даже не знаю… – протянул Ариго, которого потихоньку затягивала дорога. – Леона, конечно, с любым мориском управится, но ведь не все такие.

– Таких больше нет, – уточнил Людвиг. – Но спасать овцу, под которой задурит лошадь, лично мне удобней с Миро. Жаль, мы с тобой напились раньше времени, надо было после приема!

– Вот уж чего не жаль, – рассмеялся Ариго. – Мы же не запивали, а по-хорошему напивались, после победы… Ну и старика вспомнили.

– И твою женитьбу, – с удовольствием напомнил Людвиг. – Но запить этот кошачий, а верней, змеиный двор в самом деле охота! Они же шипят на всех, свиваются в клубки и шипят.

– Как-то не присматривался, – совершенно честно признался Жермон. – На самом приеме я после нашего загула толком не соображал, потом отсыпался, потом с твоим отцом посидел, ну и напоследок – с Арлеттой. Ей противно, не без того, но мира без двора не бывает, а двора – без гадюк. И вообще, лучше поздравь меня еще разок. Леворукий с ними, с помоями, в которых меня по молодости искупали, зато я сперва нашел север, а потом на севере – Ирэну! Вы с Леоной когда к нам приедете?

– Мне сейчас только по гостям разъезжать… Под носом бесноватые обживаются, а я – в Альт-Вельдер? – Людвиг привстал в стременах и вгляделся в дорогу, она была белой и пустой. – Вот Леону с детьми я вам точно подброшу. К родне, хоть Алва и тянет, она не хочет, а если б захотела… Нет, я бы отпустил, конечно, но понял бы: жены у меня нет. Жёны, когда мы порох нюхаем, нюхать цветы не удирают!

– Ирэна отказалась уехать, когда Бруно ввалился в Марагону, – с гордостью сообщил Ариго. – Тогда я о ней не знал ничего, кроме того, что она сестра Валентина и графиня Гирке. Велел через брата немедленно уезжать, чуть конвой не выделил, но после Мельникова луга всем стало не до того.

– Это-то понятно! В Старую Придду твоя жена не собирается?

– Нет! – отрезал счастливый супруг, и лишь потом понял, что вновь очутился в парке Альт-Вельдера. На том самом месте, где они объяснились и где Ирэна потом говорила про капитаншу и про то, что начнется после победы. Оно и началось… – Ирэна сейчас не в том состоянии, и потом ей ко двору не хочется, она… нет, не боится, чего нам бояться сейчас, но Придды… Сам понимаешь!

– Что их чудом под корень не извели? Понимаю. Твой Валентин очень странно мстит.

– Мстит? – удивился Ариго. – Некому же!

– Колиньяровских ошметков мать в самом деле не подгребает, Фукиано – не в счет, а вот манриковой родни хватало, однако Придд предпочел Дорака.

– То есть? С Дарзье же Арно сцепился, причем малыш кругом прав был.

– Верно, но Арно с Приддом неразлейвода, а поводом для ссоры стала девушка, которую Спрут только что при всех выручил. Ну и главное, эдикт о запрете дуэлей. Именно Придд добился от регента его отмены.

– А чего было добиваться? Если Алва запретит дуэли, я до конца жизни перейду на вареный горох. Людвиг, какая кошка тебя укусила, что ты принялся искать в супе… ежа?

– Пойму какая – скажу, – спокойно пообещал маркиз Ноймар. – Может, мать с Приддом и ошибается, но дыру в голове она мне прогрызла немалую, впрочем, я с ней во многом согласен. Врагов придется давить, если есть за что – судить, но по провинциям отсиделась куча не поймешь кого, вроде родственничков Карлиона, и эту кучу придется разбирать… Как ядра, что мы в Зальцведеле собирали. Помнишь?

– Еще бы! – Изрытая чужими пушками стена, наспех сплетенные «венки», которыми измеряют каменные и чугунные шары, чтобы вновь пустить в дело… Сгребали ли гаунау талигойские ядра или им хватало своих? – Дурацкое ощущение! Привыкли, что к нам лезут, но лезут люди, а сейчас мы как были, так и есть, зато за зимой – твари, которые копят силу и жрут своих. Пока своих.

– Алва не думает, что к нам этой весной полезут, разве что по привычке. – Людвиг опять принялся что-то высматривать. – От мира с Бруно я, как ты понимаешь, не в восторге, но не разводить же у себя под носом нечто запредельное. Слушай, мы Альт-Приддхен часом не проскочили?

– Какую-то речонку мы точно перешли… С четверть часа назад. Приддхен или нет, без карты не скажу.

– Приддхен, Совиную даже под снегом не прозеваешь. – Людвиг, придержав Шельму, вытащил из седельной сумки солидный курьерский футляр. – Велено вскрыть, когда мы отъедем от Старой Придды на пять хорн, а это как раз Альт-Приддхен.

– Какие сложности!

– Отец додумался напомнить Ворону, что дисциплина начинается с мелочей. Алва пожал плечами и спросил, согласен я с этим или нет, мне, как ты понимаешь, пришлось поддержать отца. Ворон кивнул и с этакой своей ухмылочкой объявил, что вечером мне доставят пакет и соответствующие указания. Леворукий!

Алый атлас над белой дорогой вспыхнул до нестерпимости ярко. Регент и Первый маршал счел уместным произвести генерала Ноймаринена в маршалы и заодно пошутить. Людвиг дважды перечел приказ, на всякий случай перевернул, обнаружил на оборотной стороне запись про начало дисциплины и недурной набросок пса, похоже, того самого, с которым разъезжал Валме.

– Маршалов развелось, – смущенно хмыкнул Людвиг, держа в руках горящую на солнце перевязь.

– Не так уж и много, – ободрил растерянного, но потихоньку становящегося счастливым друга Жермон. – Если не считать стариков, будешь пятым. Шутки шутками, но перевалы должны висеть на маршале. Твой отец сейчас по сути – цивильный регент, так что все верно, но пить…

– Придется, – и не подумал испугаться старый друг. – Ты прав, не так уж нас и много, даже, пожалуй, маловато. Дорака со счетов сбрасываем, толку от него никакого, отец по уши занят цивильной дрянью, Вольфганг… Вечная память, но он видел на своем месте тебя, так и стало. Савиньяки перевязи отхватили еще при Сильвестре и по делу, потом Дьегаррон прибавился, а теперь вот и мы с тобой… Выходит, действующих и впрямь пятеро, а всегда было не меньше семи.

– Алва обещал, – припомнил Ариго, – что следующим, если ничего ни на чью голову не свалится, станет Валентин.

– Очень на то похоже. Отец черно-белую перевязь отдал и спокойно вздохнул, мы с Рокэ туда-сюда все в одних годах, так что армию ему сдавать явно не нам, а из молодняка Придд кажется лучшим… Если его в супремы не затянут, тогда выходит Арно.

– Мы оба обсчитались, – Жермон, не откладывая, вытащил флягу. – То есть больше нас… Я про Дьегаррона забыл, ты – про Эпинэ. Кстати, он на своем месте, я его в деле видел. Хорош!

– Да уж всяко лучше твоего покойного, к счастью, не братца Ги.

– К счастью покойного? – переспросил Жермон. – Пожалуй…

– Тьфу ты! Точно при дворах мне с моим косноязычием делать нечего! К счастью, потому что Ги с Иорамом тебе никто, а назвать твою мать матерью у меня, уж извини, после всего не выходит. А у тебя и прежде не выходило, я же помню, все «она» да «она».

– Значит, отец тебе рассказал?

– Мать. Отцу это, кстати, не понравилось… Между прочим, тебе тут тоже регентский рескрипт. Держи!

– Мне? – подивился Ариго, разворачивая бумагу. – Вроде ж ясно все…

Рескрипт был краток. «Маршалу Ариго, – приказывал Первый маршал Талига, – незамедлительно принести должные поздравления маршалу Ноймаринену, после чего с его помощью в двухдневный срок всесторонне оценить степень необходимости своего присутствия и последствия отсутствия в Северной армии и убраться с должным сопровождением в Альт-Вельдер, где и ждать следующего приказа».

– Робер, – спохватилась Матильда, – с твоей войной я поняла, с паршивцами Карои – тоже, но со свадьбой не тяни, и учти, я на меньшее, чем посаженая мать, не согласна! Да и внушительней выйдет, если за дело высокопреосвященства возьмутся, а то мало ли какая дрянь в спину твоей герцогине шипеть примется! Марианна, может, и виду не подаст, только прошлое, оно ох какое кусачее! Я его, дрянь такую, вроде и отшвырнула, а нет-нет да цапнет.

– Матильда, – Робер аж коня придержал, – ты не знаешь… и я не знал, когда от вас уезжал, а Марианны уже не было. Она в день мятежа умерла, сердце не выдержало. Раймон… Ее друг похоронил, на могиле я был, когда мы в город ходили.

– Помолчи! – прикрикнула алатка и сама замолчала, подавившись не своей бедой. Услышанное не укладывалось в голове… Нет, что любимые гибнут первыми, женщина знала как никто, а так и оставшаяся незнакомкой Марианна вполне могла не пережить бегства и страха. Не за себя – за болтающегося среди пожаров Робера, но сам-то он?! В Хандаве любовь казалась тем, что позволило Иноходцу не просто выплыть, но и вытащить на себе других. Та же любовь, пережив Марианну, должна была утянуть на дно – и не утянула, напротив! Матильда с первого взгляда поняла: нынешний Робер спокоен и собирается служить и жить, вот и наделила его домом за спиной. Тем, что защищают и где ждут, а оказалось, как в этой… Ежанке. Ирисы на пепелище!

– Не понимаешь? – Робер взял женщину за руку. – Я тоже не понимаю, но я в порядке. Наверное, дело в снах… Я вбил себе в голову, что у нас с Марианной один сон на двоих, потом получилось, что я решил: она рядом, в паре часов рысью, и бросился туда на ночь глядя. Увидел светящееся окошко, почти за руку взял, а там – другая хозяйка, птички, толпа детей… Нечего было чувствовать, все спуталось, я уже не знал, где я, где – она, где память, сон, бред, понятного только и осталось, что война. Я стал воевать и будто из трясины выбрался! Не знаю, что со мной станется дальше, и не хочу знать, сейчас я с Рокэ, мы куда-то едем, вот с тобой встретились… Ты счастлива, потому и хочешь по нам заплакать. Не надо!

– Не буду, – пообещала Матильда, принуждая себя вытащить флягу, которую и таскала-то даже не по привычке, а потому что Бонифацию нравилось. – Не знаю, за что пить, но выпить я должна, иначе рехнусь сейчас… Твою кавалерию, я же думала… Это что, выходит, только я и счастлива из всех?! Жива и счастлива, да еще аспид мой…

– А Дуглас? – перебил Робер. – Он что, погиб?!

– Какое погиб?! – взвилась бывшая принцесса. – Скоро полковником станет, но он для меня всяко не ты!

– Ты для меня тоже… – Вот не зря его Иноходцем прозвали, глаза точно лошадиные, сейчас сморгнет… Сморгнул и вздохнул в придачу. – У нас у всех новая жизнь, и я ей рад.

– Тогда пей! – Матильда глотнула из спасительной фляги и сунула ее спутнику. В голове буянила какая-то сумятица, что делать дальше, она не представляла, а вот Бочке топтаться на месте надоело. Нет, в драку с Роберовым рыжим рысак решил не лезть, но где-то впереди была конюшня, к которой уверенно топали другие кони, и это было неправильно. Извернувшись, Бочка прихватил хозяйку за ногу, и Матильда словно очнулась.

– Вперед, – велела она, посылая рысака вдогон неторопливо уходящей кавалькаде, – а то козлы затопчут, их перед обозом ведут.

Робер без лишних слов дал своему красавцу шенкеля, он тоже не представлял, что говорить, а вот Бонифаций допереть был должен… Зря, что ли, она с ним связалась?!

Догоняли молча, и дело было не в кентере, на котором не поболтаешь – иногда не знаешь не только что сказать, но и чего не говорить. Поди пойми, шрам перед тобой, который даже погладить можно, или повязка: чуть тронь, и хлынет кровь. Хотелось верить, что Робер в самом деле проснулся, а если это ему снится? Если все снится ей? Все, кроме взрывающих снег копыт, ясного северного неба и что-то выкрикнувшего Бурраза, возле которого болтается кто-то на пегой коняге… Валме! Этот сном быть не может никак, такие не снятся, значит, махнуть рукой и дальше, в голову кавалькады!

Супруг с Алвой ушли вперед, но не сильно, кэналлиец обернулся первым.

– Чудовище? – деловито осведомился он. – Где и какое?

– Память, – буркнула принцесса, возле которой уже оказался Бонифаций.

– Странное имя для Валмонов, хотя Бертрам в самом деле забывает мало.

– Валмоны? – когда сразу и тошно, и счастливо, и стыдно за это, и не знаешь, что нести, не мешай другим балагурить.

– По крайней мере один точно Валмон или все дело в пегой кобыле?

Бочка фыркнул, будто чихнул, супруг тут же ухватил поводья. Со своим рысаком алатка справилась бы всегда и везде, но ей нравилось, когда аспид лез с помощью, от Анэсти такого было не дождаться.

– Вовремя ты, душа моя, – пророкотал Бонифаций. – У регента сего вновь загорелось, и оставляет он нас на отродье Валмоново.

– Ввергая при этом в болото, – уточнил Алва. – Агарисский опыт вашей высокопреосвященства в наших тинах будет неоценим.

– Мы прямо сейчас разъезжаемся? – удивился Иноходец, и у Матильды слегка отлегло от сердца. Вопрос был ерундовый, но так спрашивают друзей, и так спрашивают, когда есть куда торопиться.

– Да, – коротко бросил Алва, – остались сущие пустяки. С нашей стороны.

– Но есть и иные стороны, – Бонифаций свел свои бровищи. – Люблю я Бурраза, дельный он, но если сразу не унять, заболтает. Не по дури, дразниться любит.

– А кто не любит? – хмыкнула алатка и снова вытащила флягу, на сей раз с легким сердцем.

Кажется, они прервали что-то трогательное, по крайней мере глаза у принцессы были на мокром месте. Вряд ли ей это было приятно, хотя чувствительность порой и украшает. Что ж, загородим! Валме приосанился и втиснулся между алаткой и Эпинэ, слегка опередив Бурраза.

– Его высокопревосходительство Бурраз-ло-Ваухсар, – как мог заменил церемониймейстера виконт и за неимением палки втихаря велел крутящемуся возле регента Готти гавкнуть, – полномочный посол казара Бааты, волей Создателя властителя дружественной Кагеты, имеет честь вручить регенту Талига послание принцессы Этери, волей великого Бакры супруги наследника Великой Бакрии.

– Добрый день, – вежливо поздоровался Рокэ, – надеюсь, вы вернулись в Талиг по воле собственной?

– Да! – кагет был тверд и краток. – Сестра моего казара просила передать вам свои записки. Вот они.

– Я напишу ее высочеству Этери. – Алва ловко принял кожаную сумку и передал ее тут же возникшему из снегов Герарду. – Надеюсь, Старая Придда вас позабавит не меньше Олларии.

– Он обещал болото, – совершенно недипломатично фыркнула высокопреосвященство.

– Не сплошное, – утешил Алва. – Перейти можно, кроме того, в болоте растут дивные цветы, некоторые едва распустившиеся…

– А некоторые, – не собиралась униматься алатка, – завядшие.

– Увядшие цветы любят поэты. Вы всегда можете положиться на виконта Валме, волей великого кого-то моего офицера для особых поручений. Он вскоре вернет вам ту часть былого, о которой вы сожалеете.

– Ни о чем я не сожалею! – женщина, видимо, для пущей убедительности придвинулась к мужу. – И возвращать мне нечего, кроме пистолетов!

– Выше высокопреосвященство, – осведомился Алва, – вы с этим согласны?

Бонифаций, само собой, был согласен, но все испортили бакраны, вернее, испортили бы, не будь они столь прекрасны. Сперва над головами догнавших начальство адуанов воздвигся шест с увитыми лентами рогами на нем, затем явились и сами горцы. Видный бородатый старец, вне всякого сомнения посол, восседал на черносеребрянороге; рога скакуна Жакны сияли полуденной синевой, но и это было не все! Жакна вел в поводу неоседланного козла с зелеными и черными лентами. Мэгнуса!

– Талиг и Бакрия никогда не поднимут меч друг на друга, – объявил растроганный виконт, чей карман, по счастью, был полон пряников, – ибо это было бы величайшим злом.

– Мы искореним зло! – Очи Жакны сияли восторгом. – И мы будем достойны!

– Ты уже достоин, – заверил, оглядываясь, Валме. Алва вовсю объяснялся с уважаемым бакраном, Бонифаций ненавязчиво завладел рукой супруги, а Бурраз дорвался до Робера. Вот и славно…

– Рэй Кальперадо! – воскликнул Марсель. – Твой побратим ждет тебя.

Разумеется, Герард подскочил немедленно! Привыкший к лошадям синерог и не подумал бодаться, вот мориска Герарда уши прижала, но мальчишка успел стать отличным наездником. Лошадь смирилась и замерла рядом с рогатым страшилищем. Две пары очей – черных и голубых – уставились на Марселя в ожидании чего-то судьбоносного, Валме поправил шляпу и призвал вдохновение!

– Тот, кто создал мир, – бодро начал виконт, еще не представляя, чем закончит, – наделил людей родственниками, но не всегда родные братья похожи, не всегда они понимают друг друга и желают одного. Осознав это, мы начинаем искать друзей и порой ищем целую жизнь, однако Великий Бакра не зря привел регента сперва в Сагранну, а затем в один из многих домов Олларии. Он желал, чтобы двое достойных встретились, ведь вместе проще искоренять зло и легче идти дорогой регента.

Вы не братья по крови, но бывает так, что кровь – ничто, а воля и дружба – всё. Жакна, перед тобой Герард, о котором я говорил тебе в день, когда мы шли по следам зла, спасая замысел регента. Герард, перед тобой Жакна, я рассказал тебе о нем, когда ты сошел с тропы Холода, пройдя ею в поисках регента. Ваше усердие и ваша преданность уже сделала вас больше, чем братьями, осталось лишь взяться за руки, назвав друг друга своими именами, и ваша судьба станет единой, а дорога доведет до самого солнца и вернется к истокам, чтобы вновь увести вдаль. Поняли ли вы волю Создателя и великого Бакры?

– Мы будем достойны! – Жакна немедленно протянул руку. – Я даю тебе свое имя, Жакна, и беру твое.

– Да, сударь, – Герард покосился на Алву. – Я принимаю имя Жакна и даю тебе имя Герард. А Монсеньор знает?

Монсеньор знал. Или не знал, но не моргнул и глазом.

– Герард, – класть руку на плечо Рокэ умел, как не снилось никакому королю и тем более императору. – Ты принял имя, но этого мало, твой побратим – рэй, значит, стал рэем и ты. Что это значит, тебе объяснит твой друг и учитель. Ты пел, когда я вернулся, мы сейчас уходим. Спой еще раз.

– Ты что? – торопливо зашептал Марсель. – Прямо сейчас?

– Именно! – Алва тоже понизил голос. – В спину мне еще не пели, это должно быть лучше выстрелов. Ро, рэй Жакна, баймун!

Бакранского Эпинэ не знал, а Герарду и знать было неоткуда, но они поняли или просто послали коней за Соной под горную песню, в которой ничего было не понять, но сквозь которую, как сквозь шум волокущей камни реки, рвался мерный конский цокот, невозможный в снегах. Четверо, разгляди их кто-нибудь, ехали за тремя, и они не были адуанами конвоя; их никто не видел, но они были, и отвязаться от них не получалось.