75

Пилот по прозвищу Чайн, а также Чайни, с полным именем Чайнпауэр, готовился к вылету.

У него был третий уровень адаптации, но на самом деле – почти четвертый. Он срезался на последних пяти процентах переформатирования – зависли какие-то там аминокислоты, не желавшие изменяться в надлежащей фазе.

Так он попал в особый летный отряд.

Но поначалу не особенно летный. В отряд набирали достаточно продвинутых субъектов обоего пола.

В паре с субъектом Элеонора он изучал общединамические процессы, познание которых позволяло быстро встроиться в любую военно-техническую систему, будь то пилотирование штурмового катера, аппарата малой авиации, управление наземной бронированной машиной и даже шагающим роботом, которые в последнее время за бесценок приобретались командованием в огромных количествах. Их запасы находились на полузабытых армейских складах, в центральных имперских резервах, в коллекциях безумных фанатиков и даже в музеях.

Машины собирались в огромные массивы, похожие на мусорные свалки, и отправлялись тяжелыми грузовыми судами в частные ремонтные мастерские, где все это хозяйство инспектировалось, перебиралось и ремонтировалось.

После всех этих мероприятий руководство получало тридцатипроцентный выход боевых шагающих единиц с уже модернизированной боевой частью. Остальные семьдесят никуда не годились.

Правда, пока эта сила нигде не применялась – не находилось подходящего театра военных действий.

– «Два – двенадцать», каковы показатели?

Это был вопрос менеджера палубы. Он задавал его каждому, кто собрался соскочить с направляющей корабля-матки, чтобы оказаться во власти непредсказуемого космоса, а также талантов и амбиций военных руководителей.

– Боевая один – ноль процентов, – доложил Чайни.

– Принято.

– Боевая два – три процента.

– Принято. Готовьтесь к сходу…

Чайни провел необходимые манипуляции – проверил забор воздуха и датчик герметичности комбинезона на случай частичной разгерметизации кабины. Открыл чеку катапульты пилота и проверил блокировку чеки самоликвидации.

– К сходу готов.

– Начать отсчет!

– Пять, четыре, три, два, один, сход! – почти прокричал Чайни.

Технически его отсчет в этой операции был не нужен, однако считалось, что, когда менеджер слышит голос пилота, он понимает, в каком состоянии тот находится, и может снять его с выхода в космос, если бедняга оказывался неадекватен.

Впрочем, Чайни знал, что за последние полгода, что он служил в этом отряде, еще никого не забраковали на старте, хотя отдельные пилоты соскакивали с катушек и выбрасывались в космос в полном неадеквате. И позже это проявлялось в бою. Они либо перли впереди всех и этим приносили пользу, хотя их накрывали первой же ракетой, либо начинали бить из всех видов вооружения по всем меткам, которые появлялись на экранах радаров.

Таких приходилось кончать своим. А что поделаешь? Таковы реалии боевых действий.

Один раз Чайни самому пришлось это сделать – сжечь «орсо» со сбрендившим пилотом. И потом, по возвращении, он получил благодарность.

Вот и долгожданный прыжок, а за ним сдобренная долей страха свобода, где каждый поворот рулевого сопла давал пилоту ощущение полета над бесконечным озером бесконечной глубины. Так себе это представлял Чайни.