Глава 12
Лейка
Бардак – самая отвратительная вещь на свете. Ненавижу его в любых проявлениях, и бардак в голове не исключение. Однако на этот раз я решила с ним смириться. Думать над произошедшим в Потоке не хотелось, анализировать тем более. Мы под шумок добрались до точки выхода и вернулись в реальность до того, как нас заметили. Люди были в шоке, столпились на площади и не обратили внимания на две спешно удаляющиеся фигуры. Еще бы! Не каждый день в Потоке запускаются сценарии, особенно такие… яркие.
Утром позвонила Анита и вежливо назначила встречу. Хотела с глазу на глаз обсудить «нашу ситуацию», без посторонних. Отказ выглядел бы подозрительным, поэтому я согласилась, выбрав удобное мне время и место. Накануне мы с Пашей договорились придерживаться близкой к правде версии: про запуск двух сценариев в Потоке знаем, в измененных мирах уже побывали, но понятия не имеем, с чем связано это безобразие. Звучало правдоподобно, вот только утешало слабо. Тревога нарастала, из рук весь день все валилось. Результат – опрокинутая кружка чая и разбитая ваза. Сомневаюсь, что знак счастливый: от Совета глупо ждать добрых вестей.
Артем кидал на меня беспокойные взгляды и благоразумно помалкивал. Впрочем, болтать ему было некогда: репетиторы сменяли один другого, к прочим предметам добавился еще немецкий язык. Зачем Зорьевы так загружают ребенка? Понимаю, ему важно изучить школьную программу, но третий иностранный язык явно лишний.
Когда последний репетитор ушел, я усадила Артема обедать. Налила полную тарелку его любимого супа с фрикадельками и отправилась одеваться. До встречи с Анитой оставалось полчаса.
– Куда ты? – донесся встревоженный голос из кухни.
– Отойду ненадолго, – пространно ответила я, обувая сапоги.
Не объяснять же ему, что в Россию нагрянул международный вемконтроль, с которым надо считаться. Соблазн послать Совет куда подальше был велик, но меня занимала совсем другая мысль – у них может быть информация о Вестниках. Знать бы еще, как задать вопрос и не подставиться!
– Ты обещала, – настойчиво заныл Артем, – что после занятий мы к зайкам сходим…
– Сходим позже.
– Ну Лейка…
– Мы делаем вид, что мир запустился без нашего участия. Сейчас в лесу полно любопытных. Хочешь показать им, что знаешь про кольцо? Оно нас выдаст с потрохами.
– А если тихонечко его достать?
– Переждем, – категорично сказала я и потянулась за дубленкой. – С точкой выхода мир стал еще опаснее, даже ради Кисы никто не будет рисковать. Заглянут дружной компанией разочек и успокоятся.
– И долго ждать?
– Пару дней.
– Пошли завтра, – проканючил Артем. – Вдруг там никого нет уже.
– Ладно, завтра утром проверим. А если сунешься туда, пока я хожу по делам, никакого кольца не дождешься. Понял?
– Понял…
Я застегнула дубленку и вышла за дверь, надеясь, что мои предупреждения подействовали. Контролировать ребенка двадцать четыре часа в сутки все равно нереально, пусть сам учится принимать правильные решения.
С Анитой мы условились встретиться в ресторане около моего дома. Место было тихим и непопулярным, с отгороженными столиками и заоблачными ценами. Посетители заглядывали сюда редко, оставалось лишь гадать, почему заведение до сих пор не разорилось. Я пришла пораньше, заняла столик в дальнем углу и заказала чашку кофе. Анита влетела в ресторан через пять минут, звонко цокая каблуками. Выглядела она нелепо: поросячье-розовая куртка, кружевная мини-юбка и полосатые чулки. На голове красовались два высоких хвоста, отдельные пряди были синего цвета. Она себя в зеркало видела? Или это европейская мода?
Анита заказала клубничный молочный коктейль и плюхнулась на соседний стул, восторженно сияя. Ресторан понравился? Возможно. Хотя и в нашу прошлую встречу в ней плескалось столько веселья, будто она была пьяна.
– У меня мало времени, – сообщила я и вцепилась в чашку, чтобы не выдать волнения.
– Я тебя не задержу, – выпалила Анита, явно стараясь смягчить венгерский акцент. Выходило скверно, слова звучали жестко и непривычно. Чего стоили только ударения на первом слоге. – Ты ведь слышала о том, что случилось в Потоке?
– Слышала, – с деланым безразличием отозвалась я. – С ним периодически такое бывает. Это же Поток, а не болото.
– Бывает, да. Пять раз было. Последний мир ожил в 1789 году, а тут два в один день.
Ох, Совету даже дата известна… Пустили бы меня в их архив на часок.
– Что тебя удивляет? – как можно спокойнее спросила я. – В Потоке и новые миры появляются.
– Раз в сто лет в среднем. Новейший появился в 1925 году.
– А как же моя пустыня?
– Она не новая. Просто граница сместилась.
– Ну да, точно.
Я опустила глаза и отпила из чашки. К нам подошла официантка, и разговор прервался. Анита переключилась на коктейль и принялась булькать трубочкой. Совсем уже! Даже Артем себя так не ведет. Сразу видно, что Совет – серьезная и уважаемая организация. Страх чудесным образом испарился, осталось лишь желание отобрать у нее стакан. Я оторвалась от кофе и решилась спросить:
– Вы знаете, почему сместилась граница?
– Она регулярно смещается. – От Аниты повеяло бурной радостью, будто ей нравилось делиться со мной информацией. – Тоже раз в сто лет. Обычно перед тем, как возникает новый мир.
– Процессы между собой связаны?
– Это я и должна определить. Известна связка: двигается граница, проводится ритуал, появляется мир. В двадцатых годах попытка разобраться провалилась.
В книге Вениамина было написано, что в шестнадцатом веке в год инициации Вестника граница подвинулась глубже. Сейчас появился Артем, и граница снова шалит. Связь очевидна. Или Совет вообще не знает о Вестниках? Это эксклюзивная информация? Черт! Надеюсь, Зорьев выкупит книгу с аукциона.
Я отпила из чашки и с досадой осознала, что глоток был последним. Кофе закончился, больше никаких спасительных пауз не будет. Анита улыбнулась и отставила коктейль в сторону.
– Непонятно, в чем заключается ритуал, – сказала она, накручивая на палец синюю прядку. – Если есть жертва, то речь может идти об убийстве.
– Об убийстве клиентов Киры?
– Время подходит, и в ее компании много… вас… – Анита замялась, словно не могла подыскать нужное слово. – Как вы себя называете, забыла. Вемы?
– Вы называете нас как-то иначе? – заинтересовалась я.
– Ага. Неважно. Трудности перевода.
Конечно, перевода. Не удивлюсь, если мы проходим у Совета в качестве некоего «враждебного объекта номер один».
– О чем ты собиралась поговорить? – не выдержала я. Не верю, что она по доброте душевной вводит меня в курс дела.
– О тебе. – Анита улыбнулась шире прежнего, я нервно сглотнула. – Хотелось бы заручиться твоей поддержкой.
– Моей?! Для чего?
– Ты единственная видела Хранителя. Из выживших, я имею в виду.
Хорошо Паша устроился! Он дважды с ним встречался, вот только об этом никому не известно.
– И что с того? – осведомилась я и посмотрела Аните в глаза.
Она взгляда не отвела, пододвинулась чуть ближе вместе со стулом и тихо произнесла:
– Мне понадобится помощь.
Ну это уже ни в какие ворота! Ей стоило выяснить у дражайшего коллеги, как славно мы пообщались, прежде чем предлагать такое. Вмиг бы все вопросы отпали.
– О Хранителе мы ничего не слышали, – продолжила Анита. – Впервые столкнулись. Возможно, он связан с ритуалом.
«А о Вестнике вы что-нибудь слышали?» – едва не спросила я, но вовремя прикусила язык. Вслух сказала другое:
– Его испытание вполне тянет на ритуал.
– Нет, оно закончилось еще осенью. Думаю, Хранитель преследовал иную цель. Я не знаю многих подробностей и… мне нелегко одной. Особенно когда Совет расширяет зону влияния.
– Расширяет куда?
– Здесь, у вас, – добродушно произнесла она. – В России. Теперь-то можно.
– Раньше было нельзя?
– У Вениамина Ливанова была договоренность с Дорманом.
– Кто это?
Мысли спутались, на смену возмущению пришло недоумение. Анита изумленно моргнула и залпом выпила половину коктейля.
– Леон Дорман, – пояснила она, приложив кончик хвоста к верхней губе на манер усов. – Глава Совета. В девяностые он приезжал сюда. Они договорились, что Совет не будет вас контролировать и вмешиваться в местные дела, а Вениамин последит за порядком. Ливанов был категорически против нашего присутствия.
В желудке похолодело, захотелось надеть дубленку и заказать еще горячего кофе. Выходит, Вениамин отвадил эту доморощенную инквизицию и сам стал наставником сотням людей с даром. Сколько на нем держалось, я и не подозревала.
– Почему Совет согласился на его условия?
– Ресурсов не хватало, и Ливанов очень понравился Дорману.
– А сейчас хватает?
– Специальных всегда не хватает, – призналась Анита, очевидно, имея в виду «кадры» с энергетическим иммунитетом. – Извини, тебе ведь неприятно вспоминать о Вениамине. Он пытался тебя убить.
– И доступно объяснил зачем, – усмехнулась я, окончательно осмелев. – Наверняка ты его прекрасно понимаешь. Разве ты не должна нас ненавидеть?
Улыбка моментально сползла с ее лица, меня обожгло смущением, безумно далеким от ненависти.
– Должна? – переспросила она и уставилась на стакан. Розовая пена пузырилась, играя на стеклянных стенках. – Ты так считаешь?
Я решила не темнить.
– Ясно, откуда берется энергетический иммунитет. Нужна травма от проникновения в подсознание, причем полученная в детстве. Взрослый человек обязательно восстановит барьер.
– Ну… – задумчиво протянула Анита и провела пальцем по трубочке. – Я не совсем ребенком была, тринадцать исполнилось. Глупо все вышло, одноклассница к своему бойфренду приревновала, напрасно, но попробуй докажи обратное. Поспорили, разругались. Она сама не знала тогда, на что способна, инициация едва прошла. В порыве злости и влезла. Плохо помню. Темнота, гул в ушах. И ощущение, будто тебе в виски вставили по гвоздю и глубже вбивают.
Я замерла в недоумении. Для чего она мне это рассказывает? Анита вытащила из стакана трубочку, согнула пополам и продолжила:
– Совет подобные случаи вычисляет быстро, по симптомам. Меня навестили в больнице, объяснили, что произошло. Посвятили в детали. Потом поддерживали, помогали восстанавливаться.
– Что стало с той девочкой?
– Отругали и убедили, что так поступать нельзя. Она же не специально. Мы одинаково испугались, обе не поняли ничего. Я не в обиде. Все к лучшему.
– К лучшему?! – опешила я. Анита могла вообще не очнуться! Я уж молчу про психологическую травму.
– Совет открывает массу возможностей. Вряд ли моя жизнь сложилась бы удачнее. Мне двадцать четыре года, у меня нет талантов или влиятельной семьи, а я объездила полмира и уверена, что приношу пользу. Немногие похвастаются тем же.
– А цена не слишком высока?
– Надо было сделать из этого трагедию? Замкнуться, обозлиться, начать вас ненавидеть? – Она бросила измученную трубочку в стакан и взглянула на меня с укором: – Я рада, что не совершила этой ошибки. Не стала судить обо всех по одному.
Я опустила глаза, не в силах возразить. Анита права… Она ничем меня не обидела, а я отношусь к ней очень предвзято. Страшно представить, что она пережила из-за одноклассницы. Полностью восстановиться после насильственного проникновения в подсознание невозможно, особенно в юном возрасте. Изменения психики необратимы, отсюда и ее странное, почти детское поведение. Это не придурь, а защитная реакция организма.
– Не представляю, чем тебе помочь, – вздохнула я, терзаясь чувством вины. Лгать было противно. – Хранитель исчез, Вениамин умер.
– Все меняется. Я бы хотела заручиться твоей поддержкой… заранее.
– Угу, – буркнула я и принялась рассматривать узор на скатерти. – Обращайся.
– Спасибо, – улыбнулась Анита и вернулась к коктейлю.
Пока она допивала, я изучала стол и мечтала провалиться сквозь землю от стыда. Она даже части правды не знает! Как я докатилась до такого? Сижу и раздаю обещания, которые не собираюсь выполнять. Самой от себя мерзко…
Расплатившись по счету, мы попрощались и разошлись в противоположные стороны. Чек был впечатляющим, казалось, я заказывала не кофе, а тигра под соусом.
К моему возвращению Артем сделал уроки и валялся на диване, играя на планшете. Стрелял круглыми птицами в свиней и напряженно сопел. Я села рядом, обняла его за плечи.
– Я в Поток не ходил, – гордо сообщил Артем, и я почувствовала, что нужно его похвалить.
– Молодец. Завтра навестим кроликов, обещаю.
– Может, сегодня?
Я отрицательно покачала головой, он обиженно выпятил губу. И тут тишину рассек дверной звонок.
– Блин! – Артем бросил планшет на диван. – Уровень не проходится, к зайкам нельзя, и еще ходят тут всякие. Достали.
Я поднялась с дивана и застыла в ступоре. С ума сойти, кто заявился в гости! Сюрприз так сюрприз! Желание забаррикадировать дверь было велико, но я знала наверняка – не поможет. От меня не отстанут, можно даже не надеяться. Я одернула юбку и пошла открывать. Щелчок замка, поворот ручки, и на меня уставились два пылающих яростью карих глаза.
– Добрый день. – Я посторонилась, пропуская гостью в квартиру. – Чем обязана?
– Подумай, – усмехнулась Роза.
Меня обдало волной гнева, настолько мощной, что впору было свалиться с ног.
– У нас есть повод для встречи?
– Не разыгрывай святую невинность. Я вижу, что происходит.
Ох, только Пашиной мамы мне и не хватало! Надо признать, она отлично себя контролирует. С таким набором эмоций скорее пытаются глаза выцарапать, а не поговорить.
– Здрасьте, тетя Роза! – Из комнаты показался Артем с планшетом в руках.
Та моментально остыла и дружелюбно ему помахала.
– Иди играй, – велела я и повернулась к гостье. – Проходите, обсудим это на кухне.
Она принялась расстегивать шубу размеренными, удивительно спокойными движениями. Робот, а не женщина. Пройдя за ней на кухню, я прикрыла дверь и перевела дыхание. Главное, не поддаваться на провокации. Роза уселась на стул, закинула ногу на ногу и вопросительно склонила голову набок, будто мне следовало немедленно начать оправдываться.
– Чаю? – предложила я.
– Это лишнее.
В воздухе повисла напряженная пауза. Я смотрела на Розу и упрямо молчала. В конце концов, именно она заявилась с претензиями, пусть и объясняется.
– Ты никогда мне не нравилась, – сказала Роза. От такой прямоты я остолбенела. – Но я пыталась, честно пыталась наладить с тобой отношения.
Не нравилась? Наглое вранье! Она меня с первого дня невзлюбила, хоть вида и не подавала. Была уверена, что я временное явление и быстро исчезну. Глупо относиться всерьез к шестнадцатилетней девушке своего девятнадцатилетнего сына. Впрочем, она ошиблась. Я продержалась не месяц и не два, а целых девять лет. Внешне Роза не давала ни малейшего повода заподозрить, что она с трудом терпит мое присутствие. Регулярно поздравляла меня с праздниками и расспрашивала о жизни, вот только я прекрасно чувствовала фальшь. Особенно она бросалась в глаза на семейных торжествах. Жен двух старших сыновей Роза обожала, лезла обниматься, светясь от счастья, а меня встречала холодом, спрятанным за учтивой улыбкой. Однажды я спросила Пашу, в чем дело, он отмахнулся и посоветовал не обращать внимания. А что еще оставалось делать? Не имело смысла набиваться в подруги или стараться соответствовать ее кругу. Я была коренной москвичкой с квартирой, и даже не одной, но Роза воспринимала меня так, словно я вчера сошла с поезда и отправилась на поиски приключений. На моей памяти я обрадовала ее лишь дважды. Те оба раза, когда отменила свадьбу.
– Это уже не имеет значения, – пожала я плечами.
– Неужели? – едко осведомилась Роза.
– Мы с вашим сыном расстались больше трех лет назад.
– Последнюю неделю он ездит к тебе как на работу.
Я прижалась к двери, та скрипнула и громко захлопнулась. Отнекиваться глупо, выдумывать невесть что – тоже. Правду не сказать, а отмалчиваться – не выход. При любом подходе беседа зайдет в тупик.
– Вы следите за ним? – озвучила я первую пришедшую мысль.
Роза не удостоила меня ответом. Воинственно уперла руки в бока и ровным голосом выговорила:
– Признайся, тебе не дает покоя, что у Паши все наконец-то наладилось. Хорошая девушка, свадьба на носу, которую не переносят по неведомым причинам. Никаких драм, заскоков и секретов.
– Замечательно. И что же вас беспокоит?
– Я не позволю тебе все испортить.
– Вы считаете, я могу что-то испортить?
Роза замерла и нахмурилась. Казалось, она впала в глубокий ступор, забыв подходящие слова. От нее повеяло изумлением и странной колючей жалостью.
– Прекратите ломать комедию, – не выдержала я. – Это я его бросила!
– О, я помню. Ты выбрала превосходный момент, когда врачи хором запрещали ему нервничать.
Тихо… Я не буду срываться. Нельзя. Она того и ждет, чтобы я потеряла контроль и сказала лишнее.
– Конечно, теперь он якобы тебе безразличен, – ухмыльнулась Роза. – В библиотеку вы вместе забрели случайно.
– Не волнуйтесь, между нами ничего нет.
– Тогда зачем вы так часто видитесь?
– Спросите у Паши, – огрызнулась я. – Это наши старые дела. Они вас не касаются.
– Не касаются?! – Она вскочила со стула и шагнула ко мне. – Довольно с меня ваших старых дел! Снова втравишь его в незаконную историю.
– Незаконную? – переспросила я, отлипнув от двери.
Что-то новенькое. В таком меня еще не обвиняли!
– А какую? Врачи не смогли определить, что за дряни вы втроем наглотались. Что я должна была подумать? Мой сын впадает в кому на две недели, и никто не знает, очнется ли он. Даже лучшим специалистам не удается выяснить причину! Единственный, кто способен дать ответ, – его невеста. А она просто молчит! Сколько раз я тебя просила рассказать, что случилось? Сотню, тысячу? Я ни слова от тебя не добилась! Ни одного! Тебе плевать на него было, лишь бы не вскрылось, что вы натворили. Дорого стоит твоя любовь, да?
Новый вдох дался с огромным усилием, воздух стал неимоверно тяжелым и обжигающим. Руки дрожали, в глазах щипало.
– Вы не понимаете, о чем говорите… – выдавила я, проглотив ком в горле.
Роза вспыхнула первозданной злостью, накалив энергию вокруг до предела.
– Слава богу, что он вообще в себя пришел! И что умом не тронулся, в отличие от вашей подруги.
Силы неожиданно вернулись. Эмоции вырвались наружу едкими красными лучами, превратив кухню в озеро раскаленной лавы. Я подошла вплотную к Розе и едва слышно произнесла:
– Соню не трогайте.
Вышло убедительно, она вмиг растеряла былой напор. Резко похолодало, накал спал.
– Ума не приложу, как Нина доверила тебе Артема, – прищурилась Роза. – Она и сама толком объяснить это не может. Что ж, ее решение, я Зорьевых честно предупредила. Наверное, им своего сына не жалко. А вот я не намерена сидеть и ждать, пока ты разрушишь жизнь моего. Я найду, что с этим сделать.
– Я скажу вам, что делать, – ровно выговорила я. – Вы сию минуту уйдете и больше не вернетесь. Оставите меня в покое и дорогу сюда забудете. А если я услышу еще хоть звук, то позвоню Паше и расскажу о вашем визите. Вы лучше меня знаете, как ему понравится чрезмерная забота.
Роза поджала губы, обошла меня и выскочила в коридор, разметав по кухне искры злобы. Я выдохнула, уняла дрожь и вышла следом за ней. Она как раз застегивала последнюю пуговицу на шубе. В полной тишине я открыла дверь и выпустила гостью на лестничную площадку. Напоследок Роза одарила меня фирменным уничтожающим взглядом, но мне было все равно. Куда уж больнее?
Заперев дверь, я прислонилась к стене и постаралась успокоиться. Тщетно. К глазам подступали слезы, горло мучительно сжималось. Был лишь один человек, рядом с которым сейчас хотелось оказаться…
На пороге комнаты появился Артем и деловито отметил:
– Сплошные неприятности от твоего Паши.
– Подслушивать некрасиво, – отозвалась я, мгновенно придя в чувство. Нехорошо распускать сопли при ребенке.
– Я и не подслушивал! Разорались тут.
– Извини. – Я потянулась к вешалке. – Мне нужно…
– Передавай ей привет, – перебил он.
Я кивнула и благодарно улыбнулась. Вышло не слишком весело, но Артем все понял.
До клиники я добралась на автопилоте, не пропустив в голову ни одной мысли, даже самой безобидной. Персонал встретил меня привычным отчетом: у Сони изменений нет и прогресса не наблюдается. Откуда ему взяться? Она давно не с нами, любое лечение бесполезно.
Зайдя в палату, я рухнула на кровать и, наконец, разревелась. Соня в мою сторону не повернулась, осталась сидеть в углу и перебирать разноцветные фигурки, криво сложенные из бумаги. Выглядела она бледнее, чем прежде, и сильно похудела. Длинные светлые волосы и безжизненные глаза только усугубляли картину. Соня очнулась, но полностью вернуться из Потока не смогла. Первый год я едва ли не каждую ночь во сне останавливала Соню перед порталом. Хватала за руку, прижимала к себе и… просыпалась. Долго смотрела в потолок, осознавая, что прошлое не изменить. Почему-то Паши в этом сне ни разу не было.
Я отчетливо помню, как все случилось.
…мы стоим втроем на границе, в дикой духоте, около сумасшедшей воронки. Она извивается, танцует, зовет. Завораживает и тянет вниз, в прохладную пучину. Пора возвращаться. Уговор есть уговор – смотрим и уходим. Не приближаемся. Не трогаем. Не рискуем.
– Пойдем уже, – прошу я. Вздыхаю, отступаю на шаг.
И тут вдруг Паша с Соней переглядываются. Странно переглядываются.
– Я хочу знать, что там, – говорит она уверенно и тоже делает шаг. Но не ко мне, а к порталу.
Слова разбегаются, страх сковывает движения. Я задыхаюсь от негодования и хватаю Пашу за локоть. Даже если Соня что-то задумала, вдвоем мы ей помешаем. Он поворачивается. Обнимает. Гладит мои плечи – медленно, сосредоточенно. Напряжение рассеивается.
– Все будет хорошо, – обещает он и отпускает меня.
Секунда, и две фигуры исчезают в воронке. Секунда, в которую я не верю. Ведь это неправда, бред. Нелепая шутка. Очередной розыгрыш. Как в день рождения, когда открываешь дверь в туалет, а на тебя падают десятки воздушных шариков.
Время идет, а я стою и смотрю на портал. Он пляшет, скалится, дразнит. Плечи жжет от недавних объятий. Паша просто меня отвлекал? Они планировали это заранее? За моей спиной? Убеждая меня, что ни за что так не поступят?
Я стою, а время идет. Верю – они вот-вот выйдут. Оба, невредимые. И скажут, что я их неправильно поняла… Закрываю глаза. Жара въедается в мысли, растворяет чувства.
А затем граница пропадает, меня выкидывает в реальность, прямо к Вениамину. Он хмурится и что-то спрашивает. Я не слушаю. Осматриваю комнату и понимаю, что хоть Паша и Соня здесь, на самом деле они далеко…
Плохо помню, что было потом. Две недели прошли как в тумане. Я ни с кем не разговаривала, да и что было говорить? На пятнадцатый день Паша пришел в себя… Благополучный финал, счастливое спасение. Я примчалась к нему в больницу сразу же. Это была лишь секунда. Секунда, за которую я приняла решение. Я могла сказать, что рада его возвращению. Обнять, забыть и жить дальше. Или признать, что его предательство стало финальным аккордом. Развернуться и уйти. Я выбрала второе. Я об этом не жалею.
Вытерев слезы, я встала с кровати и подошла к Соне. Села рядом, подняла с пола бумажную фигурку кролика. Соня развернулась, фыркнула и вырвала ее из моих рук.
– Белый – не красный, – пробурчала она сердито.
– Не красный, – повторила я.
Злить ее не хотелось, да и удержать на чем-то Сонино внимание было невозможно. Она смяла кролика в тугой шарик и забросила под кровать.
– Это двери, – заявила Соня. – Неправильные двери.
– Неправильные.
Я коснулась ее волос, она дернулась и взглянула на меня, вроде бы вполне осмысленно. Собрала с пола остальные фигурки, методично смяла в шарики и закатила под кровать.
– Открой дверь, – серьезно сказала Соня и положила голову мне на колени.
Я погладила ее по щеке и прошептала:
– Попробую.
Потому что поняла, о какой двери идет речь.
